8.2. Источники и структура памятника права.

Впервые точное понятие об отвлеченном праве собственности, связанном с определенным субъектом, встречается уже в жалованных грамотах московских князей. В более поздний период в порядке юридического закрепления субъективных имущественных прав отмечается постепенный переход от фактических форм завладения землей (основанных на захвате) к формально очерченному порядку, закрепляемому жалованными грамотами, зафиксированному межевыми знаками и пр. В высокой степени формализованный порядок установления вещных прав был знаком уже Псковской Судной грамоте, откуда он постепенно проникает в московское законодательство XVI―XVII вв.

Пожалование земли представляло собой сложный комплекс юридических действий, включавший выдачу жалованной грамоты, составление справки, т.е. запись в приказной книге определенных сведений о наделяемом лице, на которых основывается его право на землю: обыск, проводимый по просьбе наделяемого землей и заключающийся в установлении факта действительной незанятости передаваемой земли (как фактического основания для просьбы на её получение), ввод во владение, заключавшийся в публичном отмере земли, проводимом в присутствии местных жителей и сторонних людей. Раздачу земли в рассматриваемый период наряду с Поместным приказом осуществляли и другие органы — Разрядный приказ, Приказ Большого дворца, Малороссийский, Новгородский, Сибирский и другие приказы.

В акте пожалования субъективное волеизъявление вызывало объективные последствия (появление нового субъекта и объекта собственности), для точной корректировки которых требовались дополнительные, достаточно формализованные действия (регистра­ция, обоснование нового правомочия, ритуализированные действия по фактическому наделению землей), с помощью которых новое право "вписывалось" в систему уже существующих отношений.

Права на данные в пожалование земли впервые были сформулированы в Указе 1566 г. и сводились к праву менять земли, сдавать их внаем и передавать в приданое.

Давность (приобретательная) становится юридическим основанием для обладания правом собственности, в частности, на землю, при условии, что данное имущество находилось в законном владении в течение срока, установленного законом: пятнадцать лет (по закону, принятому при сыне Дмитрия Донского великом князе Василии, начало XV в.), двадцать, тридцать или сорок лет (по церковным законам). Впервые законодательно срок давности владения недвижимостями был определен в Псковской грамоте (четыре и пять лет). Судебники установили трехлетний срок давности в отношениях между частными лицами и шестилетний в отношениях частных лиц с государством. Соборное Уложение не определяет общего срока давности и специально оговаривает сроки для выкупа родовых имуществ.

Как и справка при пожаловании, давность владения играла вспомогательную роль при установлении законных оснований для права собственности. Например, Судебник 1497 г. назначал трех-четырех годовую давность по искам, связанным с земельной собственностью, тогда как в судебной практике учитывались более длительные давностные сроки — двадцать-тридцать лет. Законодатель постепенно уступает требованиям практики: в Судебнике 1550 г., при сохранении трех-четырех летней давности по некоторым делам, устанавливался сорокалетний срок для выкупа имений, а Соборное Уложение распространило этот срок и на другие земельные сделки и отношения. Если в постановлениях начала XVII в. срок приобретательной давности формулировался достаточно неопределенно ("многие лета"), то по Соборному Уложению он уже фиксируется как сорокалетний.

Законодательная тенденция XVII в., связанная с установлением фиксированных сроков давности совпадала с другими важными тенденциями в сфере регулирования поземельных отношений, именно с оттеснением на второй план в спорах по этим делам свидетельских показаний (как доказательств права собственности) и выдвижением на первый план документальной обоснованности права землевладения.

Поскольку факт существования того или иного имущественного отношения стал терять свою правоустановительную силу (если он не был подтвержден соответствующими формальными актами), постольку давность меняла свой традиционный характер (давность как длительность, обычность, факт, "пошлость") на черты формализма, установленности, искусственного введения.

Наконец, нужно заметить, что категория давности была заимствована русским правом XVII в. из различных по характеру и времени возникновения правовых источников. Если в юго-западной Руси этот институт вырастал из недр польских обычаев, западноевропейского законодательства и римского права, то в Москве и Пскове он возникает прежде всего из русского обычного права. Различия в источниках возникновения сказались и на сфере применения института: если в юго-западной Руси давность владения распространялась на движимое и недвижимое имущество и не только по сделкам купли-продажи, но и по долговым обяза­тельствам и наследованию, то в северо-восточной и северо-­западной Руси она применялась, прежде всего, к сделкам, предметом которых была возделанная земля.

Само качество предмета правоотношения определяло его формальные аспекты, в том числе пределы давности. В сравнении с пожалованием как правоустановительным актом, всегда идущим "извне" и нуждающимся поэтому в формальных подтверждениях, давность всегда шла "изнутри" правоотношения, от нормы, а внешние факторы (власть) только варьировали ее признаки (длительность, круг объектов).

Коллизия публично-правового (государственные, ”черные”, дворцовые земли) и частноправового (частновладельческие земли) элементов прослеживается на всём протяжении XVI―XVII вв. Она была внутренне присуща всей системе феодальной иерархии с "расщепленной" собственностью, с привязанностью имущественного объекта одновременно к нескольким собственникам, запутанностью правомочий, отношениями сюзеренитета-вассалитета. Коллизия усложнялась вмешательством корпоративных начал (семейного, родового, профессионально-корпоративного, общинного), вступавших в конфликт с частным началом и правовым индивидуализмом, наряду с публичными элементами.

Правовой статус церковных вотчин был естественно обусловлен особым характером субъекта собственности. Субъект здесь не был достаточно консолидирован, так как церковными имуществами (в том числе землей) в XVI—XVII вв. пользовались и распоряжались отдельные церковные учреждения: монастыри, епископаты, приходские церкви.

К числу источников, порождавших церковное землевладение, кроме пожалований и захвата пустошей, относились дарение и завещание со стороны частных лиц, игравшее важную роль как в процессе формирования церковного землевладения, так и в ходе идеологической борьбы, развернувшейся в XVI—XVII вв. по вопросу о принципиальной допустимости институтов церковной собственности. Специфическим способом передачи земли от частных лиц церкви были обязательные вклады в монастырские владения при поступлении самих бывших собственников в монахи.