Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Стоимость полной версии книги 110,00р. (на 03.04.2014).

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картойами или другим удобным Вам способом.

1 «Товарищ прапорщик! А крокодилы летают? – Нет, не летают. – А товарищ лейтенант говорит, что летают… – Да, товарищ лейтенант прав: крокодилы летают. Но так низэнько, низэнько!..»

2 В момент написания этих строк (февраль 2003) автор может цитировать только проект Закона, так как он был принят Государственной Думой, но отклонен Советом Федерации.

1 Не все же депутатам Государственной Думы озвучивать с экрана телевизора анекдоты в грамматике, считая, что то «‑ин», которое стоит в конце фамилии, есть приставка опосля двух корней… Хотя, с другой стороны, аналог‑то есть в литературе вопроса – некий персонаж отечественной классики ведь полагал, что все зависит от того «штора дверь»: «Эта? Прилагательна… Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешана: так та покамест существительна»…

2 Блестящий тактический (а может быть, даже и стратегический) пример в этом направлении подал Ю.Н. Караулов: сначала он ввел в широкий научный обиход понятие «русская языковая личность», а по прошествии некоторого времени сам же и обобщил другие точки зрения на нее, построил их в определенную систему. И теперь последователи вынуждены не только цитировать его как основоположника, но и свое место в строю определять также «по Ю.Н. Караулову»! (см. Караулов 1995; 63–65).

1 Мы заранее просим прощения у тех авторов, которых будем ниже цитировать, за некоторые купюры в их оригинальном тексте. Мы также не хотим быть обвинены в плагиате чужого цитирования (в данном случае мы цитируем автора обзора), поэтому снимаем указания страниц при его цитатах и отсылаем нашего читателя к первоисточнику; эти работы не включены нами и в библиографию. Кроме того, поскольку в последнее время гонорары за работы, подобные нашей, не платят, автор чист перед коллегами и в плане получения денег за чужие мысли и слова…

Кроме того, мы хотели бы остановиться еще на одном вопросе. Рассматривая «текст» как термин в нашей сфере деятельности, мы в полной мере отдаем себе отчет в том, что это никоим образом не скажется на нормальном, «обиходно‑бытовом» понимании этого слова – в том числе и самим автором. В русской языковой картине мира («наивной картине», как отмечают многие исследователи) текст – он и есть текст, некоторая последовательность фраз (предложений) на данном языке в письменном или устном виде, содержащая некоторую информацию и отношение к ней автора текста. Такие речевые конструкции, как «как по тексту», «ближе к тексту!», «прочитайте текст», «текст на две‑три страницы», свидетельствуют о том, что в сознании носителей языка «текст» – это прежде всего некоторое письменное произведение; с другой стороны, конструкции типа «он вчера выдал такой текст!», «я не могу полностью повторить его текст» и др. свидетельствуют и о понимании под этим словом устного произведения.

1 Допустим, для того, чтобы кто‑нибудь не подумал, что автор читает только обзоры…

2 Последнее определение – это серьезно, даже где‑то круто. Это уже не «текст», это уже – вся наша жизнь…

1 Мы не рассматриваем здесь такой основополагающий вопрос, как «где стоит ударение в слове дискурс?» – пока мы не готовы к его освещению. Но и пройти мимо нельзя. Поэтому приведем все же два рассуждения, всплывших по аналогии к проблеме. «Меня часто спрашивают, как правильно произносить «Пикассо» – с ударением на последнем слоге или на предпоследнем, то есть кто он: испанец или француз? Конечно, испанец – и по внешности и по характеру, по жестокости реализма, по страстности, по глубокой, опасной иронии… Все это так, но стоит задуматься и над другим. Почему всю свою жизнь он добровольно прожил во Франции?.. Нет, от Франции Пикассо не оторвешь» (И. Эренбург. Люди, годы, жизнь). «Я был с Прасковьей Федоровной на берегу Ганга и там меня осенило. Дело в том, что Вешнякова не должна выходить из средних дверей, а сбоку, там, где пианино. Пусть не забывает, что она недавно лишилась мужа и из средних дверей не решится выйти ни за что…» – Боже! Как верно! Как глубоко! – вскричала Вешнякова. – Верно! То‑то мне было неудобно в средних дверях. – Погодите, – продолжала Торопецкая, – тут есть еще, – и прочитала: – «А впрочем, пусть Вешнякова выходит, откуда хочет!» (М. Булгаков. Театральный роман).

1 Опираясь па позицию П. Серио, рассматривающего дискурс как первоначально особое использование языка, Ю.С. Степанов в другом месте говорит еще более четко: «Дискурс, по‑видимому, создается не во всяком языке, или, точнее не во всяком ареале языковой культуры» (Степанов, 1998; 673). Действительно, П.Серио строит одно из своих пониманий дискурса как социолингвистического (точнее – лингвосоциалыюго) феномена, на описании того, какое воздействие оказал на русский язык «советский способ оперирования с языком» (цит. по: Степанов, 1998; 671). Но тогда при исчезновении этого пресловутого «советского способа» исчез и дискурс в русской коммуникации?!

2 Их количество чрезвычайно велико и умножается постоянно; все упомянутые нами выше авторы при выработке собственных определений опираются по меньшей мере на 5–10 определений предшественников. Мы выбрали здесь лишь несколько, которые, с одной стороны, все же есть определения (а не рассуждения, как бывает чаще), а с другой – представляют собой расходящиеся точки зрения.

При этом не можем отказать себе в удовольствии процитировать еще одно определение, которое не столько определяет предмет, сколько свидетельствует о незакрепощенности научного мышления автора: «Примем следующее рабочее определение связного текста, или дискурса, в соответствии с интуитивным пониманием этого термина (курсив наш. – Ю.П.). Дискурс – это такая последовательность высказываний S₁… S_n, в которой семантическая интерпретация каждого высказывания S_i (при 2< i < n) зависит от интерпретации высказываний в последовательности S₁…. S_i‑1. Иными словами, адекватная интерпретация высказывания, выступающего в дискурсе, требует знания предшествующего контекста» (И. Беллерт. Об одном условии связности текста / Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск VIII: Лингвистика текста. – М. Прогресс, 1978. – С. 172.). – Это какое же надо иметь интуитивное понимание?! Правильно говорят, что женская интуиция – это что‑то…

1 Конечно, можно текст написать и в землю закопать. Но тогда уже не надо надпись над этим местом писать… И тогда это, очевидно, и пе текст?..

2 Нет, нет, про социально‑историческую детерминированность, социальный характер коммуникации мы помним! Про это столько говорилось и до угара, и во время угара, и после угара!.. Да она и в только что процитированных справочниках «социально‑исторически детерминирована»: в одном находится между словарными статьями «Коммунизм» и «Коммунист» (название журнала), а в другом – между «Коммунизм» и «Коммунистический труд». Так что даже классическое «посидели, потрепались, разошлись» безусловно социально…

3 Ср. также: «Фигура есть часть знака, которая не выражает ничего из значения целого знака, но используется для создания в других комбинациях других знаков… Фигуры свойственны любым системным знакам. Фигуры в знаках производны от фактуры знака, т. е. от того материала, из которого знак сделан… Наличие фигур – конструктивный признак системности» (Рождественский, 2003; 40–41).

4 «Интровертивный (от лат. Intro – внутрь и verto – поворачиваю, обращаю), обращенный внутрь; психологич. характеристика личности, направленной на внутренний мир мыслей, переживаний и т. п., самоуглубленной. Понятие введено К.М. Юнгом»; «Экстравертивный (от лат. Extra – вне, снаружи и verto – поворачиваю, обращаю), обращенный вовне; психологич. характеристика личности, направленной на внеш. мир и деятельность в нем, отличающейся преобладающим интересом к внеш. объектам и т. п. Понятие введено Юнгом» (Философский энциклопедический словарь. – М.,1983. – С. 215; 793).

5 Здесь понятие фигуры также прекрасно подходит, так как «соучастником» коммуникации является не «вообще действительность», «вся действительность», а некоторый ее фрагмент определенной конфигурации.

1 Ср.: «основными единицами общения являются дискурс, «упакованный» в форму текста, и его составная часть – высказывание, «упакованное» в форму предложения» (Формановская, 2002; 36).

2 Автор надеется, что изображение визы и голограммы на ней в загранпаспорте известно большинству филологов, которые возьмут в руки эту работу. Можно, конечно, использовать и талон техосмотра на машину, по это знают только автовладельцы; кроме того, оп мелкий и плохо читаемый.

1 Можно попытаться эту связь имплицитного и эксплицитного вербализовать (в одном из ее вариантов). Во‑первых, сама виза есть факт действительности, за которым стоит и текст, и дискурс: текст: «виза – документ, позволяющий прибыть на территорию другой страны и находиться на ней срок, указанный в вше; визу необходимо получать в представительствах этих стран в стране проживания, и т. д., и т. п.»; дискурс: «вечно проблема с этой бельгийской визой, никогда не могу ее получить заранее; а мне туда не надо визу, у нас безвизовый обмен, и т. д., и т. п.». Повернув визу в одну из сторон, на голограмме отчетливо появляется буква <<F», которая раньше не была видна, и которая сама и действительность, и текст: «это виза для въезда во Францию. Она предназначена для временного пребывания без права устройства на работу, и т. д., и т. п.»; с этим текстом соотнесен и дискурс: <<а, это французская! А где же у меня бельгийская, там‑то в какие сроки я должен быть?». Поворот в другую сторону, и появляется изображение круга с точками, который также является и действительностью, и текстом: «это Шенгенская виза, позволяющая посещать все страны объединенной Европы по одной визе; однако въезд и выезд из Шенгенской зоны возможен только через страну, указанную в визе, т. е. Францию, и т. д., и т. п.»; с этим текстом соотносим и дискурс: «так я по ней и в Бельгию заеду, что у меня там по датам; нет, я на этом поезде в Италию не могу поехать – я буду въезжать в нее через Швейцарию, а это не Шенгенская зона, через нее нельзя, и т. д., и т. п.». Причем все эти явления действительности, тексты и дискурсы находятся в неразделимых отношениях между собой, хотя каждый и составляет свой аспект коммуникации с реальным явлением, обнаруженным на странице загранпаспорта. При этом факт самой действительности может быть для «меня» эксплицированным и имплицированным (знаю, что это виза, или не знаю и не «вижу», что это виза); если текст имплицитно заложен в факте действительности, то я могу это понимать или не понимать; но на основе имплицитно заложенного текста (с полнотой, соответствующей потребностям ситуации коммуникации) эксплицируется дискурс, т. е. осуществляется коммуникация. Причем все элементы выделенного выше дискурса вовсе не обязательно являются устной речью – этими же элементами они будут и в сознании человека, взявшего паспорт в руки. Возможна и обратная последовательность, заданная условиями коммуникации: <<у меня где‑то есть в паспорте долгосрочная Шенгенская виза (дискурс) – А, вот этот кружочек со звездочками, это она (найден необходимый текст) – Нет, это другая виза, мне нужна с въездом через Германию, а это еще и просроченная, сейчас поищу (осуществляется нахождение необходимого явления действительности)».

2 Во‑первых, мы убеждены в том, что показать реальную взаимосвязь фигуры действительности, текста и дискурса, образующих коммуникацию, возможно лишь на достаточно протяженном примере, так как их постоянная взаимосвязь в рамках короткого отрывка просто не будет проявляться. Во‑вторых, нам всегда казалась несколько надуманным стремление авторов, использующих при описании некоторых языковых/речевых явлений примеры из произведений художественной литературы, обязательно «оправдаться» за это использование. Если это написано на реальном языке, если не вызывает у нас отторжения («так по‑русски не говорят!»), если сама коммуникация является осмысленной, мотивированной и происходит в тех условия, в которых она происходит в реальной жизни – то почему (как пример) ее нельзя рассматривать в качестве аналога реальной коммуникации? Более того, именно в настоящем художественном произведении мы можем выделить и проанализировать те аспекты коммуникации, которые практически не восстановимы в реальном человеческом общении.

1 Традиционно в работах используются сокращения наиболее частотных многословных терминов, однако автор очень не любит этого: когда таких терминов несколько, он уверен, что только сам их автор может бегло, без запинки каждый раз их проговаривать. Поэтому в данной работе все термины будут писаться полностью.

2 Во многих работах, посвященных тексту и дискурсу, авторы, определив свое понимание «текста», вынужденно сбиваются в дальнейших рассуждениях на обиходное понимание термина – «рассмотрим данный текст», «в этом тексте» и т. п. Попробуем удержаться от этого смешения и будем в дальнейшем называть все используемые примеры «произведениями», сохранив по крайней мере в этой работе – так как для нашего рассуждения это существенно – «чистоту терминологии».

1 Термин «виртуальный текст», в принципе, уже встречается в исследованиях по лингвистике текста, например: «виртуальный текст означает материально фиксированный текст, рассматриваемый в изоляции от контекста общения (автора, рецепиента и пр.)» (Баранов, 1993; 81). Однако однозначно принятого значения этого термина пет, поэтому вполне возможно его использование и в пашем понимании.