1.2.2. Речевое общение и деятельность

Последнее понимание коммуникации максимально сближает содержание данного термина с трактовкой общения в русской школе психолингвистики, где процесс речевого общения неразрывно связан с деятельностью как ключевой формой активности человека. По мнению А.А. Леонтьева (Леонтьев 1997: 27), речевая деятельность есть специализированное употребление речи для общения и в этом смысле – частный случай деятельности общения. Общение же – процесс внутренней саморегуляции социума (Леонтьев 1997), реализующийся в действиях выражения, воздействия и сообщения (Рубинштейн 2000). Деятельностное понимание сущности данного феномена обусловило следующее определение речевого общения, данное Е.Ф. Тарасовым (Тарасов 2006: 260): «Речевое общение – это мотивированная и целенаправленная активность одного человека, ориентированная на другого для регуляции внешнего и внутреннего поведения последнего». При этом речевое общение (далее – РО) ставит перед собой две группы целей: цели организации общения и цели организации совместной деятельности (Тарасов 2006: 263). В данном определении вызывает некоторое возражение слово регуляция, употребление которого в данном контексте подразумевает опять же некую примитивную интерсубъективность, однозначное соответствие слова и мысли в духе марксистской трактовки языка как практического, существующего и для других людей и лишь тем самым существующего также и для меня самого действительного сознания. Сравните: «речь вместе с тем своеобразно размыкает для меня сознание другого человека, делая его доступным для многогранных и тончайшим образом нюансированных воздействий…» (Рубинштейн 2000). Регуляция есть способ воздействия на субъекта, при котором агент воздействия уверен в достижении желаемого результата, эффекта. В речевом же общении нельзя обрести подобную уверенность, иначе не существовало бы понятий «коммуникативная неудача», «коммуникативный сбой». Подобная диффузность и «разреженность» материи общения связана, прежде всего, с философски глобальными феноменами реальности, объективности, субъективности и интерсубъективности.

В данной точке изложения, на наш взгляд, следует сделать небольшое философское отступление.

1.2.3. К вопросу об объективности, субъективности и интерсубъективности в парадигме философии нестабильности

Вопрос о точке отсчета во взаимоотношении мира и человека – один из наиболее дискутируемых вопросов в истории развития философской мысли. Точка отсчета не раз меняла свою локализацию от «вне человека» (объективистские концепции) до «внутри человека». Среди антропоцентричных концепций, наиболее значимых для науки в целом, отмечают картезианский рационализм (Декарт 1989), кантианскую концепцию трансцендентального идеализма (Кант 1993) и теорию феноменологической психологии Э. Гуссерля (Гуссерль 1991). Последний осуществил перенос пресловутой исходной точки в субъективное, оценочно и ценностно окрашенное переживание мира в себе. Феноменологический взгляд, по словам Э. Гуссерля (Гуссерль 1991: 15), заключает мир в скобки, исключая при этом мир (который просто здесь есть) из поля субъекта, представляющего на его месте так‑то и так‑то переживаемый‑воспринимаемый‑вспоминаемый‑выражаемый в суждении‑мыслимый‑оцениваемый и пр. мир как таковой, «заключенный в скобки» мир.

Переосмысляя положения феноменологической концепции уже не с психологических, а, скорее, с естественно‑научных позиций, эпистемологическая концепция, которая переживает этап становления и бурного развития сегодня, названная К. Лоренцом «гипотетическим реализмом» (Лоренц 2000: 54), видит окружающий мир, «реальность» как некий феномен, рождающийся из взаимодействия воспринимающего субъекта и объекта – элемента окружающей субъекта среды. Ключевыми понятиями обсуждаемой концепции являются «жизнь», «организм», «среда» (Карпинская 1997; Лисеев 1997; Олескин 2001). Отмечается, что из всего многообразия окружающего мира каждый организм выбирает лишь те фрагменты, те его черты, которые отвечают его собственной организации, его «структурному плану» (Я. фон Икскюль), а восприятие «выкроенного» таким образом «мира» производит в живом организме некоторые изменения, которые, в свою очередь, изменяют «крой» воспринимаемого «мира». В итоге получается круговая система. Идея круга и замкнутости есть основополагающая форма для современной концепции познания, пришедшая на смену линейности детерминизма. Удачной метафорой, отображающей сущность этой концепции, являются руки, рисующие сами себя таким образом, что начало процесса неизвестно, а вопрос о том, какая из рук более реальна, не имеет смысла (Аршинов 1998: 1).

Введение в биологическую науку Я. фон Икскюлем термина «структурный план организма» привело, в конечном счете, к пониманию живых организмов как самоорганизующихся, адаптивных систем – автопойезисных систем (Матурана, Варела 2001). Такая система сама заботится о собственном поддержании и росте и воспринимает окружение лишь как возможную причину нарушения внутреннего функционирования, а информация, непригодная для целей системы, не принимается во внимание (Sharov 1992). Человек может быть также рассмотрен как автопойезисная система.

Таким образом, в сущности, каждый человек, взаимодействуя со средой, выстраивает свой собственный мир согласно «структурному плану» своего организма, понимаемого в данном случае расширительно как совокупность психо‑физиологических предрасположенностей человека. Важно при этом отметить, что, во‑первых, области окружающей среды, доступные для взаимодействия двух и более организмов – области взаимодействий – в один и то же момент времени совпадают только в исключительных случаях (чаще всего мы находимся в различных точках физического, личного, социального и даже ментального пространства и времени), к тому же совокупности возможных взаимодействий организма со средой также не совпадают от особи к особи в виду индивидуальных физиологических, психических и других особенностей. Поэтому У. Матурана (Матурана 2002: 6) в противоположность детерминистическому понятию «объективного мира» («объективность без скобок»), где независимо от наблюдателя пребывают все сущности, предполагает существование некого мультимира. При этом каждый мир мультимира является равнозначно действительным, и недопонимание между наблюдателями, «если оно возникает не из тривиальных логических ошибок в одном и том же мире, а из утверждений наблюдателей о разных мирах, приходится разрешать не требованием достижения некоторой независимой реальности, а при помощи моделирования общего мира, в котором можно сосуществовать и иметь взаимный доступ» (Матурана 2002: 7).