Знахари и доктора

«Пантелей‑государь ходит по полю,

И цветы и травы ему по пояс,

И все травы пред ним расступаются,

И цветы все ему поклоняются.

И он знает их силы сокрытые,

Все благие и все ядовитые…

По листочку с благих собирает он,

И мешок ими свой наполняет он,

И на хворую братию бедную

Из них зелие варит целебное.

Государь Пантелей!

Ты и нас пожалей,

Свой чудесный елей

В наши раны излей,

В наши многие раны сердечные;

Есть меж нами душевно увечные,

Есть и разумом тяжко болящие,

Есть глухие, немые, незрящие,

Опоенные злыми отравами, –

Помоги им своими травами!»

А.Н. Толстой.

Пантелей‑целитель. 1866 г.

«Он бросился к ней, упал на колени. Схватил за плечи. Первое, что он почувствовал, это мокрый жар. Она была настолько горячей, что едва не пылала огнём…

– Что это? – глухо спросил Шарлей. – Чем она больна? Откуда эта страшная синюшность?…

– Это… – слова застряли ему в горле. Думаю, что… Её заразили гнилокровием, вызванным магическим образом. Согласно Авиценне… Салернцы называют это sepsis… У неё уже признаки гангренозного воспаления…

– Лекарство?

– От гнилокровия нет лекарства… Никто не знает лекарства против этого…

– Не говори так, чёрт возьми. Ты медик. Пробуй!

«Сначала горячка, – подумал Рейневан, вставая на колени. – Я должен снять горячку… Потом необходимо сильное противоядие… Что‑то, что остановит заражение…»

А. Сапковский.

Свет вечный. 2005 г.

Современная теория познания – философская эпистемология признаёт наличие разных типов знания в культуре любого социума. Более того, эпистемологи подчёркивают их взаимную дополнительность, незаменяемость друг на друга в жизни и деятельности людей. Самое первое и общее деление тут состоит в сравнении научного и обыденного знания (рассуждая философски) или же академического и практического видов интеллекта (смотря психологически). Каждый из этих типов познания и мышления решает свои собственные задачи, и поэтому они сильно отличаются друг от друга. Вместе с тем имеются моменты их взаимодействия, обмена содержанием и методами получения информации. Характер отношений, пропорция этих разновидностей знания меняется от одной исторической эпохи к другой, в разных этнокультурных регионах.

Суть разницы науки и здравого смысла (беря шире – практического знания) в том, как соотносятся идеальные и материальные компоненты действия там и тут. Для учёного все орудийные приёмы, физические операции служат одной цели – получению нового знания, т. е. некоего идеального, информационного продукта. А для любого практика, наоборот, любая информация выступает всего лишь подручным средством какого‑то реального преобразования физического мира – природы или общественных, межличностных отношений. Отсюда и вся остальная гамма различий между теорией и практикой в любой области¹ (о чём у нас в пособии ещё пойдёт речь – на материале медицины как науки и как практики).

Наконец, различаются между собой и типы практики, а в том числе и обслуживающие их разновидности знания. В основе «пирамиды» материально‑преобразующих деятельностей лежит бытовая практика лично‑семейного самообслуживания, то есть неспециализированный труд (приготовление пищи, уборка жилья, воспитание детей, уход за больными и т. д., и т. п.). Над повседневной практикой возвышается практика сложных, информационно ёмких профессий (крестьян и рабочих‑ремесленников, врачей, военных, инженеров, педагогов, предпринимателей и всех прочих, где одного здравого смысла мало, нужны специализированные знания и умения). Далее следует отметить практики духовно‑личностного свойства, реализуемые в формах мифологии, религии, искусства, морали, философии разного рода. Все они так или иначе направлены на внутренний духовный мир человека, на регуляцию общественного сознания. Разумеется, всё это деление отчасти условно и в действительности типы знания и действия то и дело чередуются и даже синкретизируются.

Ярче всего сложное, противоречивое соотношение теории и практики, науки и жизни, обыденного и специализированного сознания демонстрируется в области медицины. Ни среди массы пациентов, ни среди врачей‑клиницистов, ни среди медиков‑исследователей до сих пор нет никакой ясности в этих вопросах. Кто проклинает, кто прославляет, кто игнорирует так называемую народную медицину. Те же самые хвалы и инвективы звучат по адресу медицины научной, официальной (на Западе). Давайте рассмотрим этот поучительный сюжет ещё раз. Ведь тут может проясниться место и роль науки на практике и вообще в культуре.

Истоки народной медицины восходят к тем доисторическим временам, когда наши далёкие предки, руководствуясь полуживотными инстинктами, пытались облегчить свои болезненные состояния, прибегая к помощи природных средств. Древние люди, что подтверждается этнографическими примерами, превосходили нас, современных людей в способности видеть мельчайшие детали и связи природы, улавливать их тонкие влияния на жизнь человека. В архаичной картине мира человек – естественная частица природы, с которой он связан неразрывно. Отсюда понятно, почему в народной медицине целебными свойствами обладает почти всё, что окружает человека и с чем он взаимодействует: травы, цветы, коренья, плоды; жир, молоко и кровь животных; минералы, смолы, глины; короче говоря – сама биосферная оболочка Земли, все природные стихии.

Столетие за столетием, в мириадах проб и ошибок отбирались крупицы реальных знаний, действенных средств и способов лечения. Лечебная помощь раньше всего стала оказываться при травмах, родах, уходе за новорождёнными, функциональных хворях вроде простуды, отравлений, лихорадок и т. п. Позднее возникли некоторые специальные приёмы лечения различных заболеваний с явно выраженными внешними признаками. Арсенал лекарственных средств, используемых в народной медицине, насчитывает около десяти тысяч видов – растительного, животного происхождения, а также минералов.

В народной медицине есть качественное своеобразие и свои достоинства, которых нет и не может быть в медицине научной, современной. Среди них – длившийся тысячелетия широчайший поиск целебных средств по всему полю реального мира; отсутствие каких‑либо формальных ограничений по выбору средств и методов лечения; глубина истории, в которой совершался скрупулёзный отбор рационального медико‑фармацевтического опыта. Вместе с тем обыденное сознание, сколь угодно умудрённое вековым опытом, скользит по поверхности явлений; оно обречено заполнять мифами представления об их сущности и действительных причинах. Так, причинами болезней шаманское сознание полагает злых духов, «порчу» путём «сглаза» и прочую чепуху (которая, впрочем, производит сильное впечатление на суеверных людей).

По сравнению с народной, научная медицина ещё молода. Ей, по большому счёту, лет двести. Она порождена промышленным переворотом и научной революцией Нового времени. Все её действия находятся под постоянным контролем общественности и управленческих структур, что в некоторых случаях заметно сужает свободу поиска и эксперимента. Отметаются практически все средства и способы лечения, которые кажутся странными учёным, противоречат современному научному сознанию. Синтезированные лекарственные средства, даже при тщательных клинических испытаниях, не проявляют сразу всех своих побочных эффектов, отрицательных и положительных. Таковые обнаруживаются иногда через десятилетия массового применения. Современная медицина всё более превращается в мощную, всесторонне оснащённую ремонтную базу человеческих тел. По лечению многих болезней существуют хорошо отработанные технологии, гарантирующие успех с высокой долей вероятности. Всё это приводит к тому, что классическое требование медицины – лечить не болезнь, а больного во всей его уникальной индивидуальности – на практике осуществляется всё реже. Народная медицина, напротив, держится на строгом, хотя бы по форме общения, индивидуальном подходе. Знахарь обращается к больному интегрально, как к личности. А медицина официальная волей‑неволей обращает своё внимание на заболевший орган, какую‑то часть организма.

Зато научная медицина и только она позволила успешно бороться с тяжелыми хроническими заболеваниями, перед которыми любая народная медицина попросту бессильна. Именно научная медицина западного типа позволила ликвидировать целый ряд тяжелейших эпидемий, уверенно излечивать многие остающиеся недуги и реально облегчать страдания любого рода пациентов. Ничего этого не в состоянии была добиться народная медицина за все тысячелетия своего существования. Более того, только научно объясняя анатомию, физиологию и биохимию организма, возможно реалистично обсуждать проблемы сохранения здоровья, продления возраста жизни без тяжёлых болезней. В фундаментальном исследовании по исторической антропологии «Ноmо sapiens. История болезни» А.П. Бужиловой (2005) суммированы данные о средней продолжительности жизни людей в разные эпохи. В каменном веке она была самой короткой: ниже 20 лет у австралопитеков; ниже 23 у неандертальцев; чуть выше 26 у первых кроманьонцев (сапиенсов); 31–32 года в эпохи верхнего палеолита (охотники на мамонтов), мезолита и неолита (первые земледельцы). С периодов раннего металла (бронзы, железа – первые ремесленники, торговцы и скотоводы) и до позднего Средневековья таковая составляла около 35 лет для мужчин и около 30 лет для женщин. В Древней Руси редкостью был человек, доживший до 60–70 лет. Средневековый социум вообще – гораздо более молодёжное общество, чем нынешнее, которое стремительно стареет. К тому же масса людей в прошлом, далёком и сравнительно недавнем, умирала при родах, в младенчестве или в детстве; от инфекций, травм и голода. Выживали те сравнительно немногие наши предки, кто проявлял повышенный иммунитет к физическим болезням и психическим стрессам. Только с конца XVIII в., то есть в условиях индустриальной цивилизации, эти показатели для мужчин и женщин в среднем по Европе достигли соответственно 70 и 75 лет. Решающую роль в этом достижении сыграли возможности научной медицины и гигиены (в первую очередь вакцинация, асептика, анестезия). Женщины, по крайней мере, сумели превзойти «сильный пол» по продолжительности жизни только при правильной постановке родов и резком снижении младенческой смертности в Новое время.

Наши предки, жившие в Средние века и в раннем Новом времени, находились в чём‑то более, а в чём‑то в менее благоприятных условиях, чем мы – представители индустриального или постиндустриального общества. Экология в предыдущие века была лучше, темп жизни – более размеренным, естественным. Жизненный цикл в прошлом задавался природными ритмами – суточными и сезонными, а не работой офиса или заводского конвейера. Вместе с тем причин для стресса у обитателей Древней Руси находилось, если разобраться, гораздо больше, чем у нас. Постоянная военная угроза вражеского нашествия или гражданских усобиц; периодические стихийные бедствия, приводящие к голоду; наивная вера в демонов и бесов, божью кару – всё это создавало сильный патогенный фон, не говоря уже о почти полном отсутствии лекарств от большинства хронических болезней, жуткой антисанитарии, в которой пребывало абсолютное большинство населения в Средние века. Цинга и пеллагра в периоды голодовок; оспа, чума, холера, сибирская язва, тиф и т. п. эпидемии буквально выкашивали целые области, города и сёла и Западной, и Восточной Европы на протяжении многих столетий, пока научная медицина не научилась, а государство не осознало необходимость бороться с инфекционными заболеваниями. Не менее частыми и угрожающими были эпизоотии – падёж скота, основного источника белковой пищи для массы крестьянского населения. Зараза разносилась по всем сторонам света с купеческими караванами, толпами паломников, военными отрядами.

Сейчас для многих обитателей «общества потребления» главной проблемой стало переедание, гиподинамия, избыточный век, неврозы, заболевания старческого возраста (Альцгеймера, Бехтерева, Паркинсона и т. п.). Раньше всё было наоборот. В славянских языках, в том числе русском, термины, обозначающие худого и больного, несчастного человека, синонимичны: «худо» / «худоба». Соответственно, «здоровый» – и тот, кто не болеет, и тот, кто отличается крупным телосложением, не хилый. Физическая полнота в прошлом свидетельствовала о полноценном питании и высоком социальном положении. Не случайно она совпадает с народными представлениями о женской красоте («красавица» та, у кого сияют краски на лице – румянец и т. п.).

Только официальная медицина может изучать накопленный опыт народного врачевания (приёмы, средства), извлекая рациональное из прошлого, или критически оценивать вновь появляющиеся находки современных самородков‑врачевателей. Особенно это относится к такой области фармацевтики, как фитотерапия, которая в большинстве случаев только суммирует, отбирает и усовершенствует лекарственные средства тысячелетней давности.

Народная медицина предельно консервативна – рецепты в ней передаются от поколения к поколению без особых изменений. А научная медицина постоянно развивается. Пределов её роста не просматривается. Например, с помощью био– и нанотехнологий станет возможным транспортировать лекарство (скажем, антибиотики) точно в тот орган, который нуждается в излечении. Уже выращиваются целые органы из их же отдельных клеток, что в ближайшие годы приведёт к настоящей революции в трансплантологии и позволит спасти множество людей от страшных болезней – «отремонтировать» сердце, почку, печень, да и любой другой орган. Уже начинают выдаваться «генетические паспорта», с помощью которых люди смогут так изменить свой образ жизни, что её длительность в большинстве случаев существенно вырастет. Без всех этих и многих других достижений научной биологии и медицины миллионы пациентов умирали бы досрочно в страшных мучениях. Никакие знахари им бы не помогли.

Характерны наименования знахарей в разных славянских языках: ворожейка, ворожильник; лекарь, лекарка; докторка; ладилыцица; знаток, знаточка; чаровник, шептун, шептуха, баильница (от баять – говорить); бабка, дед; травница, травник, зелейница, лечец и т. д. Эти названия объединяют такие лексемы, как тайное знание; произнесение заклинаний, общение с потусторонними силами; приведение в порядок, в норму; наконец, жизненный опыт, житейская мудрость. По тем же терминам видно, что в знахарском деле речевая психотерапия преобладала над медикаментозным лечением и физиотерапией. В этом коренное отличие народной медицины от рациональной, научной, и отличие это выражает слабость, бессилие знахарей противостоять большинству угроз организму.

Яркий пример тому – народная фитотерапия (то ли наша, славянорусская, то ли любая другая). На первый взгляд, лечение отварами трав и прочими природными средствами выражает рациональный подход к их целебным свойствам. На самом деле, ещё больше прямого фармакологического эффекта для организма тут содержится плацебо – сугубо мифологических мыслей и чувств. Ведь эти самые травы да коренья следует собирать тайком, в строго определённые дни и часы, при этом произносить заговоры. Среди народных фитопрепаратов, помимо действительно эффективных при сравнительно простых недугах, множество бесполезных, а то и просто вредных, ядовитых.

В народной медицине условно можно выделить три компонента:

• первый – обширный набор лечебных средств самой разной природы, проверенных тысячелетней практикой; многие их них, после исследования современной медициной, рекомендованы к применению; это дееспособное ядро народной медицины, фундамент, на котором она существует, и будет существовать ещё достаточно долго;

• второй компонент – средства и приёмы врачевания, в основе действенности которых лежит плацебо (лат. placebo – понравлюсь) – психотерапевтический эффект; имеются в виду лекарственные формы, по виду или вкусу имитирующие какое‑либо лекарство, но на самом деле содержащее фармакологически нейтральные вещества; хотя на самом деле никакого воздействия на организм плацебо не производит, почти всегда у большинства пациентов оно приносит временное облечение болезненной симптоматики; эта часть знахарства функциональна и способствует популярности целителей, ибо пользы здесь больше, чем вреда; плацебо‑эффект – спутник любого врачевания, даже самого современного, но он никак не может заменить материального – консервативного или же оперативного вмешательства в поражённый организм в нужных случаях;

• наконец, третий компонент народной медицины – приметы, обычаи, традиции, прилагаемые к лечению, сопутствующие ему; они больше всего подвержены старению, утрате содержания и лишь немногие из них сохранили хоть какой‑либо смысл и психотерапевтическое содержание; суеверия есть суеверия, сколько не тверди об их психологической пользе.

Примером медицинских примет служит такая их группа, которая предлагает судить о будущем состоянии здоровья по тем или иным ощущениям в организме: звенит в ухе; зудит, чешется какая‑то часть тела; дрожит конечность и т. п. Болезни могли предвещать и внешние сигналы: вой собак, крик птиц (ворон, петухов), встреча с некоторыми животными (кошка, заяц дорогу перебежали) треск в стене храма и т. д. Все эти суеверия зафиксированы этнографами XVIII–XIX вв. у русских крестьян и мещан, но типологические восходят ещё к византийским сочинениям (пересказы в книгах типа «Трепетника», «Волховника» и т. п., внесённых православной церковью в индекс запрещённых).

Среди рациональных приёмов народной медицины можно упомянуть как наиболее распространённые и частые: массаж, мытьё и парение в бане; окуривание дымами разного рода; растирание тела теми или иными веществами; настойки, отвары или мази из растительных и иных субстанций; простейшие хирургические операции по лечению травм, вывихов и переломов.

Рациональное и суеверное тесно переплетено в составе традиционной медицины любого народа. Восточные славяне, а затем русские тут не составляют исключения. Болезни народное сознание представляло в виде живых существ, которые проникают в тело и живут в нём – иногда незаметно, иногда явно повреждая его. Чаще всего им придавали женские черты, населяя ими отдалённые местности – горы, моря, болота, воздух. Лихорадки разного рода, тиф, оспа и т. п. недуги привязываются к человеку и мучают его, пока не перейдут на кого‑то ещё. Управляют болезнями, насылают их на людей колдуны и ведьмы (наводят порчу). Передать заболевание можно в еде и в напитках, через различные предметы; вызвать «дурным глазом», словесно – специальным заговором. О наведении порчи на лошадей и свиней (пошибании) упоминает одна из недавно найденных при раскопках в Новгороде, довольно древних берестяных грамот. Ещё один носитель заболеваний – так называемые «заложные покойники» – погибшие насильственной смертью и не допущенные на «тот свет», оставшиеся среди живых людей. Психические заболевания, например, истерические припадки у женщин, объяснялись тем, что в женщину «вселился чёрт», нечистый.

По мере христианизации народной культуры на роль болезнетворных духов стали помещать тех или иных злодеев из христианской истории. Например, лихорадок русские крестьяне считали 12 дочерями иудейского царя Ирода или же Каина, которых Дьявол насылает на мучение людям. У каждой из этих сверхъестественных старух своя задача: одна отбивает аппетит, другая отгоняет сон, третья сосёт кровь, четвёртая тянет жилы и т. д. Их якобы так и зовут: Ломиха, Огниха, Трясовица, Желтяница, Горчиха, Бессониха и прочая, и прочая. В виде безобразной женщины, либо уродливого мужика представляли и более серьёзные болезни – холеру, например.

Наряду с такими фантастическими объяснениями в народе бытовали и вполне здравые, только поверхностные и частичные взгляды на причины заболеваний: простуда, сильное перенапряжение (надсад), «дурная кровь». Со временем на Русь проникло и христианское объяснение: болезнь насылает бог за грехи человека. Впрочем, этот взгляд нисколько не убавил языческих суеверий на медицинский счёт.

Различить реальное и фантастическое в народной медицинской практике не всегда легко. Так, жидкие лекарства для приёма внутрь нередко были горькими, даже тошнотворными, чтобы «отвратить болезнь»; дым для окуривания – особенно едким, с отвратительным запахом – с той же целью. Рвотные средства то ли по‑настоящему облегчали состояние организма, то ли символически извергали из него болезнь. То же можно сказать о потении в парной бане.

Едва ли не самым распространённым способом сохранить здоровье и уже исцелиться от болезни выступало омовение водой. Тут народная языческая традиция совпала с христианско‑православной. Почитаемые водные источники – ключи, ручьи, реки (особенно в местах их слияния), колодцы с древнейших времён и до сих пор притягивают к себе массу людей, особенно в дни календарных праздников.

Деревья, кусты, рощи, также путевые кресты издавна и до наших дней привлекают к себе страждущих, которые увешивают их пёстрыми ленточками, прочими приношениями – вполне в шаманском духе.

Магическая «аура» сопровождала не только «народную диагностику», но и «народную терапию». С целью предотвратить эпидемию, село опахивали ночью – делали магический круг, впрягшись в плуг, раздетые или полуодетые женщины. Такой же круг рисовали углём или ножом вокруг опухоли, лишая. Болезнь стремились перенести обратно на те предметы, через которые она якобы прицепилась. Например, русские и белорусы заболевших младенцев протаскивали через дупло или отверстие, специально сделанное в стволе дерева (мальчиков – через дуб, девочек – через берёзу или осину). Украинцы для подобной операции пекли большой бублик, который после выбрасывали (считалось, что тот, кто его съест, сам заболеет). Куриную слепоту передают курам; ячмень на глазу – собаке (ячмень называли пёсьим); бели у женщин – белой берёзе; и т. д. Болезнь стремились напугать, прогнать – ударами по стене около больного; ударами по самому телу больного; её угрожали съесть и т. п. Ещё болезнь пытались обмануть: например, мнимой продажей ребёнка нищему; или же имитируя повторное рождение младенца. Испуг использовали и применительно к самому больному – его внезапно обливали холодной водой (при лихорадке, эпилепсии; чтобы ускорить роды). Широко распространённая процедура плевания при колдовском лечении отсылает нас к мифологии воды как всепоглощающей первичной стихии природы.

Во время эпизоотии на краю деревни рыли ров, через который прогоняли стадо – в надежде, что болезнь скота перейдёт к земле. Вера в целебную силу родной земли отразилась в известном обычае зашивать и носить её щепотку в ладанках, брать с собой на чужбину.

Самая распространённая в народной культуре целительная процедура – попытка символического изгнания, перемещения болезни из тела пациента. В этих случаях вещи, символизирующие больного или болезнь, выбрасывали в топкие места, сплавляли по реке, выносили за село, бросали на проезжую дорогу. Кто подберёт – к тому перейдёт недуг. В качестве таких вещей фигурировали срезанные ногти или колтун волос, одежда; свёрнутые из неё фигурки; даже деньги (на которые скорее польстится наивный прохожий). Детские болезни могли символически переправлять на домашних животных, собак или кошек, навешивая им на хвост тряпицы из одёжки пациента. С той же целью использовались даже неодушевлённые предметы вроде замка («Запор, запор, сними с меня опор»); дворовых построек («овин, овин, сними с меня утин»). Болезнь пытались отпугнуть шумом, пляской, криками, бряцанием оружием. К больным подносили культовые предметы из церкви – кресты, иконы, хоругви; их окропляли святой водой; ставили под звонящие колокола. Отгонные формулы непременно входили в тексты знахарских заговоров (болезни приказывали «Кыш!», «Геть!», «Вон!», «Прочь!», «Долой!»; отсылали её «в пустые места», в пещеры, вглубь земли, в болота, в тёмный лес и т. п. гиблые зоны.

Стоит заметить, что практически те же самые приёмы лечебной магии известны у всех народов мира – и европейских, и азиатских, и прочих. Так, индусы пытаются перегнать лихорадку в лягушку. Многие немцы до сих пор верят, что болезнь можно передать дереву, если обойти его три раза. В Бельгии до недавних пор бытовал обычай унимать зубную боль, прикоснувшись к больному месту гвоздём и забив его после в дерево.

Как во всей прочей колдовской практике, вся эта лечебная магия построена на примитивных языковых и вещественных аналогиях. Упомянем некоторые из них:

• закваска – остатки кислого хлебного теста, как правило, высушенные, с помощью которых готовили тесто в дальнейшем; в магической практике играла роль средства, способного разрушить порчу, снять сглаз, обезвредить наговоры; из закваски скручивали валики, наговаривали на них заговор и ставили в остывающую печь – когда валики потрескаются, тогда пропадёт и вредоносная порча; часть закваски, из которой пекли на рождество обрядовый хлеб, оставляли в качестве лекарства;

• навесной замок, который запирает ворота или двери, согласно простодушной аналогии должен так же «замыкать болезнь»; применялся, в частности, в попытке остановить кровотечение (когда кровь шла из носа, к нему прикладывали замок); один из русских заговоров гласил, что три ворона несут три золотых замка, чтобы сомкнуть рану травмированному человеку; для облегчения тяжёлых родов практиковалось отмыкание всех запоров и дверей, вплоть до царских врат в церкви;

• игла использовалась в попытках остановить кровотечение; для приготовления питья от самых разных хворей – от «дури», бешенства, колотья и ломоты; чирьев, волдырей; даже глазных болезней; чтобы избавиться от желтухи, с заговором лили воду через ушки трёх иголок, взятых от трёх невесток; лишай обводили трижды «мертвецкой» иголкой или же зачёркивали его крест накрест; кроме того, производным от иглы способом народного врачевания служили колючие растения – сжигая шиповник, чертополох и т. п., окуривали больных (в основе всей этой примитивной магии – острота этого швейного инструмента, которая должна, по идее, отпугивать злые силы); кроме пользования людей, иглы использовали для оберега домашнего скота (от сглаза и порчи иголки прикрепляли к хвостам или вбивали в рога коров и быков, вплетали в гривы коней; если масло долго не сбивалось, то бросали в маслобойку иглу, а потом втыкали иглу в сбитое из молока масло;

• даже христианские иконы задействовались во вполне магических обрядах – о судьбе больного славяне гадали, обливая икону св. целителя Пантелеймона: если часть воды остаётся на иконе, больной умрёт; воду с иконы давали пить умирающему – если суждено умереть, вода ускорит агонию, если выздороветь, принесёт облегчение; желающий стать колдуном или ведьмой, совершал с иконой кощунственные действия; в случае невыполнения обращенной к иконе молитвы, русские в Средние века могли подвергнуть икону наказанию – перевернуть, побить, даже ослепить изображение на ней, сжечь;

• вода из «святого» источника – очистительные, целебные свойства все славянские народы приписывали быстрым и чистым ручьям, подземным ключам, колодцам с родниковой водой (до сих пор толпы людей устремляются с бутылками или баклажками к таким родникам, особенно освящённым церковью; пьют эту воду, купаются в ней, веря в оздоровительный эффект этих процедур); в особую силу купания, обливания верят на Крещение, в ночь на этот праздник; а также в так называемый Чистый четверг перед Пасхой;

• красная нить – широко распространённый среди разных славянских народов амулет против болезней; красный цвет в народной культуре наделялся по преимуществу положительными, защитными свойствами; служил символом красоты и здоровья, жизни, солнца и плодородия; красную нитку повязывали младенцу на правую руку, чтобы был здоров; от боли в суставах руки обвязывали красными нитями или ленточками; красной нитью связывали крест‑накрест руки и ноги эпилептику во время припадка, и т. п.; в народной медицине также широко использовалась кровь (многих животных и птиц), которой пытались лечить любую боль, исправлять трудные роды, останавливать припадки падучей и т. п.;

• даже экскременты использовались для врачевания болезней – ими мазали бородавки, чирьи, ушибы, раны, флюсы, прочие нарывы, даже гангрену и укусы змеи; как видно – рассуждая от противного: самое отвратительное должно приносить полезный эффект.

Упоминавшийся выше и игравший большую роль в народных суевериях дурной глаз мог иметь какое‑то отношение к настоящему гипнозу. С его же помощью пытались избавиться от заболевания – так называемые заговоры. Недаром само славянское слово «врач» происходит от глагола «врать», т. е. говорить, уговаривать. Сюда же примыкали молитвы и прочие церковные действия перед чудотворными иконами и мощами; использование освящённой воды и других религиозных аксессуаров (вплоть до паломничества к святым местам, одной из распространённых целей которого служило исцеление разных недугов).

Надо иметь в виду, что средневековый человек, что на Западе, что на Востоке Европы, как правило, был гораздо более нервным, экзальтированным, чем представитель индустриального социума, человек Нового времени. «Чудеса» шаманов или священников для наших предков воспринимались как нечто реальное. Отсюда многочисленные эпизоды исторических источников, в которых повествуется о чудесные исцелениях – бесноватых, паралитиков и прочих пациентов, которые испытали экстатический шок (прикоснулись к святыне, приобрели заветный амулет и т. п.). В большинстве этих случаев за быстрым восстановлением работы внутренних органов или нормализацией нервной системы стоит «просто» психосоматика, всем известный теперь, но почти всегда мощный эффект плацебо. Поэтому за многими нелепыми на современный взгляд процедурами народной или церковной медицины стоял этот самый психологический заряд внушения и самовнушения.

Разумеется, кроме всего этого лечебного волшебства, имевшего сугубо психотерапевтическое значение для невежественных, тёмных и напуганных пациентов, в арсенале народной медицины имелись и вполне рациональные, только в большинстве своем паллиативные средства. Это –

• во‑первых, растительные снадобья самого разного рода;

• а во‑вторых, мануальная терапия (массаж; вправления вывихов, при опущении матки; наложение лубков при переломах и т. д.);

• общие формы санитарии и гигиены (парная баня, купания, закаливание организма холодом и т. д.).

Универсальным врачебным средством, как уже говорилось, считалась баня, а также до новейших времён – дозированное кровопускание. Последняя операция, ясное дело, просто варварская. Но даже баня, как известно, показана далеко не всякому – повышая, чаще всего, иммунитет в общем здоровых людей, парная противопоказана при всех хронических заболеваниях, которые она неизбежно обостряет.

Народная медицина, несомненно, уступает современной по объёму и качеству оказываемой помощи, а также в подавляющем большинстве случаев и по эффективности. Она бессильна против большинства тяжёлых, хронических недугов. Хотя бы потому, что в далёком прошлом люди просто не доживали до таковых. Дореволюционный исследователь традиционной крестьянской культуры Г.И. Попов, обобщив большой этнографический материал, сделал вывод о том, что прогностические возможности народного лечения «лишь в небольшом ряде случаев основываются на физических и физиологических признаках и почти всей тяжестью лежат на чисто суеверных основах». Но традиционная медицина произрастает на «свободных территориях», полностью ещё не освоенных современной медициной, имеет собственные культурные основания, круг приверженцев и пациентов, и потому способна приносить некоторую пользу при разумном взаимодействии с современной научной медициной.

Медицинский оккультизм (от лат. occultus – тайный, сокровенный) – это попытки врачевания болезней без рационального объяснения их природы, но с претензией на использование сверхъестественных или ещё не познанных наукой сил. Они, оказывается, всё же подчиняются якобы избранным служителям соответствующих тайн. Любое лечение предполагает внушение и самовнушение – мобилизацию психики пациента, обращение к его целостной личности. В такого рода сотрудничестве врача и пациента нет ничего оккультного, хотя ещё далеко не все механизмы психосоматического взаимодействия вполне ясны естествознанию и медицине. Однако в большинстве случаев одного внушения бывает слишком мало для исцеления, и тогда врачевание без диплома становится уголовным преступлением, поскольку угрожает здоровью и даже жизни больного, уменьшает его шансы на излечение или по крайней мере избавление от невыносимых страданий.

Для общества, живущего первобытным строем, – в избах или кибитках, ярангах или ледяных хижинах, шаман, пророк, знахарь – нужные и закономерные фигуры, своего рода культурные герои, с помощью которых решаются важные задачи индивидуальной и коллективной практики. С мелкими недомоганиями или другими жизненными затруднениями представители традиционных обществ справляются сами. Они накопили большой запас эмпирических сведений о полезных и вредных сторонах природных явлений. К шаману обращаются, когда болезнь протекает тяжело, когда не ясны её причины (не простуда, не травма, а колдовство, порча?) или же когда предстоит явно рискованное предприятие (охота, война, стихийное бедствие). Задача шамана – изгнать злых духов и приманить к людям добрых. Характерен антураж шаманских сеансов (камланий). Шаман работает обычно вечером или ночью, в жилище больного, которое освещается только огнём очага; в присутствии его родственников и прочих зрителей, которые частью составляют пассивную аудиторию, частью помогают создавать звуковой фон сеанса; пользуется набором магических атрибутов (бубен, колотушка, бич) и реальных снадобий (мази, настойки из трав и т. п.). Веру в себя шаман старался укрепить разными экстравагантными действиями (хождение сквозь огонь, долгое погружение в воду, элементы гипнотического внушения разных чудесных «эффектов», вроде мнимого, на глазах заживающего пореза своего тела). Нередко одежда шамана имитирует облик зверя или птицы, вплоть до соответствующей маски на голове. Представители древних и традиционных обществ обладали повышенной внушаемостью, первая сигнальная система (органы чувств) преобладала у них над второй (словесно‑смысловой). Это повышало эффективность шаманских трюков (зомбирующий психику равномерный шум бубна, барабанов; пассы в ходе танца; поглаживания тела пациента; внушение видом и взглядом).

Первые шаманы появились ещё в каменном веке, среди охотников на медведей и мамонтов; следы ритуальной деятельности шаманов, даже их изображения встречаются на древнейших росписях пещер, затем на петроглифах (рисунках на камнях) эпох неолита и бронзы.

На взгляд шамана и его клиентов, существуют три мира – верхний, средний и нижний. На небе обитают добрые духи, под землёй – злые, а на земле – люди. Но обитатели всех трёх миров могут перемещаться между ними и вступать в контакты, то полезные людям, а то опасные, даже гибельные. Единство мироздания обеспечивает мировое дерево, корни которого уходят в подземный мир, а верхушка достигает поднебесья. У других народов похожую роль играет мировая река. Именно шаману дан чудесный дар посещать своей душой, впавшей в экстаз, верхний или нижний миры и там общаться с их обитателями, заступаться за людей. Те или иные животные (вроде ворона или орла, оленя или лося, т. д.) выступают символами того или другого яруса шаманистского мироздания. В птиц, насекомых, летучих мышей и т. п. животных якобы превращается шаман, когда работает над выполнением заказа клиента.

В языческой «теории» роль шамана сводится к заключению союза с чуждым духом, как бы женитьбе на нём с тем, чтобы подчинить его задачам клиентов. Шаман стремится контролировать странствие душ путём изменения своего внешнего (танцы) и внутреннего (вещий сон или же экстаз, затем транс, вплоть до каталепсии) состояния. Но все эти изменения – только средство для достижения главной цели шамана. А она состоит в том, чтобы осуществить желания пациента, чаяния коллектива. Шаман претендует регулировать круговорот жизненной силы в природе (у охотничьих народов) и цикл общественного воспроизводства, отношения живых и мёртвых (у скотоводов и ранних земледельцев). Все шаманские практики связаны с непредсказуемыми, но важными для людей ситуациями их жизни – появлением диких животных, погодой, урожайностью; здоровьем, взаимностью в любви, выигрышем в игре; возвращением из путешествия, победой на войне и т. п. Успех здесь прямо связывается с умением шамана перехитрить или задобрить духов и тем самым повлиять на действительность в нужном отношении. Удача заслуживается, завоёвывается шаманом вместе с его клиентами. Когда у человека нет реальных средств изменить или предсказать действительность, он и обращается к шаману, который изменит хотя бы его сознание.

Видный американский востоковед Генри Франкфорт (1897–1954) уточняет разницу современного (так или иначе онаученного, рационализированного) и древнего (по преимуществу мифологизированного) типов мышления. Для нашего современника окружающий его мир явлений воспринимается как некое безличное «Оно», а для древнего, примитивного по складу ума человека этот мир суть родственное «Ты». Первый вид сознания мира лёг в основу западноевропейской науки. Он предполагает объективное, бесстрастное рассмотрение субъектом объекта таким, каков тот есть сам по себе. Такое знание носит понятийный – опосредованный, расчленённый на смысловые единицы характер. А второй предполагает непосредственное понимание вещей и событий как похожих на нас самих; живое впечатление от их пользы или вреда нам лично, а значит и переживание чувств (страха, надежды и т. д.) по поводу всего окружающего без исключения. «Ты», присутствуя рядом с нами, как‑то проявляет себя, и это позволяет дикарю мыслить о его значении для людей. «Оно» в принципе предсказуемо, поскольку управляется универсальными причинами и законами. Наука и техника, открывая эти последние, позволяют нам прогнозировать будущее и влиять на него волевым образом. Напротив, «Ты» по определению непредсказуемо и проявляет по отношению к людям свою собственную волю, благую или злую. Поэтому дикарь вступает с диалог с животным миром и даже неодушевлёнными стихиями природы, надеется договориться с ними о мирном сосуществовании или даже союзе, взаимной поддержке. Заметим, что язычник или его «агент влияния» на природу – шаман не умоляют духов природы о милости, не капитулируют перед их всесилием, как поклонники мировых религий. Дикарь договаривается с камнями, растениями, животными так же, как с людьми‑соплеменниками; угрожает им или задабривает их. «Ты» в природе переживается как всегда живое, цельное, от которого зависит твоё собственное существование. В мифах, таким образом, воплощён опыт бесчисленных встреч людей и сил природы. Но это опыт более или менее успешных действий по поводу повторяющихся событий, а вовсе не объяснение их скрытой сущности. Поэтому древние люди рассказывали мифы, то есть олицетворяли, очеловечивали природу, её силы, вместо того чтобы анализировать события и делать общие выводы.

На природные объекты и стихии переносились качества самого человека, людских коллективов. Боги обустраивали космос так же, как рачительный хозяин свою усадьбу. Этот антропоформизм составляет сущность любой мифологии, и этим она в первую очередь отличается от науки с её объективным подходом ко всему сущему, имеющему свои собственные принципы устройства и законы. На законный вопрос, почему люди так склонны выдавать желаемое за действительное с помощью мифов, понятно отвечает востоковед И.М. Дьяконов. Согласно основному выводу его исследования «Архаические мифы Востока и Запада», миф возникает из тропа, то есть иносказания (греческое tropos – поворот, направление; в данном случае – слово или оборот речи, употребляемые в переносном значении). Образцом чего служит метафора – образное сближение слов на основе их переносного значения, мысленный обмен признаками между ними. Метафора отличается от простого сравнения (допустим, лицо как луна, руки как крылья и т. п.). Метафора – скрытое сравнение, в ней слова «как будто», «словно», «как» опущены, но подразумеваются (вспомним пушкинскую «телегу жизни»; гоголевскую «птицу‑тройку» (Россию); блоковский «революционный пожар» и прочие классические литературные метафоры).

Метафорическое сближение явлений и предметов, нередко самых разных, ничем на самом деле не связанных, таит в себе неограниченные возможности постижения их скрытых сторон, сущности. Недаром метафора стала основным способом моделирования мира в искусстве. Но читатель, зритель авторского произведения искусства сознаёт условность метафор, их сугубо эстетическую нагрузку. А шаман и его пациенты верят в действительное родство охваченных образным сравнением явлений (например, молния – оружие божества; земля родит урожай как любое другое существо женского рода; и так далее). Именно образами, метафорами вынужден мыслить первобытный или вообще необразованный человек, поскольку ему не хватает абстрактных категорий, отвлечённых понятий, точных фактов. Мозг у творцов и пользователей мифов устроен точно так же, как и наш, и по своим умственным способностям мы в принципе равны. Однако средства для переработки информации у носителя примитивного мышления в явном дефиците. Ему не с чем сравнить неизвестные явления, процессы. Мал запас фактических и теоретических знаний. Вот он и сравнивает их с простыми визуальными впечатлениями – цвета, формы, запаха и прочими, доступными любому. Отсутствие научных и технических сведений восполняется тем, что всегда под рукой – простым сравнением одной наглядности с другой (допустим, Земля похожа на круглую плоскость типа тарелки, только громадных размеров, а стоит она на черепахе, которую мы тоже видали). Любая народная культура пронизана метафорической символикой – приметами, знамениями, предсказаниями, иными ассоциациями.

Нейрофизиология мифа, включая его медицинские варианты, выясняется благодаря открытию и изучению феномена асимметрии головного мозга человека – органа обработки и осознания информации. Его правое и левое полушария обрабатывают информацию по‑разному. В результате целого ряда экспериментов было доказано, что у абсолютного большинства людей правое полушарие воспринимает мир синтетически, образно, по аналогии, а левое – аналитически, по логической схеме. Р. Сперри¹ так характеризует специфику разнополушарного восприятия: «Имея дело, например, с лицами, правое полушарие, по‑видимому, реагирует на всё лицо в целом в то время как левое обращает внимание на отдельные выдающиеся признаки и детали, к которым легко могут быть приложены вербальные ярлыки, и использует эти признаки для различения и узнавания». Правое полушарие позволяет сразу охватить ситуативные связи на каком‑то участке реальности и воспринимать его в динамике таким, каким он внешне является человеку в своей целостности. По отзыву другого выдающегося физиолога Дж. Экклса², функции правого полушария у высших животных и человека очень похожи. Левое же полушарие у людей специфично – оно занимается анализом, знаково‑символическим обозначением реальности с точки зрения её внутренних, общих, сущностных сторон; оперируя дискретными единицами информации, соответствующими целым классам объектов. Оно же ведает речью, устной и письменной; цифрами и математическими формулами. Но левое полушарие нечувствительно к музыке и плохо распознаёт сложные образы, которые не делятся на простые элементы.

В зависимости от характера деятельности и условий окружающей среды у человека активизируются тот или иной из отмеченных типов мышления. У представителей первобытных народов их культура и экология востребует в большей степени правополушарный тип сознания. Не случайно среди них в десятки раз больше левшей, чем в индустриальных социумах (неврологически это свидетельствует о правополушарном доминировании). Охота на диких животных, постоянная угроза нападения извне, непрерывное изучение природы в поисках полезных ресурсов требуют быстрой оценки ситуации в целом и отчётливой зрительной ориентировки. В экстремальных условиях внешней среды успешнее адаптируются лица, акцентирующие правое полушарие. Здесь смутное ощущение опасности или удачи важнее последовательного перебора сенсорной информации. Всё решает быстрота реакции. Как показывает в своей работе российский философ Евгений Ярославович Режабек¹, мифомышление базируется на работе правого полушария, а специализированные типы духовности вроде науки или философии опираются прежде всего на возможности левополушарного мышления. Предполагается, что народы Востока больше налегают на возможности правого полушария, а европейцы – левого. Поэтому восточная культура более синтетична и интуитивна, а западная – рациональна, логична. Только последняя породила экспериментальное естествознание, технику и высокие технологии. Зато поплатилась медициной на уровне целого организма. Но это уже особая тема.

Итак, в условиях отсутствия науки, в нашем случае – медико‑биологического естествознания, неизбежно господство знахарского врачевания. Иное дело оккультизм в индустриальном обществе. Наука и техника позволяют решать проблемы лечения болезней и охраны здоровья, не прибегая к заклинаниям. Новоявленные шаманы и колдуны, гомеопаты и «фитотерапевты», экстрасенсы и уфологи, астрологи и гадатели вроде пресловутых Джуны, Ванги, Кашпировского, Чумака, Глобы и т. п. – имя им ныне легион – это мифология в чистом виде, причём далеко не лучшего сорта. Путём знахарского внушения можно излечить не все заболевания, а только относительно лёгкие, прежде всего неврогенные. Теряя время при тяжёлой соматической патологии, пациент лишает современную медицину реальных возможностей исцелить или хотя бы облегчить его страдания. Однако наукоёмкая медицина не сулит бессмертия, не даёт стопроцентных гарантий успеха. Поэтому даже обитатели небоскрёбов да лимузинов сплошь и рядом склонны мистифицировать себя и окружающих, прибегая к платным услугам знахарей. У каждого собеседника, должно быть, наготове рассказ о чудесном исцелении знахарями пациента, которого официальная медицина признала безнадёжным. Мало кто задумывается, каков был средний возраст людей, набор их заболеваний, масштаб страданий, когда роль врачей исполняли только знахари. Интерес к «нетрадиционным», экзотическим методам врачевания сродни интересу детского ума к сказкам с хорошим концом.

Как всякий спонтанный, стихийный процесс, народную медицину невозможно ни запретить, ни искусственно стимулировать в развитии. Запрет на врачевание без диплома и требование лицензирования некоторых народных приёмов врачевания остаются на бумаге. Вопреки закону, в нашей стране множество знахарей открыто ведут приём пациентов, прикрываясь патентами предпринимателей по оказанию «услуг населению». Абсолютное большинство их клиентов – или тёмные, малограмотные, или отчаявшиеся люди; среди них преобладают женщины в возрасте менопаузы.

Законом «Об охране здоровья граждан в Российской Федерации» от 1993 г. впервые юридически определён порядок занятий народной медициной. Статья 57 этого закона определяет народную медицину как методы оздоровления, профилактики, диагностики и лечения, основанные на опыте многих поколений людей, утвердившиеся в народных традициях и не зарегистрированные в порядке, установленном законодательством РФ. Правом на занятия народной медициной обладают только те граждане, кто получил диплом народного целителя, выдаваемый органами исполнительной власти субъектов РФ в области здравоохранения. Решение о выдаче диплома принимается на основании заявления гражданина и представления профессиональной медицинской ассоциации, либо учреждения, имеющего лицензию на медицинскую деятельность. Такой диплом действителен только на территории того субъекта РФ, где он был выдан. Никакие международные дипломы юридически у нас недействительны. Надо заметить, что Комитет здравоохранения Курской области до сих пор не выдал ни одного такого диплома. Между тем знахари и экстрасенсы всякого рода, пользуясь общей либерализацией правоохраны в нашей стране, успешно занимаются своей практикой, регистрируясь как частные предприниматели и маскируя свои медицинские занятия графой «и другие услуги». Приказ Министерства здравоохранения РФ 1998 г. о «Перечне видов медицинской деятельности, подлежащих лицензированию», особым 8 пунктом перечисляет таковые применительно к народной медицине (целительству): гирудотерапия (пиявки), гомеопатия, мануальная терапия, рефлексотерапия, медицинский массаж, фитотерапия. Попытки представителей ассоциаций знахарей расширить этот перечень решением Верховного суда РФ не увенчалась успехом. Верховный суд оставил соответствующий иск без удовлетворения.

Замечательный английский писатель, истовый католик по своим убеждениям – Гильберт Кийт Честертон (1874–1936) в рассказе «Вещая собака» пророчески говорит (устами своего героя сыщика патера Брауна) о «поветрии, которое в наше время распространяется всё больше и больше.

Оно узурпаторски захватило власть над умами. Я нахожу его в газетных сенсациях, даже в модных словечках. Люди с готовностью принимают на веру любые голословные утверждения. Оттесняя наш старинный рационализм и скепсис, лавиной надвигается новая сила, и имя ей – суеверие. Вот оно, первое последствие неверия. Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Теперь стоит сказать: «О, это не так просто!» – и фантазия разыгрывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что‑то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошки – беду, и жук – не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма… Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, всё лишь потому, что вас пугает слово «человек».

Основные религии отвергают шаманизм потому, что предлагаемый колдунами транс лишает человека свободы воли и, значит, сбивает его с осознанного пути к Богу. Однако и внутри современных религий, и вообще в обыденном сознании до сих пор уживаются родственные шаманизму представления. Это, скажем, вера в личных ангелов‑хранителей, знаки зодиака, счастливую звезду, талисманы, те же приметы удачи или несчастья; общение с мёртвыми душами. Так что даже самая архаичная мифология в каких‑то своих превращенных формах навсегда остаётся с человеком, то помогая, то мешая ему жить.

«Народная» медицина пропитана оккультизмом неравномерно. Больше мистики в её экзотических, выдуманных городскими шарлатанами вариантах («восточная», «тибетская», «славянская» и т. д.) с их доморощенной аптекой, мануальными навыками и всё тем же, вечным как человеческий мир, внушением («заговоры», амулеты разного рода). В отсутствие медицины научной, технологичной, наши предки веками вынуждены были использовать всевозможные подручные средства, для того чтобы хоть как‑то бороться с недугами. Сейчас ситуация в здравоохранении совсем иная. Среди средств народной медицины находятся и относительно полезные, практически безвредные; и бесполезные, играющие роль плацебо; и более или менее ядовитые, опасные для организма, лечащие его в одном отношении и калечащие в другом. Сегодня во всём этом необходимо разбираться и настоящим врачам, и их психически нормальным пациентам.

Знахарям, повторю, верят люди тёмные, необразованные или ослабевшие духом, отчаявшиеся, или просто поддавшиеся моде на медицинскую экзотику, настырной рекламе новоявленных панацей вроде фитотерапии, экстрасенсорики, биодобавок к пище и т. п. чудодейственных бальзамов, капель, мазей, настоек, аппаратов. Вот один из множества примеров того, чего может стоить обращение к нетрадиционной медицине. Во влиятельном медицинском журнале Human Reproduction недавно были опубликованы результаты исследования, которые доктор Луи Чан из университета в Гонконге провёл с таким широко известным и на Востоке, и на Западе энергетиком, как женьшень. «Корень жизни» давали беременным крысам. В результате у крысиных эмбрионов, а затем и плодов возникали пороки развития сердца, глаз и конечностей. При увеличении дозы с 30 до 50 мг уродства увеличивались, а объём тела новорождённых уменьшался. По мнению ученых, низкие дозы женьшеня вели к более мелким порокам, не всегда сразу заметным. Этим может объясняться тот факт, что ядовитое действие препарата веками недооценивалось по сравнению с его явно стимулирующим организменные процессы эффектом. По справедливому заключению А. Мельникова, обнародовавшего эти факты в отечественной прессе, «вся эта история очень показательна для так популярной сегодня фитотерапии – препараты из лечебных трав стали большим бизнесом задолго до того, как изучили их безопасность… Потребители, медики и чиновники как‑то сразу поверили формуле «натуральное – значит безопасное», забыв, что растения содержат массу ядов… Проверить безопасность «травок» гораздо сложнее, чем «химии». Гораздо проще торговать «травками» и легендами».

Медикам с высшим образованием, прежде всего врачам и провизорам, необходима осознанная, критичная позиция по отношению к представителям народной медицины. В отдельных случаях они вам – союзники, но в большинстве – конкуренты, как правило, недобросовестные. Просвещение пациентов, тактичная популяризация достижений науки и техники – одна из нравственных обязанностей учёного доктора и аптекаря.