Юрий Евгеньевич Прохоров в поисках концепта: учебное пособие
Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=657015
«В поисках концепта: [электронный ресурс] учеб. пособие / Ю. Е. Прохоров. – 3‑е изд., стереотип.»: Флинта; Москва; 2011
ISBN 978‑5‑9765‑0047‑1, 978‑5‑02‑034651‑2
Аннотация
В книге рассмотрено современное состояние исследования «концепта» в когнитивной лингвистике, философии и литературоведении. Предложена модель возникновения «концепта» в процессе осмысления мира человеком, выявлены его содержательные составляющие, определены взаимосвязи семантического, семиотического и концептуального пространств в обеспечении коммуникации представителей определенного лингвокультурологического сообщества, выделена роль «концепта» как важнейшего элемента хаосокосмологии общения.
Для студентов‑филологов, аспирантов и преподавателей вузов.
Юрий Евгеньевич Прохоров в поисках концепта
Памяти моих родителей.
Марии Михайловны и Евгения Ивановича Прохоровых
И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе порываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается и то и другое.
Евангелие от Матфея IX; 16–17
1. Предвведение. Концептуальное
Поговорим о странностях любви… Ведь филология – это «любовь к слову». Причем эта любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне, это гораздо серьезнее. Это любовь с ненавистью почти пополам. Ибо если филолог что полюбит – нет у него большего врага, чем другой филолог, смевший не разделить его чувство. А что может любить филолог, у которого это не тендерное, а профессиональное? См. выше: он может любить только слово. Таких эпидемий любви и на жизненно‑научном отрезке существования самого автора было несколько. В годы его незрелых чувств он, как и все, полюбил слово «лингвострановедение». И твердо знал: кто не лингвострановед, кто не с нами‑тот против нас, даже, точнее, – просто не из нас. Потом была безоглядная любовь к компетенциям и коммуникативности. Этот бой – святой и правый в международном масштабе – был вообще, в силу эпохи этой страсти, борьбой «правых» и «левых», т. е. выражался в родном великом и могучем четким тезисом: «Есть две точки зрения – наша и неправильная»…
Потом наши пошли вглубь (или вверх, или вширь?..), потянуло когнитивностью. А от всех несогласных с ней – гнилью и тленом. На дискурсе сошлись вода и пламень. Огонь и, как всегда, единственно правильная точка зрения.
И вот, наконец, апофеоз (на 01.01.2004 – потому что апофеозам будущего несть числа, ибо филология есть любовь, см. выше). Был Богом дан КОНЦЕПТ. Это уже серьезно: во‑первых – от Бога, во‑вторых, запахло философией, которая, как известно, тоже есть любовь. А две любви – многовато для одного исследователя (мы имеем в виду именно науку, а не презренный быт). Концепт – это уже нумиозное, «не передаваемый словами, но реальный опыт человека, когда тот в определенные моменты отчетливо переживает присутствие чего‑то радикально иного, чем он сам и окружающий его мир, потусторонне‑духовного, непонятного и заведомо сущностно‑непостижимого, хотя и бытийно‑реального… Кто имел или имеет опыт нумиозного, тот… поймет, о чем идет речь, а кто этим опытом не располагает, тому и не объяснишь» [Верещагин, Костомаров, 2000; 6–7]. Но ни это, ни помещение концепта в «ментальное» исследователя не остановит: ведь только сначала Федот‑стрелец не знал, как добыть то, «чего воопще не может быть», – но потом‑то добыл!..
Вот и автору не дает покоя родная ментальность. Не в силах отказать себе в проявлении основополагающего чувства советских людей – коллективизма (до 1991 г.) и аналогичного чувства русских людей – соборности (после 1991 г.), автор уже предпринял одну попытку объяснения в любви дискурсу и тексту [Прохоров, 2004]. Но чувству не прикажешь, и потому речь теперь пойдет о концепте.