§ 3. Невербальная коммуникация

И в перформансах, и в любом другом виде общения важную роль играет невербальная коммуникация. Она охватывает не только внесловесные характеристики (типа тембра, тона), но и характеристики движения, позы (добавьте сюда же тип при­чески, внешность, костюм). Если быть кратким, то это многое из того, что мы получаем, в первую очередь, по зрительным каналам. Это наиболее древний способ воздействия, поэтому он более эффективен и более всеохватен. Любые современные средства (и письмо, и даже телевидение) все равно требуют специального обучения для того, чтобы правильно пользо­ваться данным средством. Поэтому наиболее древние способы воздействия и оказываются сильнейшими.

Бревно на субботнике, которое нес В. Ленин, также ил­люстрирует простоту подобной событийной коммуникации. И это не только наш пример. Билл Клинтон в день рожде­ния Мартина Лютера Кинга, одевшись в майку с надписью "Стенфордский университет" и джинсы, отправился в одну из вашингтонских школ красить стены и мыть окна вместе с учениками. Он так и сфотографирован со щеткой в руке.

Приведем некоторые другие исторические примеры. Све-тоний говорит об Августе: "Величайшую, смертельную нена­висть навлек он на себя вот каким поогупком. Сенаторов, явившихся в полном составе поднести ему многие высокопо­четнейшие постановления, он принял перед храмом Венеры-Прародительницы сидя. Некоторые пишут, будто он пытал­ся подняться, но его удержал Корнелий Бальб; другие, напротив, будто он не только не пытался, но даже взглянул сурово на Гая Требация, когда тот предложил ему встать. Это показалось особенно возмутительным оттого, что сам он, проезжая в триумфе мимо трибунских мест и увидев, что пе­ред ним не встал один из трибунов по имени Понтий Акви-ла, пришел тогда в такое негодование, что воскликнул: "Не вернуть ли тебе и республику, Аквила, народный трибун?"!.

Константин Станиславский написал о роли костюма для артиста следующие слова: "Знаменитый артист Мартынов го­ворил, что когда ему приходилось играть роль в том самом своем сюртуке, в котором он приходил в театр, то, войдя, в

уборную, он снимал его и вешал на вешалку. А когда после гримировки наступало время идти на сцену, он надевал свой сюртук, который переставал для него быть просто сюртуком и превращался в костюм, то есть в одеяние того лица, которое он изображал. Этот момент нельзя назвать просто одеванием артиста. Это момент его облачения. Момент чрезвычайно важ­ный, психологический"2. Здесь речь вдет о включенности в новую роль. А общение с людьми и у политика, и у бизнесме­на является всегда определенной ролью. При этом нужное со­общение передается по ряду каналов, среди которых главны­ми оказываются вербальный и визуальный.

В сфере невербальной коммуникации могут протекать да­же целые диалоги. Плутарх следующим образом рассказыва­ет об Александре Македонском: "Когда очередь дошла до Каллисфена, он взял чашу (царь в это время отвлекся бесе­дой с Гефестионом), выпил вино и подошел к царю для по­целуя. Но тут Деметрий, по прозвищу Фидон, воскликнул: "О царь, не целуй его, он один из всех не пал пред тобою ниц". Александр уклонился от поцелуя, а Каллисфен сказал громким голосом: "Что ж, одним поцелуем у меня мень­ше"3. Профессор Юрий Лотман пишет, что в ряде ситуаций Суворов "явно предпочитал жест слову. Ему, изумлявше­му—в других ситуациях — своих собеседников красноречи­ем, здесь явно начинало не хватать слов, и он переходил на глоссолалию: кукареканье, экстатическую жестикуляцию"4. Множество примеров невербальной коммуникации за­фиксировано в воспоминаниях Отто фон Бисмарка5. На­пример:

— "Я нигде не испытывал потребности носить ордена, кроме как в Петербурге и в Париже; в этих столицах просто необхо­димо показываться на улице не иначе, как с ленточкой в пет­лице, если хочешь, чтобы полиция и публика обращались с то­бой вежливо" (С. 58);

— "Один уличный мальчишка крикнул мне вслед: "Смотри-ка, да ведь это француз". Впоследствии мне неоднократно пред­ставлялся повод к тому, чтобы вспомнить этот отзыв. Моя длинная эспаньолка,— единственное, что я не сбрил,— мягкая шляпа и фрак произвели на мальчишку впечатление чего-то эк­зотического" (С. 19);

— "Император Николай попросил его [Фридриха-Вильгель­ма IV] прислать двух унтер-офицеров прусской гвардии для предписанного врачами массажа спины, во время которого па­циенту надлежало лежать на животе. При этом он сказал: "С моими русскими я всегда справляюсь, лишь бы я мог смот­реть им в лицо, но со спины, где глаз нет, я предпочел бы все же не подпускать их" (С. 159);

— "И в Берлине, став уже министром, я не отказывался танце­вать, когда меня приглашали знакомые дамы или удостаивали такой чести принцессы; но мне постоянно приходилось выслу­шивать по этому поводу саркастические замечания короля. "Меня упрекают,— говорил он,— в том, что я избрал в минис­тры человека легкомысленного. Вам бы не следовало поддержи­вать это мнение своими танцами". Принцессам было запреще­но выбирать меня кавалером" (С. 59).

Жак Сегела, ведущий рекламист Франции, разбирая жес­ты Франсуа Миттерана и Жака Ширака, пришел к следую­щим выводам: "Среди типичных жестов Миттерана — руки, положенные на стол одна на другую или со сцепленными пальцами, приподнятые ладонями вовнутрь, или приподня­тая в этом же положении одна рука. Первое движение от­ражает умение господствовать над собеседниками, второе — уверенность в себе, третье — искренность, четвертое — стремление к примирению. Жак Ширак часто поднимал обе руки ладонями вверх (признак подчинения, неувереннос­ти), а на митингах широко разводил их и* стороны (это счи­тается жестом великодушного человека)"6. Жест становится главным средством в рамках театрального искусства, о чем хорошо писал Вс. Мейерхольд. Вяч. Вс. Иванов, анализируя работу С. Эйзенштейна, писал: "Попытку использования жестов как особого языка можно увидеть и в его режиссер­ской практике этих лет. Эйзенштейн утверждал, что в жес­те уже содержится вся мизансцена7.

Подобные характеристики активно использует реклама, чтобы задействовать инструменты не только вербальной коммуникации, но и невербальной. Так, женщины и дети в рекламе, в отличие от мужчин, часто изображаются лежа­щими на полу, софе или кровати. Это показывает их зави­симость от окружающих, поскольку это незащищенная по­за. Или, к примеру, изображение мужчины, который кладет

руку на женское плечо. И кстати, на рекламных роликах мужчины всегда выше женщин по росту. Такой анализ ви­зуальной рекламы в свое время провел американский ис­следователь Эрвин Гоффман8.

Многие невербальные характеристики остаются в памяти у свидетелей события. Так, Марк Захаров вспоминал: "Ког­да Ельцин выходил из партии, пока он смотрел людям в глаза, никто не пошевелился, все были, как кролики перед удавом, заворожены его силой и мощью. Только когда он неосторожно повернулся спиной — иного способа выйти из зала не было, — только тогда начали кричать, свистеть, по­пытались укусить его в спину. Но когда он смотрит в глаза, никто не решается "9. Еще один пример — это ответ Сергея Михалкова на доверительную критику одного из коллег его стихов, ставших государственным гимном. Услышав слова, что стихи он сочинил дерьмовые, С. Михалков сказал: "Дерьмовые, не дерьмовые, а слушать их вы будете стоя".

При этом излишняя визуальная информация является опасной, ведь именно так можно передать свое ненужное беспокойство, к примеру, С.Н. Паркинсон предлагает изу­чить видеозапись собственного выступления: "Понаблюдай­те за выражением лица, движением бровей, пожатием плеч, поднятием пальца. Какой из этих жестов был необходим? Какое впечатление производят все остальные, кроме того, что человек не может сидеть спокойно? Может, они и рас­крывают ваш характер, но желали бы вы раскрыть именно эти его стороны? Убеждают эти жесты или отвлекают? Спо­собствуют ли выразительности или просто раздражают?"10.

Французский семиотик Патрик Пави предлагает несколь­ко вариантов связи между жестом и словом. Это может быть либо сопровождение, либо дополнение, либо подмена. И его слова об актере можно перенести либо на политика, либо на лидера бизнеса: "В пластической работе актера все значимо, ничто не оставляется на волю случая; все семиотизировано, так что жесты, к какой бы категории они ни принадлежали, входят в эстетическую категорию. С другой стороны, тело актера невозможно полностью свести к совокупности зна­ков, оно сопротивляется семиотизации, словно в театре жест навсегда сохраняет отпечаток создающей его личности"11.

Определенная эквивалентность закладывается в соотноше­ние костюма и героя. "Для костюма хорошо обеспеченной героини, — пишет Шейла Джексон, — лучше всего руковод­ствоваться модными картинками викторианской эпохи с их слащавой красочностью и не скупиться на искусственные цветы, перья и банты. Молодую добродетельную женщину, переживающую трудные времена из-за козней злодеев и дру­гих превратностей судьбы, лучше всего одеть з однотонное простое платье с кружевным воротничком, аккуратный фар­тук, шаль и кружевной чепец. Для ее уличного костюма, ес­ли ей к тому же приходится брести по снегу с младенцем на руках, лучше всего подобрать большую шаль, закрывающую ее и дитя"12. Мы видим даже большее: взаимозависимость костюма и... сюжета. Что касается героев мужчин, то их ха­рактеристики столь же определенны. "Другим типическим действующим лицом мелодрам является злодей, укутанный в черный плащ, в фетровой широкополой шляпе или залос­нившемся цилиндре, обязательно с усами и баками. Его брюки лучше всего заправить в кожаные или резиновые са­поги. На лирического героя лучше всего надеть романтичес­кую рубашку с байроновским воротничком. Свободно повя­занный черный шелковый шарф добавит его облику трагизма, а красные кожаные домашние туфли будут воспри­ниматься как намек на развращенность"13.

И если кто-то считает, что данный аспект не столь важен для делового человека или политика, то, он глубоко заблуж­дается. Дело в том, что, с одной стороны, этот тип коммуни­кации действует на нас непосредственно, не требуя "перево­да". С другой стороны, он очень важен в условиях минимума информации. Так, к примеру, американцы "считывали" вза­имоотношения Бориса Ельцина и военных на основании то­го, что Ельцин перед выступлением, вставая из-за стола, за­стегивал свой пиджак на все пуговицы. Это соответствовало правилу анализа: если "застегивает пиджак — партнер чувст­вует себя подвергшимся нападению и защищается"14.

Приведем еще два примера из деловой жизни: "Чем выше уровень предлагаемой работы, тем более важными становят­ся неуловимые факторы. У меня на протяжении ряда лет бы­ли многочисленные беседы с различными руководителями о том, почему они предпочли одного кандидата на должность

высокого ранга другому. Одного, как я помню, не устроила плохая осанка кандидата. Множество раз упоминалось без­вольное рукопожатие. Лидирующий кандидат на высокую должность проиграл, так как стоящий над ним не захотел ви­деть лысого человека в качестве руководителя самого боль­шого подразделения. Один человек, который был серьезным кандидатом в президенты солидной фирмы, узнал позднее, что он проиграл, поскольку носил короткие черные носки и во время важного интервью продемонстрировал кусочек не­закрытой ноги между штаниной и носком"15.

А вот пример из политической жизни (фрагмент интер­вью с народным депутатом Украины Александрой Кужель): "Когда я поехала в Англию, купила очень дорогой костюм, потому что знала: без него меня в их парламенте не "при­мут". Прежде чем ехать я прочла все о том, как они живут, как относятся к внешнему виду....Ткань и работа были на­столько качественны, что мне сразу поставили определен­ный балл. И уже исходя из этого строился дальнейший раз­говор. А когда впервые ехала в США, пришлось поднять множество их журналов. Я смотрела во что одеты женщи­ны, какую они носят бижутерию. Вот, к примеру, такой ин­тересный штрих: летом в конгрессе нельзя появляться в красном костюме — это дурной тон. Зимой — пожалуйста, летом — ни в коем случае!"16

Л. Браун, работавшая с пятью президентами США, гово­рит о галстуке: "Любой мужчина, встречающийся с клиен­тами, сотрудниками, решающий деловые проблемы на лю­бом уровне, должен не единожды подумать о выборе галстука — ведь галстук расскажет о нем очень многое. Не­которые руководители, часто появляющиеся на телевиде­нии, даже приносят с собой в портфеле проверенные "теле­визионные галстуки". Они надевают их перед съемками и снимают по окончании программы"17. Галстук, украшения и проч. являются знаками, рассказывающими об их вла­дельце гораздо больше, чем он сам думает.

Человек, уверенный в себе, человек успеха и ведет себя соответственно. Человечество выработало также определен­ные сигналы, рассказывающие нам об этом. "Нарастание превосходства словно увеличивает нас в размерах. Победи­теля носят на плечах, поднимают его руку вверх, ему поз-

воляется стоять на возвышающемся пьедестале. Удар свер­ху вниз призван проиллюстрировать, как был повержен противник. Кубки поднимаются вверх. Победитель получа­ет право совершить круг почета, который зачастую напоми­нает шествия в Риме. Большие автомобили и большие до­ма, известные статусные символы также являются выражением триумфа. Они иллюстрируют тот факт, что их обладатель достиг успеха"18.

Госсекретарь США Уоррен Кристофер говорил о своих дорогих костюмах, что их высокое качество — знак его ува­жения к собеседникам. Это наиболее общий принцип ПР, который мы можем озвучить словами Цицерона: "По отно­шению к людям — и ко всем наилучшим, и к остальным — надо проявлять, так сказать, уважение. Ибо пренебрегать мнением, какое о себе составил каждый человек, есть про­явление не только заносчивости, но и полного нравственно­го падения. Но в нашем поведении по отношению к людям должно быть различие между справедливостью и уважением. Задача справедливости — не оскорблять людей, задача ува­жительного поведения — не оскорблять их самолюбия"19.

Существуют определенные правила невербального пове­дения, о которых берущий интервью должен предупреждать говорящего. Американцы называют среди них, например, запрет на следующие типы отвлекающих внимание тело­движений и привычек20:

— при разговоре непрерывно кивать;

— неестественно сгибаться к микрофону;

— говорить с жевательной резинкой во рту;

— говорить тихо и невнятно;

— отворачиваться от камеры.

Все это -время мы говорили о визуальных знаках, кото­рые, как считал Роман Якобсон21, построены в простран­ственном, а не временном измерении. Отсюда следует важ­ный вывод: эти знаки как бы находятся в остановленном времени, поэтому они не динамичны. Именно по этой при­чине власть может их активно использовать. И памятник на площади, и "Слава КПСС" на фронтоне дома. В визуаль­ные ПР-знаки закладываются наиболее константные сооб­щения. Например, авторитетность власти (Сталин, к при-

меру, не просто стоял на трибуне мавзолея, а на маленькой скамеечке, чтобы не оказаться ниже окружающих).

Невербальные и вербальные знаки находятся в определен­ном соответствии. Костюм судьи, мундир генерала порожда­ют различные типы высказываний. Александр Закушняк ут­верждает: "Надо знать откуда и куда говорит действующее лицо. Например: "Здравствуйте, Иван Кузьмич" ("Дочь Аль­биона" Чехова) говорится с крутого берега — вниз. Значит и самый звук голоса должен быть соответствующим. Сидя, действующее лицо говорит иначе, чем стоя. Зимой — иначе, чем летом"22.

Мы видим, что в невербальной коммуникации работают константные характеристики собственно вербальной ком­муникации, типа разграничения мужского и женского голо­сов. Они не меняются динамически во время разговора, а носят постоянный характер. Соответственно, на них нарас­тают свои собственные значения. Так, низкий мужской го­лос под воздействием кинематографических клише стал признаком мужественности, и множество молодых людей в Америке сорвали голос, пытаясь им подражать. Или иност­ранный акцент: к примеру, на "Голосе Америки" в период холодной войны намеренно привлекали к работе дикторов с акцентом, поскольку они психологически не воспринима­лись как "предатели". Или же приятный тембр голоса. Еле­на Федорова приводит следующую цитату из античного ис­точника по поводу Клеопатры: "У нее был чудеснейший голос, и благодаря своему обаянию она умела разговаривать со всяким. Сидеть и слышать ее было великое наслаждение, поэтому она и могла повергнуть любого: и человека хладно­кровного, и немолодого. Цезаря она решила поразить этим обычным способом и возложила на свою красоту все на­дежды на достижение благоприятного исхода дела"23. На­звание статьи на всю полосу "Комсомольской правды" (1996, 12 июля) звучит так: "А почему у генерала Лебедя та­кой голос?". Л. Браун также пишет: "Голос обозревателя яв­ляется такой же неотъемлемой частью его имиджа, как его внешность или журналистское мастерство"24.

Были проведены различного рода эксперименты, доказы­вающие действенность именно этого аспекта коммуника­ции. Так, Питер Брук рассказывал: "Мы забыли то, что че-

ловеку было известно на протяжении многих тысяч лет, то, что лежит в основе античной трагедии. Слово подобно айс­бергу, и идея, концепция в данном случае — лишь поверх- , ность, верхушка айсберга. Нами проделано множество экс- , периментов чисто исследовательского характера, имеющих целью убрать эту верхнюю часть айсберга, то есть преодо­леть интеллектуальный компонент слова. И мы обнаружи- , ли, что бесконечный объем смысла может быть передан че­рез звучание. Мы играли на древнеперсидском языке, на языках народов Африки. При этом слова в своем чисто поверхностном значении были недоступны зрителям. Но вместе с тем зрители были вынуждены вслушиваться в зву­чание слов, в те вибрации, которые возникают от произно­шения, и впечатление оказывалось намного богаче, чем от слова, воспринимаемого только в его смысловом содержа­нии"25. Основными для нас являются два канала: визуаль­ный и слуховой. Через визуальный канал к нам поступают сообщения на различных "языках": костюма, прически и т.д. Все они носят константный характер, передавая неиз­менные характеристики человека, типа его пола, статуса, социального класса и т.п. Здесь тоже возможны несоответ­ствия. К примеру, в конце октября 1995 года спикер укра­инского парламента Александр Мороз посетил сельские районы Житомирщины. При этом в телевизионных ново­стях сразу выявилось несоответствие длинного дорогого плаща посетившего и привычных корвтких одеяний сель­ских тружеников. То есть и в рамках этого языка необходи­мо следить за правильностью сообщений.

Очень серьезной профессиональной ошибкой является исключительное внимание к вербальной коммуникации. Но даже в ее рамках слушание, к примеру, занимает 53% (21% — массовая коммуникация, 32% — немассовая), а го­ворение составляет лишь 16%. Остальное: письмо — 14% и чтение — 17%. Мы изо всех сил учимся говорить и писать, но никто не пытается научиться слушать. Активно слушая, переспрашивая, внимательно глядя на собеседника, мы мо­жем легко завоевать его сердце. А ведь это и является зада­чей ПР. Слушающий может немного наклониться вперед, чтобы выразить свое внимание и интерес. Он, конечно, не отвлекается. Он записывает. Он весь во внимании. Как это

непохоже на наше обычное слушание, постоянно прерыва­емое шушуканьем с окружающими. Или вспомним, как часто "начальственное кресло" даже смотрит мимо нас, за­нятое своими бумагами, или разговор периодически преры­вается телефонными звонками, приходами подчиненных. Это сразу же расставляет все на свои места: мы тут не нуж­ны. В другом мире все организовано совершенно иначе. К примеру, американский мэр может вообще снять дверь со своего кабинета, приглашая всех к себе. В другой мэрии раз в месяц выносятся столы на улицу, чтобы все могли обра­титься со своими жалобами. Там слушание моделируется сверхактивно, чтобы показать свою зависимость от общест­венности, в противном случае она отвернется от таких ру­ководителей. В принципе, на Западе обучение слушанию становится постоянным элементом подготовки как менед­жеров, так и политических Лидеров. Потом все это возвра­щается сторицей. Дж. Шпигель приводит такой пример из предвыборной гонки Б. Клинтона. "Казалось, он обладает особой способностью устанавливать контакт со слушателя­ми и заставлять их понимать себя. Каким образом? Задавая вопросы. Однажды Клинтона спросили: "Разве вы понима­ете, что значит экономический спад, если вы и ваше окру­жение по-прежнему имеете работу?" Клинтон ответил во­просом: "Вы потеряли работу?" Человек, задавший вопрос, по-видимому, удивился и ответил "Да". Клинтон продол­жал: "Ваши друзья и знакомые также потеряли работу?" Тот снова тихо ответил "Да". Клинтон выдержал паузу, искрен­не посочувствовал и затем объяснил свою экономическую программу. Все внимательно слушали, потому что, задавая вопросы этому человеку, Клинтон завладел нашим внима­нием. Он обратился к простому человеку и заставил его прочувствовать свою ценность и общественную значи­мость"26. Или такой интересный пример. Во время пребы­вания четы Клинтонов в Киеве один из журналистов напи­сал заметку о проявлении уважительного отношения между супругами, сопроводив ее чисто визуальным портретом в газете двух сидящих рядом людей.

Таким образом, мы видим, что большая часть информа­ции передается не только вербально, но и невербально. Ин­тонация может мгновенно перечеркнуть слова соболезнова-

ния или поздравления. Это связано с тем, что мы хорошо умеем контролировать исходящую вербальную информа­цию и гораздо хуже — невербальную. Поэтому именно она может выдать вам истинные мысли вашего собеседника. Так, американцы, проанализировав невербальную сторону выступления высокопоставленного китайского политика, признали, что в его словах очень мало правды. Фиксируя фотоаппаратом реакцию собеседника на переговорах, биз­несменам удается определить, до какой степени их партне­ры готовы идти на уступки в торговой сделке. Мы должны понять, что наши жесты, мимика, позы, интонации и дру­гие формы дополнительной коммуникации могут расска­зать о нас не меньше, чем наши слова. Поэтому кандидат в депутаты должен думать не только о своей речи, но и о том, например, в каком костюме он может появиться перед дан­ной аудиторией.

В рамках вербальной коммуникации установлены опре­деленные дистанции, на которых может вестись общение. Их всего четыре:

- интимная — 0.15-0.46 м (так могут общаться дети, ро­дители, супруги, любовники, близкие друзья, родствен­ники);

- личная — 0.46-1.2 м (это общение на вечеринке, офи­циальном приеме, дружеском вечере);

— социальная — 1.2-3.6 м (на таком расстоянии мы дер­жимся от посторонних людей); *

— общественная — более 3.6 м (такая дистанция выдер­живается между оратором и аудиторией).

Эти дистанции общения, конечно, нарушаются в услови­ях городской жизни, где допускается скопление людей, на­пример, в общественном транспорте, в лифте и т.д. Удиви­тельно, что, допустив в этом случае человека на интимное расстояние, мы моделируем полное его отсутствие: мы не смотрим пристально ему в лицо и вообще делаем вид, что в упор его не видим. Или такой пример: "Люди, склонные к применению грубой силы, обладают более широкой интим­ной сферой, которая может быть вдвое больше, чем у дру­гих людей. Это объясняет тот факт, почему они гораздо раньше начинают ощущать приближающуюся угрозу и со­ответственно намного раньше прибегают к защитным ме-

рам 27.Соответствующие эксперименты, проведенные с за­ключенными, выявили так называемую "буферную зону те­ла": "У осужденных за насильственные нападения размеры буферной зоны были в четыре раза больше, чем у осужден­ных за другие виды преступлений. Когда кто-нибудь подхо­дил слишком близко к одному из подобной группы, он ока­зывал сопротивление, как если бы экспериментатор "нависал" над ним или "лез" к нему"28.

Кстати, в разных культурах существуют различные стан­дарты расстояния, на котором допустимо общение. Поэтому латиноамериканец, для которого привычно более близкое расстояние в общении, пытается во время разговора с евро­пейцем подойти к нему поближе. Тот начинает отступать. И каждый из них обижается: латиноамериканец считает, что европеец не хочет с ним разговаривать нормально, а европе­ец рассматривает латиноамериканца как агрессора, вторгаю­щегося на его интимную территорию. Эдвард Холл, созда­тель новой науки о человеческих измерениях пространства, получившей название проксемики, обратил внимание на эти факты, когда столкнулся с непониманием американцами восприятия пространства, свойственного другим народам. Например, приехав в Латинскую Америку, где дома и при­легающая к ним территория почти всегда окружены огра­дой, американцы жалуются на чувство замурованности. Пе­реехав в Англию и поближе познакомившись со своими соседями, они обнаруживают, что соседи вовсе не хотят дру­жить и ничем не отличаются от любого прохожего29.

Мы тоже можем дать свои координаты пространства. Вспомните, как выглядит любой начальственный кабинет. Он огромен, вы должны долго идти по нему, чтобы достичь своей цели. На столе множество телефонов, которые созда­ют в этом пространстве особую атмосферу значимости, вы­зывают ощущение причастности к "важным государствен­ным делам". Это чувство может подкрепляться и картой на стене. Под стать кабинету и стол (всегда загадка, как удает­ся его туда внести). Поэтому часто и разговор у нас в такой обстановке не получается, потому что мы чувствуем себя лишними на этом островке государственной собственности. Необходимо усвоить: невербальная коммуникация очень важна и для политика, и для бизнесмена. Время всесильных

государственных чиновников постепенно уходит. Новое по­коление должно выбирать не только "Пепси", но и, в пер­вую очередь, ПР.

Визуальная коммуникация — это передача информации в рамках пространственного измерения, а не временного, по которому строится наша речь. Если в речи возможна звуко­вая передача только одного знака за другим, буква за бук­вой, то в рамках визуальной коммуникации начинают рабо­тать сразу несколько потоков информации. Сегодня нельзя себе представить рекламу без визуальной информации. К сожалению, все наши предвыборные листовки обычно убоги и невыразительны. Мы все еще полагаем, что самое важное — в нашем тексте. Но забываем, что для того, что­бы кто-то обратился к тексту, к нему надо сначала привлечь внимание. В рациональный век можно быть и менее рацио­нальным. К примеру, стены домов в Шевченковском райо­не Киева однажды обклеили изображением профиля одно­го художника, баллотировавшегося в депутаты. Я как избиратель не запомнил остальных кандидатов, но его про­филь прочно засел в моей памяти, потому что был единст­венным, и этим он выделялся из общего ряда.

Американские исследователи написали, что "Броненосец Потемкин" оправдывал революцию в глазах людей России, большинство из которых не умело читать30. В целом и раз­вал Советского Союза скорее прошел по уровню невербаль­ной, а не вербальной коммуникации, хбтя бы потому, что не было такого объема вербального, каким был объем не­вербального воздействия.

Сегодня визуальной коммуникации придается гораздо более серьезное значение. Вспомним, что лидеры старают­ся выступать перед нами на фоне государственного флага, как бы "перетягивая" на себя его частицу. Вспомним за­ставляющую замедлить шаг удачную рекламу. Вспомним "борьбу" портретов кандидатов в президенты на этих и пре­дыдущих выборах. Эти лица смотрели на нас отовсюду. Ви­зуализация позволяет передать нужную информацию в ви­де специально подобранной фотографии на газетной странице. Визуализация задает наше восприятие на телеви­зионной информации: исследователи подметили, что участ­ников антивоенных, антиядерных демонстраций показыва-

ют по телевидению как грязных, бородатых парней, после которых обычно остаются затоптанные газоны, полные пу­стых бутылок. В ответ публика начинает воспринимать их выступления как отступления от нормы. Мы обычно пока­зываем демонстрации "левых" как поход стариков, опера­тор акцентирует при этом приметы прошлой жизни — по­ношенная одежда, орденские колодки, старческий вид. В результате такая демонстрация остается в массовом созна­нии как поход из прошлого, который не имеет ничего об­щего с будущим движением страны.

США продают ежегодно 150 тысяч часов телевизионных программ. Мы видим в них "картинки" из жизни, недоступ­ной нам, даже в том случае, если мы отбросим свой мир ра­ди мира чужого. Мне встретилось удивительное сопоставле­ние западной рекламы и советского соцреализма. Никто никогда не рассматривал эти явления под таким объединяю­щим углом зрения. Американский исследователь Майкл Шудсон заметил, что оба варианта отражают не реальность, а визуализируют, эстетизируют свои идеалы: вот как все это 1 должно выглядеть. Тракторист на пашне в этом плане функ­ционально равноценен какому-нибудь капиталистическому плейбою, курящему "Dunhffl" или требующему "Jim Beam". Сегодня сложность заключается лишь в том, что мы получа­ем визуализацию того, к чему реально не имеем доступа. Только криминальный путь может дать нам то благополучие, которое струится с рекламного экрана. Хотя и социалистиче­ский рекламный трюк — сотни и тысячи визуализаций Ле­нина, Сталина, Горбачева — также не принес нам счастья.

Авторитетность, важность персоны может также визуали-зироваться метонимично, с помощью совместного располо­жения. Вспомним расположенные в одной визуальной пло­скости (хотя реально разделенные) Маркса, Ленина, Сталина. Или такой пример, приведенный Плутархом: Ок-тавиан вступил в Александрию, беседуя с философом Ари­ем и держа его за руку с тем, чтобы возвысить философа в глазах сограждан. О Помпее он замечает: "В юности Пом­пеи имел довольно привлекательную внешность, которая располагала в его пользу прежде, чем он успевал заговорить. Приятная наружность соединялась с величием и человеко­любием, и в его цветущей юности уже предчувствовались

зрелая сила и царственные повадки"31. Цезарь однажды со­вершил проступок в области невербальной коммуникации, сходный с рассказанным нами в начале параграфа. "Цезарь сидел на возвышении для ораторов. Когда к нему подошли консулы и преторы вместе с сенатом в полном составе, он не поднялся со своего места, а, обращаясь к ним, словно к частным лицам, отвечал, что почести скорее следует умень­шить, чем увеличить. Таким поведением он вызвал, однако, недовольство не только сената, но и среди народа, так как все считали, что в лице сената Цезарь нанес оскорбление государству. Те, кому можно было не оставаться долее, тот­час же покинули заседание, сильно огорченные"32.

Кто с кем сидит, кто с кем разговаривает и т.д. — все это несет дополнительные сообщения, которые при дефиците информации становятся весьма важными. Например, когда в сталинском политбюро над Ворошиловым собрались ту­чи, то произошло следующее: "Все встали, пошли в зал. Раздались голоса. Переговариваются все между собой. Во­рошилов один, никто к нему не подходит.... Все сели за сто­лики — вдвоем, втроем. Народу-то немного, три столика за­няли. А Ворошилов один сел, никто к нему не подсел"33.

Наш общий вывод таков: визуальный канал также требу­ет внимания и особой его организации, только тогда он сможет нести не просто значения, а те значения, которые в него были заложены специалистами по ПР. Аудитория при­мет сообщение и результат будет лучше^в том случае, если это сообщение будет написано и выверено заранее, и не бу­дет носить случайный характер.

1 Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. — С. 33.

2 Станиславский К.С. Этика. — М., 1981. — С. 28.

3 Плутарх. Сравнительные жизнеописания // Плутарх. Сочинения. — М., 1983. - С. 96.

4 Лотман Ю. Беседы о русской культуре. — СПб., 1994. — С. 272.

5 Бисмарк О. Мысли и воспоминания. — Т. 1. — М., 1940.

6 Коммерсант Украины. — 1994. — № 14.

7 Иванов Вт. Вс. Современная наука и театр // Театр. — 1977. — № 8. — С. 106.

8 О некоторых несоответствиях в визуальном языке рекламы см.: Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. Мимика, жест, движение. — М., 1996.

9 Труд. — 1996. — 28 июня.

10 Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. — М., 1989. — С. 288.

11 Пави П. Словарь театра. — М., 1991. — С. 101.

12 Джексон Ш. Костюм для сцены. — М., 1984. — С. 58.

13 Там же. - С. 58-59.

14 Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. Мимика, жест, движение. — М., 1996. - С. 187.

15 HalfR. How to gel a Better Job in this Crazy World. - N. Y., 1991. - P. 157.

16 Всеукраинские ведомости. — 1995. — 28 октября.

17 Браун Л. Имидж - путь к успеху. - СПб., 1996. — С. 49.

18 Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. Мимика, жест, движение. — М., 1996. - С. 225.

19 Цицерон. Об обязанностях // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязан­ностях. - М., 1975. - С. 83.

20 "Вы должны сломать лед": Искусство интервью в рецептах из Майа­ми // Журналист. — 1993. — № 5.

21 Якобсон Р. К вопросу о зрительных и слуховых знаках // Семиотика и искусствометрия. — М., 1972.

22 Закушняк А. Вечера рассказа. — М., 1984. — С. 61.

23 Федоров Е. Императорский Рим в лицах. — М., 1979. — С. 42.

24 Браун Л. Имидж — путь к успеху. - СПб., 1996. — С. 113.

25 Брук П. Лекции во МХАТе // Театр. — 1989. — № 4.

26 Шпигель Дж. Флирт — путь к успеху. — СПб., 1996. — С. 26.

27 Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. Мимика, жест, движение. — М., 1996. - С. 214.

28 Фаст Дж. Язык тела // Фаст Дж. Язык тела. Холл Э. Как понять ино­странца без слов. — М., 1995. — С. 71.

29 Там же.

30 Larson Ch. U. Persuasion: Reception and Responsibility. — Belmont etc., 1995. - P. 380.

31 Плутарх. Сравнительные жизнеописания // Плутарх. Сочинения. — М., 1983. - С. 204.

32 Там же. С. 158.

33 Ромм М. Устные рассказы. — М., 1989. — С. 111.