62

Философия план самостоятельной работы студентов для заочного отделения

СОДЕРЖАНИЕ

1. 1. Методика работы с первоисточниками 1

2. 2. План конспектирования первоисточников по вопросам к экзамену 4

3. ПРИЛОЖЕНИЕ 12

1. Методика работы с первоисточниками

Без умения работы с первоисточниками невозможны не только освоение философии, но и любая теоретическая деятельность вообще.

Прежде чем приступать к анализу текстов, желательно вспомнить (пролистав конспект и/или учебник), что говорилось на лекциях по теме, которой посвящено произведение того или иного мыслителя. После этого нужно ознакомиться с творческой биографией мыслителя. Сделать это можно по пятитомной Философской энциклопедии (М., 1960–1970 гг.) или четырехтомной Новой философской энциклопедии (М., 2000), или по Философским энциклопедическим словарям разных лет издания. Знакомясь с творческой биографии философа, важно обратить внимание на следующие моменты:

1) годы его жизни; 2) историческая эпоха, к которой он принадлежал; 3) его учителя и последователи; 4) к какому философскому направлению примыкал; 5) от каких идей он отталкивался, развивая свою собственную концепцию; 6) что нового привнес в развитие философской мысли, какие его основные работы; 7) специально отметить те идеи, которые выдвинул мыслитель по теме первоисточника.

Краткие результаты исследования творческой биографии автора должны быть занесены в конспект первоисточника. Только после этой предварительной работы можно приступать к анализу текста по указанным вопросам и заданиям. Знакомясь с первоисточником, студент должен вначале прочитать текст целиком, чтобы увидеть его архитектонику. Затем лучше читать текст, строго придерживаясь ответа на каждый вопрос. Проанализировав и усвоив те идеи, которые выдвигает автор, студент формулирует смысл ответа автора на поставленный вопрос и записывает этот ответ в конспект.

Следует предостеречь студентов от переписывания первоисточников, поскольку это чисто механический процесс. От студента же требуется понимание проблемы, и его ответ будет оцениваться по степени этого понимания.

После того как студент одолеет все вопросы и задания, поставленные к тексту, и запишет их кратко в своем конспекте, он должен вновь прочитать текст и попытаться ответить на последний вопрос: с какими идеями мыслителя и почему он согласен, а какие считает спорными, а также на какие собственные мысли и идеи натолкнуло знакомство с первоисточником?

Кроме этого, студент должен помечать (внизу страницы, делая сноску) определения незнакомых философских терминов (например, экзистенция, трансцендентный, позитивизм и т. д.), которые встречаются в тексте. Только после всей этой работы конспект первоисточника можно считать законченным. В заключение приведем пример оформления и анализа текста первоисточника.

ПРИМЕР

Тема 1. Философия как социокультурный феномен Антонович Максим Алексеевич (1835–1918)

Зрелые годы жизни М.А. Антоновича пришлись на период революционного подъема в России после отмены крепостного права, в котором философ принимал непосредственное участие. Его предшественниками и учителями в философской деятельности были русские революционеры-демократы: В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов. Значительное влияние на его мировоззрение оказал Л. Фейербах.

Приверженец материалистической философии, Антонович подчеркивал ее неразрывную связь с достижениями естествознания, понимая материализм как результат всех знаний, добытых частными отраслями естествознания.

Антонович вошел в историю русской культуры как публицист и просветитель, знакомивший передовые слои русского общества с достижениями философской мысли своего времени. Ему важно было добиться понимания людьми, может быть недостаточно подготовленными в области философии, тех идей, которые в усложненной манере излагались великими мыслителями. Отрывок из работы М.А. Антоновича посвящен особенностям восприятия философского текста.

Вопросы и задания:

1. Каковы особенности обыденного мышления в понимании философии и науки?

2. В чем заключаются особенности языка философского мышления и трудности в понимании философского текста?

3. В чем состоит значение философии в жизни общества?

4. Каковы способы изучения и понимания философских текстов?

5. Что я считаю истинным и спорным в тексте М.А. Антоновича, на какие собственные мысли о предназначении философии и ее языке подтолкнуло меня чтение его трудов?

Текст первоисточника

 Странное чувство овладевает простым смертным, когда он в первый раз входит, так сказать, в самое святилище философии, без всякой подготовки и предварительного знакомства с элементарными философскими сведениями приступает к чтению ученых сочинений или к слушанию специальных лекций по части философии. Философский туман охватывает его со всех сторон и придает окружающим предметам какой-то странный колорит, так что они представляются ему совершенно в неестественном виде и положении. Очутившись среди философов, он видит, что это люди, которые мыслят, чувствуют и говорят чрезвычайно оригинально, вовсе не так, как обыкновенные смертные, ас какою-то особенностью, очень, впрочем, ненатуральною и фантастическою даже; на все они смотрят по-своему, и все у них выходит как-то навыворот.

<... > Профан в математике воспринимает одни только звуки математических терминов, а смысл их для него закрыт и недоступен; он слышит слова и фразы, но не понимает, что именно и какое реальное содержание в них заключается, а потому ему остается только пожалеть о своем неведении и проникнуться благоговением к математическому языку, который, как он уверен, должен выражать собою очень здравый и даже глубокий смысл. <...>

<...> новичок в философии часто находит, что смысл философских речей чрезвычайно странен, что в них высказываются мысли хоть и понятные, но часто в высшей степени дикие и ни с чем не сообразные, особенно если он нападет на какого-нибудь оригинального философа, да еще идеалиста; тут он вычитывает столько неожиданных диковинок, что ему даже покажется вероятным, будто гг. философы — это какие-то полупомешанные люди, по крайней мере с расстроенным воображением; а иначе как же объяснить то, что они говорят нелепости, ни с чем не сообразные, порют дичь, в которой нет и капли здравого смысла, убиваются и ломают голову над пустяками, о которых и толковать не стоит, которые всякому известны; ларчик просто открывается, а они вот какую возню и кутерьму поднимают! И за что их называют философами, за что уважают и превозносят их? <...>

Кто <...>, несмотря на первое неблагоприятное впечатление, произведенное на него философией, станет все-таки продолжать заниматься ею, тот мало-помалу втягивается, вчитывается в философские сочинения, войдет во вкус философии и философских рассуждений и через несколько времени, к изумлению своему, заметит, что мысли разных философов, казавшиеся ему с самого начала нелепостью, несообразною с здравым смыслом, напротив, имеют очень серьезный смысл и важное значение, что философ, высказавший их, должен быть человек с большою энергиею и силою в мыслительной способности и что, действительно, если посмотреть на дело так, как он говорит, то естественно и даже необходимо прийти к его мыслям, к его образу воззрений на вещи. Все вопросы, казавшиеся новичку до знакомства его с философией неинтересными и не требующими решения, теперь представляются ему во всей своей заманчивой прелести и во всей многосложной запутанности, представляющей лишь слабую надежду на их решение, и чем больше он занимается философией, тем яснее понимает трудность философствования, тем больше уважения он чувствует к философам, созидавшим самостоятельные оригинальные системы, и, наконец, окончательно убеждается, что не всякая голова, не всякий ум способны на это дело.

Философское мышление чрезвычайно общо и отвлеченно; оно употребляет и слова обыкновенного житейского языка, но соединяет с ними свое собственное значение; оно берет для себя часто простые и общеупотребительные формы выражения, но придает им более общий и отвлеченный смысл, тогда как в обыкновенном словоупотреблении эти формы принимаются в смысле конкретном, единственно в приложении их к частным и отдельным предметам, как названия только этих одних предметов, а не как выражения для общего понятия, под которое эти предметы входят только как части.

Человеку, видевшему кондукторов только на паровозах да в дилижансах, очень странно бывает слышать, если назовут кондуктором металлический цилиндр в электрической машине, потому что он и не воображал, чтоб это слово было общее, имело значение отвлеченное, ему казалось, что кондуктор — это непременно должен быть человек с известным назначением. Так же точно философ говорит, например: абсолютное есть дух; при слове «дух» в обыкновенном понимании тотчас возникает представление конкретное о человеке, о его духе или же о каком-нибудь другом существе, о личности со свойствами человеческого духа; тогда как философ под словом «дух» разумеет не личность, не существо какое-нибудь, а общее качество или свойство, которое в известном смысле принадлежит и человеческому духу. Это-то различное понимание одинаковых слов и выражений и бывает причиною забавных недоразумений <...>. Философ, положим, рассуждает о «Я» и «не-Я»; читающий или слушающий его не-философ понимает эти два слова непременно в значении конкретном, в приложении к одному индивидууму, к личности. «Я» — это значит я, Иван Иванович, такого-то звания и чина; а «не-Я» — это вот Петр Иванович или вот стул, на котором я сижу; и представьте же себе, что выдумал философ, говорит как-то там, что «Я» — источник, начало и конец всего, от «Я» произошло все и должно опять возвратиться в «Я», то есть это значит, будто я, Иван Иванович, произвел на свет Петра Ивановича и этот стул и всех вот этих несносных мух и комаров, и что это все опять должно возвратиться в меня, — вот уж чепуха, просто следовало бы в сумасшедший дом этого философа. Другой философ говорит, будто ничего нет на свете, мы ничего не знаем, ничего не можем доказать, может все, что ни делается вокруг нас, есть одно наваждение, мечта, так, наше воображение только и больше ничего. «Отодрать бы тебя хорошенько, ты бы узнал, какое воображение», — рассуждает Иван Иванович и с крайним презрением отворачивается и от философии и от философов. <... >

Подобные недоразумения, только более тонкие и не в столь грубой форме, встречаются очень часто и вводят многих в обман насчет философии; этим же, кажется, между прочим можно объяснять нерасположение к философии, которое питают к ней люди умные, но привыкшие к конкретному и наглядному способу мышления, неспособные подняться вдруг на высоту отвлечения, чтобы понять значение философских вопросов, и потому считающие философию праздною игрою и фантастическою группировкою мыслей, совершенно произвольными и не подлежащими никакому контролю выдумками.

Все это показывает, как важен первый шаг в философии и как трудно знакомить с философскими вопросами и в особенности с философскими системами людей, нисколько к этому не приготовленных. Если излагать систему какого-нибудь философа собственными его словами, — а философы не считают нужным применяться к обыкновенному ограниченному разумению, — то тут можно опасаться, что читающие или вовсе не поймут системы, или поймут ее по-своему, то есть совершенно превратно; если же передавать систему своими словами, не придерживаясь буквально выражений философа, то для самого передающего есть опасность допустить много неточностей, скрыть от читателя характеристические оттенки и индивидуальный колорит системы. Но последний способ все-таки лучше для популярных сочинений; усвоив себе дух и характер системы, автор в изложении ее может быть совершенно самостоятельным, придумывать свои формулы и выражения; но при этом он может искусно провести своих читателей через несколько ступеней отвлечения; сначала он может говорить, просто применяясь к обыкновенному конкретному пониманию, чтобы хоть как-нибудь связать мысль читателя с идеями системы, потом мало-помалу возвышать это понимание, отрицая конкретное значение формул и выражений и разъясняя их отвлеченный, философский смысл, и, наконец, сблизить свое изложение с собственными словами и выражениями излагаемого философа; после этого читателю будет не так трудно читать и понимать самого философа. Поэтому человек, не знакомый с философией, гораздо скорее и лучше узнает всякого философа при пособии опытного руководителя и посредника, удобнее и яснее поймет его в изложении, в чужой передаче, чем в его собственных произведениях.

Антонович М.А. О гегелевской философии// Избранные философские сочинения. М., 1945. С. 92–96.