Раздел IV

Требование возрождения, восстановления у нас традиций естествен-ноисторического созидания жизни является, с нашей точки зрения, стра­тегическим для концепции обновления российской действительности, национальной цивилизации. Тактические же шаги в переходе к естест-венноисторичности нашего общества, в преодолении отлучения от «все­мирного воспитания человеческого рода» логично связать со следую­щим:

1) с укоренением понятия ординарности национальной жизни. Россия — не мессия, не наставник, не поводырь, не духовный отец человечества. То же и русский народ — не богоносец, не богоизбранник, не богоотступник. Россия и русские не исключительны; они — как все. Идея нормальности, обычности, неизбранности, непредосуществленности должна стать осью нашего бытия, опорной, реперной точкой нашего этнического сознания.

Мы не третий Рим, не форпост, не любая другая финальная, третейская ипостась, всесовершенная из ряда вон инстанция человечества. Мы — его рядовая, штатная часть, достойная лучшей доли;

2) с переходом на стабильный, реалистичный режим развития. Доволь­но скачков, рывков, бросков, сверхнапряжения, сверхэнтузиазма, надрыва и надлома. Довольно форс-мажорного ритма жизни. Довольно бесконеч­ной, неуемной тяги к новому, которая сулит разрушение: «Я новый мир хотел построить, да больше нечего ломать» (В. Друк). Беда в том, как мно­го лет назад подметил Ф. Шаляпин, что «наши российские строители ни­как не могли унизить себя до того, чтобы задумать обыкновенное челове­ческое здание по разумному человеческому плану, а непременно желали построить «башню до небес». Вавилонскую башню. Не могли они удов­летвориться обыкновенным здоровым и бодрым шагом, каким человек идет на работу, каким он с работы возвращается домой,— они должны рвануться в будущее семимильными шагами... «отречемся от старого мира». И вот надо сейчас же вымести старый мир так основательно, что­бы не осталось ни корня, ни пылинки»³⁶.

Курс на преобразования не должен заслонять жизнь. Смысл жизни не в претворении какого-то там курса, а в самореализации ripn стабильном преемственном развитии, завязанном на запросы самого что ни на есть рядового человека;

3) с переходом на преемственный, континуальный тип воспроизвод­ства жизни. Загадка стремительного прогресса западной цивилизации — в восприимчивости к всечеловеческим достижениям, в социальном, технологическом динамизме. Витающий же в российских пенатах дух

³⁶ Шаляпин Ф. Маска и душа//Новый мир. 1988. №6. С. 192.

220

Власть

первопроходчества, пионерства создает атмосферу социально-историче­ской и национальной изолированности. Для ее ликвидации требуется от­казаться, во-первых, от формационной амбициозности, проявляющейся в молчаливом признании, будто мы уже вышли из предыстории и вошли в историю, что еще надлежит проделать всем остальным; во-вторых, от дис­кретизации отечественного социального строительства, связанного с утра­той мобильности вследствие постоянного обесценивания плодов дея­тельности предшественников.

Возврат в цивилизацию немыслим без реставрации отработанных ме­ханизмов социализации, поддерживающих связь времен, взаимопитание народов и поколений.

Нам нужно самоуважение на базе принятия прошлого, какое оно есть, и его продолжения, развития. На пустом месте созидать невозможно. По­этому нельзя отрицать собственную историю, обеспеченную уймой жиз­ней, человеческих судеб, существований.

Стратегия перемен. Оценка фактического массива демонстрирует: рос­сийская история представляет странную последовательность чередований реформации с контрреформациями.

Констатация этого, многократно обоснованная ранее и явная сама по себе, может быть рельефно иллюстрирована рядом оппозиций, составлен­ных из имен первых лиц — самодержцев и предводителей Отечества: Петр I— Петр II — Петр III; Екатерина II — Павел; Александр I — Нико­лай I; Александр II — Александр III; реформы Столыпина— последую­щая реакция. Нацеленный на обновление прогрессизм первых буквально тонет, вязнет в консерватизме вторых. Причины? Они в природе всегда запаздывающей российской модернизации.

Во-первых, периодически развертываемая в стране форсированная ре­формация сама по себе конфликтогенна: обусловливая быструю диффе­ренциацию общественных сил, населения, обостряя межнациональные проблемы, нарушая баланс целей и средств их достижения, отягощаясь «внеплановой», не идущей к делу политической возней, борьбой за лидер­ство, ведя к напряжению, форс-мажорному темпу жизни, порождая от­носительное снижение стандартов существования, едва зародившись, она уже иссякает, вызывая разочарование масс, которые, рассматривая поли­тику «как помойку», своим протестом стимулируют возвращение к исход­ным рубежам (угроза выступления народа наряду с расколом рядов ре­форматоров — отправная точка контрреформации).

Во-вторых, российская реформация, как правило, базирующаяся на ко­пировании, заимствовании, рано или поздно оборачивается некритической инкорпорацией в нашу реальность трудно совместимых с ней, а подчас и

221τ