Гендерная идентификация молодежи

Какие они – современные девочки и мальчики, юноши и девушки, молодые женщины и мужчины? Думаю, самое главное не пытаться понять, чем же их «молодежный» гендер отличается от «взрослого». Гендерная социализация, как, впрочем, и другие виды включения в общество, вовсе не заканчивается в отведенный учеными и политиками отрезок «молодости». Сегодня само понимание взрослости, как достигнутой зрелости, следовательно – завершенной идентификации (полного понимания, кто Я есть), вызывает справедливую критику. Нет такого движения по маршруту «детство–взрослость», где важно вовремя войти и выйти. В современном обществе, в российском в том числе, отсутствуют проверенные «тропы» социализации. То есть такие последовательные формальные ступени, найдя которые подросток уже гарантирует себе «правильное» и одобряемое взрослое и зрелое «Я».

Так, например, во всех тоталитарных общественных системах существовали/вуют одобряемые и поддерживаемые властью каналы социализации, гарантирующие более или менее беспроблемное включение в структуру и получение соответствующего статуса. В СССР это был мощный и «единственно верный» канал: октябренок – пионер – комсомолец – член КПСС. Эта идеологически партийная принадлежность была не только классовой, политической, культурной, этнической, но и, конечно, гендерной. За «неправильное» женское или мужское поведение/позиционирование разбирали на собраниях, проводили беседы с родителями, исключали из школ и институтов. Конечно, не стоит упрощать. Во все времена, в том числе и советские, молодежь была разной. Но мы говорим о нормативной гендерной идентичности, правилах женского и мужского показа, приписываемых конкретным обществом. Принцип подчинения личных интересов интересам коллектива и общества, идеал жертвенности и подвига, не могли не сказаться на требованиях общества, предъявляемых к молодежи. Базовой идентичностью была классовая, девушки и юноши росли как наследники социального происхождения родительской семьи (рабочие, колхозники, служащие/интеллигенция), и это было самым главным.

Сегодня картина совсем другая. Основным стержнем формирования современной личности становится индивидуализация, что значительно переворачивает всю ценностную систему. Индивидуализация – это не обязательно эгоизм и пофигизм. Это своего рода внутренний ресурс, собственный внутренний капитал индивида, способ более самостоятельного управления своей жизнью, когда ни один из социальных институтов не является образцом «правильной» социальности: надейся только на себя, и получишь только то, чего сам/а достигнешь.

Вариантов жизненных путей, троп социализации стало невероятно много. Другое дело, что множественными стали и типы социального расслоения: бедные и богатые, жители столиц и периферии (сельской местности особенно), имеющие доступ к значимым ресурсам (культурным, образовательным, трудовым) и не имеющие их.

Кто же сегодня является образцом для подражания, чьи авторитеты наиболее значимы в процессе формирования женского и мужского? Просто и кратко на эти вопросы ответить вряд ли удастся. Очевидно, что роль родителей и учителей как ключевых фигур в гендерном воспитании не столь важна, как прежде. Сегодняшние гуру молодежи – это поп-звезды, медиа-кумиры, лидеры своих компаний, культовые фигуры. Именно они выступают образцами «правильных» женщин и мужчин, достойных подражания. Контакт со своими настоящими «учителями» чаще всего виртуальный, что нисколько не снижает эффекта, поскольку виртуальная коммуникация (интерактив) уже стала одним из ведущих каналов социализации. Девушкам и юношам не столь важно, чтобы их видели и даже слышали, – важно найти понимание в среде тех, кого они считают «своими». Молодежь обучается правилам «нормальной» гендерной игры: от гопнических и полукриминальных правил «жизни по понятиям» – к актуальной, продвинутой альтернативной толерантности.

В ситуации ценностно-нормативной нестабильности значимость культурных, в том числе и гендерных, образцов становится стержнем взросления. Пространство женского – мужского: реального, символического, виртуального – это поле красочного маскарада, общей игры, в которой, так или иначе, участвует вся современная молодежь. Сексуальная привлекательность – значимая и широко обсуждаемая сторона имиджа, стала базой современной популярной культуры. Варианты гендерных самопредставлений похожи на красочную мозаику, в которой трудно определить, где консерватизм, а где – новаторские провокации, где модные, продвинутые тренды, а где – рутина или мещански обывательское ханжество. Пожалуй, именно в гендерной игре, как ни в чем другом, выражается разнообразие индивидуальностей и демонстраций жизненной стилистики современных девушек и юношей. Вот несколько портретов.

Так называемая нормальная молодежь – эти девушки и юноши придерживаются традиционно патриархальных нормативов и правил, стремятся демонстрировать (правда, не обязательно следовать) «правильный» гендер. Палитра традиционного публичного «женского маскарада» современных девушек более разнообразна, чем прежде. Она вовсе не предполагает обязательств «скрывать или удерживать проблемную сексуальность» или отказываться от карьерных притязаний. Традиционные черты «хранительниц очага», «домашних хозяек», «слабых и надеющихся на защиту существ» удивительным, а иногда парадоксальным образом сочетаются с прикидом гламурной красавицы, супермодели и женщины-вамп. Так, например, подчеркнуто открытая грудь (полу/обнаженная) и открытые много выше колен ноги вовсе не обязательно ассоциируются с распущенностью, а культивируются в этой среде как признак правильной и перспективной феминности: удачное замужество, карьера, статус. Нормативность (традиционность) этих ролей проявляется в том, что они так или иначе вписываются в контекст подчиненной и подчеркнуто преувеличенной женскости, ожидающей мужского взгляда и оценки.

Гендерные презентации юношей этого культурного стиля не столь разнообразны, однако они мало похожи на традиционные представления о мужчинах – качках и мачо, которым не свойственны сомнения, слабость или поражения. Ключевой момент, отличающий традиционную (не обязательно гегемонную) маскулинность современных юношей от других, более продвинутых стратегий, – это их патриархальные, гомофобные и ксенофобные настроения. Или, иначе говоря, для них характерна демонстрация уверенности в природой данном мужском превосходстве, противоестественности мужской гомосексуальности, а также немотивированной неприязни к «другим» – чужакам, национальностям, расам. Но публичные гендерные проявления современных юношей, демонстрирующих эти правила, могут быть вариативны. Так, например, практически обязательным для современных юношей является демонстрация сексуальности, что еще недавно считалось признаком «голубизны» и всячески избегалось. Активное продвижение с помощью рекламы модного мужского тренда «метросексуала», завоевавшего невероятную популярность благодаря его «лицу» – Дэвиду Бекхэму, значительно ослабило противостояние, существовавшее в контексте мужской нормативности между натуралами и гомосексуалами. По идее маркетологов, разработчиков нового мужского образа, метросексуал призван соединить в себе черты гегемонной маскулинности (верный муж, заботливый отец, добытчик и кормилец) с привлекательностью образа ухоженного, нежного и гладко выбритого гомосексуала.

Основными достоинствами гендерных стратегий продвинутой (альтернативной, субкультурной, неформальной) молодежи признается эксклюзивность, непохожесть, отказ от следования принимаемым большинством правилам мужского и женского. Для этой молодежи характерны культурные практики, которые «переворачивают» привычное восприятие одежды, использование традиционных потребительских знаков в эпатажном контексте. Это может быть юбка у мужчины или бритая голова у женщины, множественный пирсинг, унисексуальный прикид или, наоборот, доведенный до абсурда гламур у обоих полов. Здесь отсутствуют жесткие границы мужского и женского. Причем отказ от такой маркировки может иметь и «тихие» проявления – например, отказ молодых женщин пользоваться косметикой и носить подчеркнуто дорогие, демонстративно «женские» наряды. Или мужское противостояние, выражающееся в ярком, красочном и самом «немужском» гардеробе. Ключевыми моментами этих стилей являются не только стремление и демонстрация эксклюзивности в одежде и пластике, но и принятие других вариантов гендерных и сексуальных практик, связанных с процессами ухаживания, выбора партнера, формой совместной жизни, отношением к семье, рождению детей, распределению обязанностей и власти.

Итак, обучение гендеру происходит в контексте и под влиянием детских и юношеских сообществ, привязанностей, включенности в теле- и радиопроекты, интернет-коммуникацию, усвоению (быстрому или медленному) правил гендерных режимов школьной, студенческой, рабочей жизни. Все мы рано или поздно вырастаем в мужчин или женщин в том смысле, в каком мы сами это понимаем и чувствуем. Наша идентичность может меняться, корректироваться в течение всей жизни вслед за меняющейся реальностью. Современных вариантов женского и мужского, женщин и мужчин очень много. Мы все больше и больше узнаем о них, часто это знание нам навязывается даже против нашей воли. Благодаря этому мы, более или менее добровольно, можем выбирать и следовать тем образцам, которые нам ближе, в которых мы чувствуем себя комфортнее, которые помогают нам реализовать свое предназначение и быть счастливыми.