Противоречивая атмосфера гендерного взросления

Родители не всемогущи и не столь однозначно влиятельны, как им хотелось бы. В одной семье вырастают как «правильные», так и «неправильные» мальчики и девочки. Дети могут демонстрировать более традиционное или более радикальное поведение по отношению к родительским ценностям. В отказе детей, и особенно подростков, воспроизводить родительские образцы и проявляется личность самого ребенка как активного мыслителя, самостоятельно придающего смысл миру и своему месту в нем.

Дети могут использовать как мужской, так и женский стиль поведения, если не ощущают на себе давления. Если они взрослеют в атмосфере, где социальные характеристики пола изменчивы и эти изменения не связаны с моральными табу, то гендерная игра становится более яркой и естественной. Если бы не поддерживались стереотипы о мире как вечном противостоянии мужского и женского, а возможности проявления «мужских» и «женских» качеств не были бы ограничены репродуктивной способностью, но определялись бы свободным выбором человека, то гендерное взросление не выглядело бы столь драматичным. Но в реальности очень трудно отделаться от представления о «естественном» предназначении и соответствующей ему демонстрации женского и мужского пола. Это и есть власть патриархатной идеологии, которая в большей или меньшей степени присуща нашему самовосприятию и отношению к другим.

Позиционирование себя как мальчика или девочки

Дети, как и взрослые, включены в общество, в котором властные позиции принадлежат мужчине. Мужское господство – явное или приписанное – означает не только мужское превосходство в смысле силы и власти по отношению к женщине, но и противоположность женщине. Когда мы говорим своему ребенку «хороший мальчик», мы не просто хвалим его за хорошее поведение, но и подчеркиваем возраст, пол, а также соответствие существующим нормативам. Эта лингвистическая форма – не просто слова, а определенный подход, в котором есть ребенок, взрослый, детское поведение, заслуживающее похвалы, потому что оно соответствует мужскому гендеру. Мальчик слушает и понимает, что это не просто наша оценка его действия, но улавливает черты мужского, которые подчеркиваются нами как правильные.

Принятие социальной позиции – мужской или женской – это еще и психологический процесс. Восприятие своего тела, отношение к нему как женскому или мужскому занимает здесь ведущее место. Самым важным гендерным маркером, т.е. знаком, позволяющим определить половую принадлежность, является одежда и прическа. Первоначально это полностью находится в руках родителей, именно они стараются формировать базовые представления о надлежащей полу внешности. У каждого в памяти наверняка есть одна или несколько историй о том, как тяжело и сложно переживались в детстве моменты гендерного сбоя (несоответствия). «Какая у вас красивая девочка! – Но это сын! – Да? А выглядит, как девочка!» Или, например, девочка, одетая в спортивный костюм, сталкивается с тем, что ее принимают за мальчика. Она замечает, что взрослые не только огорчаются, но и сердятся, когда не могут сразу разобраться, кто она есть. Если же она не хочет носить платье, то ей приходится придумывать какие-то прически или применять косметику, чтобы, не изменяя привычек, не вызывать агрессии.

По наблюдению ученых, занимающихся детством, платье занимает центральное место в том, как мальчики определяют девочек. Отмечаются также различия в пластике девочек и мальчиков: мальчики держатся более свободно, чем девочки, принимая доминирующие в пространстве позы. Девочки, проявляющие пластическую свободу, оцениваются и мальчиками, и другими девочками как сексуальные провокаторы и «доступные». Несмотря на распространение стиля «унисекс», юбки и брюки остаются важными внешними признаками гендерного распознавания. В определенном смысле это больше, чем просто одежда. Это – культурные коды. Они не только конструируют и сексуализируют девочек, они могут действовать как важный маркер (определитель) маскулинного и феминного способа/образа жизни. При этом перевернутое использование юбок и платья, например в контексте культур, где это является мужским кодом (например, в Шотландии или Индии), принципиально не меняет этой установки. Юбка и платье, которые надевает мужчина, ничуть не подрывают его гендерную идентичность, а воспринимаются как пусть и экзотическое, но прямое доказательство мужественности (как, впрочем, и длинные волосы), тогда как постоянное ношение брюк женщинами, если они не стилизованы особым образом, как и «мужская» стрижка, продолжают восприниматься, пусть и не столь значимо, как прежде, но все-таки как вызов своей феминности.

Еще один культурный код связан с особым публичным поведением мальчиков и девочек. Так, ученые обратили внимание на то, как происходит демонстрация феминности и маскулинности в спортивных состязаниях. Для девочек характерна тактика «сдерживаемой интенсивности», которая связана с привычкой видеть себя в первую очередь в качестве объекта другого (мужского/мальчикового) взгляда и стремлением показать свою «хрупкость», слабость, подчас в ущерб реальным возможностям. Чем более девочка воспринимает свой статус как феминный, тем больше она воспринимает свое тело как хрупкое и немобильное, и тем больше она научается его сдерживать. Девочка в большей или меньшей степени с раннего детства начинает проживать свое тело как объект: быть «настоящей» женщиной – это жить с постоянным ощущением того, что ты будешь предметом взгляда/рассматривания, и того, что в фокусе внимания будет твое тело. Следовательно, нужно научиться презентовать себя как потенциальный объект для манипуляций другого субъекта, а не проявлять активность и выражать собственные стремления. Культивирование в модельном бизнесе в качестве единственного эталона стандартизированного женского тела (90–60–90) порождает у растущих девочек, тело которых не соответствует этим нормативам, глубокие психологические переживания и даже травмы.

Поддерживать «естественные» гендерные требования – значит занять удобную позицию и избежать нареканий в «уродстве». Далеко не все современные подростки соответствуют этим требованиям. Однако тем, кто однажды телесно, эмоционально и сознательно воспринял образцы доминирующих/подчиненных форм гендерных отношений, невероятно трудно представить себе, а тем более практиковать, какие-то альтернативные формы. Сила гендерных стереотипов в том, что они, будучи поддерживаемы большинством, маскируются под бесспорные факты, не требующие доказательств. Поэтому выбор других стратегий поведения, не согласующихся с доминантной (мужской) и подчиненной (женской) моделью демонстрации гендера, может быть расценен не только окружением, но и самим человеком не просто как «неправильный», а как аморальный. Если ребенку/подростку даются сигналы, что его/ее гендер не узнаваем, это может ощущаться им/ей не просто как не та одежда/прическа/поведение, а как моральное пятно, «ошибка природы», уродство.

Для доказательства существования половой/гендерной дихотомии ссылаются на качественные различия между мальчиковой/мужской и девичьей /женской культурами. Мальчики собираются в большие группы, объединяются по принципам иерархии, соревновательности, спорта, «приколов» и агрессивности. Девочки стремятся к поддержанию атмосферы «лучших друзей», ориентированы на кооперацию, а не соревновательность, в большей степени ценят эмоциональность, предпочитают демонстрировать «хорошее, правильное» поведение. Все эти рассуждения выглядят слишком стереотипно, на самом деле мир детей более сложен, подвижен и текуч. Почему же всех девочек нужно непременно сравнивать со всеми мальчиками? Ведь это преувеличивает гендерные различия, не учитывая вариаций внутри одного гендера (между мальчиками и мальчиками и между девочками и девочками), которые зависят от статуса родителей, национальных особенностей и т.п.

Начиная с шестого-седьмого класса отношения детей/подростков внутри своих компаний, становятся иерархичными – как у мальчиков, так и у девочек. Иерархии могут строиться по разным основаниям, где в качестве успешной маскулинности и феминности могут выступать разные типы. Внутригендерные различия могут оказаться более значимыми, чем межгендерные. Но, к сожалению, эти различия теряются, когда их начинают оценивать с помощью бинарного языка «мальчики против девочек». В этом также проявляется власть гендерной идеологии.