Внутренняя противоречивость социальной нормы

Итак, если социальная норма является искомой единицей жизненного про­странства личности, возникает необходимость показать противоположность входящих в нее двух начал: биологического и социального. То, что нормативная ситуация социальна, сомнения не вызывает. Но вот то, что она строится с уче­том биологического начала, требует специального пояснения. Очевидно, что социальная норма вводится в целях регулирования поведения членов социума.

90

Но это означает, что нормативная ситуация, для которой предусмотрела соци­альная норма, есть не только средство регуляции поведения, но и является точкой столкновения интересов индивида и социума. Она ограничивает индивид­ное поведение в интересах социума.

Следовательно, но своей структуре социальная норма фиксирует та­кую стандартную ситуацию, которая именно предполагает два возмож­ных способа поведения: во-первых, поведение в интересах отдельного индивида, или поведение непосредственное, натуральное, животное, при­родное, побуждаемое его природными импульсами и желаниями, поведе­ние эгоцентрическое; и, во-вторых, поведение ограниченное, преобразо­ванное, построенное в интересах социума, или поведение культурное. Такая трактовка социальной нормы вскрывает се внутреннюю диалектику. Тем самым подчеркивается ряд моментов.

Во-первых, если природное или биологическое начало в человеке не вступа­ет в противоречие с социумом, т.е. нет необходимости накладывать на него ограничения, то для таких ситуаций не нужны социальные нормы, и, более того, они вообще не являются ситуациями, входящими в пространство личностной активности, т.е. составляющими культуру.

Во-вторых, становится понятно, откуда берется социальная норма: она рож­дается из столкновения непосредственных, натуральных, биологических, при­родных побуждений различных субъектов (точнее, из столкновения индивидно­го поведения и видового). Другими словами, социальная норма исторически есть фиксация такой ситуации, в которой индивидное биологическое преобразуется в видовое биологическое как нормативное, культурное.

Поэтому социальная норма по своему историческому построению несет в себе внутреннюю биологическую напряженность, связанную с подчинением, ограни­чением индивидного биологического: индивид имеет внутри себя природную тен­денцию действовать естественно, но именно этот натуральный способ запреща­ется. Таким образом, любая нормативная ситуация, несущая в себе культурную норму (будь это правило поведения в общественном месте, математическая фор­мула, музыкальное произведение и т.д.), имеет внутри себя энергетическую со­ставляющую, выражающую напряженность природного начала в индивиде, кото­рое этой культурной нормой и ограничено. Биологическое (природное) есть не что иное, как именно материал, из которого строится социальная норма. Однако в силу того, что это не просто биологический материал, а материал индивидно-биологический, он содержит в себе указанное энергетическое напряжение, готовое при снятии (группового, социального) ограничения проявить себя, вырваться. Та­ким образом, культурная норма, или культура, есть напряженная биосоциальная система, в которой природное (натуральное) именно противостоит социальному.

На наш взгляд, такое понимание двойственности и социальной нормы находит подтверждение в отечественной психологии. Рассмотрим культурно-историческую теорию Л.С. Выготского.

91

Действительно, если проанализировать ее ключевую единицу - культурное средство, как его понимает Л.С. Выготский, то можно увидеть, что последнее объединяет в себе две стороны: натуральную, т.е. то качество средства, кото­рое выступает в нем как естественное, и культурную - способ его употребле­ния в культуре. Средствами, по Л.С. Выготскому, являются различные знаки, среди которых особая роль в психическом развитии ребенка отводится слову. Анализируя опыты Аха, Л.С. Выготский подчеркивает натуральную сторону слова, которая вышла на первый план в его исследовании: «Однако слова не выступают с самого начала в роли знаков, они принципиально ничем не отлича­ются от другого ряда стимулов, выступающих в опыте...»¹². Обсуждая пробле­му развития речи в учении В.Штерна, Л.С. Выготский также отмечает суще­ствование натуральной стороны речи - это «грандиозная сигналистика речи», которая «выделяется для ребенка из всей остальной массы сигнальных стиму­лов, приобретая совершенно особую функцию в поведении - функцию языка»¹³. Итак, мы видим, что средство у Л.С. Выготского действительно имеет две сто­роны. При этом культурная сторона средства (его способ употребления) именно в силу того, что она не выводится из натуральных свойств средства, по смыслу про­тивоположна натуральному свойству в том отношении, что она не открывается непосредственно субъекту, а значит, требует известного напряжения, связанного с подчинением натурального в человеке логике культурного.

Точно так же, по Э.В. Ильенкову, всякое культурное качество вещи составля­ет ее идеальное свойство: «"Идеальность" - это своеобразная печать, нало­женная на вещество природы общественно-человеческой жизнедеятельностью, это форма функционирования физической вещи в процессе общественно-чело­веческой жизнедеятельности. Поэтому-то все вещи, вовлеченные в социальный процесс, и обретают новую, в физической природе их никак не заключенную и совершенно отличную от последней "форму существования", "идеальную фор­му"»¹⁴. В теории деятельности «идеальность» вещи выступила как ее пред­метность. А.Г. Асмолов пишет: «Сущность феноменов и принципа предметнос­ти особенно ярко проступает в тех фактах, в которых проявляется расхождение и даже конфликт между естественной логикой движения, определяемой чисто физическими свойствами объекта как «вещи», и логикой действия с «предме­том», за которым в процессе общественного труда фиксирован вполне опреде­ленный набор операций»¹⁵. Таким образом, следование принципу предметности в теории деятельности (A.H. Леонтьев, Д.Б. Эльконин, А.В.Запорожец, Л.А. Венгер, В.В. Давыдов и др.) приводит к пониманию внутренней напряженности любой культурной нормы, в том числе и любого (предметного) действия.

92