Рабочий день

Что такое рабочий день? Как велико то время, в продолжении которого капитал может потреблять рабочую силу, дневную стоимость которой он оплачивает?

На эти вопросы, как мы видим, капитал отвечает: рабочий день насчитывает полные 24 часа в сутки, за вычетом тех немногих часов отдыха, без которых рабочая сила делается абсолютно непригодной к возобновлению свое службы².

При этом само собою разумеется, что рабочий всю свою жизнь без изъятия есть не что иное, как рабочая сила, что поэтому все время, которым он располагает, естественно и по праву представляет рабочее время, и следовательно, целиком принадлежит капиталисту.

Что касается времени, необходимого человеку для образования, для интеллектуального развития, для выполнения социальных функций, для товарищеского общения, для свободной игры физических и интеллектуальных сил, даже для праздного воскресенья – то все это пустой вздор¹!

При своем безграничном слепом стремлении, при своей волчьей жадности к прибавочному труду капитал опрокидывает не только моральные, но и чисто физические пределы рабочего дня.

Он узурпирует время необходимое для роста, развития и здорового сохранения тела. Он урезывает обеденное время и по возможности включает его в самый процесс производства, так что пища дается рабочему как простому средству производства, как дается уголь и масло машинам².

Здоровый сон, необходимый для восстановления, капитал сводит к нескольким часам оцепенения безусловно необходимым для того, чтобы оживить вконец истощенный организм³.

Таким образом не нормальное сохранение рабочей силы определяет границы рабочего дня, а наоборот, возможно большая ежедневная затрата рабочей силы, как бы болезненно насильственна и мучительна она ни была, ставит границы для отдыха рабочего.

Капитал не спрашивает о продолжительности жизни рабочей силы. Интересует его исключительно тот максимум рабочей силы который можно привести в движение в течении рабочего дня.

Он достигает этой цели сокращением жизни рабочей силы, как жадный сельский хозяин достигает повышения доходности земля посредством расхищения плодородия почвы.

Перспектива будущего вырождения человечества и конце концов, неизбежного его вымирания, так же мало влияет на его практическую деятельность, как соображения относительно возможности падения Земли на Солнце.

При всякой спекуляции с акциями каждый знает, что гроза когда-нибудь да грянет, но каждый надеться, что она разразиться над головой его ближнего уже после того, как ему самому удастся собрать золотой дождь и укрыть его в безопасном месте.

«После меня хоть потоп!» – вот лозунг всякого капиталиста и всякой капиталистической нации.

Поэтому капитал беспощаден к здоровью и жизни рабочего всюду, где общество не принуждает его к другому отношению.

На жалобы относительно физического и духовного калеченья, преждевременной смерти, истязаний чрезмерным трудом он отвечает: как могут терзать нас эти муки, если они увеличивают наше наслаждение (прибыль)?

Рабочий день есть не постоянная, а изменчивая величина, но все же он может изменяться лишь в известных границах.

Минимальный предел рабочего дня, это та часть дня, которую рабочий должен работать для поддержания собственного существования.

Но, при капиталистическом способе производства, необходимый труд никогда не может сократиться до этого минимума.

Зато у рабочего дня есть максимальная граница, за которую он не может быть продлен. Этот предел определяется двояко.

Во-первых, физическим пределом рабочей силы. Человек может расходовать в продолжении суток, естественная продолжительность которых равна 24 часа, лишь определенное количество жизненной силы. (Так лошадь может работать изо дня в день лишь по 8 часов) Человек должен отдыхать, спать должен удовлетворять свои человеческие потребности – питаться, поддерживать чистоту, одеваться и т.д.

За этими чисто физическими границами удлинение рабочего дня наталкивается на границы морального свойства: рабочему необходимо время для удовлетворения интеллектуальных и социальных потребностей, объем и количество которых определяется общим состоянием культуры.

Поэтому изменения которым подвержен рабочий день, колеблются между физическими и социальными границами. Но так те, так и другие границы весьма растяжимого свойства то открываются самые широкие возможности – мы встречаем рабочий день в 8, 10, 12, 14, 16, 18 часов.

Капиталист купил рабочую силу по ее дневной стоимости. Ему принадлежит ее потребительная стоимость в течении одного рабочего дня. Он получил таким образом право заставить рабочего работать на себя в продолжении рабочего дня.

Но что такое рабочий день? Во всяком случае нечто меньшее, чем естественный день жизни. На сколько? У капиталиста свой собственный взгляд на этот крайний предел, на необходимую границу рабочего дня.

Как капиталист он представляется собою лишь персонифицированный капитал, а у капитала одно-единственное жизненное стремление – создавать прибавочную стоимость, впитывать как можно большую масса прибавочного труда¹.

Капитал – это мертвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живет тем полнее, чем больше живого труда он поглощает.

Время, в продолжении которого рабочий работает, есть время, в продолжении которого капиталист потребляет купленную им рабочую силу². Если рабочий потребляет находящееся в распоряжении капиталиста время на самого себя, то он обкрадывает капиталиста³.

Итак, капиталист ссылается на закон товарного обмена. Как и всякий другой покупатель, он старается получить как можно большую пользу из потребительной стоимости своего товара. Но вдруг раздается голос рабочего, который до сих пор заглушался грохотом и шумом процесса производства.

Товар, который я тебе продал, отличается от остальной товарной черни тем, что его потребление создает стоимость, и при том большую стоимость, чем стоит он сам. Потому-то ты и купил его. То, что для тебя является увеличением стоимости капитала, для меня есть излишнее расходование рабочей силы.

Мы с тобою на рынке знаем лишь один закон – закон обмена товаров.

Потребление товара принадлежит покупателю, поэтому тебе принадлежит потребление моей дневной рабочей силы. Но за ту цену, за которую я ее ежедневно продаю, я должен ежедневно воспроизводить ее, чтобы потом снова продать.

Не говоря уже о естественном снашивании вследствие старости и т.д., у меня должна быть возможность работать завтра при том же нормальном состоянии силы, здоровья и свежести как сегодня.

Ты постоянно проповедуешь мне евангелие «бережливости» и «воздержания». Хорошо. Я хочу, подобно разумному, бережливому хозяину, сохранить свое единственное достояние – рабочую силу и воздержаться от всякой безумной растраты ее. Я буду ежедневно превращать ее в труд лишь в той мере, в какой это не вредит нормальной продолжительности ее существования и ее нормальному развитию.

Безмерным удлинением рабочего дня ты можешь в один день привести в движение большее количество моей рабочей силы, чем я мог бы восстановить в три дня. То, что ты таким образом выигрываешь на труде, я теряю на субстанции труда. Пользование моей рабочей силой и расхищение ее – это совершенно различные вещи.

Если средний период, в продолжении которого средний рабочий может существовать при разумных пределах труда, составляет 30 лет, то стоимость моей рабочей силы, которую ты мне уплачиваешь изо дня в день, = ¹/₃₆₅ Х 30 = ¹/₁₀₉₅₀ всей ее стоимости.

Если же ты потребляешь ее в 10 лет, а уплачиваешь мне ежедневно ¹/₁₀₉₅₀ вместо ¹/₃₆₅₀, т.е. лишь ¹/₃ дневной ее стоимости – ты крадешь у меня ежедневно ²/₃ стоимости моего товара. Ты оплачиваешь мне однодневную рабочую силу, хотя потребляешь трехдневную. Это противно нашему договору обмена товаров.

Итак, я требую рабочего дня нормальной продолжительности и требую его, взывая не к твоему сердцу, так как в денежных делах конец всякому благодушию.

Ты можешь быть образцовым гражданином, даже членом общества покровительства животным и вдобавок пользоваться репутацией святости, но у той вещи, которую ты представляешь по отношению ко мне, нет сердца в груди. Если кажется, что в ней что-то бьется, так это просто биение моего собственного сердца.

Я требую нормального рабочего дня, потому что, как всякий другой продавец, я требую стоимости моего товара.

Мы видим, что природа товарного обмена сама не устанавливает никаких границ для рабочего дня, а потому не ставит никаких пределов и для прибавочного труда.

Капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремиться по возможности удлинить рабочий день, если возможно, сделать два рабочих дня из одного.

C другой стороны, специфическая природа покупаемого товара обусловливает предел его потребления, и рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремиться ограничить рабочий день нормальной величиной.

– Право противопоставляется праву, причем оба они в равной мере санкционируются законом обмена товаров.

При столкновении двух равных прав решение принадлежит силе,

в истории капиталистического производства нормирование рабочего дня – это борьба между совокупным капиталистом, т.е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т.е. рабочим классом¹.