4. Вера и знание

Вышеизложенное позволяет выделить рациональную веру, основанную на предполагаемой вероятности того или иного события и готовности в это поверить, и иррациональную веру, сутью которой является абсолютная убежденность в существо­вании иного мира по сравнению с нашим обычным, мира поту­стороннего, не подчиняющегося физическим законам. Этот мир не является параллельным нашему повседневному миру и опы­ту, а он находится внутри нас («царство Божие — внутри нас») и не менее реален, чем мир обычных вещей и явлений. Более того, этот сверхъестественный мир открывается человеку тем или иным способом, с ним можно общаться и, наконец, он дается человеку в словах и действиях «святых», «учителей», «пророков» и т.д. Именно этот высший мир, данный ему в акте религиозной веры, является той высшей ценностью, которой он отдается полностью.

Законы физического мира мы познаем настолько, насколь­ко далеко и глубоко проникают в микро- и макрокосмос наши приборы и логика мысли ученого. Познание живого уже огра­ничено хотя бы тем, что мы не можем получить живое из не­живого, и классический принцип «каждая клетка из клетки» ос­тается в силе. Тем более ограничено познание человека, о чем говорит весь опыт современной биоэтики, включая возможно­сти генной инженерии, клонирования и др. Что же касается богопознания, то христианская теология говорит нам о том, что человеку открывается только «теофания», т.е. «слава Божья», а не сама сущность Творца мира и человека.

Отсюда понятно, что мир религиозных ценностей в сущно­сти своей есть то, что открыто человеку в качестве исходных посылок для следования воле Божьей и исполнения замысла Творца. Поэтому задавать вопросы Богу по поводу природы этих ценностей или следствий их применительно к человече­ству и познанию им мира по меньшей мере бессмысленно. Более того, это греховно, поскольку первоначальное обраще­ние к Богу и его заповедям должно в христианской традиции начинаться с покаяния, т. е. полного пересмотра своей жиз­ненной позиции и отказа от своей воли и гордыни. Человек должен всю жизнь «идти» к Богу, исполнять его волю, совер­шенствоваться сам в духе той или иной конкретной системы религиозных ценностей. Их источник по-разному понимается в западной и восточной традициях, но их следствия для жизни человека во многом близки, что позволяет утверждать: «Пере­городки, разделяющие верующих на земле, не доходят до Неба». Как свидетельствует современная культура, антропология, первые признаки раздвоения мира в сознании человека на ре­альный и потусторонний, загробный появились около 40 тыс. лет назад. В эту эпоху уже фиксируется обряд захоронения и главным в нем является приготовление тела покойного к буду­щей жизни (оружие, украшения, пища, предметы обихода).

Далее формируются достаточно разветвленные системы ценностей в национальных и мировых религиях, возникают синкретические и нетрадиционные культы, делаются попытки создания единой мировой религии. В последние десятилетия набирает силу экуменическая тенденция, сутью которой явля­ется попытка сближения разных христианских и других мировых и национальных религий для решения гло­бальных общечеловеческих проблем. Действительно, разные системы религиозных ценностей имеют немало общего, осо­бенно в сфере религиозной морали. Независимо от исповедо­вания или неисповедования какой-либо религии люди хотели бы жить в мире, благополучии, безопасности, любви к семье и детям и т.д. Кроме того, у любого человека в той или иной степени есть стремление к духовным ценностям. Духовность — это синтез Истины, Красоты и Добра с акцентом на последнем, ибо его человек способен творить сам. В христианской философии это выражается триадой Веры, Надежды, Любви и обнимающей их Софии, т. е. мудрости.

В последние годы немало ученых-естествоиспытателей и богословов обосновывают идею взаимодополнительности веры и разума, религии и науки. Эта проблема гносеологического ха­рактера имеет и важный моральный аспект. Нужно особо под­черкнуть существенное различие в моральном отношении чело­века к Богу и к людям. В первом случае мы имеем дело с абсо­лютным неравноправием (человек есть творение Бога, но ни в коем случае не сам Бог), из чего вытекает необходимость слу­жения Богу как высшему идеалу. В то же время верующий в Бога и любящий его всеми силами души не может не ненави­деть его антипода — Дьявола и не может не бороться со злом прежде всего в своей душе. В отношениях с другими людьми на первый план выходит идея равноправия и равноценности, где вражда и борьба принципиально недопустимы. Однако другой человек может быть носителем зла, противником моего отно­шения к Богу и, следовательно, с ним нужно вести борьбу, иногда смертельную. Для разрешения этого парадокса в христианстве есть формула: «Ненавидь грех, но возлюби грешника».

Соотнесение Бога как высшего идеала и нравственной цен­ности с ценностью жизни и духовного мира каждого человека чревато еще одной труднейшей проблемой. Речь идет о том, что пламенная вера в тот или иной идеал (религиозный или светский) может вести к жестокости и бесчеловечности, когда миллионы человеческих жизней приносятся в жертву этому идеалу. Говоря словами русского религиозного мыслителя С. Л. Франка, «ненависть к злу превращается в ненависть ко всей живой жизни». Вот почему так трудно отделить добро от зла, ценность от антиценности, служение идеалу от поклоне­ния идолу. В этом смысле к человеку неприложимы абсолют­ные моральные оценки с позиций того или иного нравственно­го вечного идеала. Деление людей на плохих и хороших, нрав­ственных и безнравственных, «наших» и «ненаших» основано на вещном подходе к человеку, игнорировании его главного сущностного качества — свободы и возможности изменения себя. Жесткое следование нормам религиозной (конфессиональ­ной) морали в сущности ведет к тому, что представители дру­гих конфессий, а тем более неверующие люди, заведомо рас­сматриваются как ущербные, неполноценные, не овладевшие подлинными ценностями.