§ 1.2 Развитие английского исторического романа в контексте европейской традиции

В период раннего Просвещения ведущими прозаическими жанрами в английской литературе были нравоописательные и философско-аллегорические эссе в духе Аддисона и Стиля. Реалистический роман впитал в себя всё то, что было создано до него не только авторами романов, но и документальной прозой, эпической поэзией, драмой, журналистикой, мемуарной литературой и другими видами письменности.

Основоположниками просветительского реализма в английской литературе были Д. Дефо (Daniel Defoe, 1660-1731), известный главным образом как автор романа «Робинзон Крузо» (Robinson Crusoe, 1719) и Г. Филдинг (Henry Fielding, 1707-1754), чья писательская известность основывается на романах «История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса» (The History of the Adventures of Joseph Andrews and of his Friend Mr. Abraham Adams, 1742), «История Тома Джонса, найденыша» (The History of Tom Jones, a Foundling, 1749) и «Эмилия» (Amelia, 1751). Они стали зачинателями ряда разновидностей романного жанра: приключенческого, биографического, исторического романа-воспитания, романа-путешествия и др. История жизни героя в их произведениях обычно является историей его столкновения с окружающим миром, формирующим его личность.

Использование повествования от третьего лица явилось новаторством Филдинга в области романной формы. Коренное отличие художественной манеры Филдинга от его предшественников заключается в том, что он менее всего заботился о мнимой «доподлинности» своего рассказа. Если Дефо постоянно подчеркивал фактическую достоверность историй, о которых повествовали его рассказчики, Филдинг, наоборот, утверждает право художника на вымысел, обобщение, преувеличение с целью правдивого изображения наиболее типичных явлений.⁴⁵

Появление в жизни нового героя, трезвого, расчетливого индивида со своей частной жизнью, личными интересами и переживаниями стало стимулом к рождению жанра реалистического романа, который сочетал в себе возможности художественного отражения и типизации как общественной деятельности человека, так и его психологии.

Реалистический роман XVIII века сыграл огромную роль в истории мировой литературы. Отцом просветительского реалистического романа по праву считается Даниель Дефо. Его преемниками на этапе зрелого Просвещения становятся Ричардсон, Филдинг и Смоллетт.⁴⁶ С.В. Тураев отмечает, что, несмотря на отрицание понятия «просветительский реализм» в ряде работ, этот этап сыграл свою роль в развитии реализма в литературе. Сопоставление реалистических произведений XVIII и XIX веков единственно с целью подчеркнуть превосходство реализма XIX столетия неверно. Не подлежит сомнению, что художественное освоение мира поднялось на новую ступень в творчестве реалистов XIX века. Однако некоторые завоевания искусства Возрождения и Просвещения (в частности, пафос утверждения идеала), были утеряны.⁴⁷ Отражение нравов и психологии людей, современных писателю, приблизило литературу к действительности. Однако нерешенной осталась задача изображения людей в условиях конкретного исторического времени, а точнее говоря, эта задача и вовсе не ставилась.

При этом неверно было бы утверждать, что европейское общество периода Просвещения было лишено понимания истории в принципе. Исторические исследования Монтескьё, Вольтера, Гиббона опровергают подобную точку зрения.

Работа Монтескьё «Размышления о причинах величия и падения римлян» (Montesquieu, Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence, первое издание вышло в 1734, исправленное издание в 1748) убедительно показала, что без знания прошлого невозможно понять современность и обоснованно судить о будущем. Монтескьё попытался уловить необходимый, закономерный характер общественной жизни. Он поставил вопрос о выработке такого каузального (причинного) понимания истории, которое позволило бы выявить естественные общие причины, влияющие на судьбы народов, в противовес теологическим концепциям «сверхъестественной» необходимости. Такой подход Монтескьё применил к анализу истории древнего Рима.

Труды по истории являются одним из высших достижений Вольтера (Voltaire): «История Карла XII, короля Швеции» (Histoire de Charles XII, roi de Suède, 1731), «Век Людовика XIV» (Supplément au Siècle de Louis XIV, 1751) и «Опыт о нравах и о духе народов» (Essai sur les moers et l' esprit des nations 1756), сначала называвшийся «Всеобщая история». Вольтер внес в исторические сочинения свой замечательный дар ясного, увлекательного повествования.

В трудах английского историка Эдварда Гиббона (Edward Gibbon) блестящий литературный стиль и увлекательность повествования соединились с высоким научным уровнем критического анализа широкого круга источников. «История упадка и разрушения Римской Империи» в 7 томах (History of the decline and fall of the Roman empire, впервые опубликована в 1776 - 1788 гг.), охватывающая период со II-го по XVI-й века Западной и Восточной Римской Империи до наших дней остается одним из наиболее популярных исторических сочинений и находится среди самых значительных трудов, посвященных Римской истории. Изложение чисто политической истории сопровождается обширными экскурсами в область античной и средневековой культуры. Выдвинутые Эд. Гиббоном идеи (о роковом воздействии христианства на античное общество и государство, о застойном характере византийской государственности) вызвали оживленную полемику и содействовали развитию научной исторической мысли.

Историческая концепция просветителей во Франции, во многих отношениях чрезвычайно глубокая, позволившая выявить неизвестные прежде исторические факты, служит, тем не менее, в первую очередь идеологической подготовке революции 1789 г. Иначе обстояло дело в Англии, которая уже вошла в постреволюционный период. Однако подход к рассмотрению истории именно как истории, а не с целью поиска причин возвышения и упадка общественного и экономического устройства, хотя и намечается, но ещё не последователен.

С.А. Орлов в своей работе «Исторический роман Вальтера Скотта» утверждает, что жанр этот имеет долгую историю. «Зачатки исторического романа как жанра литературы можно найти еще в произведениях первых веков нашей эры, повествующих об Александре Македонском и Троянской войне, получивших позднее широкое распространение в виде средневекового рыцарского романа, известного в Западной Европе».⁴⁸ Однако история здесь воспринимается как часть мифологии, и повествование включает в себя всевозможные фантастические элементы.

Большое влияние на формирование исторической художественной литературы оказали исторические хроники У. Шекспира (William Shakespeare, 1564 - 1616). Источниками Шекспира были хроники Р. Холиншеда (Raphael Holinshed, умер около 1580) и Дж. Стоу (John Stow, 1525 - 1605), где правда была перемешана с легендой. Основой послужили также исторические пьесы предшественников и устное предание. Шекспир стремился к правдивому изображению, избегая подмены исторических фактов вымыслом. Изменение мировоззрения, психологии людей, отношений между ними на тот момент не находили своего отражения в литературе. Люди, действующие в исторических хрониках Шекспира, - люди современной ему Англии. Не только их мысли, чувства, отношение к жизни и друг к другу, но и сама их одежда принадлежит Англии эпохи Шекспира. И все же Шекспир с гениальной проницательностью уже угадывал значение исторического процесса и роль народных масс в движении истории, во многом опередив своих современников.⁴⁹

Своеобразие французского барокко XVII века с наибольшей полнотой оттеняется изысканностью и жеманностью стиля романа. Для таких романов была характерна псевдоисторическая тематика. А. Михайлов считает возможным даже назвать некоторые барочные и позднебарочные романы «историческими», оговаривая, впрочем, что в этих романах реальная история и вымысел объединены механически и между ними нет противостояния. Н. Литвиненко определяет романы этого времени с исторической тематикой более осторожно: «барочный исторически-пасторальный роман», «историко-галантный роман» и т.д. По мнению же С.А. Орлова, эти романы нельзя назвать историческими, т.к. в них не было и элемента исторической правдивости, не говоря уже об изображении исторического прошлого народа. История модернизировалась и изменялась в духе принципов и традиций искусства барокко. Яркими представителями барочного романа являются Готье де Кост де Ла-Кальпренед и Мадлена Скюдери.

Кальпренед и Скюдери при написании своих произведений опирались на работы античных авторов – Тацита, Светония, Плутарха, - заимствуя сюжеты для романов. Однако обращаясь к историческому прошлому, эти авторы изменяют его в соответствии с принципами и традициями искусства барокко, что было замечено и поставлено в упрек Скюдери уже литературным критиком времен классицизма Н. Буало:

«Примеру «Клелии» вам следовать не гоже:

Париж и древний Рим между собой

не схожи.

Герои древности пусть облик свой хранят».⁵⁰

К исторической тематике обращаются также Оноре д’Юрфе, Марен Леруа де Гомбервилль, однако всех этих авторов объединяет использование исторического фона с одной только целью – придать повествованию некоторую пикантность. В их романах даже не ставились задачи изображения исторического прошлого народа и поиска исторической правды.

Задача создания нового жанра не была решена и в творчестве непосредственных предшественников Скотта – шотландских и английских романистов XVIII века. С.А. Орлов отмечает, что интересной в этом плане была попытка Джен Портер (Jane Porter, 1776-1850), автора романа «Шотландские вожди» (The Scottish Chiefs, 1810), но и этот роман не может быть признан исключением хотя бы потому, что в нем отсутствовал важнейший принцип исторической значимости народных масс. Джен Портер попыталась воспроизвести в этом многотомном романе историю легендарного Вильяма Уоллеса и других поборников шотландской свободы и независимости, воспетых средневековыми шотландскими авторами. Однако книга Портер и другие аналогичные опыты не имели широкого резонанса в современном авторам мире, и для истории литературы в наши дни они представляют интерес в первую очередь как предшественники романов Скотта.

Также нет оснований считать основоположником жанра исторического романа на Западе Рене Шатобриана (François-René de Chateaubriand). Целью пятитомной христианской «эпопеи» в прозе «Мученики» (Les Martyrs, 1809) является прославление христианства, стремление показать превосходство христианского мировоззрения над античностью и её языческой мифологией. «Говорить о какой-либо исторической основе подобного произведения нелепо; любые исторические факты и события у Шатобриана принесены в угоду мистическому и «чудесному».⁵¹

Внутренние противоречия просветительской идеологии резко проявились в Германии, что повлекло за собой сознательное углубление историзма. Литература «Бури и натиска» ставит проблему художественного освоения истории на новом уровне. «Гец фон Берлихинген» не только начинает новый расцвет исторической драмы, но и оказывает непосредственное влияние на возникновение исторического романа Вальтера Скотта.⁵²

В.  Скотт в начале своей писательской деятельности добился публикации своего перевода «Геца фон Берлихингена» Гете в Лондоне. И хотя перевод этот остался практически незамеченным современниками, он явился важной вехой в творческом развитии самого Скотта. Благодаря ему Скотт смог понять и почувствовать важнейшее значение массового действия, народного фона, по словам А.А.Елистратовой, «придающего особый, социально-типический смысл поступкам и судьбам индивидуализированных героев».⁵³

Таким образом, возникновение исторического романа было подготовлено, с одной стороны, идеологией и философскими воззрениями XVIII века, а с другой стороны – развитием жанра реалистического романа в литературе.

Английский исторический роман на протяжении всего своего развития не был замкнут в пределах литературы Англии. Писатели, обращавшиеся к исторической теме, испытывали влияние зарубежных образцов жанра. Появившись в английской литературе во многом благодаря влиянию немецких и французских писателей и философов, исторический роман В. Скотта, в свою очередь, имел колоссальное значение для развития исторической прозы Европы и Америки. Художественные исторические сочинения английских писателей второй половины XIX и XX веков впитали в себя как традиции творчества Скотта, так и открытия зарубежных авторов в области жанра исторического романа.

Жанровое своеобразие английского исторического романа связано с выбором тем, к которым обращаются писатели, с особенностями воплощения тех или иных исторических периодов (например, восприятие античной эпохи в английской литературе имеет свою специфику). Как выбор темы художественного произведения, так и своеобразие подхода к различным историческим эпохам связано не только с литературной традицией Англии, но и с особенностями её собственного исторического развития.

Возникновению жанра исторического романа в творчестве В. Скотта способствуют специфические условия развития Шотландии XVIII и начала XIX вв., такие как возникновение нового буржуазного строя и, соответственно, крушение клановой системы. Столь важные события привели к росту национального самосознания и вызвали острый интерес к проблемам исторического прошлого. Этот жанр оттого и имел столь оглушительный успех, что возник в ответ на требования времени. Желание человека осмыслить причины исторических событий и осознать своё место в истории усиливает интерес к данному жанру в переходные эпохи, подтверждение чему можно найти в истории мировой литературы.

Создавая новый тип исторического романа, Вальтер Скотт открыл и новый тип литературного творчества, особый метод художественного мышления, оказавший огромное влияние на развитие современной ему художественной и философско-исторической мысли. Б.Г. Реизов отмечает, что Вальтер Скотт ставит перед собой задачу изобразить не только быт, костюмы прошлого, но характеры и страсти с их исторической спецификой, восстановить дух эпохи, создать героев, мыслящих, чувствующих и переживающих действительность иначе, чем мы.⁵⁴

Н.Н. Воробьева, анализируя развитие романов Скотта, утверждает следующее: «Начиная свой путь как романтик, В. Скотт обращается к народной старине, к фольклору, к национально-самобытному историческому материалу, что было характерно для романтизма и что привело его, при аналитическом подходе к общественной действительности прошлого, к утверждению национально-исторической точки зрения, постижению всеобщего принципа развития и реалистическому изображению народной истории».⁵⁵

По мнению А. Бельского, новаторство Скотта проявилось ещё и в том, что в отличие от романа XVIII века, где судьба героя складывалась под влиянием случайного стечения обстоятельств, судьбы скоттовских героев тесно переплетены с крупными историческими событиями, обусловлены ими и, в свою очередь, действия персонажей оказывают влияние на ход исторических событий.⁵⁶

Ключевые принципы исторических романов В. Скотта: изображение знакового исторического события или периода, имеющего при этом значение для современного автору мира, в центре повествования о котором – вымышленный персонаж.

Технику Скотта можно обозначить как технику двойной перспективы: проникая в прошлое, автор делает его настоящим для читателя. Особенность стиля исторического романа Скотта в том, что при этом прошлое не теряет своей уникальности, своего характера, то есть, не осовременивается. Писатель, с одной, стороны, стремится передать колорит эпохи через речь, костюмы, обычаи, с другой стороны, Скотт высказывался против архаизации стиля и речи персонажей, его романы, будучи исторически правдоподобными, тем не менее, оставались понятными и доступными для читателя. Скотт переводит прошлое на язык настоящего для того, чтобы читатель понимал, почему люди прошлого так думали, действовали, он воспринимал их как своих предков, чувствуя неразрывную связь с ними. Писатель был уверен, что настоящее можно понять, только понимая и переживая прошлое. «Исторический роман должен был расширить сферу сочувствий, доступных современному читателю. Скотт объяснял ему формы сознания, скрытые за непонятными для него формами культуры».⁵⁷ Творчество В. Скотта оказало непосредственное влияние на последующую историческую художественную литературу.

К исторической тематике широко обращаются писатели-романтики, например, В. Гюго в романах «Собор Парижской богоматери», «Человек, который смеется», «Девяносто третий год» (Victor Marie Hugo, Notre-Dame de Paris, 1831, L'Homme qui rit, 1869, Quatrevingt-treize, 1874), А. де Виньи в романе «Сен-Мар» (Alfred Victor de Vigny, Cinq-Mars, ou une conjuration sous Louis XIII 1826), А. Мандзони в романе «Обрученные», (Alessandro Manzoni, I promessi sposi, 1827) и др. В мировосприятии романтиков пафос героической борьбы соседствовал с мистическими настроениями, внимание к личным переживаниям человека - с поэтизацией природы, а интерес к истории и национальному фольклору - с мечтой о новой культуре, которая вобрала бы в себя все лучшее из того, что было в прошлом.

Произведения исторического жанра, созданные романтиками, не всегда обладают историко-познавательной ценностью. Этому мешают и субъективно-идеалистическая трактовка событий, и подмена объективных социальных конфликтов контрастами добра и зла, тьмы и света. Главные герои в таких романах чаще всего являются не исторически-конкретными типами, а лишь воплощением романтического идеала писателя (например, Эсмеральда у Гюго). Однако достоинства произведения исторического жанра как художественного творения не могут оцениваться только по степени научной достоверности. Романы Гюго, например, обладают большой силой эмоционального воздействия. Кроме того, В. Гюго выступил против внеисторической обстановки, за конкретность времени и места. Роман «Собор Парижской богоматери» содержит в себе такое огромное количество чисто фактического исторического материала, который определяет колорит места, описание и историю самого собора, что многие главы этой книги могли бы стать украшением лучших трудов историков культуры, общих историков.

С.М. Петров отмечает противоречивость историзма романтиков, в творчестве которых идея развития выступала в абстрактной форме, национальная идея воспринималась как «извечная», «неизменная», а история становилась результатом деятельности выдающихся исторических личностей⁵⁸.

После В. Скотта исторический роман оказывается в сложной ситуации, некоторые исследователи полагают, что Скотт не оставил после себя талантливых учеников, что жанр исторического романа чуть ли не прекратил свое существование. Н. Ранс отмечает: «Викторианские историки и романисты, выражавшие кризисы своего времени с помощью исторической перспективы, обращались к гению Скотта, однако не существует «школы Скотта» в исторической беллетристике».⁵⁹ Исторический роман в том виде, в каком он существовал в творчестве В. Скотта и в самом деле стал практически невозможен, этому способствовали определенные обстоятельства.

Жанр исторического романа теснейшим образом связан с существующим взглядом на историю. С именами Л. Ранке в Германии, Т. Карлейля в Англии связан поворот в исторической науке.⁶⁰ Во второй половине XIX века в английской историографии большую роль играет позитивизм, в Германии представители немецкого историзма занимались исключительно политическим прошлым государства.

Ряд ученых (например, А. Елистратова) полагают, что исторический роман перерождается в жанр реалистического романа, являя собой переходное звено от романтизма к критическому реализму с его установкой художественного анализа социальной среды, с которой герой неразрывно связан. В современном литературоведении исследователи склоняются к мысли, что исторический роман не уступил своих позиций, и с победой реалистических принципов в историческом романе и драме связан важный этап в развитии исторического жанра в литературе XIX века. Завоеванием реализма явилось создание типических социальных характеров, проникновение в сложный процесс борьбы исторических сил, изображение роли народа в истории – эстетические моменты, уже во многом подготовленные школой В. Скотта (роман «Шуаны» (Les Chouans, 1929) Бальзака, пьеса «Жакерия» Мериме).

Бальзак (Honoré de Balzac, 1799-1850) ставит перед собой задачу написать «историю нравов», в предисловии к «Человеческой комедии» обращая внимание читателя на то, что историки упустили этот момент. Французский романист понимает принцип историзма не только как простое обращение к исторической теме, а раскрытие жизни как сложного комплекса явлений, имеющего как свою предысторию, так и логическое развитие.⁶¹ Бальзак очень заботится о художественном воспроизведении прошлого, которое должно, с одной стороны, точно воспроизводить быт и нравы эпохи, а с другой – не быть бездушной копией сохранившихся фактических данных. Бальзак развивает идеи Скотта на новом уровне. Он считает, что в художественном произведении историческое прошлое – это в первую очередь познание и образное воспроизведение общественной жизни. Отсюда сознательный отказ от изображения «великих персонажей» в качестве главного лица. Задача художника, по мысли Бальзака – разъяснить причины исторического события с помощью быта и нравов эпохи. Заслугой Бальзака в развитии жанра исторического романа стало стремление утвердить реализм в принципах построения исторического произведения, обнаружить и показать типическое в исторических персонажах.

Исторические романы Э. Бульвера-Литтона, Ч. Кингсли и др., пользовавшиеся популярностью у читателей, во многом возвращаются к жанровым особенностям готического романа, используя исторический антураж для передачи мыслей и чувств современных авторам людей. Тем не менее, подобные произведения позволили сохранить жанр и даже обогатить его новыми философскими проблемами. Е.В. Сомова отмечает, что Э. Бульвер-Литтон видит в смене эпох неизбежность самой природы и ее законов.⁶² При этом для романов Бульвера-Литтона характерны ностальгические мотивы и идеализация прошлого.

Творчество Эдуарда Джорджа Бульвера-Литтона (Edward George Bulwer-Lytton, 1803-1873) весьма разнообразно. За время своей творческой деятельности он обращался к поэзии, беллетристике, публицистике, переводам, критике и драматургии. Вобрав основные черты романтизма, Бульвер-Литтон стал предвестником реализма, который затем был развит Ч.Диккенсом и другими. Разносторонняя писательская деятельность повлияла на проблематику исторических романов Бульвера-Литтона.⁶³

К жанру исторического романа писатель обращался неоднократно. Весьма известны и популярны как в Англии, так и в других странах, в том числе и в России, были романы «Последние дни Помпеи» (The Last Days of Pompeii, 1834), «Риенций, последний римский трибун» (Rienzi, The Last of the Roman Tribunes, 1835), «Гарольд, последний из саксов» (Harold, The Last of the Saxons Kings, 1848), «Павзаний, спартанец» (Pausanias the Spartan, 1876).

В наиболее известном в наши дни романе «Последние дни Помпеи» Э. Бульвер-Литтон с величайшей тщательностью воспроизводит материальную культуру погибшего города, взяв за основу данные археологических раскопок. При описании зданий писатель изучает теоретические труды по архитектуре. Бульвер-Литтон не только реконструирует внешний облик города, но и показывает читателю его современное состояние. Это не единственный пример совмещения как бы двух точек зрения на материальные свидетельства погибшей цивилизации, тем же приемом пользуется, например, Н. Уайзмен в романе «Фабиола». В художественном плане такой подход автора к изображению прошлого создает дистанцию между читателем и героями произведения, проводит четкую границу между современным читателю миром и былыми временами.

Бульвер-Литтон, хотя и считал себя учеником и продолжателем Вальтера Скотта, сам отмечал разницу творческого метода, противопоставлял свой «интеллектуальный» подход к истории «живописному» подходу Скотта.⁶⁴ Главной чертой «интеллектуального» подхода стало пристальное внимание к документам, к сохранившимся историческим свидетельствам, забота о точности деталей. В ряде случаев Бульвер-Литтон вступает в полемику с современными ему историками. Всё это, несомненно, способствовало обогащению жанра исторического романа. Однако исследователи отмечают, что исторические романы Бульвера по своим художественным особенностям стоят много ниже романов В. Скотта, т.к. за тщательно выписанными деталями автор упускает подлинные причины развития истории, связанные в творчестве Скотта с выбором поворотных конфликтов. Романы Скотта более объективны, в них присутствует понимание значения народной массы, на фоне которой возникают яркие характеры. Мотив гибели прежнего уклада становится главной темой исторических романов Бульвера-Литтона, в отличие от темы развития и движения истории в романах Скотта. Так, он изображает гибель языческой античной культуры в «Последних днях Помпеи» гибель саксонской феодальной знати в «Гарольде», гибель старой феодальной аристократии в усобицах Алой и Белой розы («Последний барон») и т. д.

Романы Бульвера-Литтона отличаются от романов В. Скотта тем, что в них преобладает не историческая обстановка — быт, — характерная особенность романов В. Скотта, а сильная личность.⁶⁵ Современная Бульверу-Литтону действительность определяла выбор проблем, которых касался писатель в своих литературных произведениях различных жанров. Английское дворянство пыталось приспособиться к новым экономическим условиям капитализма и буржуазному быту. Обращение к «последним дням» различных исторических эпох, к периодам их смены обусловлено кризисом европейского уклада жизни, породившему идеи, что за расцветом непременно следует упадок и разрушение. Идеализация прошлого, ориентация на массового читателя, увлечение мистикой, характерные для творчества Бульвера-Литтона, во многом обусловлены потерей ориентиров в определенной части дворянской среды в Англии, путанное и эклектичное мировоззрение которой отражает в своих произведениях писатель. Почти полувековой творческий путь Бульвера-Литтона дает представление об общем направлении эволюции буржуазного английского романа середины XIX века.

Тем не менее, нельзя умалять значение Бульвера-Литтона в развитии исторического романа не только Англии, но и других стран. Темы, затронутых Литтоном в исторических романах, находит свое продолжение и развитие в творчестве последующих писателей. Обращение к античности, использование мифологического материала в художественной системе исторического романа, работа с данными археологических раскопок и реконструирование на их основе быта и нравов прошедшей эпохи – все эти моменты оказались чрезвычайно значимыми, в том числе и в исторической романистике М. Рено. Возможность использования исторического материала с целью отражения проблем современного мира также будет использована во всей полноте в историческом романе ХХ века.

Новым в 30е-40е гг. XIX века явилось углубление психологического анализа в произведениях исторического жанра («Пармская обитель» Стендаля, «Хроника времен Карла IX» Мериме). Реалистическая историческая литература XIX века поднимала на историческом материале важнейшие вопросы народной жизни и исторических судеб нации, стремилась разрешить проблемы связи личности с народом и т.д., при этом давая высокие образцы историзма.

Основой романа Ф. Стендаля «Пармская обитель» (Stendhal. La chartreuse de Parme, 1839) стало содержание одной из старинных рукописей. Однако автор сохраняет лишь отдаленное сходство с документом, изменив время и место действия. В романе можно выделить две неравные по объему части. В первой части изображена Италия периода наполеоновских войн, во второй – Италия, вновь попавшая под гнет иноземцев. Битва при Ватерлоо связывает обе части романа. В ней герой утрачивает свои иллюзии по отношению к гражданскому долгу и деятельности на пользу обществу. Своим изображением битвы при Ватерлоо в романе «Пармская обитель», восхищавшим Бальзака и Толстого, Стендаль заложил основы новой традиции батальной живописи в мировой литературы.

«Принято думать, что в военном эпизоде своего романа Стендаль хотел объективно и точно изобразить сражение, военный быт, переживания рядового бойца <…> Но такое понимание военных сцен романа слишком упрощает замысел Стендаля. «Реализм» этого эпизода сложнее и глубже <…>»⁶⁶

Примечательно, что описания самого сражения – расположения войск, топографии местности, хода боя – в романе нет. Читатель видит битву глазами Фабрицио, через его восприятие, который не понимает, что происходит вокруг. Таким образом, в батальных сценах главной остается психологическая проблема и вопрос взаимоотношения среды и героя, характерные для всех произведений Стендаля.

«Пармская обитель» представляет собой сложное жанрово-стилевое единство, отразившее своеобразие развития творческого метода писателя. Внутреннее действие, главные коллизии возникают в мире чувств героев, что играет главную роль в динамике сюжета. В романе присутствует эпическое начало, присущее изображению придворных нравов, явно проступает начало авантюрно-приключенческое, связанное с особенностями литературного источника и традициями итальянской романистики XVIII века. Главным же достижением, несомненно, является реалистическое изображение человеческой жизни, движений души и мысли, в связи социального и психологического в характере персонажей.

Стендаль упрекал современных ему историков в пренебрежении к деятелям мысли, полагая, что историческая роль личности заключается в том, чтобы открывать массам то, чего они не осознают, идеями и действиями обеспечивая движение истории. При этом личность выходит из народа, «из тех слоев, которые должны проявлять максимум энергии и воли, чтобы удовлетворять своим жизненным нуждам».⁶⁷ Отношение к истории, живой интерес к которой испытывал Стендаль, меняется у него от поиска в событиях прошлого занимательных фактов к философскому осмыслению глубинных причин исторических событий, что привело к сложному композиционному единству в характерном для писателя метода объяснения исторических явлений.

Проспер Мериме (Prosper Mérimée) обращается к теме исторического испытания ещё в драматическом произведении «Жакерия» (Jacquerie, 1828), выбрав сюжетом крестьянское восстание 1358 года. Отступая в некоторых моментах от исторических фактов, писатель стремится создать художественное воплощение событий, осмысливая их в свете новых перемен. В романе «Хроника времен Карла IX» (Chronique du temps de Charles IX, 1829) Мериме вновь обращается к важному историческому моменту с целью показать влияние исторического события на судьбы людей. Писатель ставит задачу правдиво показать частную жизнь людей прошлого, заостряет внимание читателя не на описании одежды, архитектуры и прочих внешних атрибутах, но на нравах, психологии действующих лиц, раскрывая их внутренний мир через действия, поступки, характерные привычки. Осмысление исторического материала в романе Мериме отличает тесная связь деяний исторических персонажей, частной жизни вымышленных героев, событий изображаемой эпохи. В английской литературе аналогичный подход к изображению исторической действительности характерен для исторического романа У. Теккерея.

Уильям Теккерей (William Makepeace Thackeray, 1811—1863) вступил в полемику с творческой манерой Э. Бульвера-Литтона. В результате этого противостояния появилось крупнейшее из ранних произведений У. Теккерея – «Барри Линдон» (The Luck of Barry Lyndon. A Romance of the Last Century, 1844). Теккерей смотрит на личность преступника с более реалистической точки зрения. Образ главного героя романа «Барри Линдон» по замыслу автора должен был вызвать отвращение, открыть читателю глаза на подлинную сущность человека, лишенного моральных принципов и оттенить фальшь романтической трактовки подобных героев в «ньюгейтской» беллетристике. События в «Барри Линдоне» разворачиваются в середине XVIII века, и все в романе соответствует исторической действительности, имеет реалистическую мотивировку. «В то же время «Барри Линдон» был остро актуален: сохраняя историзм в изображении кровопролитных войн Фридриха II, неприглядной картины жизни аристократии на континенте Европы, продажности и цинизма ее представителей, автор создал образы, не потерявшие своей обличительной силы и в его время, и проводил параллели, без труда поддававшиеся расшифровке».⁶⁸ Написанный от лица самого Барри Линдона, но сопровождающийся «редакторскими» комментариями автора, роман с поразительной для английской литературы того времени резкостью, без недомолвок и перифраз, воссоздает отталкивающую фигуру своего «героя», типичную для XVIII века. Барри Линдон - один из многих обнищавших дворян того времени, которые пытались поддержать свою родовую спесь новыми, чисто буржуазными способами, торгуя и своим именем, и своим оружием, и своей родиной.

Пародийная линия играет большую роль в творчестве У. Теккерея. «Похождения майора Гахагана из Н-ского полка» написаны Теккереем как пародия на военно-авантюрную беллетристику, описывавшую подвиги британской армии. В «Рейнской легенде» (A Legend of the Rhine, 1845) объектом пародии становятся квазиисторические романы Александра Дюма-старшего, чрезмерная их насыщенность тайнами, подвигами и приключениями.

В «Ребекке и Ровене» (Rebecca and Rowena, 1849) Теккерей создает остроумное пародийное продолжение «Айвенго» Вальтера Скотта. Теккерей с детства любил романы Скотта, однако он отмечает и слабые стороны, связанные с идеализацией феодального средневековья, и Теккерей иронизирует по поводу преклонения Скотта перед традициями феодальных времен.⁶⁹

В романе «Барри Линдон» историческая тема также тесно переплетена с пародийной. Подлинно же историческим романом великого английского писателя стала «История Генри Эсмонда» (The History of Henry Esmond, 1852), где изображена картина определенной эпохи, а именно царствования королевы Анны, с её конкретными общественными нравами и известными историческими деятелями. Главный герой романа – персонаж вымышленный, причем ему были приданы автобиографические черты. «История Генри Эсмонда» характеризуется многими литературоведами как лучшее произведение писателя. Этот роман открыл новую страницу в развитии жанра исторического романа, обогатив его подлинным психологизмом. М.А. Маслова отмечает, что Теккерей рассматривает личность в социально-историческом контексте эпохи.⁷⁰ Равноценными объектами изображения в романе Теккерея становятся особенности внутреннего мира человека и история.

В работе «Краткая история английской литературы» А. Сайнтсбэри пишет: «Эсмонд» – одна из вершин британской литературы, изумительно написанный в удивительно воспроизведенном стиле восемнадцатого века, но связанный с современностью, так что его нельзя назвать стилизацией»⁷¹. Теккерей использует возможности исторического материала, чтобы развернуть в историческом разрезе свою критику обеих парламентских партий – тори и вигов, которых он высмеял так беспощадно еще в «Книге снобов», и критику английской конституционной монархии. В круг затрагиваемых Теккереем вопросов входит не только разоблачение политического аппарата, но и враждебность правящих классов народным массам, критика войн, которые велись вразрез с интересами народа. Теккерей сам подчеркивает этот новаторский демократический характер своего историзма. Несмотря на это, в «Истории Генри Эсмонда» отсутствует понимание роли народных масс в историческом процессе. Наиболее яркими являются картины жизни господствующих классов, которую автор подвергает критике. Историзм Теккерея обнаруживает в этом романе как сильные стороны (отказ от изображения общественного развития как череду завоеваний и покорений), так и слабые (отсутствие исторических перспектив). Этот роман, в котором писатель дегероизирует и демифологизирует историю, явился реакцией на историческое мировоззрение Карлейля, характерной чертой которого было обожествление великих людей. Теккерей утверждает право автора и главного героя на свою точку зрения, подчеркивая необязательное соответствие истине, поднимая, таким образом, вопрос о возможности исторической объективности.

«История Генри Эсмонда» Теккерея и «Хроника времен Карла IX» Мериме открывают новые возможности жанра, которые буду использованы в полной мере в историческом романе ХХ века.

К исторической теме не раз обращается и Чарльз Диккенс (Charles Dickens, 1812—1870). Однако для него собственно обращение к истории никогда не было самоцелью, но позволяло осмыслить современную действительность с более широкой точки зрения.⁷² Упоминания об Англии феодальных времен рассеяны по художественным произведениям Диккенса и направлены против пережитков прошлого в общественном укладе Англии, против феодально-реставраторских тенденций. Характерно, что на страницах «Барнеби Раджа» (Barnaby Rudge: A Tale of the Riots of 'Eighty', 1841) Диккенс в ряде случаев прямо сопоставляет прошлое и настоящее. Описание мятежей под руководством лорда Гордона занимает в этом романе центральное место. Этот тяжелый эпизод истории Англии конца XVIII века - затеянный протестантами погром католиков – послужил наглядным материалом для разоблачения религиозного фанатизма. Диккенс разоблачает религиозные лозунги, показывая, что за ними на самом деле скрываются политические интересы противоборствующих сторон.

Закономерность и неотвратимость революции во Франции убедительно доказываются Диккенсом в историческом романе «Повесть о двух городах» (A Tale of Two Cities, 1959). При работе над ним писатель внимательно изучал «Историю французской революции» Карлейля и другие исторические исследования, характеризующие не только самый период революции во Франции, но и положение в стране задолго до революции во Франции. Обращаясь к сложной теме революции во Франции конца XVIII века, Диккенс не стремится уйти от проблем современности, наоборот, писатель таким образом в художественной форме осмысляет уроки чартизма, выражает свое отношение к политической ситуации в современной ему Англии, к революции как историческому явлению.

Ч. Диккенс отказывается от идеи воссоздания подробной истории французской революции в романе. Выделены лишь события 14 июля 1789 г. и некоторые эпизоды 1792-1793 гг. Такой подход позволил обозначить принципиальное понимание революции, не останавливаясь при этом на несущественных для развития сюжета исторических деталях. Параллельное изображение Парижа и Лондона – это не противопоставление революции и «мирной» жизни Англии, а способ заставить читателя задуматься над истинными причинами революционных настроений.

Диккенс не разделял этих настроений, и его трактовка революции противоречива, тем не менее, в английской литературе ХIХ века его произведения точнее всех прочих отражают народные настроения, наиболее полно воссоздают именно народный дух.

Историко-социальный роман, представленный произведениями В. Скотта, Э. Бульвера-Литтона, У. Теккерея, Ч. Диккенса, занимает видное место в литературе Англии XIX века, поднимая вопросы, волнующие современников. Развитие жанра во многом обусловлено событиями политической и общественной жизни Англии: движением чартизма, перерасстановкой политических и экономических сил. Показательна творческая полемика авторов, касающаяся как художественного метода, так и проблематики сочинений. Используя исторический материал, писатели выражают свою позицию по отношению к смене общественного уклада и политической жизни Англии.

Одним из центральных вопросов становится вопрос о движущих силах исторического процесса. Разные исторические эпохи и различные философские течения предлагают свои ответы на этот вопрос. Вероятнее всего, что единого, истинного мнения по этому поводу быть не может, оно зависит от многих факторов, в первую очередь от официальной идеологии и личных воззрений художника. На примере историко-социального романа Англии XIX века мы можем видеть, что восприятие автором причин движения исторического процесса зависит от окружающей действительности и принадлежности к тому или иному классу.

Открытия, сделанные английскими авторами XIX века в области жанра историко-социального романа, получили развитие в мировой литературе ХХ века, когда осмысление окружающего мира, событий современности стало одной из главнейших задач романистов.

В английском историческом романе XIX века в отдельную группу выделяются произведения, посвященные религиозной тематике, а именно – становлению христианской церкви. Предмет изображения в этих романах –противостояние язычества и христианства. Исследователи (Е.В. Сомова, О.В. Шлыкова) выделяют особую жанровую классификацию, проблематика которой связана с религиозными исканиями, с процессом перехода их одной веры в другую – религиозно-исторический роман. В западном литературоведении этот тип романа исследован достаточно полно, однако в отечественном он по ряду причин не получил должного осмысления. Лишь недавно религиозно-исторический роман был введен в научный оборот.

Появление этих романов в середине 60-х годов XIX в. в Англии вполне закономерно. Западноевропейский исторический роман второй половины XIX века проявляет живой интерес к периоду упадка язычества и возникновения христианства. К этому историческому этапу обращаются в своем творчестве Г. Флобер, А. Франс, Г. Сенкевич, Дж. Локхарт, У. Пейтер и др. Представителями жанра религиозно-исторического романа в английской литературе XIX века являются, в первую очередь, Ч. Кингсли, Н. Уайзмен, Д.Г. Ньюмен.

Романы английских писателей связаны с конкретными национальными религиозно-философскими исканиями викторианцев, нашедшими выражение в трактарианском (Tractarian) или оксфордском движении (Oxford Movement).⁷³ Это движение, возникшее в Оксфордском университете в начале 1830-х гг., состояло из видных теологов – Д.Г. Ньюмена, Дж. Кебла, Р. Фройда и других. Они призывали современников вспомнить изначальные христианские ценности, придать утонченную нравственность церкви, чтобы предотвратить угрозу, нависшую над англиканством. Это движение оказало значительное влияние на развитие общественной мысли в Англии. Д.Г. Ньюмен полагал, что интерес к средним векам и опыту прошлого в целом, вызванный во многом благодаря творчеству романтиков и В. Скотта, способен повлиять на духовное возрождению нации. «Чарльз Кингсли, Уайзмен и Ньюмен использовали исторический роман как способ обсуждения Оксфордского движения и католицизма <…> возможно, это подсказало писателям 1860-х гг., что романы могут быть использованы для изображения социальных и политических сюжетов».⁷⁴

Дискуссия Ньюмена и Кингсли по сути сводилась к спору о путях становления и развития христианства. Ньюмен видел спасение в возвращении к истокам, Кингсли же требовал от церкви внимания к настоящему. Встает вопрос об истинном значении церкви – рассуждения о вере и духе или же участие в социальных мероприятиях.

Священники обратились к жанру исторического романа, чтобы вынести спор за рамки университетов и церкви. Главную роль в сюжете романов играют библейские мотивы и образы. Ч. Кингсли в романе «Ипатия» (Hipatia, 1853) обращается к образу растерзанной христианами язычницы-философа. Художественное своеобразие произведения заключается в столкновении христианского мировоззрения, иудаизма и неоплатонизма, то есть конфликт связан в первую очередь с миром идей.

Александрия приковывает к себе внимание Кингсли, т.к. он находит в ней интереснейший пример многовекового сосуществования культур запада и востока. Разнообразие александрийской культуры автор изображает, как давая описания материальных объектов – например, показывая читателю смешение различных стилей архитектуры в Александрии, - так и воссоздавая картину общественной жизни города. Многонациональное население Александрии представлено в романе как раздираемое противоречиями и враждой общество. Если у Бульвера-Литтона моделью римской империи становятся Помпеи, то Кингсли с той же целью – показать жизнь империи в целом на примере одного города – выбирает Александрию. Оба автора обращают внимание читателя на хаотическое смешение верований, порядков, уклада. И Бульвер-Литтон, и Кингсли свои обширные исторические знания воплощают в форме художественной прозы.⁷⁵

Образ Ипатии привлекателен для писателя: исторические сведения о ней достаточно бедны, что предоставляет автору возможность вольного толкования жизни и характера героини в соответствии с концепцией произведения. Кингсли на страницах своего романа воплощает образ умной и сильной женщины, приковывавшей к себе внимание, имеющей учеников разных национальностей. Основной задачей становится развенчание этого образа. Кингсли, отдавая должное уму и образованности своей героини, обнаруживает пустоту и тщетность её духовной жизни без христовой веры.

Роману Кингсли присуща идеалистическая трактовка событий. Он совершенно упускает из виду социальный фактор, способствовавший победе христианства. Для романа характерно нарочитое противопоставление «христианин – язычник». При этом автор всё же высказывает мысли о достижениях языческих времен, о ценности языческого знания и опыта. В романе «Ипатия» Кингсли стремится к объективности в изложении истории христианства, в частности, признает религиозный фанатизм ранних христиан, категорически отвергаемый Н. Уайзменом.

Николас Патрик Уайзмен в романе «Фабиола» (Fabiola, or the Church of the Catacombs, 1854 г.) обращается к темам мученичества и духовного поиска. Роман имел большой успех, был переведен на множество языков. Основой сюжета стали гонения христиан во времена Диоклетиана. Автор достаточно вольно обращается с историческими фактами, сознательно искажая хронологию и подчиняя её логике повествования. В образе главной героини Фабиолы прослеживается полемика с романом Кингсли «Ипатия». В обоих произведениях в качестве главного персонажа выбрана образованная и начитанная, весьма сведущая в философии девушка. Выбор именно женского образа весьма характерен. Вероятно, женский образ заставляет читателя сильнее сопереживать, нежели мужской. Целью же обоих авторов было возбудить искреннее сочувствие, вызвать эмоциональное потрясение у читателей, чтобы через это сочувствие читатель вернулся к подлинным христианским ценностям. Принципиальная разница состоит в том, что героиня Кингсли оказывается неспособной найти истину, то есть последовать христианскому учению, а Фабиола в конце концов приходит к христианству. Оппозиция «христианин – язычник» в романе «Фабиола» раскрывается в первую очередь в разнице характеров и душевных качеств. Христиане являют собой пример величия духа, язычники – подлости и мелочности. Исключение среди христиан составляет лишь новообращенный Торкват, согласившийся предать своих друзей, но и он в конце концов возвращается в лоно церкви. Душевные метания Фабиолы раскрыты в основном в диалогах со служанкой Сирой и родственницей Агнией. Путь Фабиолы к Богу также отмечен разительными изменениями в её характере. Параллельно в романе развиваются две сюжетные линии: линия, связанная с историческими событиями, с гонениями христиан, и линия духовного прозрения Фабиолы, изменение в её мировоззрении, отношении к людям, к смыслу жизни.

Исторические персонажи обрисованы в романе весьма схематично. Это позволяет автору не нарушать исторической достоверности, уйти от прямой портретной характеристики жившего в действительности героя.

В романе «Фабиола» Н. Уайзмен поднимает сложные и важные для своего времени религиозные и философские вопросы. Однако художественная сторона романа достаточно слаба. В образах героев не чувствуется жизни, их переживания раскрываются в прямых высказываниях, автор не оставляет читателю простора для размышлений, объясняя каждый шаг и каждую мысль своих героев.

Роман «Каллиста» (Callista: A sketch of the Third Century, 1855 г.) Джона Генри Ньюмена, также написанный как ответ на «Ипатию» Кингсли, отражает более сложную точку зрения на движение истории, избегая крайних оценок. Ньюмен в упадке одной эпохи видит начало другой. Важнейшей чертой романа становится использование автобиографических элементов в образах персонажей. Е.В. Сомова выделяет тот факт, что центральные персонажи романа испытывают сомнения, свойственные самому писателю в период религиозных исканий⁷⁶. Это приводит к усилению психологизма и усложнению художественного воплощения человеческой природы.

Как и для историко-социального романа Англии XIX века, для религиозно-исторического типа характерны острые споры, касающиеся наиболее значимых для викторианского общества вопросов. На наш взгляд, показательно, что три главных произведения рассмотренного жанра названы по имени главной героини, и типы героини в них имеют между собой много общего, в то время, как развитие характера решается авторами по-разному. Религиозно-исторический роман XIX века обращается к эмоциональной сфере читателя в большей степени, нежели к рациональной. Этому служат душераздирающие сцены мученичества, трагические картины преследований, и ярко выделяющиеся за счет контраста моменты величия духа и всеобъемлющей христианской добродетели.

Англию XIX века раздирали внутренние противоречия. Кризис общественно-политической системы нашел свое отражение в жанре историко-социального романа, кризис духовной жизни – в религиозно-историческом романе.

В литературе других европейских стран жанр исторического романа также обогащается новыми темами и идеями.

В конце 50-х годов начинает работы над историческим романом Г. Флобер. Действие романа «Саламбо» (Gustave Flaubert. Salammbo, 1862) происходит в III в. до н.э. в эпоху Пунических войн в Карфагене. На историческом материале писатель разрабатывает социальные, философские и художественные проблемы современности, которые волновали его на протяжении всего творческого пути. Флобер сам отмечает реалистический характер художественных приемов в своем романе. К античности он обращается в поиске сильных характеров и страстей. Писатель испытывает глубокую неприязнь по отношению к нравственному состоянию современного ему общества. Отсутствие идеалов и моральных ориентиров, стремление к материальным благам и успеху любой ценой видит он вокруг себя. Примеры нравственной чистоты, долга перед своим народом и глубокой веры в своих богов Флобер ищет в античной истории.

Соотношение сил в романе – обращение полководца Гамилькара в поисках поддержки к народным массам, противостояние его с аристократией – отсылает читателя к событиям Франции 40-50-х годов, к разгрому Республики будущим Наполеоном III.

Флобер настаивает на необходимости связи исторического романа с актуальными проблемами современного мира. Теоретические рассуждения о поэтике исторического романа воплощены в «Саламбо». Исторически точное изображение войны в Карфагене писатель соотносит с главным конфликтом современности – противостоянием ущемленных в правах пролетариев и буржуа. Однако интерес автора сосредоточен прежде всего не на политике, а на психологии людей другой эпохи, в которых он видит естественность, близость к природе.

Роман «Саламбо» был понят очень немногими современниками автора. Официальной критикой новое произведение Флобера было принято холодно. Новый тип историзма казался современникам странным и непонятным; необычным для времени писателя была и разработка психологического портрета героев. Тем не менее, идеи его оказались весьма продуктивны, и их развитие обнаруживается в историческом романе более поздних авторов.

В конце XIX – начале ХХ века в исторической науке Европы и США произошел кризис. Подвергаются пересмотру позиции историзма в науке. Ф. Ницше ставит под сомнение деятельность историков, отвергая возможность объективного исторического знания, и высказывался категорически против идеи о том, что прошлое есть пример для настоящего. К. Маркс в рамках исторического материализма ставит перед собой задачу освободить немецкую философию истории от мифов и мистики. В. Дильтей, несмотря на веру в объективность исторического процесса, полагал, что основной способ исторического познания – «вчувствование» в духовную жизнь человека прошлого. Итальянский философ и историк Б. Кроче задачу историков понимал как толкование человеческой природы, нравственности и религиозной жизни. Как и Дильтей, О. Шпенглер заменял основы традиционной истории чувственным познанием. А. Тойнби видел спасение человечества в возвращении к Богу и критиковал традиционную историографию за недостаточное теоретизирование.

Огромное влияние на мировоззрение человечества в целом оказала Первая мировая война, поколебавшая все устои, принесшая в исторические концепции идеи хаоса и противоречий, поставившая под сомнение идею прогресса, которая достаточно четко прослеживалась в XIX веке. Главной задачей исторического романа становится не реконструкция прошлого, а отражение исторических событий в сознании человека, восприятие истории.

В литературе Англии интерес к жанру исторического романа в первой трети ХХ века невысок.⁷⁷ Экспериментом в области этого жанра считается роман В. Вульф «Орландо» (Virginia Woolf. Orlando, 1928). Идея истории В. Вульф переплетается с ее идеей личности. История в книге изображена через становление личности, воспринимается как единый временной континуум, непрерывная связь времен.⁷⁸

Ко второй четверти XX века авторы исторических романов вновь предлагают читателю глубокие и высокохудожественные произведения. В этот период исторический роман получает особенно сильное развитие в Германии, где он решает новые задачи философского и нравственного плана (исторические романы Г. Манна и Т. Манна, Л. Фейхтвангера). Лучшим произведениям этого жанра в 1930-1940-х годах свойственна эпическая масштабность, временной и пространственный размах. «Была особая потребность в эпичности в эти годы, ведь эпичность снимает абсолютность явления. Нужно было снять представление об абсолютности гитлеровского режима, подчеркнуть его временность, показать, что он только жалкая часть огромного и многогранного целого – мира, истории», - отмечает Н.С. Лейтес.⁷⁹

Интеллектуальный роман, у истоков которого стоял Т. Манн, реализовал обостренную потребность ХХ века в осмыслении, истолковании жизни, превысившую потребность в изображении, рассказе. Эта черта становится одной из характерных особенностей реализма в ХХ веке. Немецкий интеллектуальный роман стремился к всеохватывающей системности, к законченной модели мироздания (романы Т. Манна, Г. Гессе, А. Дёблина).

Очевидно влияние интеллектуального романа на историческую прозу. Авторы находят в прошлом и настоящем человечества общие закономерности развития, что позволяет им не только по-новому подойти к осмыслению современной действительности, но и сделать некоторые прогнозы относительно будущего. М. Белл пишет, что «для авторов исторической прозы эстетическая теория ассоциаций имеет особое значение. <…> История состоит не из записей о событиях прошлого. Скорее она содержит художественное воплощение ассоциаций с современными сценами и объектами, которые они вызывают».⁸⁰

Авторов немецких исторических романов указанного периода волнуют проблемы весьма современного содержания: вопрос отцов и детей, распада семьи, последствий войны. Главной темой становится противостояние варварства и гуманизма, которое авторы прослеживают с древнейших времен. Актуальность темы связана с крайне сложной ситуации в Германии, когда культурная гуманистическая традиция была поставлена под угрозу, и в этих условиях оставалась, тем не менее, главной духовной опорой страны.⁸¹ Романисты используют исторический фон для того, чтобы наиболее полно и по возможности объективно отразить современную проблематику. В историческом повествовании писатели выражают протест против фашистского режима, доказывают его историческую несостоятельность, обреченность. Писатели дают глубокую интерпретацию современности на основе исторического материала.

Н.С. Лейтес замечает, что в романах Фейхтвангера и в ещё большей степени в дилогии Г. Манна история предстаёт перед нами в движении, которое понимается как развитие. Но развитие это отнюдь не прямое, в нем действуют разнонаправленные силы, и движение проходит через множество испытаний, которые могут даже отбросить ход истории назад.

В романах Фейхтвангера (Lion Feuchtwanger, 1884-1958) осовременивание прошлого выступает в весьма откровенной форме. Этот факт тем более заметен, что действие романов сильно удалено от нас во времени. Сам писатель в статье «О смысле и бессмыслице исторического романа» так объясняет обращение художников к этому жанру: «Рассматривая значительные исторические произведения, я часто задавался вопросом: неужели их смысл только в том, чтобы воскресить историю или мифологию ради них самих, неужели создатели этих произведений попросту увлечены были костюмами и ярким фоном? И какое содержание хотели они вложить в свои творения - историческое или современное? В каждом отдельном случае я приходил все к тому же выводу: нет, единственно, к чему стремился художник, это выразить собственное (современное) мироощущение и создать такую субъективную (а вовсе не ретроспективную) картину мира, которая сможет непосредственно воздействовать на читателя. Если при этом он предпочел исторические одежды, то лишь потому, что ему хотелось поднять изображаемую картину над сферой личного, частного, возвысить над окружающим, поставить на подмостки, показать в перспективе».⁸² Однако, по справедливому замечанию Н.С. Лейтес, античность давала Фейхтвангеру не только костюмы и маски для современности. Фейхтвангер с предельной тщательностью изучал исторические труды, он увлекался описываемой эпохой. Писатель рисовал образы политических деятелей и частных лиц Рима и Иудеи, создавал картины празднеств, жестокости, триумфа. «Но Фейхтвангер дал им двойную жизнь – в прошлом и в настоящем».⁸³

Дилогия о Генрихе IV Г. Манна (Heinrich Mann. Die Jugend des Königs Henri Quatre, 1935, Die Vollendung des Königs Henri Quatre, 1938) некоторыми исследователями признается самым ярким произведением в жанре исторического романа. В этом многоплановом романе с большой силой проявляются черты высокой трагедии. В романе воедино сплетены и историческая достоверность событий, правда психологии людей XVI-XVII веков с их страстями и суевериями, и воплощение гуманистических исканий эпохи, и философско-исторические этические размышления современного характера. Конкретные образы и эпизоды романа перерастают в символические. Исторический конфликт, взятый за основу романа, представлен Г. Манном «в свете философии истории, понимаемой им как борьба жизни со смертью, человечности с варварством, разума с неразумием».⁸⁴

Дилогия о Генрихе IV при всей её эпической широте может быть определена как роман-трагедия. В то же время исследователи видят в ней и черты романа-воспитания. Подобная ситуация обусловлена сложностью и многосторонностью романа.

Особую роль в литературе ХХ века приобретает сложное и бесконечно широкое явление мифа. Миф раздвинул границы литературного произведения, он «давал возможность для бесконечной художественной игры, бесчисленных аналогий и параллелей, неожиданных «встреч», соответствий, бросающих свет на современность и ее объясняющих».⁸⁵

Сюжет тетралогии Т. Манна «Иосиф и его братья» (Paul Thomas Mann. Joseph und seine Brüder, 1933-1943) основан на библейском материале. Само обращение к мифу имеет в данном случае антифашистскую направленность. Т. Манн стремился гуманизировать миф, противостоял гитлеровцам, использовавшим мифологию в целях пропаганды идей фашизма.

Специфика мифа сочетается в произведении с характерными чертами реалистического исторического романа. «Т. Манн сумел осуществить грандиозный план и придать обозримость своему роману потому, что он обратился к изображению тех сторон человеческого характера, тех ситуаций, которые сохраняли относительную «стойкость на протяжении всей истории». Т. Манн исследует проблему мифа новаторски, в противоборстве как с идеалистическими, так и с натуралистическими тенденциями в решении этого вопроса.»⁸⁶

Миф об Иосифе не противопоставляется реальности, писатель обращается к конкретно-историческому анализу для воссоздания обстоятельств и характеров. Образ Иосифа сочетает в себе черты мифического героя и современника, и такой подход Т. Манна к изображению персонажа, ставший новаторским, найдет свое продолжение и в творчестве М. Рено (дилогия «Тезей»).

Начиная со второй трети ХХ века, жанр исторического романа вновь возрождается в английской литературе. Выходят исторические романы Р. Грейвза («Я, Клавдий», «Божественный Клавдий», «Царь Иисус», «Золотое руно»), М. Рено (дилогия «Тезей», «Последняя чаша», трилогия «Александр Великий» и др.), И. Во («Елена»), М. Стюарт («Кристальная пещера», «Полые холмы», «Последнее волшебство», «День гнева», «Принц и паломница»), к исторической теме обращается У. Голдинг (William Golding) (незаконченный роман «Двойной язык» (Double Tongue)).

Английский писатель Роберт Грейвз известен в отечественном литературоведении в первую очередь как поэт и мифолог. Им написан ряд исторических романов, представляющих значительный интерес как при исследовании развития жанра, так и при анализе произведений Мэри Рено, чье творчество в жанре исторического романа сформировалась в значительной степени под влиянием сочинений Грейвза.

В 1934 и 1935 году выходят практически одна за другой книги «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий». Успех этих произведений опровергает стереотип популярной исторической прозы, где чрезмерно упрощаются и искажаются исторические факты, а главным персонажем является безрассудный герой, борющийся за свободу своей нации.⁸⁷ Напротив, романы «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий» знакомят читателя с заикающимся героем-рассказчиком, слабым физически и традиционно считающимся умственно отсталым, который становится императором Рима. Романы о Клавдии – это тщательная реконструкция на основе всех доступных источников Рима эпохи Августа, Тиберия и собственно Клавдия. Грейвз привлекает данные истории и археологии, военные и политические исследования, проникает в психологию жестокости и преступления.⁸⁸ Грейвз вступает в спор с традиционным взглядом на исторического персонажа, отстаивает право художника на собственную точку зрения по отношению к тому или иному характеру, не нарушая при этом документально подтвержденных исторических фактов. Этот принцип станет одним из основных в романах М. Рено.

Роман Грейвза «Царь Иисус» построен на переосмыслении практически всех эпизодов Евангелия. История предстает перед читателем в совершенно ином виде. Автор убеждает читателя в том, что апостолы исказили учение Христа. Концепция романа связана с поисками «универсального мифа» - идеей, которой был увлечен Роберт Грейвз.

Роман И. Во «Елена» (Evelyn Waugh. Helena, 1950), который сам автор считал лучшим своим произведением⁸⁹, несет на себе явный отпечаток католических симпатий, которые оказывают влияние на трактовку исторических событий. Определяют многое и консервативные воззрения автора, идеализирующего «старую добрую Англию». «И в то же время», - пишет В.В. Ивашева, - «было бы ошибкой не увидеть за католиком и консерватором Во крупного художника, не увидеть, как образы, созданные им, почти на каждом шагу опровергают тенденциозные суждения и выводы писателя».⁹⁰

На рубеже 1970-х годов пишет свою историческую пенталогию Мэри Стюарт. Замысел писательницы состоял в том, чтобы изобразить эпоху, называемую британцами Темным временем. Героями её должны были стать полулегендарный король Артур – собиратель британской земли и сторонник мира и согласия, и его вдохновитель, учитель и друг, провидец и мудрец Мерлин. Пенталогия была задумана и начала осуществляться тогда, когда Стюарт уже много лет вела активную литературную деятельность и имела большой творческий опыт. В 70-е годы она была известна как зрелый мастер прозы. Однако никогда прежде М. Стюарт не ставила перед собой больших социальных, а тем более социально-исторических проблем, которые она поднимает в книгах о становлении государственности английской земли. Книги вызвали огромный интерес и имели успех благодаря как своему содержанию, так и силе художественного мастерства автора.

Все исследователи романов Стюарт отмечают значительное влияние традиции романтизма; одни и вовсе относят её романы к романтическим произведениям (М. Левин, Б. Тейлор), другие обращают внимание на соединение романтизма и реализма в произведениях писательницы (Ш. Спивак, В. Ивашева). А. Анисимов рассматривает жанровое своеобразие пенталогии М. Стюарт, учитывая синтез исторического жанра и жанра «фэнтези» в её романах о короле Артуре. А. Анисимов подчеркивает умелое сочетание исторического и легендарного планов в Артуриане М. Стюарт, при котором автор избегает противоречия как материалам легенд, так и историческим фактам. Историческая достоверность достигается изображением верного соотношения классовых сил, социально-политических отношений и конфликтов. ⁹¹

Историческая пенталогия М. Стюарт несет на себе отпечаток романтизма, однако, по замечанию В.В. Ивашевой, «романтические по общему характеру своих структур и изображаемым чувствам, они были в то же время далеки от расчета на дешевую выдумку и выморочную фантазию. Романтика книг Стюарт заключалась прежде всего в изображении поступков и влечений людей не такими, какими их сделал жестокий век корысти и честолюбия, а такими, какими их хотела бы видеть писательница – убежденная сторонница правды и справедливости на земле».⁹²

В концовках романов («От автора») Стюарт говорит об источниках своей информации и о том периоде, который она изображает, и хотя список их велик, угадывается ещё более глубокий пласт знаний. Не отступая от источников в главных узлах сюжета, Стюарт создала произведения, глубоко актуальные для своего времени, хотя актуальность их не лежит на поверхности и требует расшифровки.

В английской литературе ХХ столетия громко заявляет о себе жанр философского романа. Английский интеллектуальный роман ХХ века дает литературе высочайшие образцы мастерства писателей. В рамках этого жанра происходит осмысление пугающей действительности, поиск путей спасения или же констатация того, что спасение невозможно. Интеллектуальный роман (О. Хаксли, У.Голдинг, К. Уилсон, А. Мердок, Дж. Фаулз) оказывает мощное воздействие на жанр исторического романа. В историческом повествовании актуализируются проблемы всеобщего, «надысторического», того, что не противопоставляет, а связывает людей разных эпох.

Творчество М. Рено продолжает реалистическую линию развития исторического романа, связанную с традицией Вальтера Скотта и его последователей, и имеет много общего с романами Р. Грейвза, создавшего исторические произведения несколько раньше Рено, и М. Стюарт, начавшей работу над историческим жанром немного позже. Исторические романы М. Рено отличаются жанровым разнообразием. Писательница активно использует в своем творчестве открытия предшественников в области этого жанра, стремясь создать произведения, воссоздающие не только быт и костюмы прошлого, но и отражающие мировоззрение, своеобразие ушедшей эпохи.

Наряду с укладывающимися в рамки традиционного исторического романа произведениями, во второй половине ХХ века создается новый тип исторического повествования.⁹³

Постмодернизм воспринимает текст как самостоятельную категорию и ставит под сомнение возможность познания истины, проблематизирует категории авторства и оригинальности. В творчестве постмодернистов происходит стирание границ между заимствованным и оригинальным, а, следовательно, между текстом, принадлежащим прошлому, и текстом, принадлежащим настоящему. Восприятие «события» как текста, а не как процесса, способствует новому пониманию самого понятия «время», переводит его из разряда объективных категорий в разряд условных.

Как известно, открытие наследия античной цивилизации в эпоху Возрождения не только обогатило человечество классическими примерами, но и выдвинуло в эпоху географических – пространственных – открытий новый – временной – объект познания – прошлое, а значит, способствовало формированию понятия линейного времени, которое было доминантным в самовосприятии западной цивилизации с XV по XX век, вплоть до открытий Эйнштейна. Следовательно, как утверждает философия постмодернизма, сама категория исторического=линейного времени исторически детерминирована, а её содержание меняется со временем, то есть принадлежит прошлому, истории⁹⁴.

Принцип уравнивания личностного опыта и всеобщей истории характерен для произведений других писателей-постмодернистов. Исторические произведения нового типа тесно связаны с новыми концепциями в философии истории, в собственно исторической науке. Взгляд на историческое бытие через призму внутреннего опыта человека, внутренней динамики человеческой души, концепция так называемой «персоналичной» истории характерны, например, для философии А. Тойнби.

Данными для исторической интерпретации становятся не исчезнувшие реалии, а их след в настоящем. Прошлое, проникающее в настоящее, фрагментарно и разрозненно, в нем обнаруживается множество лакун, возникшие как из-за недостаточного количества источников, утери материальных и документальных данных, так и по причине искажения исторического материала в результате исследования его в другом временном контексте. На основании этих положений возникает историографический метароман (К. Рансмайр «Последний мир» (Christoph Ransmayr, Die letzte Welt, 1988); П. Зюскинд «Парфюмер» (Patrick Süskind, Das Parfum. Die Geschichte eines Mörders, 1985); Дж. Барнс «История мира в 10 ½ главах» (Julian Patrick Barnes, A History of the World in 10½ Chapters, 1989); П. Акройд «Хоксмур», «Дом доктора Ди» (Peter Ackroyd, Hawksmoor, 1985, The House of Doctor Dee, 1993); А.С. Байетт «Обладание» (Antonia Susan Byatt, Possession: A Romance, 1990); Г. Свифт «Водоземье» (Graham Colin Swift, Waterland, 1983) и др.).

Историографический метароман (термин Л. Хатчен (Linda Hutcheon)), прежде всего, поднимает вопрос о соотношении правды и вымысла, процессе познания. Возникновение этого типа исторического романа принято связывать с романом «Женщина французского лейтенанта» Фаулза (John Robert Fowles. The French Lieutenant’s Woman, 1969). Стоит отметить, что в английской литературе жанр историографического метаромана получил, пожалуй, наибольшее развитие, и именно английский роман нового типа изучен наиболее полно.

В постмодернизме проблема поисков абсолютной истины однозначно снимается. Ключевой становится проблема времени как такового. Для разрушения конвенций традиционного (=исторического) повествования историографический роман использует такой тип повествования, субъект которого раздроблен, двойственен, нестабилен, то есть демонстрирует неспособность удерживать какое-либо знание о мире или о себе.⁹⁵

М. Брэдбери выражает свой взгляд на роль личности в движении истории не на материале давно минувших эпох, а в условиях современного автору мира («Историческая личность» (The History Man, 1975), «Профессор Криминале» (Doctor Criminale, 1992)). Роман П. Акройда «Хоксмур» соединяет в себе две сюжетные линии, два временных плана: XVIII век и современность. В. Струков отмечает, что в этом романе Акройд представляет новую концепцию времени – время как ритм. Создание этой концепции происходит путем разрушения старых идей. Построенная по принципу классического исторического романа линия XVIII века обнаруживает в произведении несостоятельность прежних теорий. История воспринимается как «мир, сотворенный сознанием людей».⁹⁶

К эпохе Средних веков относится действие романов известного итальянского писателя Умберто Эко (Umberto Eco, род. в 1932) «Имя розы» и «Баудолино» (Il nome della rosa, 1980, Baudolino, 2000). В своих книгах У. Эко соединяет разные жанры, при этом иронизируя над жанровой спецификой детектива, исторического романа, философского романа. Для его произведений характерна историческая мотивированность поступков и образа мыслей персонажей, выдающая блестящего знатока эпохи.

Логика действий героев и исторический фон эпохи воспроизводятся достоверно, в романе Эко «Имя розы» содержится огромное количество точных деталей и примет Средневековья. Однако конфликт произведения «Имя розы» отличается от конфликта в историческом романе, действия героев не влияют на ход истории. «Баудолино» предлагает читателю своеобразный подход к истории как к череде мистификаций и сфабрикованных свидетельств, сбивающих с толку исследователей прошлого. В романе скрещивается два типа мировоззрения – элиты и «простаков», - в чем усматривается параллель с проблемой элитарной и массовой литературы. Автор исследует воздействие идей на реальность, размывая границы между ними.

Историографический роман постмодернизма воспринимается исследователями (В.В. Струков, Ю.С. Райнеке, Е.В. Колодинская) как развитие жанра исторического романа в соответствии с новыми тенденциями осмысления исторического процесса.

Таким образом, в ХХ веке развитие английского исторического романа подчинено тенденциям в мировом искусстве в целом. С одной стороны, появляются авторы, создающие яркие и интересные эксперименты в духе модернизма, а затем постмодернизма, и другой – остаются писатели, верные сложившимся традициям, которые продолжают работать в рамках реалистической литературы. Авторы, разрабатывающие как одну, так и другую линию, непременно опираются на предшествующую традицию, но происходит это по-разному. Писатели, придерживающиеся позиций реализма, используют достижения исторического романа XIX века в их собственном значении, развивают основные черты жанра, не нарушая принципиально его структуры. Авторы, работающие в направлениях модернизма и постмодернизма, играют с традицией, для них особенности жанра становятся объектом переосмысления, нового прочтения. Время и пространство, имеющие для жанра исторического романа основополагающее значение, в произведениях такого типа сознательно искажаются, трансформируются в соответствии с внутренней логикой повествования.

Что касается исторического повествования в целом, в мировой литературе продолжают пользоваться популярностью «костюмные» романы, в которых исторические обстоятельства функционируют в качестве фона для авантюрной или любовной интриги⁹⁷. Кроме того, появляется особый жанр, получивший широкое распространение в англоязычной литературе, в котором причудливо переплетены история, миф и воображение писателя – жанр фэнтези. Основателями британской школы фэнтези считаются в первую очередь К.С. Льюис, Ч. Уильямс и Дж.Р.Р. Толкин.

Очень многолика историческая фэнтези.⁹⁸ Магическое, волшебное может как играть в этих романах основную роль, так и занимать весьма незначительное место, уступая позиции собственно историческим событиям. Характерной особенностью таких произведений является эклектичное смешение исторических данных и мифологических сюжетов разных народов мира. К собственно исторической романистике произведения такого рода, как правило, не относятся, но происходит взаимовлияние жанровых разновидностей исторической прозы.

А.Г. Баканов в своей книге «Современный зарубежный исторический роман» пишет, что жанровая чистота исторического романа сегодня безвозвратно исчезает. Современная литература расширяет свои проблемно-тематические пристрастия, творит новые жанровые структуры и разрушает барьеры, разделявшие автономные жанровые образования. «В этом отношении исторический роман оказался одной из самых гибких и динамических структур».⁹⁹

На основании всего вышесказанного можно сделать следующие выводы.

Жанр исторического романа, возникший в творчестве Вальтера Скотта, развивается весьма стремительно, и уже в XIX веке появляется множество произведений, разнообразных как по художественным особенностям, так и по кругу поставленных проблем.

В историческом романе проявляется синтез историографического и литературного начал. Развитие исторической науки оказывает непосредственное влияние на эволюцию жанра. Кроме того, трансформируют исторический роман экономические, социальные и политические условия. Изображая прошлое, исторический роман неразрывно связан с настоящим, которое обусловливает отношение к ушедшим временам. Обращение к тому или иному историческому периоду, внимание к определенным темам и даже выбор изобразительно-выразительных средств в подлинном историческом романе напрямую связаны с вопросами, актуальными для современного писателю мира. Поэтому лучшие образцы жанра всегда вызывали отклик в обществе и пользовались вниманием читательской аудитории.

При определении жанрового своеобразия исторического романа в его классическом виде выявляются следующие черты:

• Принцип историзма при подходе к изображаемой действительности.

• Изображение прошлого основано на научном исследовании и исторических свидетельствах (письменных источниках, археологических данных, произведениях искусства и проч.).

• Наличие исторической перспективы в произведении.

• Отношение автора к изображаемой эпохе как к завершенному, целостному периоду.

• Способность автора оценить причины и последствия исторических событий.

• Связь частной жизни героя с историческими событиями.

• Исторический элемент является эстетически значимым в художественной системе произведения.

Во второй половине XIX века исторический роман развивается в основном в рамках развлекательной литературы, обращенной к широким массам. Тем не менее, в этот период происходит обогащение жанра за счет обращения к различным историческим эпохам и открытия новых возможностей исторического романа. В историческое повествование проникают острые проблемы современного писателям мира, находят отражение важнейшие вопросы политики и религии, общественного и экономического устройства, соотношения роли личности и народных масс в историческом процессе. В английской литературе XIX века ведущую роль играют историко-социальный и религиозно-исторический типы повествования о прошлом.

Кризис исторической науки на рубеже XIX-XX веков поставил под сомнение возможность объективного постижения истории. Это обстоятельство, наряду с потрясениями начала ХХ столетия, привело к разрыву с прошлым, потере ориентиров и идеалов, что отразилось в историческом романе этого периода. Писатели акцентируют внимание не столько на исторических событиях, сколько на восприятии прошлого, возможности различной интерпретации исторических фактов и характеров.

Возникает значительный интерес к историко-биографическому жанру, в котором воплощается судьба исторического персонажа в связи с характерными особенностями периода формирования этой личности. С поиском ответов на общечеловеческие вопросы, поставленные самой историей ХХ века, получает развитие историко-философский роман. В нем исторический материал позволяет взглянуть на суть общественных отношений и человеческую сущность в отрыве от реалий современности. Развитие историко-документального типа романа связано с проблемой документа в художественном произведении. Документ становится не только подтверждением достоверности повествования, но и приобретает эстетическую значимость.

В ХХ веке историческая проза продолжает развиваться в традиционном виде, и к классическим образцам обращаются великие мастера: А. Деблин, Томас и Генрих Манны, Л. Фейхтвангер, Р. Грейвз, У. Голдинг, И. Во и др. Но наряду с этим возникают образцы нового исторического повествования. Примеров исторического романа модернизма немного, наиболее известным произведением является «Орландо» В. Вульф. Большее развитие историческая проза получает в направлении постмодернизма. В историографическом метаромане (Рансмайр, Байетт, Барнс, Акройд и др.) воплощается поэтика постмодернизма, и одновременно с этим намечаются пути преодоления этого явления, что связано с поиском стабильности в мире хаоса.

Исторические романы М. Рено могут служить примером классического исторического романа в литературе ХХ века. На протяжении своего развития жанр исторического романа претерпел существенные изменения, однако большинство современных исследователей сходятся во мнении, что говорить о его упадке, а тем более смерти жанра, преждевременно.