Глава III

О том, что желающему создать бессмертное творение в поэзии недостаточно только таланта

Так как во всех языках есть хорошие и плохие писатели, то я не хочу, читатель, чтобы ты без выбора и оценки взял себе за образец первого встречного. Гораздо лучше писать не подражая, чем походить на какого-нибудь плохого писателя, ибо самые ученые люди согласны с тем, что скорее талант обходится без учености, чем ученость без таланта⁸⁵;

однако, поскольку обогащение нашего языка (что является темой моих рассуждений) не может совершаться без учености и эрудиции, то я считаю своим долгом уведомить тех, кто стремится стяжать себе славу на этом поприще, что они должны подражать хорошим греческим и римским авторам и даже итальянским, испанским и другим, а в противном случае—или вовсе не писать, или же, как говорят, писать лишь для себя и своих муз. Пусть мне не указывают на некоторых наших поэтов, которые без учености или с довольно посредственной ученостью приобре­ли шумную известность в нашем языке⁸⁶. Тот, кто охотно восхищается пустяками и отвергает то, о чем неспособен судить, придает этому обстоятельству то значение, какое ему захочется, но я уверен, что знающие люди поместят указанных поэтов всего лишь в ряды тех, кто хорошо говорит по-французски и у кого имеется, как говорил Цицерон о старинных римских писателях, достаточно рассудка, но очень мало искусства. Пусть мне также не говорят, что поэтами рождаются⁸⁷, ибо это подразумевает только пыл и живость разума, которые от природы вдохновляют поэтов и без которых любая ученость была бы им недостаточной и ненужной. Несомненно, было бы довольно легко и, следовательно, достойно презрения достичь вечной славы, если бы природной одаренности, данной самым неученым людям, было бы достаточно для создания бессмертного произведения. Кто хочет перехо­дить из рук в руки и из уст в уста, должен не выходить долгое время из своей комнаты, а кто желает жить в памяти потомства, должен, как бы умерев для самого себя, многажды обливаться потом и дрожать, и, в то время как наши придворные поэты пьют, едят и спят в свое удоволь­ствие,—страдать от голода, жажды и долгих бдений⁸⁸. Это — крылья, на которых людские писания взлетают к небесам. Но вернемся к тому, с чего я начал,— пусть наш подражатель прежде всего посмотрит на тех, кому он хочет подражать, и на то, чему у них он сможет подражать и что достойно подражания,—дабы не поступать подобно тому, кто, желая быть похожим на какого-нибудь знатного сеньора, станет подражать скорее каждому его жесту или порочным повадкам, чем добродетелям и обходительности. Прежде всего надо, чтобы он составил себе понятие о собственных силах и испытал, какой груз смогут нести его плечи, чтобы он старательно исследовал свои наклонности и принялся за подражание тому, к кому, по его мнению, он сможет приблизиться на самое короткое расстояние,— в противном случае его подражание было бы похоже на подражание обезьяны.

Глава IV

Какие виды поэм должен избрать себе французский поэт

О грядущий поэт! Прежде всего читай и перечитывай, перелистывай днем и ночью греческие и латинские книги⁸⁹, затем оставь все старые французские стихи Тулузских Цветочных Игр и Руанского Холма⁹⁰, все эти рондо, баллады, вирелэ, королевские песни, песенки и прочие подобного рода пряные приправы, которые портят вкус нашего языка и служат не чем иным, как свидетельством нашего невежества. Устремись к забавным эпиграммам, но не так, как делают это сегодня все эти изготовители нового вздора, которые, не сказав ничего стоящего в девяти стихах из десяти, все же довольны, если в десятом есть словечко для смеха,— подражай хотя бы Марциалу или же какому-либо другому испытанному поэту, если шутливость тебе не по душе, и соединяй полезное с приятным. Изливайся, подобно Овидию, Тибуллу и Пропер­цию, в жалостных элегиях плавного и нешероховатого стиля, вставляя в них иногда древние предания, немалое украшение поэзии. В сопровожде­нии лютни, настроенной созвучно греческой и римской лире, пой оды, не известные еще французской музе⁹¹, и пусть не будет в них ни одного стиха, в котором не было бы признака редкой и доподлинной учености. А для этого тебе послужат материалом похвалы богам и доблестным мужам, предопределенное роком течение мирских дел, а также юношеские забавы, как, например, любовь, вино, развязывающие уста, и всякие вкусные яства. Прежде всего старайся, чтобы этот поэтический жанр был чужд разговорному языку, обогащен и расцвечен собственными именами и отнюдь не пустыми эпитетами, украшен возвышенными изречениями, а также чтобы он отличался разнообразием поэтических оттенков и прикрас, но не так, как какие-нибудь «Оставьте зеленый цвет», «Амур и Психея», «О, как счастлива та»⁹² и другие подобные сочинения, достой­ные называться скорее простонародными песенками, чем одами или лирическими стихами. Что касается посланий, то они не являются тем поэтическим жанром, который смог бы сильно обогатить наш разговор­ный язык, ибо они склонны к простым и обиходным предметам, разве что ты захочешь в подражание Овидию придать им форму элегии или в подражание Горацию сделать их поучительными и возвышенными. То же самое скажу я тебе и о сатирах, которые французы, не знаю почему, прозвали кок-а-л’ан⁹³: я столь же советую тебе поменьше упражняться в них, сколь желаю быть чуждым плохой речи, разве что ты захочешь по примеру древних в героических десяти-, одиннадцатисложных, а не восьми-, десятисложных стихах под названием сатиры, а не под глупой кличкой кок-а-л’ана умеренно порицать пороки своего времени, не называя при этом порочных людей по имени. Для этого у тебя есть Гораций, который, по мнению Квинтилиана⁹⁴, занимает первое место среди сатириков. Сочиняй и прекрасные сонеты, эту столь же ученую, сколь забавную итальянскую выдумку, схожую с одой и отличающуюся от нее лишь тем, что сонет имеет твердо установленное количество и чередование стихов, а ода может вольно пользоваться всеми стихотворны­ми формами и даже при желании изобретать их, чему дает пример Гораций, писавший, как говорят грамматики, в девятнадцати различных стихотворных видах. А в отношении сонета у тебя есть Петрарка и кое-кто из современных итальянцев. В сопровождении приятно звучащей волынки или хорошо слаженной флейты пой забавные сельские эклоги на манер Феокрита и Вергилия или же рыбацкие, на манер неаполитанского дворянина Саннадзаро⁹⁵. Да будет угодно музам, чтобы во всех видах поэзии, которые я назвал, мы имели побольше подражаний, подобных эклоге «На рождение сына у его высочества наследника престола», которая, по моему мнению, является одной из лучших вещиц, созданных когда-либо Маро⁹⁶. Прими также в лоно французской семьи плавные ■ нежные одиннадцатисложные стихи, взяв за образец Катулла, Понтано и Секунда⁹⁷, ты сможешь это сделать по крайней мере в отношении количества слогов, если не в отношении их долготы и краткости. Что касается комедий и трагедий, то, если бы короли и республики пожелали вернуть им их древнее достоинство, которое присвоили себе фарсы в моралите, я бы, конечно, считал, что тебе следует ими заняться, и, если ты хочешь сделать это для украшения своего языка, ты знаешь, где тебе найти образцы.