Глава II

О том, что французский язык не следует называть варварским

Чтобы приступить к сути дела, объясню значение слова «варварский»: варварами в старину называли тех, кто с ошибками говорил по-гречески. И так как иностранцы, приезжавшие в Афины, пытались говорить по-гречески и часто начинали издавать бесмысленные звуки «ЭарРараз», то с тех пор греки перенесли это имя на дикие и грубые нравы и стали называть варварами людей всех национальностей, кроме греков. И это не должно умалять достоинства нашего языка, так как это высокомерие греков, восхищавшихся лишь своими творениями, не основывается ни на каком праве или привилегии, которые позволили бы им провозгласить свою нацию законной, а все прочие незаконными; ведь, как говорил Анахарсис⁸, скифы были варварами среди афинян, но и афиняне—среди скифов. И если варварство нравов наших предков и давало грекам основание называть нас варварами, то я не вижу никакой причины продолжать считать нас таковыми, ибо просвещенность нравов, справед­ливость законов, великодушие, короче говоря, все формы и образ жизни, не менее похвальные, чем полезные, свойственны нам не меньше, чем им, и даже больше; ведь греки стали теперь такими, что мы можем назвать их тем именем, которое они дали другим. Еще меньше оснований называть нас варварами имеют римляне, побуждаемые к этому своим честолюбием и ненасытной жаждой славы и старавшиеся не только поработить другие народы, но и представить их низменными и презренными, особенно галлов, от которых они больше, чем от других, натерпелись позора и получили ущерба. Размышляя неоднократно об этом и задавая себе вопрос, почему дела римского народа столь почитаемы во всем мире и почему их чтят столь высоко по сравнению с делами всех других народов, вместе взятых, я не пришел ни к какому другому выводу, кроме этого: у римлян было такое бесчисленное множество писателей, что память о большей части деяний римского народа (чтобы не сказать—злых дел) была сохранена до наших дней и не забыта, несмотря на прошедшие столетия, ярость битв, опустошение Италии, нашествия иностранцев. Напротив, дела других народов, особенно галлов, до того, как они были покорены франками, да и дела самих франков с тех пор, как они дали свое имя галлам, были столь плохо собираемы, что мы утратили не только их славу, но и само воспоминание об этих делах. Этому только помогла зависть римлян, как бы составивших заговор, направленный против нас, и преуменьшавших во всем, в чем только могли, нашу военную славу, блеск которой они не могли выносить. Но несправедливость римлян пошла еще дальше: чтобы представить нас еще более ничтожными и презренными, они называли нас грубыми, дикими и варварами. Кто-нибудь спросит, почему не называли они этим именем греков? Потому что тогда они бы унизили себя, а не греков, от которых они заимствовали все хорошее, по крайней мере что касается наук и величия их языка. Эти доводы кажутся мне достаточными, чтобы убедить всех беспристрастных людей в том, что наш язык, хотя нас и называли варварами наши враги или те, кто не имел основания давать нам это имя, не заслужил того, чтобы его презирали; презирали особенно те, для кого он является родным и естественным и кто ни в чем не ниже греков или римлян.