Глава XII о двух видах любви и о том, что душа рождается со знанием истины

Об определении души мы сказали уже достаточно. Теперь же объясним различие, которое, по Платону, существует в любви, исходя из плодови­тости души и тела. «И душа и тело всех людей,— говорит он,— беременны». С самого начала семена всего, что свойственно телу, заключены в нем. В положенное время прорезаются зубы, вырастают волосы, появляется борода, истекает семя для произведения потомства. Если тело плодовито и отягощено семенами телесных органов, то душа гораздо богаче и обильнее тела и с самого начала обладает семенами всех духовных вещей. С самого своего возникновения душа располагает логосами нравов, искусств, наук, и если она хорошо возделывается, то в положенное время приносит свои плоды. А что душа логосами всего, что ей свойственно, располагает от рождения, мы узнаем из ее желаний, исследований, открытий, суждений и сопоставлений. Кто станет отрицать, что душа изначально с самого нежного возраста стремится к истине, благу, благородству и пользе. А ведь никто не стремится к неведомому. Стало быть, еще раньше, чем появится желание, в душе имеются некие понятия, как бы формы и логосы этих вещей, на основании которых она считает, что к ним должно стремиться.

То же доказывается на основании [свойственного душе] исследования и открытия. Если Сократ ищет в толпе людей Алкивиада и затем находит его, необходимо, чтобы в уме Сократа наличествовал некий образ Алкивиада, чтобы он знал, какого преимущественно перед другими человека он ищет, и чтобы он мог в толпе найти Алкивиада и отличить его от других. Так и душа не стремилась бы к этим четырем [добродетелям] и не нашла бы их, если бы не обладала неким понятием о них, то есть об истине, благе, благородстве и пользе, благодаря которому могла бы их искать и найти, так что, обнаружив то, что искала, узнала бы их и отличила от противоположных им качеств.

Мы можем это доказать не только исходя из стремления души к исследованию и изобретению, но также исходя и из ее способности к суждению. Всякий, кто считает кого-либо своим другом или врагом, не лишен понятия о том, что такое дружба или вражда. Как могли бы мы повседневно, как обычно это делаем, судить, и здраво судить, о многих вещах — истинны они или ложны, хороши или плохи,—если бы мы не обладали неким «предзнанием» истины или блага? Каким образом многие люди, несведущие в искусствах, могли бы столь часто и притом справедливо одобрять или осуждать произведения зодчества, музыки, живописи и прочих искусств и даже открытия философов, если бы не обладали от природы неким знанием формы и оснований этих вещей.

То же доказывает нам и способность души к сравнению. Тот, кто сравнивает мед с вином и заявляет, что один слаще другого, обладает знанием того, что такое сладкий вкус. И тот, кто, сопоставляя Спевсиппа и Ксенократа⁹¹ с Платоном, полагает, что Ксенократ более похож на Платона, нежели Спевсипп, тот несомненно знает лицо Платона. Таким же образом, когда мы справедливо судим, что из многих благ одно лучше другого, и когда одно кажется лучше или хуже другого из-за большей или меньшей причастности ко благу,— необходимо, чтобы мы обладали знанием блага. Кроме того, когда мы часто отлично судим, какие из многочисленных и различных мнений философов и прочих людей более вероятны и правдоподобны, необходимо, чтобы мы обладали каким-то прирожденным знанием истины, чтобы узнать ее подобие. Вот почему некоторые с юности, другие без помощи учителя, и большинство на основании жалких обрывков знаний, полученных от учителей, стали, как рассказывают, ученейшими людьми, что никак не могло бы случиться, если бы, как мы сказали, им не помогала бы очень сильно природа. Это в изобилии показал Сократ Федону, Теэтету, Менону⁹² и учил, что дети могут давать правильные ответы во всех искусствах, если их разумно спрашивать, поскольку они одарены от природы знанием основ всех наук и искусств.