7.5. Тройственная структура действительного сознания

Континуум его действительности тройственен, это сознание-действие-бытие, три лика неотчужденной реальности.

Вместе с тем, эта тройственная формула высказана, она есть суждение сознания, и в ней звучит, соответственно, структура этого высказывающего себя сознания. В рамках другого сознания появится иная формулировка, например, в виде утверждения, что есть сознание и бытие, одна из этих двух определенностей будет принята, в конечном счете, определяющей. Какой вариант предпочтительнее? Из наших аксиоматических принципов следует отдать предпочтение тому содержанию, которое выражает бoльшую степень единства, связности, совпадения, тождества. Это предпочтительное содержание явно противостоит (находится в противоречии) видимости эмпирической разобщенности . Вторая позиция в целом претендует на философичность и глубину, однако она лишь глубокомысленна и остается в рамках эмпирической очевидности, предметной и наглядной. Здесь происходит идеологическое обслуживание бытовой, обыденной точки зрения, возводящейся в ранг безусловной позиции. Это делает соответствующие тексты схоластичными, навертывающими флер тяжеловесной научной риторики на расхожее и банальное понимание, что ни на йоту не делает их более осмысленными и глубокими. Эмпирический взгляд склонен к выделению односторонних моментов, противостоящих друг другу. Такая двойственность проникает во все логические ходы и во всякое понимание этого абстрактно-эмпирического сознания.

Тройственная структура действительного сознания включает в себя соответственно три компоненты:

1. бытовая и повседневная сторона, исходное убеждение в своей правоте и полная зависимость от внешнего окружения (авторитета, прочитанной статьи, услышанной новости…). Оно рационально (рассудочно) и дихотомично. Оно теоретизирует, причем огрубление воспринимает как искомое, философски требуемое, отождествление и видит себя истинным и независимо действующим. Ведущей формой понимания здесь выступает объяснение. Убежденность в правоте и достигнутом понимании задает основной способ существования этой компоненты – покой, неподвижность, инертность. Она является не-действительной стороной действительного сознания. В искомой тройственной формуле она соответствует первой части, собственно сознанию, которое мыслит себя отдельно от бытия. Обозначим его как феноменальное сознание.

Следующие две стороны составляют уровни самосознания.

1. Вторая сторона характеризуется знанием ограниченности     наличного сознания, его утверждений, собственной сущностной неокончательности. Это вопрошающая сторона (аспект), приводящая к внутреннему, смысловому движению, переосмыслению однажды усвоенного. Она начинает открываться и занимается самопроверкой, основу которой видит в практике действия. Внимание, направленное на уяснение сущностной открытости сознания, реализует себя как движение-действие. Это вторая часть тройственной формулы, ориентированная на внешне-эмпирическую, предметную практику. Это трансцендентное сознание, направленное на снятие существующего понимания;

2. третью и завершающую сторону составляет устойчивое метасущностное , символическое, в полной мере не рационализируемое знание. Оно включает веру в себя как условие человечески-человеческого существования (реализации). Человек может находить себя и в превращенном виде, не в человеческом образе, не в своей мере. Ее требуется раскрыть и реализовать, сделать своими усилиями. Поэтому здесь нельзя сказать просто «человеческое существование», поскольку это словосочетание имеет слишком неопределенное значение. Приходится уточнять, говоря о человеческом существовании, исполненном человеческим же образом. Поэтому возникает такая громоздкая терминологическая конструкция, как «человечески-человеческое». Метасущностная сторона оставившая поиски окончательной и вполне проговариваемой сущности, характеризуется не-двойственностью вuдения, практичностью и покоем. Этот покой так же отличается от покоя бытового сознания, как абстрактное тождество от конкретного. Дополняющая категория движения здесь выступает как момент конкретизации покоя, имеющего доминирующий характер. Эта асимметрия не исчезает, оставаясь в рациональном рассмотрении при всей его не-двойственности на высшем этапе. Практичность самосознания, когда оно осуществляется-пробуждается, безусловна, она сколь конкретно материальна, столь и духовна, идеальна. Назовем это сознание метафеноменальным.

Три выделенные стороны сознания могут быть расположены и в таком ряду обозначений: явление, сущность, метасущность. Это ряд традиционных гегелевских этапов описания действительности (за исключением  термина метасущность, на третьем месте у Гегеля стоит сама действительность). Метасущность имеет отчасти, с внешней стороны, феноменальный характер, поскольку возвращается к именам, но уже осознавая их относительность и условность. Этим она отличается от бытового уровня, который застревает на стадии явленности, абсолютизируя ее, представляя ее некритически и наивно. Функция метасущностного уровня в тройственной формуле имеет два аспекта. Во-первых, здесь есть указание (выделение) на некое безусловное полагание, а именно – условий человечески-человеческого бытия. И это ведет к третьей составляющей, бытию. Во-вторых, мы уже уяснили, что взятые по отдельности все эти компоненты содержательно недостаточны, они обособлены своими именами как индивидуализирующими метками и предполагают изначальную автономию. Поэтому мы не должны останавливаться на выделении и фиксации собственно этой последней компоненты. Она говорит нам нечто важное относительно всей формулы, а не только добавляет  последнюю категорию. Важным здесь является ключ к пониманию формулы, и он в том, что она обладает внутренней самотождественностью, единством. Начальное ее звено совпадает с завершающим: бытие здесь суть определенность человека, и эта определенность (и определяемость, следовательно, зависимость от бытия) располагается в самом сознании, в его локус мистикус (термин Мамардашвили), в пространстве символов и фокусе смысловых схождений.

1. Напрашивается аналогия со спинозовским отождествлением субстанции, природы и Бога. Насколько она возможна?  Принцип смыслового схождения говорит о связности содержаний, представляющихся независимыми. Поиск такого единства утверждает связность самого сознания . Прямого соответствия формулы Спинозы тройственной структуре действительного сознания указать нельзя, хотя есть соблазн сразу соотнести Бога и метасущностную компоненту. Другое дело, что Спиноза высказывает не идею относительно сознания, а представление о континууме действительности. И вот здесь соответствие присутствует: субстанция коррелирует с сознанием, действие – с природой, бытие – с Богом. Отдельное обоснование этого утверждения в данном месте увело бы нас в сторону от основной темы. Поэтому отметим его и пока оставим.

 

Локус мистикус сознания непроницаем логическим дискурсом, его действие не может быть уподоблено работе рассчитанного механизма. Это сверхприродная сторона сознания , и она руководит человеком, который в состоянии отчуждения и разобщения со своей сущностью не узнает этого руководства как самодействия и, соответственно, не принимает его. Поскольку отчужденный человек внутренне разъединен, сознание его деформировано и локус мистикус видится как внешнее и чуждое, подавляющее бытие, которому надо оказать сопротивление. Так в богоборческом сознании усиливается его искажение, отчуждение углубляется и застревает на этой стадии самоизоляции и смыслового распада.

«…На самом деле мышление существенно есть отрицание непосредственно данного» [64, 97].

Поиск сущности составляет принцип рационального познания, причем этот поиск, как кажется, должен увенчаться отчетливым пониманием найденной сущности. Чтобы подчеркнуть неокончательность такого пути, используется обозначение «метасущность», т.е. сущностно-подобное образование, обладающее открытым характером, включающим в себя познающего субъекта.

Примечательно, что эта фраза одинаково верно читается в обоих смысловых направлениях, от единства к связности и наоборот.

Будем утверждать наличие такой компоненты, поскольку человек превышает в своих действиях внешнее, природное окружение.