4. Второй сюжет комедии – трагедия веры и философия богоборчества в эпоху Испанского Возрождения

Появление статуи Командора странным образом углубляет комедию, переставляет акценты с комического мировосприятия на философский, вообще меняет представление о личности Дон Жуана.

Вдруг он перестает быть исключительно озорником, лжецом, клятвопреступником и безбожником. Он превращается в личность, бросающую вызов надмирным силам. Другими словами, он не верит всем своим образом жизни, поведением и поступками в то, чем все его постоянно пугают (слуга Каталинон, отец, дядя, обманутые им женщины), – в Божественное возмездие, вообще в существование чего-то за гробом. Жизнь для Дон Хуана происходит здесь и сейчас. Вера в Бога, загробную жизнь – это чушь и химера, которую исповедуют церковники, потому что им это выгодно: как иначе держать народ в узде? Но Дон Хуан не верит в эти небылицы. Вот почему ему ничего не стоит схватить за каменную бороду статую Командора, которого он когда-то заколол шпагой, и пригласить статую на ужин.

Командор приходит. Дон Жуан, учтиво и гостеприимно принимая загробного гостя, в отчаянном напряжении поддерживает в себе угасающую искру храбрости, хотя ему это стоит титанических усилий и поразительного умения владеть собой. Командор в свою очередь приглашает на ужин Дон Хуана. Это ответный ужин. Долг платежом красен. Интересно, как музыкально, даже полифонически строит Тирсо де Молина эти сцены.

Дон Хуан кормит и поит вином статую Командора, двое слуг прислуживают сотрапезникам, с помощью лакея Каталинона Дон Хуан развлекает Командора разговором, в том числе вопросами о загробном житье-бытье, потчует статую убитого им Дона Гонсало де Ульоа пением. Поют слуги на ужине у Дон Жуана о земной человеческой любви здесь и теперь, о жизни-наслаждении до гроба, во время этой теперешней жизни:

Голоса за сценой (поют)

Увенчать мои желанья

В лучшем мире вы сулите,

Но уж лучше уделите

Здесь мне капельку вниманья.

Я в любви не вижу прока,

Если мне добиться милой

Суждено лишь за могилой —

Слишком до нее далеко (С. 355).

Статуя Командора так же радушно кормит ужином Дон Хуана у себя в склепе. Двое черных слуг-призраков прислуживают за ужином. Стол, весь черный, скрыт под надгробьем Командора, и Дон Хуан отважно поднимает его, чтобы сесть за ужин со статуей Командора.

Дон Гонсало

Коль будешь есть,

Подними надгробье в склепе.

Дон Хуан

Подниму, коль это нужно,

Я весь храм с надгробьем вместе.

Дон Гонсало

Ты отважен.

Дон Хуан

Да, вы правы.

Телом я и духом крепок.

(Поднимает надгробную плиту – под ней стоит черный стол, накрытый для ужина.) (С. 368–369)

Ассортимент адских кушаний разнообразен: скорпионы, жабы, змеи; изысканное рагу из клещей; вместо вина – желчь и уксус из «замогильных давилен» (С. 370). Но, главное, звучит песня. Это очевидный ответ на куплеты во время ужина у Дон Жуана.

Голоса за сценой (поют)

Да узнает каждый, кто

Перед богом тяжко грешен:

Есть за все долги расплата,

Есть конец долготерпенью (С. 370).

Командор, пригласивший Дон Хуана в свой склеп на ответный ужин, вынужден констатировать верность Дон Хуана дворянскому слову, больше того исключительную щепетильность в верности данному слову. Тот, кто всех обманывал, над всем насмехался, сплошь и рядом был клятвопреступником и богохульником, неожиданно осознает свою ответственность и следует голосу чести – в отношении мертвеца. Это притом что живых он не ставил в грош, да и за бороду каменного командора дергал без зазрения совести.

Дон Гонсало

(…) Что я вижу?

Верен слову тот, кто прежде

Всех обманывал? (С. 368)

Почему так изменился Дон Хуан? Складывается впечатление, что это другой Дон Хуан, не тот, что обманывал женщин и спасался от них позорным бегством, кто под покровом ночи выдавал себя за другого, только чтобы утолить свою похоть. К этому новому Дон Хуану испытываешь невольное уважение, даже симпатию: он ничего не боится, он идет на вызов, брошенный ему силами, обладающими гораздо большей властью, чем он. Эти силы могут стереть его с лица земли за секунду. Вместе с тем, несмотря на смертельную опасность, этот Дон Хуан проявляет неслыханную смелость пред лицом смерти, дышащей ему в глаза ледяным дыханием. Дон Хуан выказывает несомненное чувство собственного достоинства: он готов умереть, лишь бы не идти наперекор своим принципам. Но принципы ли это, или мужество в Дон Хуане поддерживает мелкое тщеславие?

Дон Хуан

Только мужичью пристало

Опасаться мертвецов.

Не страшусь я тех, кто полон

Жизнью, силой и умом.

Так ужель меня покойник

В содроганье приведет?

Я в часовню зван на ужин,

И пойти туда мой долг.

Пусть Севилья изумится,

Видя, сколь я тверд душой (С. 358–359).

Честь и достоинство, безусловно, присутствуют в личности Дон Хуана. (Из этих человеческих черт впоследствии рождается пушкинский Дон Гуан – поэт-романтик.) Его отвага как будто отводит в сторону школьное озорство в отношении женщин. Речь идет о смерти, и здесь Дон Хуан Тирсо де Молина оказывается на высоте. Он добровольно, не по принуждению протягивает руку смерти.

Конечно, Дон Хуан не побеждает, а умирает, но в этом поражении главная победа Дон Хуана над силами тьмы во имя радости жизни. Он так и останется с легкой руки Тирсо де Молина бессмертным героем, олицетворяющим мужество и отвагу, посмевшим бросить вызов самой безносой и безобразной смерти. В этом смысле Дон Хуан Тирсо де Молина – подлинный герой испанского Возрождения. В нем кипит полнота и радость жизни.