5. Эвакуация

Трудно бросать дорогие сердцу вещи, но пришлось взять только одежду, постельные принадлежности, кое-какую посуду. Все уложили, связали, тут и сестра с двумя чемоданами подъехала. Ее привез ученик. Уложили чемоданы и тронулись в путь. Куда ехать? В Калугу? Там бомбежки и, видимо, будут бои. Мать предложила лесными дорогами добираться до деревни, где она восемнадцати лет работала учительницей. После войны я так и не нашел эту деревню, бродя с ребятами в походах по Тульской и Калужской областям. Я забыл даже её название, а к тому времени мама умерла.

Выехали из Хохловки в Перемышль. Везде разбросаны бумаги, тряпье. По улицам бегают с мешками люди, бредут группы солдат, кони. Проехал даже броневик. В телегах и санитарных повозках везут раненых. Столпотворение! Подъехали к наплывному мосту через Оку, переправились благополучно, проехали маленькую деревеньку Голодское. Вся масса людей продолжала движение на Калугу, а мы свернули направо, на Одоевский большак. Дорога поднялась в горку. В это время налетели три "мессера" и на бреющем полете стали обстреливать и бомбить мост, дорогу. Выпустили очередь и по нашему обозу. Пуля расщепила грядку телеги, мы быстро повалились в кювет. То, что происходило вокруг, можно назвать адом. Сделав три захода, "мессеры" улетели, но я уже знал, что это разведка, через некоторое время прилетят «юнкерсы». Мы вновь сели в повозку и продолжили путь в сторону Одоева. Наступило осеннее предвечерье. Тепло и сухо. Мы ехали по старой булыжной мостовой, затем свернули на проселочную дорогу. И тут наша лошадь стала. Спрыгнув с телеги, я увидел буквально чудо! Из леса через дорогу бежали мыши, не просто по одной - две, а целой колонной, вплотную друг к другу. Ширина этой живой полосы была не менее метра! Такого мне никогда не приходилось видеть! А сзади, откуда мы только приехали, слышался гул самолетов, взрывы бомб и пулеметные очереди. На наших глазах разыгралось небольшое сражение. Наш истребитель И-16 сверху бросился на "юнкерс" и в одну минуту сбил его. В клубах дыма самолет упал где-то за кронами деревьев.

Мы ехали около недели. Заезжали в деревни, мать искала школу, нам предоставляли ночлег, кормили, иногда давали хлеба коврижку, сала кусок, поили молоком. Лошадей отводили в конюшню, давали сена, овса, поили. Однажды утром я не нашел Сибирку. То ли ее украли, то ли она сбежала. Я жалел ее до слез, но затем понял, что без нее нам легче – меньше забот.

Мы двигались в сторону Тулы, прямо на восток. И если бы не общее чувство тревоги, нашу поездку можно было бы назвать увлекательным путешествием. В лесах в этот год было полно грибов, осенних ягод. Гроздья рябины украшали лесные массивы. Дорога была легкая, сухая. Торопиться нам было некуда. Мы не встречали людей, кроме, как в деревнях. Ни о каких немцах в деревнях не слышали, хотя все боялись, но работали на уборке дружно. Наконец мы въехали в небольшую деревню, стоявшую в один ряд на берегу речушки, остановились возле довольно большого дома. Мы с сестрой остались в телеге, а мама вошла на крыльцо.

-Дорогая Анна Александровна! Вы ли это?

Старая хозяйка через сорок лет узнала свою квартирантку-учительницу. Из дома выбежал мальчишка моложе меня, и «выплыла» девушка, рыжая, с длинными косами. Девушка подошла к телеге, назвала себя Катей и спросила, что снимать с телеги. Вчетвером мы быстро разгрузили телегу, лошадь поставили в сарай, телегу закатили за избу.

Так мы поселились в эвакуации. Я с мальчишкой ездил в лес заготовлять дрова. Мама помогала готовить еду, убираться, щипала гусей, кур. Кормили нас хозяева очень хорошо, как питались сами. Из общей миски хлебали наваристые щи или лапшу, на второе - каша с молоком или тушеная картошка с мясом. В ту осень люди не жалели ни скот, ни птицу. Боялись, что придут немцы и все отберут.

В конце октября начались морозы, выпал снег. Я поменял телегу на розвальни. Председатель просил меня помочь колхозу. Я возил сено, солому, зерно, ведь тогда молотили в риге уже поздней осенью.

В деревне немцев не было, но не было и наших войск, как будто нарочно остался уголок ничейной земли. Молодежь собиралась на вечеринки, мы с сестрой ходили на них, танцевали, играли в разные игры.

Но однажды рано утром дед вошел со двора и бросил кратко:

-Немцы!

Я выглянул в окно. Правее нашего дома стоял колхозный амбар с зерном. Возле него на конях сидели три немца в серо-зеленых шинелях, в сапогах и почему-то в касках с шишкой поверху, как в старой кайзеровской армии. Через плечо у каждого висела винтовка. Они замерзли, мороз был сильный, и похлопывали себя руками по бокам. Видимо они кого-то послали за председателем. Через несколько минут, он подошел к амбару, отпер его, насыпал три небольших немецких мешка овсом. Немцы привязали их сзади седел и медленно поехали вдоль деревни в сторону шоссе. Это были первые и последние немцы, которые забрели в нашу деревню.

Мы ждали, что по шоссе будут проходить немецкие войска, но прошел день, два, неделя. Все было тихо, и все жители успокоились и работали по-прежнему в колхозе.

Наконец я решился сходить на разведку. Вот когда пожалел, что нет Сибирки. Собрав в мешок краюху хлеба, кусок сала, пошел в сторону Калуги. Но до города не дошел. Впереди стали слышны, звуки боя. Грохотали танки, слышались выстрелы. Мне сказали, что наши войска отбивают Калугу.

Мы решили ехать домой. Собрали вещи, хозяйка снабдила нас продуктами. За три дня мы доехали до деревни Горки. За Окой луг и на горе Перемышль. Вся деревня забита войсками. Пехота, кавалерия, пушки. Дымят походные кухни. Идет подготовка к освобождению Перемышля. Мы попросились в дом, хозяева не возражали. Не разгружая саней я завел лошадь за сарай, дал ей корм. К вечеру мама сварила в хозяйской печке обед. Полезла в печку с ухватом за горшком со щами, я стоял возле стола, Наташа расставляла посуду. Во дворе раздался взрыв. Осколок пробил стекло в окне, ударил в отверстие печки, перебил ухват, который держала мама, и выбил кирпич из печи. Сестра всполонилась, хозяева тоже: скорее в погреб. Вторая мина ударила в верхний угол сарая, снесла часть соломы с крыши, а один отрекошетивший осколок впился Наташе в предплечье. Она закричала, ее сразу же вернули в дом, сделали перевязку. Ранение оказалось легким, пробиты было пальто, свитер, кофточка и мягкие ткани руки. Хорошо, что удар пришёлся по касательной, а то бы перебил кости. Мы спустились в подвал. Я понял, почему немцы били из миномета в это место. За погребом был вырыт окопчик для станкового пулемета, который бил по Перемышлю. Два километра для него нормативная дальность полета пули.

Рано утром пехота бросилась к Перемышлю. Немцы немного постреляли, но наступление шло с трех сторон, поэтому противник перестал сопротивляться и убежал из города, не успев ничего ни поджечь, ни взорвать. Только в снегу завязло много машин с грузом. А наши наступали и по шоссе от Калуги. Без жертв не обошлось. На белом снегу остались лежать несколько черных точек – убитых солдат.