Берлин 45 г

В столицу Германии я приехал в июле 45-го года. Город в руинах. Но центральная часть уже освобождалась от завалов битого кирпича и штукатурки. От площади Александр - Плац по улице Унтер дер Линден (под Липами) я дошел до Бранденбургских ворот и дальше до Рейхстага. Триумфальные ворота сильно пострадали от снарядов, колесница разбита.

Громадина Рейхстага с закопченными стенами, с выбитыми окнами и дверями возвышалась над площадью, с которой еще не убрали остатки разбитой техники. Это место стало меккой Берлина. Каждый попавшый в город, стремился своими глазами увидеть поверженное «Логово фашистского зверя», сделать фотографии и нацарапать на колоннах здания свою фамилию рядом с автографами воинов, штурмовавших Берлин. Вблизи Рейхстаг выглядел еще более удручающе. Фасад, колонны, ступени сплошь как оспой, побиты осколками снарядов и пулями. Я вошел внутрь, после солнечного дня на улице меня поразила сумеречная темнота. Воздух пропитан гарью и пылью. На полу какие-то полуобгорелые ящики, бумага и тряпье. Всюду гильзы от автоматных патронов. Под нотами строительный мусор и еще что-то, противно скрипевшее под сапогами. Нагнулся и увидел, что весь пол усыпан немецкими наградными крестами, орденами и медалями. Словно кто-то нарочно их высыпал под ноги победителей. Через два десятка летя пожалел, что не захватил с собой на память несколько штук этих знаков отличия. Как бы хорошо они выглядели среди экспонатов в зале боевой славы школы. Побродив по нижнему этажу, по разбитым лестницам поднялся на крышу. Над куполом трепетал на ветру красный флаг. До самого горизонта, одни развалины, лишь кое-где виднелись уцелевшие дома. Глядя на руины города, я вспоминал разрушенный Минск, искалеченный Псков, тысячи сгоревших сел на нашей земле и думал. Думал, что все мы мечтали дожить до победы и покарать фашистов за все преступления, но никогда мне не приходила в голову мысль, что кара будет такой ужасной. Хотя и шевелилось чувство злорадства, но с другой стороны стоял вопрос: а люди причем? Вот они, мне видно сверху, копошатся, расчищая завалы улиц. Тысячи женщин и стариков.

Внизу на площади толпы людей. Слышится речь на всех языках Европы. Впервые я увидел американцев, англичан и французов - офицеров и солдат союзных армий. Полюбовался на старинную одежду шотландских стрелков - плиссерованные клетчатые юбки. Белозубые улыбки американских и французских солдат - негров так же привлекали мое внимание.

Я помню, как доброжелательно встречали союзники нас, солдат и офицеров советской армии. Кричали: «Виват!», жали руки, похлоповали по плечам, показывали пальцами букву «V» - Виктория, победа! И конечно же выпрашивали сувениры, звездочки, пуговицы,собирали автографы. Американцы угощали сигаретами «КЭМЛ». Среди толпы шныряли пожилые немцы, выпрашивая курево: «Бискеп раухен» . Наши солдаты делились с ними махоркой и сигаретами трофейными. А союзники отмахивались от них как от мух.

Второй раз я был в Берлине в сентябре. Сразу же бросилось в глаза, что очистка улиц идет успешно, по ним без препятствий снуют воинские машины. Возле Бранденбургских ворот и рейхстага снова толпы людей. На этом бойком месте стихийно возник черный рынок - Шварц маркет. На нем можно было купить все, от камушков для зажигалок и до автомобиля. Меня поразило, что торговали - то солдаты и офицеры союзников. В голове не укладывалось: как офицер мог торговать? Особенно много предлагалось часов, сигарет, спиртных напитков, фотоаппаратов и биноклей. Я обратил внимание на высокого американца, который демонстрировал целую коллекцию наручных часов, надетых на левую руку с засученным рукавом. Подойдя ближе, я рассмотрел - полковник. В американской армии форма солдат и офицеров одинаковая. Полковник делал свой «гешефт», слово «бизнес» тогда было не в моде. Я представил себе как наш командир полка Герой Советского Союза гвардии полковник Пешаков Александр Степанович торговал бы часами? Абсурд. Не полковник а просто лейтенант ни когда бы не унизился до торговли. Даже в царской армии офицер берег свою честь и не унизился бы до торговца. А в нашей советской армии - тем более. Теперь, вспоминая тот рынок в разрушенном войной Берлине, я думаю, неужели современные русские офицеры могут быть подхвачены волной стяжательства, которой захлестнула наше общество, делать свой «бизнес» перепродажей. Решил: это невероятно.

От нашего полка я и Женя, Николай Петрович – альфрейщик, Григорян из ЭРЭСов, плотников из каждой части выделили. А вот 4 – го художника из саперного батальона я даже не запомнил. Он только красил, грунтовал, подрамники натягивал и все. Был худой и очень какой-то одинокий. Ни с кем не дружил, не высиживал с нами вечерами после работы.

По группе оккупационных войск был приказ о конкурсе на лучший избирательный участок. 1 место в группе – месячный отпуск всем, кто его оформил. 1 место в Армии – 20 дней отпуск и т.д. Нас ничего не интересовало, только первое место в группе! Хотя силы в группе были лучшие, чем у нас в полку. Я надеялся на смекалку и на оригинальность, чтобы не было стандартных решений. Нас всех переселили в это самое казино на 3 этаж в светелку. Одна комната всего и была там. А два этажа - избирательный участок. Комната отдыха, библиотека с читальней зал для голосования, коридоры, фойе, вестибюли, фасад здания и подходы к нему. Командир сказал: «Не получите первое место – подвешу за ….!». Снова думы, планы, эскизы, затем уже исполнение с исправлением и добавлением планов. У меня много фотографий от того времени осталось. Мы носились как кони. Еду нам носили. Комиссии неделю одна за другой, работать не дают. И все у меня – старшего - спрашивают. Поскольку проверяющие меня в лицо не знали, а ходили мы в черных халатах, я часто говорил, что меня нет, и куда ушел – не знаю. Мы измотались ужасно, дни бегут. Времени до сдачи все меньше и меньше. На конец все! Из Арбайтзама прислали немок, они все вычистили, вылизали, натерли полы. Я так устал за все эти дни, что, придя в свою комнатушку, упал на кровать и мгновенно уснул. Приехал Жуков и его команда, человек 20. Я небритый, худой, гимнастерка мятая, в краске. Глаза красные. Жуков подошел, поздоровался, спросил, кто старший. Я ему представился, он усмехнулся, глаза стали добрые. А сам строгий. Ну что же, говорит, веди сержант с самого начала – с улицы. На улице был снег, но тепло. Я повел всех к входным воротам, мы их сделали в русском стиле. Надпись славянскими буквами «Добро пожаловать».

Очнулся, меня будит командир полка, а я никак не пойму, что со мною происходит. Весь месяц думал заслужить отпуск и в конце работы всякая всячина снится. Пешаков приказал привести всем себя в порядок, приедет комиссия из штаба армии из Фюрстенберга. Умылись, побрились, переоделись. Вид приличный. Подполковник из политотдела армии, осмотрев все помещения, остался доволен.. его сопровождающие только головами качали. Командир полка, любитель наглядной аттации, все своим видом показывал глубокое удовлетворение. Я подумал, сон в руку. Ходатайство о поощрении нашей группы было послано политотделом армии в штаб группы оккупационных войск. Приказ пришел в полк срезу же после выборов. Ура! Мы выиграли право на отпуск!