3.5. Охрана национального уголовно-правового суверенитета

в контексте международных процессов

В данном случае дается характеристика поставленной проблемы, ее отражение в литературе, рассматривается механизм воздействия внешних факторов на национальный уголовно-правовой суверенитет, включая объект воздействия, его содержание, актуальное состояние охраны уголовно-правового суверенитета и некоторые меры его охраны. Здесь также анализируются некоторые специальные вопросы, в частности основания и пределы охраны уголовно-правового суверенитета и возможности решения ряда конфликтных ситуаций, возникающих при взаимодействии национальных уголовно-правовых систем.

Характеристика проблемы. Вначале XXI в. внимание юристов и не только их привлекли различные по содержанию процессы взаимодействия правовых систем. Обычно это связывается с как будто бы интенсивно осуществляющейся глобализацией, предполагающей более тесные, чем ранее, связи между экономическими системами, научными центрами, иными субъектами социальной деятельности отдельных стран, а также со становлением правовой системы Европейского Союза, который нередко представляется образцом сближения правовых систем. Существенным фактором сближения признается необходимость отражения глобальных угроз, а соответственно, необходимость активизации деятельности государств по борьбе с терроризмом, иными проявлениями преступности на международной арене или преследования деяний, объявленных преступными, что нередко отражает эгоистические интересы более сильной страны.

Эти различные, взаимно пересекающиеся процессы имеют сложную юридическую форму и частично прямо противоположные правовые проявления. К такого рода проявлениям относятся правовая интеграция, или сближение правовых систем, иногда, напротив, повышение конфликтности между ними, их взаимоотталкивание и, как весьма чувствительное следствие, существенное ограничение национального уголовно-правового суверенитета. При этом объективно возникает и субъективно усиливается очевидное противоречие между принципом невмешательства во внутренние дела и реальными политико-правовыми процессами. Возникшая опасность утраты или ограничения национального правового и в данном случае уголовно-правового суверенитета ощущается в различных странах, в том числе и входящих в "восьмерку" наиболее могущественных держав мира.

Это реально отражается в спорах об уголовно-правовой компетенции Европейского союза, о задержании бывших и настоящих государственных деятелей на территории чужих стран по политическим соображениям, связанным с их деятельностью, о действии принципа недопустимости двойного наказания за одно и то же преступление и поиске средств адаптации международных соглашений к национальному уголовному законодательству. Показательный пример: соответствующие опасения США, Китая, Израиля и ряда других государств проявились в отказе этих стран от присоединения к Римскому статуту Международного уголовного суда, вступившему в силу 1 июля 2002 г.

При этом подчеркнем: тенденция сближения стран - членов ЕС признается независимо от оценки данного процесса. В рамках его признания под интеграцией, или, более мягко, сближением правовых систем, обычно с теми или иными вариациями понимаются при некоторых оговорках такие процессы разработки и принятия одинаковых или однородных уголовно-правовых институтов и норм, которые соотносятся с общей частью уголовного законодательства Российской Федерации, в частности с институтами вины, обстоятельств, устраняющих преступность деяния, системой мер наказания, а также с особенной частью, что, понятным образом, соотносится с принятием аналогичных уголовно-правовых запретов.

Активизация национальных уголовно-правовых систем, в свою очередь, связана с расширением сферы действия внутреннего уголовного права, т.е. изменением норм, устанавливающих действие уголовного права в пространстве, присоединением к международным соглашениям, изменениями собственного законодательства Российской Федерации и пр.

Литературное состояние проблемы. Во многих работах по праву, экономике, политологии сближение правовых систем рассматривается как несомненно положительная, хотя и противоречивая тенденция, наталкивающаяся, правда, на ряд препятствий. Среди них на русском языке: Адельханян Р.А. Военные преступления в международном праве (М., 2003); Карпец И.И. Международная преступность (М., 1988); Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право (СПб., 2003); Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право (М., 1999) и др. <1>.

--------------------------------

<1> Колотова А.В. Право и права человека в условиях глобализации // Государство и право. 2006. N 2. С. 105.

Проблема интеграции права при этом в значительной степени меняет свое содержание и превращается в проблему преодоления препятствий на пути ее осуществления. По многим причинам, которые здесь рассматривать нецелесообразно, в отечественной уголовно-правовой литературе слабо учитываются негативные явления, проявившиеся в национальных уголовно-правовых системах и на международной арене, в частности связанные с принятием многочисленных международных соглашений, соотносимых с уголовным правом, развитием универсального принципа и активности судов некоторых иностранных государств. Эти вопросы поднимаются в работах иностранных специалистов в области уголовного права. Они являются предметом многочисленных дискуссий как в научном сообществе, так и среди официальных представителей стран-участников международных объединений, союзов, сообществ. Таких работ опубликовано много. По охвату материала на немецком языке можно выделить работу профессора Х. Затцгера "Международное и европейское уголовное право" (Satzger H. Internationales und Europaisches Strafrecht. Baden-Baden: Nomos, 2005).

Механизм воздействия на национальное уголовное право. Он включает в себя объект воздействия, процессы воздействия и последствия воздействия.

Объект воздействия - уголовно-правовой национальный суверенитет. Он рассматривается в данном случае как правовая и реальная способность создания и осуществления государством национального уголовного законодательства Российской Федерации и тем самым осуществления национальной уголовно-правовой власти, закрепленной в российском уголовном законодательстве, выражающем волю народа и свободно принятом в соответствующей процедуре. Такое понимание, являясь исходным, в принципе нуждается в конкретизации, поскольку национальный уголовно-правовой суверенитет не может быть безграничным и не является им, но в то же время его ограничения должны быть социально и юридически легитимными.

Способы воздействия на национальный уголовно-правовой суверенитет. К ним относятся, в частности: развитие международного уголовного права, обеспеченного наднациональной властью, масштабная рецепция международно-правовых норм уголовно-правового характера в национальное законодательство ряда стран, принятие уголовно-правовых актов различного, часто рамочного характера по соглашению ряда государств, сближение уголовно-правовых доктрин. Интеграция приводит, таким образом, к изменению национального уголовного законодательства либо на основе определенного компромисса, либо вынужденно, а в определенном смысле, что следует считать острой проблемой, и к замене национальной уголовной власти на иностранную уголовно-правовую власть. Собственно, именно это и означает ограничение национального уголовно-правового суверенитета.

Активизация национального уголовного законодательства может влиять на отдельные национальные системы уголовного права иным путем. Юридически она проявляется в форме расширения сферы действия национального уголовного права за пределы своей страны и сама по себе не означает сближения или интеграции уголовного законодательства. Она даже может осуществляться как процесс, идущий в противоположном направлении. Но в этом случае происходит фактическое переплетение суверенных правомочий государств, которые ограничивают друг друга. За одно и то же деяние субъект может преследоваться по различным уголовным законам, и, в сущности, его судьба определяется случаем. Здесь также ограничивается суверенитет страны в случаях, когда действующие нормы национального законодательства применены быть не могут.

Современное состояние охраны национального уголовно-правового суверенитета. Можно дать оценку этого состояния по трем основным направлениям, которые частично, хотя и недостаточно полно, отражены и в отечественной литературе.

Первое направление состоит в том, что с суверенитетом Российской Федерации увязывается действие национального уголовного закона в пространстве. Так, Н.Ф. Кузнецова прямо подчеркивает, что территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве основан на незыблемости суверенитета России <1>. С суверенитетом России связывается и экстрадиция, или выдача, преступников. В частности, А.И. Бойцов правильно отмечает, что "решение вопроса о выдаче - суверенное право государства" <2>. В полном соответствии со ст. 11 УК РФ в юридической литературе (А.В. Наумов, В.Ф. Цепелев и др.) выделяются территориальный принцип действия уголовного закона России в пространстве, а в соответствии со ст. 12 УК РФ принципы гражданства - универсальный и реальный. Три последних распространяют действие УК РФ за пределы Российской Федерации.

--------------------------------

<1> Курс уголовного права. М.: МГУ, 1999. Т. 1. С. 93.

<2> Бойцов А.И. Выдача преступников. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 33.

Применительно к данному направлению острую полемику среди ученых вызвала формулировка ч. 1 ст. 12 УК РФ. Согласно данной норме граждане России и постоянно проживающие в Российской Федерации лица без гражданства подлежат уголовной ответственности по УК РФ за совершение преступления вне пределов России, только если это деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено. Некоторыми авторами было высказано мнение о том, что эта формулировка умаляет суверенитет страны <1>. Эта проблема не столь проста, и она нуждается в специальном дополнительном анализе. Но любопытно, что беспокойство авторов связано преимущественно с тем, что собственные граждане могут недополучить причитающееся им наказание, но отнюдь не с тем, что они во многих случаях могут остаться без необходимой защиты. Этот своеобразный правовой мазохизм нельзя безоговорочно считать полезным для собственной страны.

--------------------------------

<1> Там же. С. 406.

Вместе с тем необъяснимым образом в отечественной научной литературе не учитываются и практикой редко принимаются во внимание предписания, содержащиеся в иных национальных уголовно-правовых системах. А это именно тот случай, когда они столь же юридически важны для российского уголовного права, как и его собственные предписания. В уголовно-правовой литературе поднимаются различные вопросы, кроме названного выше, относительно ч. 1 ст. 12 УК РФ: понятие международного договора, виды международных организаций, отсутствие кодификации международных соглашений и пр. Не рассматривается лишь то обстоятельство, что граждане России и постоянно проживающие в Российской Федерации лица без гражданства могут попасть под действие иностранного уголовного закона за совершенные на территории России преступления.

Положение здесь таково. Параграфы 5 - 7 Уголовного кодекса Германии устанавливают весьма широкие пределы распространения немецкого уголовного права на преступления, совершенные за границей, причем не только гражданами Германии. По § 5 на основе принципа защиты действие немецкого уголовного права распространяется на преступления, посягающие на внутренние правовые блага Германии, на основе § 6 - на преступления, посягающие на охраняемые международными соглашениями правовые блага. Параграф 7 устанавливает дополнительные случаи действия немецкого уголовного закона в отношении преступлений, совершенных за рубежом. Уголовный кодекс Германии не представляет собой никакого исключения. Так или иначе соответствующие предписания с определенными особенностями содержат в себе и иные иностранные уголовные кодексы. Они (замечаем мы это или нет, хотим мы сейчас этого или нет) распространяют, не спрашивая российского законодателя, свое действие на территорию Российской Федерации. Полностью воспрепятствовать этому нельзя. Но такое положение беспокоит, в частности, и немецких авторов, которые ищут пути согласования данного положения с принципом невмешательства во внутренние дела суверенных государств.

Второе направление анализа состояния защиты уголовно-правового суверенитета связано с оценкой влияния на российское уголовное законодательство обязательств, взятых по двусторонним и многосторонним международным соглашениям. Об этом много писали В.Н. Кудрявцев, Р.А. Адельханян, А.Г. Кибальник, А.В. Наумов и др. Позиции авторов различаются между собой. Но кажется, что в уголовно-правовой литературе, так же как и в предыдущем случае, не проводится операция "взвешивания", и негативные последствия этого процесса, равно как и его возможности, переоцениваются. Наиболее острой и даже болезненной здесь является проблема связанности России обязательством отмены смертной казни. Она разделяет население страны на две неравновесных группы, в которых, правда, с моей точки зрения, соотношение большинства и меньшинства не отвечает соотношению правоты и неправоты.

Здесь, к слову сказать, следует с разных позиций рассматривать два различных вопроса. Первый: стоит ли при решении такого рода проблем связывать себя международным соглашением? Второй: нужно ли вновь вводить или восстанавливать смертную казнь? Таких в юридическом смысле проблем много. Это соотношение видов мер наказания, описание уголовно-правовых запретов и пр. Их решение нуждается в доктринальной, а затем законодательной основе.

Третьим, причем вполне самостоятельным, является направление воздействия международного и иностранного уголовного права на практику применения уголовного закона судами Российской Федерации. Здесь ситуацию можно признать наиболее благоприятной. Такая оценка вызвана тем, что соответствующие вопросы нашли определенное, вероятно неполное, разрешение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" <1>. Разумеется, и в этих случаях есть существенная необходимость во "взвешивании" и оценке позиций судов, причем с разных точек зрения, а именно: как избыточного учета, что, скорее всего, представляет собой менее распространенное явление, и как отказа от учета, что может быть нарушением международных обязательств Российской Федерации.

--------------------------------

<1> БВС РФ. 2003. N 12.

Пока же трудно согласиться с мнением А.Г. Кибальника и И.Г. Соломоненко о том, что даже при применении норм гл. 34 УК РФ "Преступления против мира и безопасности человечества" в случае возникновения противоречий по вопросу определения преступности деяния между нормой международного права и статьями этой главы приоритетному и непосредственному применению подлежит норма международного уголовного права <1>.

--------------------------------

<1> См.: Кибальник А.Г. Ответственность в международном уголовном праве // Уголовное право. 2003. N 2. С. 39 - 41; Он же. Универсализация уголовно-правовых систем и национальный интерес // Там же. 2005. N 5. С. 30 - 33; Кибальник А.Г. Соломоненко И.Г. Преступления против мира и безопасности человечества. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004.

Возможные общие последствия ограничения национального уголовно-правового суверенитета. Их можно классифицировать различным образом, но в данном случае по критерию направлений воздействия.

Расширение странами пределов действия собственного уголовного закона приводит к возникновению правовых коллизий, усложняющих отправление правосудия. Оно в некоторых случаях может приводить к "перемещению" уголовно-правовой власти. Это может быть обусловлено действительной или мнимой политизацией проблемы, попыткой снижения авторитета страны и в современных условиях путем использования различного рода рейтингов может иметь прямое экономическое значение.

С нормами о действии уголовного закона в пространстве также связаны, на первый взгляд, технические проблемы определения места совершения преступления. Присоединение к международным соглашениям, в свою очередь, может в некоторых случаях влиять на процессы идентификации уголовно-правовой мысли в широком значении этого понятия, если при этом не создаются условия, обеспечивающие необходимый уровень внутринационального и межнационального дискурса и, разумеется, охраняющие уголовное правотворчество в условиях, когда возникают проблемы вынужденной или частично вынужденной рецепции. Так называемая политкорректность, или представления о "чувствительности" позиций тех или иных стран, иногда способны воздействовать на правосознание лиц, применяющих российское уголовное законодательство, что таит в себе угрозу трансформации уже сложившейся практики.

Но, возможно, наиболее острая проблема уголовно-правового суверенитета связана с защитой граждан собственной страны, реализующих обязанности, возложенные на них данной страной. Здесь в современных условиях возникают вопросы, крайне острые и не решенные на национальном уровне, а тем более на уровне международном.

Таким образом, следует сделать предварительный вывод о том, что в современных условиях актуализируются проблемы обеспечения национального уголовно-правового суверенитета и одновременно необходимости сближения уголовного права разных стран для борьбы с явлениями, угрожающими международному сообществу. Балансируя между этими потребностями, важно разумными политическими и правовыми средствами защищать интересы страны. Модные тенденции не должны затемнять здравый смысл. Следует признать как исходное начало то, что, несмотря на многообразие проявлений уголовно-правового суверенитета и существующие трудности, он должен соответствовать международному праву, а следовательно, не может быть неограниченным, не может оправдывать преступлений против мира и безопасности человечества. Но страна обязана, во всяком случае, обеспечивать равенство своих граждан на международной арене, создавая для них надлежащую правовую безопасность. Это требует среди прочего рассмотрения и ряда специальных вопросов.

Основания и пределы сохранения самостоятельности национального уголовного права. Анализ оснований и соответственно границ сохранения национального уголовно-правового суверенитета на первый взгляд обсуждать бессмысленно. Суверенитет государства во всех его проявлениях является самоценностью, и он необходим сам по себе. Однако в действительности этот вопрос существует по объективным и субъективным причинам. Объективные причины состоят в том, что в условиях взаимодействия, как бы оно ни оценивалось и в чем бы оно ни состояло, любое государство должно считаться с другими, ограничивая добровольно свою власть вовне. Субъективно же нередко проявляется тяга к подражанию даже у людей, чья идеология основана как будто бы именно на тяготении к самобытности, патриотизму. В других случаях возможное ограничение суверенитета служит частным целям лица или группы лиц. Отсюда совершенно естественная для уголовно-правовой доктрины необходимость решать, почему, на каких основаниях и в каких пределах в коммуникации с внешними воздействиями необходимо охранять уголовно-правовой суверенитет собственной страны. Стоит еще раз подчеркнуть, что такой подход не должен быть идеологизирован. Вопросы должны решаться именно в интересах страны и ее места в современном мире.

При этом стремление к сохранению сложившейся уголовно-правовой системы повсеместно перевешивает. До теоретического анализа сошлемся на исторический опыт. Он показывает, что в самых различных странах сохраняется разнообразие уголовно-правовых систем и существует сильная тяга к сохранению их своеобразия. Это, в частности, США, ФРГ, существовавшие когда-то Российская империя и Советский Союз и др. Даже в условиях Российской империи сохранение самостоятельных уголовно-правовых систем в Польше, Финляндии, нынешних регионах Кавказа, Средней Азии отражало определенную степень их самостоятельности и сильное развитие самобытности. Это доказывает, что реально существуют факторы, порождающие разнообразие и препятствующие его утрате.

Конкретизируя этот тезис, выделим отдельные основания сохранения национальной уголовной системы. Прежде всего таким основанием является то, что уголовное право той или иной страны, даже испытавшее на себе влияние иной национальной уголовно-правовой системы, в принципе является ее специфической, культурной ценностью - социальным благом. Оно представляет собой результат интеллектуального развития страны и продукт некоторого согласия, во многих случаях и отношениях - вынужденного. Из этого следует многое. Здесь отметим, что существующее уголовное право связано с наличием определенных научных традиций, воплощенных в знании, зафиксированном по определенным стандартам. Уголовно-правовые нормы, уголовно-правовая мысль и уголовно-правовая практика входят в культуру страны и представляют собой некоторую инерционную силу, определяющую содержание социальных отношений. Понимая деликатность вопроса, все же можно сослаться на сохраняющуюся основу украинского, белорусского, болгарского и других систем национального уголовного права. Изменение политических и экономических условий не привели к принципиальным изменениям техники уголовного права. Традиции оказались сильнее. Правда, нужно подчеркнуть, что сила традиций определяется их действительностью, а не фантазиями авторов, стремящихся их придумать.

Столкновение национальных систем уголовного права является в определенной степени конфликтным. Так, немецкий профессор Вальтер Перрон отмечает, что во всемирном масштабе немецкое влияние скорее невелико, в то время как английское правовое мышление все больше выигрывает пространство, не в последнюю очередь ввиду выдающегося значения английского языка <1>. Поставленный вопрос скорее является риторическим. Немецкая уголовно-правовая мысль имеет будущее на европейском уровне. Но вряд ли можно пожелать, чтобы она превратилась в европейскую правовую мысль, перестав быть немецкой, которая в свое время прошла сложный путь превращения в общенациональную уголовно-правовую науку.

--------------------------------

<1> Perron W. Hat die deutsche Straftatsystematik eine europaische Zukunft? // Festschrift fur Theodor Lenckner zum 70. Geburtstag. Munchen: Beck, 1998. S. 228 (Имеет ли немецкая систематика уголовного права европейское будущее? Юбилейное издание к 70-летию Теодора Ленкнера. Мюнхен: БЕК, 1998. С. 228).

Далее, уголовное право оптимизируется только на некоторой существующей основе, при достижении определенной степени национального согласия в рамках сложившейся правовой системы. Говоря менее абстрактно, подчеркнем: каждой стране, если она вынуждена прибегать к легитимному государственному насилию, необходима уголовно-правовая мысль, вырабатываемая самостоятельно, собственными усилиями, в процессе действительного социального дискурса. Само по себе сближение уголовно-правовых систем, естественно, не устраняет наличия уголовно-правового мышления и уголовно-правовой мысли. Однако устранение национальных особенностей обедняет ее. С этим вполне можно было бы мириться, но одновременно с обеднением уголовно-правовой мысли как ее результат сужается зона поиска оптимальных моделей уголовно-правового регулирования. Может стать закрытым перечень моделей соучастия, ограничиваются подходы к пониманию преступления, становится стандартной или по меньшей мере стандартизируется уголовно-правовая репрессия.

Даже в современном обществе избыточное или недостаточно обоснованное трансграничное перемещение уголовно-правовой власти, в том числе и с помощью уголовного закона, ломая традиции и деформируя право, снижает доверие общества к власти. Это реально наблюдается в современной истории и имеет объективные основания. Даже национальный уголовный закон крайне абстрактен. Его формулировки обладают способностью отрываться от культуры как системы поведенческих стереотипов. Поэтому постоянно существует напряжение между необходимостью обеспечения равенства граждан перед законом, в том числе равенства на территориальном пространстве, и адаптацией уголовного закона к социальной специфике той или иной группы населения. Собственно, именно этим объясняется существование в некоторых странах ряда уровней уголовного права, а именно федерального и уголовного права образований, входящих в федерации. Этим объясняется горизонтальное разнообразие уголовно-правовых систем внутри одной страны. Сейчас достаточно показательным примером являются различия самостоятельного федерального уголовного права США, уголовного права штатов и даже уголовного права муниципальных образований.

В итоге необходимость сохранения стабильной уголовно-правовой отрасли и охраны уголовно-правового суверенитета объясняется наличием сложившейся системы защиты общества от избыточного государственного насилия. Наднациональное право не только кажется, но и оказывается чуждым. Оно влечет изменения в сложившейся правоприменительной практике, порождая дополнительные уголовно-правовые риски, приводит к изменениям в институциональной структуре общества. Уголовное право, вопреки распространенным представлениям, выполняет правоустановительную функцию, т.е. прямо и косвенно влияет на состояние целостной правовой системы страны.

Пределы допустимого изменения национальной уголовно-правовой системы. Они в целом определяются рассмотренными только что основаниями охраны уголовно-правового суверенитета и спецификой национальной уголовно-правовой системы. Такое утверждение, исходя из опыта ряда стран, означает, что суверенное государство должно в лице своих представителей размышлять над допустимостью изменения собственного уголовного права под влиянием внешних факторов. Невозможно, разумеется, решать эти вопросы раз и навсегда, но, несомненно, должен быть выработан определенный подход к проблеме. Здесь должны рассматриваться несколько обстоятельств, в частности динамика репрессии, позиции населения, конкурентоспособность страны и ее интересы в целом и пр. Такой подход, собственно говоря, и существует на самом деле, когда принимается решение о подписании и ратификации того или иного международного соглашения либо о рецепции той или иной уголовно-правовой конструкции. Но здесь, как и в иных ситуациях уголовного правотворчества, необходимо создание системы исходных посылок.

На наш взгляд, эти пределы должны рассматриваться и устанавливаться с уголовно-правовых, формальных и материальных, а также и с социально-правовых позиций. Уголовно-правовые позиции прежде всего определяют понимание и конструкции основных уголовно-правовых институтов, в особенности преступления, его признаков, содержание этих признаков; обстоятельства, исключающие преступность деяния, выступающие, по существу, как негативные признаки преступления. Они являются исходными также при оценке значимости и сохранения основных конструкций особых форм совершения преступления, т.е. неоконченного преступления, соучастия, множественности и др., затем наказания и его видов, института освобождения от наказания и ответственности, давности, судимости. Примером здесь являются споры относительно понимания форм соучастия в преступлении, которые возникли и не решены до сих пор в сфере формирования международного уголовного права. Немецкий исследователь Кай Амбос пишет, что в практике международных судов по уголовным делам совместное участие в совершении преступления рассматривается как любой способ фактической или правовой поддержки совершаемого деяния. При этом отдельные действия, вносящие лепту в это деяние, рассматриваются как независимые друг от друга и равноценные, что не сопоставимо с немецкой и - добавим - российской конструкцией соисполнительства и соучастия <1>. Немецкая уголовно-правовая доктрина отнюдь не склонна менять свои позиции, и автор полагает, что единая модель участия в деянии влечет необоснованное расширение уголовной ответственности. Размышляя о возможности и необходимости ограничения ответственности, он считает необходимым использовать основные положения развитой в немецкой уголовно-правовой доктрине теории объективной вменяемости деяния. Именно понимание значимости своего уголовного права и привело к принятию в ФРГ такого уголовного закона, как Международный уголовный кодекс <2>. Таким образом, пределами сохранения национальной уголовно-правовой системы, несмотря на мозаичность охраны правовых благ и соответственно уголовно-правовых запретов, образующих Особенную часть, является недопустимость изменения основных уголовно-правовых институтов и конструкций, осознанных в уголовно-правовой доктрине и признанных правоприменительной практикой. Эта система не должна и не может изменяться под влиянием посторонних, случайных по своей природе законодательных актов или иных влияний.

--------------------------------

<1> Ambos K. Allgemeine Teil des Internationalen Strafrechts. Berlin: Duncker & Humblot, 2002. S. 362 (Общая часть международного уголовного права. Берлин: Дункер и Хумблот, 2002. С. 362).

<2> Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. М.: Проспект, 2004. С. 150.

Иной подход основан на социальных позициях и преимущественно связан с расчетом экономических, психологических и иных последствий изменения собственного законодательства. На наш взгляд, он должен состоять в предварительном подсчете расходов, связанных с изменениями уголовного законодательства, их влияния на уровень судебной репрессии, готовности правоприменителя к их реализации, а главное - в решении вопроса о социальной переносимости этих изменений.

Противодействие ограничению уголовно-правового суверенитета одной страны расширением действия уголовного закона в пространстве. Проблема состоит в том, что национальное уголовное право не должно допускать необоснованное, т.е. недозволенное, применение уголовного закона другой страны. Как уже отмечалось, эти вопросы довольно слабо отражены в российской уголовно-правовой литературе. Однако они относительно подробно исследованы в уголовно-правовой литературе других стран, в частности в работах таких видных немецких криминалистов, как А. Эзер, Б. Шунеманн, Х.Х. Ешек, Х. Затцгер и др. Связанные с этим проблемы являются весьма сложными с юридико-технической точки зрения.

Общая проблема состоит в том, что одно и то же преступление может подпадать под действие уголовного законодательства различных стран. Профессор Х. Затцгер, который системно исследует данную проблематику, приводит пример, когда австриец в Испании убивает итальянца. В этом случае согласно уголовным законам Испании действует территориальный принцип, Австрии - принцип гражданства, Италии - принцип индивидуальной защиты или пассивного гражданства. Это порождает обычно в более политизированных ситуациях, а их сейчас много, определенные конфликты, способные негативно отразиться на международных отношениях <1>.

--------------------------------

<1> Zatzger H. Op. cit.

В уголовно-правовом смысле можно указать на следующие проблемные ситуации и возможные пути их преодоления.

Первая. Необходимость международно-правовых ограничений усмотрения национального законодателя при решении вопросов действия своего законодательства в пространстве. Сложившееся ныне положение осложняется тем, что, как пишет профессор Х. Затцгер, каждое государство в принципе самостоятельно определяет, на какие фактические составы оно желает распространить действие своего уголовного права. Добавим к этому, что каждое государство еще и самостоятельно определяет понимание принципа недопустимости двойной ответственности за одно и то же деяние. В ФРГ, во всяком случае, этот принцип закреплен в ст. ст. 103, 111 Основного Закона, но действует он только внутри страны. Поэтому Х. Затцгер в соответствии с господствующим в немецкой литературе мнением утверждает: "Однако без осмысленной связи между нормирующим государством и нормируемым фактическим составом распространение собственной уголовной власти на такие составы деяний может означать нарушение чужого суверенитета и противоречить международному праву" <1>. Насколько можно судить, выход из этого положения в уголовно-правовой литературе, признавая, что национальный законодатель имеет слишком широкие рамки собственного усмотрения, видится в самоограничении государственной воли на основе здравого смысла. Однако такое благородное поведение государств имеет место далеко не во всех случаях. Тогда предлагается использовать, предварительно разработав, принцип разделения компетенции. В этом случае предполагается, что государства заключают между собой соглашения, позволяющие избежать пересечения компетенций и двойного осуждения за одно и то же деяние. Государства могли бы ограничить реальный и универсальный принципы во взаимных интересах, не нарушая при этом интересы международного сообщества. В этом плане представляется разумным поставить вопрос о разработке коллизионного уголовного права, близкого по целям к международному частному праву, как оно понимается в российской литературе.

--------------------------------

<1> Idid.

Вторая. Различное понимание начала недопустимости двойного осуждения. Она разрешается на интеллектуальной и правотворческой основе. Первый подход требует разработки языка сопоставления уголовно-правовых запретов. Второй - заключения соответствующих соглашений. В каждом из этих случаев необходимы дополнительные исследования, и они должны быть заказаны заинтересованными государственными структурами.

Оценка доктринального влияния на национальное уголовное право. Здесь ставится вопрос не о противодействии иностранным доктринам, а, напротив, о необходимости их восприятия и разумной оценки. Об этом много писали юристы, позиционирующие себя в качестве компаративистов. Возможно, это в самом деле наиболее полезное направление развития интеграционных процессов в области уголовного права. Сейчас, кажется, происходит известное сближение континентальной и англо-американской уголовно-правовой доктрин. Но до сих пор очень сложно что-либо утверждать о сближении уголовно-правовых доктрин иных правовых семей, в частности континентального и мусульманского права.

По-видимому, в то же время проблемными ситуациями являются искаженное, неверное восприятие иностранных доктрин, не взвешенное перенесение конструкций, не вписывающихся в национальное уголовное право, и пр. Здесь было бы полезным рассмотреть отдельные вопросы, но это потребовало бы специальных исследований. В качестве примера можно лишь указать на довольно неожиданное изменение института условного осуждения, состоящее в установлении верхней границы наказания, при котором оно возможно. Такая конструкция наличествует в немецком уголовном законе и признана в немецкой доктрине, но все это функционирует в ином уголовно-правовом контексте.

В данном направлении, как кажется, наиболее целесообразно разрабатывать или детализировать методики сравнительной оценки различных норм, конструкций, теорий, предложений и иных элементов сопоставляемых правовых систем на основе действительного изучения соответствующей отрасли права. Последнее требует по меньшей мере отказа от цитирования имеющих в основном историческое значение трудов по каким-либо работам и даже по первоисточнику и тщательного изучения действующего закона и современных публикаций.

Нуждается в развитии некоторый общий язык уголовного законодательства и права как система различного рода моделей и позиций, которые могут обсуждаться представителями различных правовых систем. Столь же необходимо дальнейшее развитие специфических конструкций взаимодействия национальных отраслей уголовного права, в частности, оговорок, презумпций и пр. Это крайне сложная задача, и особенно трудна ее реализация при выявлении материальной стороны уголовно-правовых запретов, переносимости наказания, выявлении и оценке современных тенденций развития уголовного права, особенно расширения круга деликтов опасности, криминализации экономического поведения и пр.

Приведенные соображения нуждаются в обсуждении и проверке. Несомненно одно: проблема охраны национального уголовно-правового суверенитета нуждается в самостоятельном, причем детальном, изучении в контексте современных процессов.