11. «Реконструкция Юга (1865 - 1877)». Итоги Гражданской войны в сша.

Последствия войны:

• Значительные потери: Север – 360 тыс. чел. Юг – 260 тыс. чел.

• Потери среди гражданского населения.

• Разорение предприятий, конфискация имущества (косвенные потери)

• Общая цена войны – $25 млрд.

• Наследие ненависти. Янки – северяне.

• Победа Севера – сохранение единства государства.

• Освобождение миллионов людей из рабства.

Реконструкция.

Поправка №13 декабрь 1865г.– заперт рабства. Южные штаты входили в конфедерацию при условии ее ратификации. В конституциях штатов были «Черные кодексы»- местные законы, лишавшие бывших рабов права собственности на землю, на свободу передвижения, свободу слова, митингов и собраний, на браки с белыми и т.д. (частично рабское состояние).

1865 – указ об амнистии. Восстанавливал плантаторов в гражданских, политических и собственнических правах (за исключением права иметь рабов).

Юнионистские лиги – союзы черных в поддержку федерального правительства.

1866 – радикальная реконструкция. Военное положение + отмена местных конституций штатов. Поправка №14 – запрет черных кодексов, черные уравнивались в правах с белыми.

1870 – поправка №15 – право голоса в США не ограничивается цветом кожи, расовой принадлежностью или рабским состоянием в прошлом.

1871 - после ратификации этих трех поправок южные штаты вернулись в состав Конфедерации.

1866 – появляется ку-клукс-кланв штате Теннеси (до этого «Люди правосудия», «Бледные лица» и др.). Структура: четкая иерархия (маги).

Усиление демократической партии. После смерти Стивенсона (самый радикальный республиканец) Реконструкция сходит на нет.

1876 – новые президентские выборы. Результаты спорные, после пересмотра побеждает Хейс (республиканец). Закулисная сделка: президент республиканец, но в обмен на вывод войск с территории Юга. Выводит войска.

Вопрос 17-ый

Внешняя политика Наполеона.

Наполеон Бонапарт начал оказывать самое серьезное влияние на внешнюю политику Франции задолго до обретения этой привилегии монарха — называться только по имени. Уже во времена Директории, будучи просто генералом, он задавал целые направления французской внешней политики и лично заключал важнейшие миры, не всегда, как в случае с Кампоформийским, считаясь с директивами из Парижа. Став Первым консулом, Бонапарт фактически полностью определял внешнюю политику Франции, и договоры в Люневиле и Амьене, подписанные рукой его старшего брата Жозефа, были отражением его идей. Те же личные качества, которые позволяли ему оставаться непревзойденным на поле боя, — умение увидеть главное и с огромной энергией добиваться намеченной цели — делали его и столь же блестящим политиком и дипломатом, однако задачи, которые он перед собой ставил, далеко выходили за пределы традиционной политики и дипломатии.

2 декабря 1804 г. Наполеон был провозглашен императором. Порвав с французскими политическими традициями — старой, королевской, и новой, республиканской, и приняв титул,

уже в своем названии заключавший тенденцию к подчинению и расширению, он приступил к беспрецедентной в европейской истории экспансии. Подобная политика Наполеона означала разрыв не только с существовавшими тогда представлениями о международных отношениях и действиях отдельных государств, но и с прежней французской внешней политикой, несмотря на традиционно присущий ей экспансионистский момент.

Причины проведения внешней политики, переступившей все мыслимые «естественные границы», приведшей к созданию империи большей, чем во времена Карла Великого, и в дальнейшем под-разумевавшей смутные, но воистину наполеоновские планы — от так называемой «восточной мечты» (овладение восточным побережьем Средиземного моря, Османской империей и Индией) вплоть до обретения влияния в Южной Америке и даже в Австралии, — эти причины носили комплексный и местами противоречивый характер.

В качестве исходной предпосылки, фундамента, на котором строилось здание наполеоновской экспансии, следует назвать традиционные структуры внешней политики Франции. На протяжении полутора веков Франция, за редким исключением, не вела оборонительной политики, направленной на сохранение достигнутого, главный вектор ее действий был направлен на экспансию. Этот момент континуитета восприняла революция и передала его Наполеону, упоминавшийся разрыв которого со старой внешней политикой затрагивает не столько направленность, сколько масштаб.

В еще большей степени, чем французские короли, Наполеон был наследником Французской революции. Экспансия королей была ограничена механизмом «равновесия», династическими условностями и, конечно же, ресурсами. Новые измерения внешней политики, принесенные революцией, сделали экспансию потенциально безграничной, а ресурсы — огромными. И это тоже было воспринято Наполеоном, заявившим однажды: «Я — французская революция» и счи-тавшим себя ее преемником и продолжателем. Он унаследовал от революции два главных секрета ее внешних успехов — идеи, которые не знали границ, и армию, которая была почти непобедимой.

К войне и экспансии подталкивали внутренние причины, в частности специфическая расстановка социальных сил во Франции на излете революции. С одной стороны, за войну выступала поднявшаяся во времена Директории крупная буржуазия, ожидавшая экономических выгод от эксплуатации завоеванных территорий и устранения конкуренции, особенно английской. С другой стороны, режим Наполеона испытывал прессинг и иного рода. Война как классический способ ухода от внутренних трудностей значила особенно много в послереволюционной Франции с ее огромными экономическими и социальными проблемами, нестабильной политической ситуацией, развитой культурой радикализма социальных низов, помнивших взятие Бастилии.

Еще одним источником войны и экспансии стал сам характер власти, установленной Наполеоном. Не имея прочных корней, надежной легитимации, эта власть по своей сути была до крайности зависимой от популярности императора, которая поддерживалась разного рода популистскими акциями, умело проводимыми плебисцитами, но главное — войной. Первый консул еще мог себе позволить заключить мир; император подписывал перемирия. Сам Наполеон осознавал эту взаимосвязь совершенно отчетливо. В беседе с Меттернихом летом 1813 г., когда его военное поражение становилось все более вероятным, Наполеон заявил: «Ну, хорошо, чего хотят от меня? Чтобы я себя обесчестил? Никогда! Я скорее умру, чем уступлю хотя бы пядь земли. Ваши государи, рожденные на троне, могут позволить себе быть 20 раз разбитыми и все же вновь возвращаться в свои резиденции; но этого не могу я, я, сын удачи! Мое правление не продлится дольше того дня, когда я перестану быть сильным и, следовательно, вызывающим страх».

Помимо внутренних, огромное значение в наполеоновских завоеваниях имели и внешние обстоятельства. В первую очередь сохранялись традиционные европейские противоречия, из десятилетия в десятилетие генерировавшие войну, и прежде всего англо-французский антагонизм. Тот факт, что завершающая часть, кульминация «второй Столетней войны» приходится именно на правление Наполеона, некоторые исследователи объясняют моментом вынужденности — На-полеон воевал, потому что на него нападали. Наполеон, как никто другой, в своей пропаганде использовал аргумент войны во имя мира — уже потому, что внутренний адресат этой пропаганды, французское общественное мнение, значило для него так много. Однако ко-лоссальные масштабы наполеоновской экспансии, от Атлантики до Москвы, едва ли объясняются лишь оборонительными потребностями. Дело в том, что англо-французские противоречия, главный двигатель войны, действительно оказались антагонизмом, который мог разрешиться лишь поражением одной из сторон.

Наконец, в числе причин экспансии должен быть назван и субъективный фактор. Существуют долговременные структуры, конкретные сложения исторических обстоятельств, но претворяют их в действие только люди. Именно личность Наполеона превратила массу исторических предрасположенностей в реальность военных походов и политических шагов, до неузнаваемости изменивших облик Европы. Одним из главных поводов экспансии стали невероятное честолюбие и личные амбиции Наполеона, суть которых ясно выразил сам император: «Я хотел власти над миром... Мир призвал меня, чтобы я им правил...» Не случайно само понятие «мировое господство» в политическом языке появляется именно на рубеже XVIII и XIX вв. Ярче всего эти ставшие нарицательными амбиции отразились в принятии им императорского титула. При этом он претендовал на наследование не той империи, которая ограничивала себя уже в названии, — «германской нации». Наполеон видел себя наследником настоящей, древней имперской традиции, восходящей еще к средневековым представлениям об императоре как главе христианского мира и историческим воплощением которой были скорее империи Меровингов и Карла Великого. Не случайно в качестве своей эмблемы он выбрал золотую пчелу — знак Меровингов, одну из своих резиденций сделал в Ахене — древней столице Карла Великого. Однако собственно христианский компонент имперской идеи не играл для него никакой роли. Империя должна была быть светской, вместо христианства связанной иной духовной связью — исходящими из Франции идеями, обновляющими мир. Этот момент был символически подчеркнут одним эпизодом во время коронации. На ней присутствовал папа, поскольку согласно древней традиции подлинный император мог быть коронован только первосвященником, однако в решающий момент императорскую корону Наполеон возложил себе на голову сам. Так появилась светская империя во главе с императором, который не опирался на древнюю династию, а «сделал себя сам» императором-революционером.

Однако со временем во внешней политике Наполеона, приводившейся в движение единственной в своем роде горючей смесью из традиций французской внешней политики, наследия революции, экономических интересов и личных амбиций императора, особенно явственно стал проявляться имперский компонент. Подобно великим королям прошлого, Наполеон начал строить свою собственную династическую «семейную систему», сажая своих родственников на троны и одновременно связывая их браками с представителями различных европейских династий. Три его брата стали королями: Жозеф — Испании, Жером — Вестфалии, Луи – Голландии, а три сестры, Паулина, Каролина и Элиза, взошли на троны в Гасталле, Неаполе и Тоскане. К тронам добавились и династические связи: Жером женился на вюртембергской принцессе, пасынок Наполеона Евгений — на баварской, а наследник баденского престола сочетался браком с родственницей императрицы. Вершиной подобного рода активности стала женитьба самого «корсиканского выскочки» на дочери австрийского кайзера.

Однако даже эта «семейная» политика Наполеона была чем-то большим, чем традиционная брачная дипломатия. Мало того что редкий монарх прошлого испытывал столь острую потребность вплести свой род в сеть европейских династических связей. Возможно, Наполеон рассматривал свою «семейную систему» и как одно из средств создания вокруг Франции своеобразной федерации европейских государств, предпосылкой которой должна была стать модернизация их внутренней структуры по французскому образцу.

Не случайно образ императора как нового объединителя и обновителя Запада для многих европейских интеллектуалов оказался очень привлекательным. Например, Гегель увидел в нем одну из инкарнаций вершащего историю «мирового духа». Однако более распространенной оказалась другая реакция — на новый вызов, исходивший из Франции, европейские монархи ответили войной.