21. Притчи ф. Кафки: вопрос о жанровой природе малой прозы писателя, Анализ черт притчи в произведениях Кафки (по выбору студента)

При́тча— короткий назидательный рассказ в иносказательной форме, заключающий в себе нравственное поучение (премудрость)[1][2]. По содержанию притча близка к басне.

Эпический жанр в литературе XIX—XX веков, в основе которого лежит принцип параболы; характеризуется предельной заострённостью главной мысли, выразительностью и экспрессивностью языка. К жанру притчи обращались Лев Толстой, Франц Кафка, Бертольд Брехт, Альбер Камю и др.[3]

Мастерство Ф.Кафки состоит в том, что он заставляет читателя перечитывать свои произведения. Развязки его сюжетов подсказывают объяснение, но оно не обнаруживается сразу, для его обоснования произведение должно быть перечитано под иным углом зрения. Иногда существует возможность двойного толкования, поэтому появляется необходимость двойного прочтения. Именно этого и добивается автор. Впрочем, нет ничего более трудного для понимания, чем символическое произведение. Символ всегда превосходит задуманное автором. В этом отношении самый верный способ понять произведение – это начинать его чтение без заранее принятой установки, не стараясь отыскать в нем тайные течения. Для Ф.Кафки, в частности, правильным будет принять его условия и подходить к драме и роману с точки зрения их облика и формы. Примечательно, что у писателей-экзистенциалистов (например, у С.Кьеркегора или Л.Шестова) произведения, подобные романам Ф.Кафки, то есть целиком ориентированные на абсурд и его последствия, приходят в конце концов к такому же громкому зову надежды. Они вбирают в себя бога, который их пожирает. Надежда проникает через покорность, ибо абсурдность человеческого существования все больше убеждает их в сверхъестественной реальности. Если дорога человеческой жизни ведет к богу, значит есть выход.

Трудности жанровой характеристики и трактовки притч Кафки можно продемонстрировать на примере притчи «Мост». Внешне «Мост» — настоящая притча. Но, как бы играя с основными жанрообразующими элементами притчи, писатель разрушает их изнутри. Аллегоричность, иносказание разрушается за счет замены в конструкции «человек подобен мосту» среднего звена. Сравнение заменено тождеством.

Дидактизм, моральный вывод, обязательный в притче, ставится под сомнение, ибо текст Кафки может иметь много трактовок, в том числе и противоположных. Лаконизм, отсутствие описаний нарушается, как кажется, лишними подробностями: «фалды моего сюртука», «ледяной ручей, где водилась форель», «железным наконечником своей трости», «взъерошенные волосы» и т. д. Однако это те самые подробности, которые позволяют заменить аллегорическое сравнение на фантастическое тождество, сделав его как бы обыденным, привычным, не вызывающим удивления, — а в этом главный признак стиля Кафки. Очень существенно и стремление писателя создать художественный мир, где не действуют причинно-следственные связи или, по крайней мере, их нельзя раскрыть. По сравнению с более ранними притчами в притче «Мост» неразрешимые парадоксы уже не присутствуют в тексте, зато вся ситуация, изображенная здесь, выступает в качестве неразрешимого сознанием парадокса. Текст утрачивает несколько нарочитую афористичность и парадоксальность, а вместе с тем и лаконичность, за счет деталей описания он становится более будничным, что увеличивает впечатление абсурда.

Независимо от жанра, все написанное Кафкой может быть отнесено к притче - настолько ощутима эссеистичность его книг, подтекста, второго плана, возникающих ассоциаций.

Притча – это дидактико-аллегорический жанр литературы, в основных чертах близкий басне. В отличие от басни, представляющей из себя короткий, как правило, комический рассказ в стихах или прозе с прямым моральным выводом, придающим рассказу аллегорический смысл, притча возникает лишь в некотором контексте. С этим связано то, что в притче допускается отсутствие развитого сюжетного движения, в результате чего притча может редуцироваться до простого сравнения, сохраняющего особую символическую наполненность. С содержательной стороны притча тяготеет к глубинной «премудрости» религиозного или моралистического порядка. Говоря иными словами, притча под внешними образами предлагает мысль или ряд нравственных или догматических мыслей с целью нагляднее объяснить их или запечатлеть в сердцах читателей.

В рассказе «О притчах» Кафка пишет, что мудрость состоит в том, чтобы выражать себя посредством метафор — между тем смысл этих философских метафор в конечном счете непостижим . Он говорит о том, что слова, исходящие из уст мудрецов, слова, которые воспринимаются всеми как великая мудрость – всего лишь притчи, в обыденной жизни неприменимые.

Толкование короткой притчи Франца Кафки «Перед Законом». В притче даётся столь мало сведений о поселянине, что остаётся трактовать его только как самого обыкновенного, среднего человека. Соответственно, Кафка обращается к каждому. Врата, как становится понятно из концовки, - это двери, уникальный, для него одного предназначенный жизненный путь, которым поселянин должен был пройти к своей цели. Врата были открыты в течение всей его жизни, и в любой момент он мог пройти в них совершенно свободно.

поселянин, как и подавляющее большинство людей, почти не задумывался о том, чтобы войти в свои двери – всё его внимание было приковано к привратнику, который якобы мешал поселянину войти.

Вместо того чтобы вспомнить о мечте, вместо того чтобы просто войти в свои двери, мы сосредоточиваем всё своё внимание на привратниках: чужие цели, страх, уныние, злость, раздражение, зависть и проч., и проч.

В "Дневниках" Кафки есть невероятно яркий образ: "Все вещи, возникающие у меня в голове, растут не от корней своих, а откуда-то с середины"[12]. Герои Кафки - это ученики, утратившие способность расшифровки учения, о котором у них не сохранилось никаких ясных воспоминаний. Это деревья, лишенные корней, срубленные стволы: "Кажется, что они просто скатились на снег, слегка толкнуть - и можно сдвинуть их с места. Нет, сдвинуть их нельзя - они крепко примерзли к земле. Но, поди ж ты, и это только кажется"[13].

Возвращаясь к теме причти, необходимо заметить, что аллегоризм Кафки - это единственная возможность крика, ищущего коммуникации в мире трагического абсурда. Таким образом герои Кафки указывают на то, что отказываются видеть окружающие, то, на что неприятно смотреть. Часто возникает ощущение, что когда Кафка употребляет слова "молчание", "покой", "безмолвие", за ними почти всегда незримо присутствует слово "крик". Собственно, тексты Кафки - это пророческие обрывки крика, запечатленный процесс дробления и раскалывания нерожденного эха. "Для него самого его пение - лишь вопль"[20]. И парадоксально, что прозу Кафки цементирует именно эта обрывочность и незавершенность.