Глава 7-ая.

СЛЕДЫ ВОЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ЭПОХИ ВОЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ В РУССКИХ НАРОДНЫХ ИГРАХ,

Наличие в русской народной игре бой на «кулачки» архаического обычая комплектовать боевые дружины /«стенки»/ по возрастному принципу, - дает право связывать ее происхождение с периодом военной демократии, когда народные ополчения «не были отрядом профессионалов – воинов, как это имело место позднее в Киевской Руси». 1/

Однако и в Киевской Руси, возрастная дифференциация сохраняется как пережиток, в названиях «старшей» и «молодшей» дружин: «Даити им дружину свою молодшую» 2/ Характерно, что Киевская «молодшая» дружина носит второе, более яркое наименование – «отроков». Еще в эпоху Владимира, для нее сохраняется целый ряд терминов возрастного деления: «детские», «уные», «парубки». 3/

Наши летописи, для периода феодальной раздробленности, применяют эти термины, видимо уже подчеркивая различные между дружинами по общественному положению. Так, например, в Троицкой летописи 4/ под 1216 г. читаем: «То, слышав, князь, и послати противу Ярославовых людни молоды «битися, и бишася ти день и до ночи».

В Ипатьевской летописи, под 1149 и 1150 г.г.: «Черная клобуны и молодь свою пустиста на перед»… Святослав же ста, изрядив полкы все жда Изяслава… а молодь перебрав с Верендичи и с Каепичи, пусти на половцы».

1/ В.В. Мавродин. Образование Др. русского государства. Л-д, 1945 г., стр.47.

2/ Повесть временных лет, год 1097.

3/ В.В. Мавродин. Древняя Русь. стр. 254. Греков Б.Д. Киевская Русь, стр.215.

4/ Цитирую по Серезневскому, материалы для древ. русского языка, СПБ, 1893 г., т.2, вып.I, стр.169.

В I-ой Новгородской летописи, под 1366 г.:

«Ходима из Новгорода люди молодыи на Вльгу, без Новгородского смова».

В Лаврентьевской летописи, под 1228 г.:

«А кто не вбеги, тех избиша наехавши Гюрчеви молодни… То видевши молодни Ярославен и Василькова и Всеволожи, утаившееся, на заутре ехали в лес глубок».

В Покровкой I-й летописи под 1341 г.

«Догадавшиеся Псковичи пенци, молодые люди, пойдоша воевать Зеноровья 50 муж о Калеке, о Карпе, о Даниловиче».

Подобное мы встречаем во многих летописях, но характерно, то, что примерно с половины 13 века терминология возрастного деления дружин уже начинает исчезать. В Новгородском летописании она сохраняется дольше – вплоть до XV века.

Указанные выше тексты Срезневский считает идентичными и для определения младших, в отличие от старших по возрасту /«молодежь»/, составлявших эту дружину. 2/ Не исключено что это социальное понятие, обозначающее общественное положение дружинника в целом ряде случаев совпадало с еще таким же делением и по возрасту.

Молодые дружинники, составляя одинаковые возрастные отряды и проходя затем длительную школу войны, завоевывали по мере обогащения и старшее общественное положение. Сохранение возрастных делений

1/ как видно из текстов Ипатьевской летописи «молодь» - младшая дружина - составляет передовой отряд – авангард. Именно младшая дружина «зачинает бой»; другие «полки», в это же время имеют возможность подготовить маневр, вводя в бой постепенно новые силы. Н.П.

2/ Срезневский. Указан. сочинение т.II, вып.I, стр.169.

наименованиях княжеских военных отрядов, указывает на глубокие традиции древности, когда принцип возрастной дифференциации племенных дружин является фактом его реального бытования.

Корни этого этнографического явления, очевидно, таятся в той глубокой древности, когда война была случайным явлением в жизни родовой организация, не являлась функцией народной жизни.

«Если дело доходило до войны, /что было сравнительно редким явлением – Н.П./ то в ней, в большинстве случаев участвовали лишь добровольцы… Защита подвергшейся нападению племенной области так же большей частью осуществлялась дружинами добровольцев. 1/ Это указание Энгельса относится к Ирокезам, которых он относил к племенам, достигшим в своем развитии низшей ступени варварства. У Германцев, времени Тацира, хотя дружины и носят уже постоянный характер, но комплектуются так же еще из добровольцев.

Как известно по этнографическим материалам, у ряда первобытных племен, возрастное деление часто являлось необходимым элементом всего производственного процесса.

Например, в охотничьих возрастной принцип находит свое яркое применение в коллективных охотничьих домах – так называемых мужских домах, известных по этнографическим работам Фробениуса Боаса, Шурца, Леба, Ван-Женева, Неверманна, Вебстера и др. исследователей. По английской терминологии

1/ Ф.Энгельс. Указан. сочин. стр.118.

мужские союзы носят еще название «тайных союзов». Члены этих своеобразных обществ строго соблюдали правила возрастного соподчинения, давали обеты до определенного срока оставаться холостыми. При этом старшие по возрасту, имеющие семьи, пользовались особыми правами и уважением. Они следили за порядком в охотничьем доме, руководили собраниями, принимали активное участие в подготовке к охоте.

К. Штейнен 1/ пребывавший несколько лет среди бразильских племен, сообщает, что у племен Бороро семейная жизнь является привилегией старших и сильнейших… молодые мужчины длительное время вынуждены вести холостой образ жизни. Последнее Штейнен объясняет тяжелыми жизненными условиями охотничьего быта.

«Средства к осуществлению могут быть добыты только сплоченными усилиями многих мужчин, отлучающихся из дому на долгие сроки для совместной охоты. При таких тяжелых жизненных условиях молодые мужчины едва могут прокормить себя, и не имеют возможности обзавестись семьей. 2/

Женщин обычно присутствуют в мужских домах, но не добровольно, а как похищенные и водворенные туда силой.

О громадной роли этого института в жизни первобытных охотников можно судить по тому, что не только холостые, но и семейные большую часть времени, свободную от охоты, пребывают в коллективе охотников мужского дома. Здесь каждый по старшинству имеет свое место и проводит время в изготовлении

1/ Штейнен К. Среди первобытных народов Бразилии предисл. М. Косвена изд. 3, 1935 г.

2/ Там же стр.142.

оружия, утвари, украшений. Характерно, что в качестве орудий труда у бороро используются уже металлические предметы – топор, ножи и т.д. Мужской дом является и своеобразным клубом, в нем устраиваются увеселения, поются песни, проходят соревнование в стрельбе из лука, борьбе и т.д. 4/

Юноши, достигшие половой зрелости, в нем же проходят обряд посвящения. Но вступления. Но вступление в общество взрослых – лишь только начальная стадия становления охотника; еще длительное время после этого он обучается совместно со старшими различным приемам и способам охотам, искусству изготовления оружия и т.д.

Самый старший или главарь дома «в военное время является вождем. в мирное – распорядителем на охоте». 1/ Войны племени бороро с соседними племенами носит довольно постоянный, распространенный характер. 2/ Основным оружием на охоте, применяемым и на войне, служат палица и лук со стрелами. При облавных охотах у различных племен и народов возрастной принцип часто выступает как один из основных приемов в достижении успехов в охоте.

Так, например, у Австралийцев, говорит Эйр, 3/ при межплеменных охотах на кенгуру, дети составляют первый отряд, задача которого криком и гвалтом гнать животных к определенному месту, где находятся взрослые с копьями.

Отряды юношей находятся в засадах и не позволяют стаду

1/ Штейнен, Указан. сочин. стр.148.

2/ Указан. автор. см. его работу на немецком языке.

Unter deu notur – volkern Urasiliens, стр. 324-336.

3/ E.J. Journals of Expeditions of diskovery into Central Austria etc, London, 1845 г., стр.284.

4/ С.Я. Люрье История Греция. изд-во. ЛТУ. 1940 г., стр.169-170.

кенгуру прорваться из окружения. В задачу взрослых входит уже само поражение животных оружием. При этом строго учитывается ловкость каждого охотника. По копью определяют, кто нанес первую рану, и в зависимости от этого решают вопрос, к какой группе туземцев принадлежит животное. У Алеутов конец стрелы отмечается особым знаком, как бы гербом, служащим доказательством собственности добычи.

У негритосов Филиппинских островов облавная охота носила менее организованный характер. Как сообщает Эрль; 1/ «отправляющиеся в охотничью экспедицию: мужчины, женщины и дети, все идут вместе» и в самой охоте отсутствует четкое разделение процессов труда. Коняги, 2/ ведя охоту на тюленей с помощью копий в 10-12 футов длины, доверяют наносить рану только наиболее опытным охотниками, младшие, как правило, или добывали добычу, или переносили ее в байдары.

Команчи в охоте на бизонов делились на партии. Различные группы молодежи расставлялись по засадам, часть, выполнявшая роль загонщиков, а основная группа охотников приближались к стаду тесною колонной, и затем, приблизившись, делились на две или три группы, стремясь создать окружение. 3/

Индейцы Северной Америки, приступая осенью к бизоньей охоте, одновременно вели военные приготовления на случай встречи с враждебными племенами. При этом объединялись несколько охотничьих племен, которые избирали начальника охоты, он же являлся военным вождем. Начальник охоты выбирает себе помощников из наиболее

1/ C.Earle, The Natire Races of the Juaian Archipelago Papuans, London, 1853 г., стр.84.

2/ Baneroft, The Natire Races of the Pacifie States, London, 1875, 1,77,78.

3/ Baneroft, Указан. сочин. стр.78.

опытных и сильных мужчин, затем делили всех участников охоты на отряды. Если имелось достаточное количество молодежи, способной носить оружие, то ее обыкновенно делили на три отряда, которые, следуя известным правилам, выполняли различные функции. 1/ Один из отрядов окружает стадо в лесу и постепенно сгонял в одно место, второй поджигал траву в кустарник, третий находился в засаде, чтобы не оставлять свободного места, перед приближением стада к основной группе охотников.

Охота на медведя, обычно, выполнялась добровольцами. Некоторые исследователи указывают, что в обычной охоте индейцы соединяются в отряды по 50 человек. Этого же принципа придерживаются и в комплектовании отрядов для рыбной ловли. 2/

При организации отрядов учитываются возраст и опытность охотника. Молодые и менее опытные составляли отдельные отряды. Однако, сплоченные молодые охотничьи дружины играли большую роль в общих охотах и зачастую от них зависел выбор начальника, охоты и военного вождя, а так же их смещение, если они не выполняли успешно своих функций.

У тегуэльрей, 3/ кацик, распоряжающийся охотой, в своей речи к охотникам, перед их выступлением в поход, особо выделяет молодежь, которой давал советы и указания, подчеркивая ее еще не достаточную опытность. При этом вспоминал свою молодость, допущенные в охоте промахи, забавные случаи и т.д.

После целого ряда указаний кацика – первыми вступали в

1/ N. Perrot, Memire sur les moeurs des saurages de l`Amerique septeutrional, Paris, 1864, 60-62.

2/ Diego de Laude, Rebations des ehanes de. Jucatan, Paris. 1864, 130-131.

3/ Waitz. Antropoloie der Naturvolker 2-te Aufe, Leipzig, 1877, III 128-129.

свои обязанности подростки – они ловят с помощью лассо лошадей, юноши помогают взрослым в выборе и подготовке орудий охоты, женщины седлали и нагружали лошадей. Несколько человек взрослых верхом определяли круг охоты на местности, зажигая костер. Старшая группа охотников уходила первой занимала основную линию, куда намечено загнать стадо страусов гуакаков. Затем кацик по очереди отправлял отряд за отрядом, которые постепенно составляли полукруг плотной цепи, движущейся к пункту, где расположены старшие бойцы. Подобная охота довольно опасна, потому что попадались и хищные звери, которые не дешево продавали свою жизнь.

Удивительно стройный и правильный характер носила охота на слонов у кордофанских арабов. 1/ Охотники делились на несколько конных отрядов, выполняющих каждый свою особую специальную функцию. На обязанности одного из отрядов лежала задача отыскать слона, отделившегося от стада и пригнать его к основным отрядам. Старший отряд стоял из наиболее опытных охотников совершал нападение с фронта, а в это время другой отряд старался нанести слону рану в заднюю ляжку ударом копья. Попеременно оборачивающийся слон непрестанно получал удары в одно и тоже место, пока не падал обессиленный от потери крови. Тогда один из сильных охотников, обычно, вождь охоты приближался с острым мечем, и доканчивал слона.

В Индо-Китае жители Аннама при охоте на тигра, образовывали плотный круг у логовища зверя, дабы не дать ему никакой лазейки. Затем наиболее храбрые и сильные охотники входили в центр и срезали кустарники. Их защищала вторая группа, вооруженная длинными пиками.

1/ Ruppel, Reisen in Nubien Kordafan und petr, Frankfurt, 1829, 146.

Остальные охотники, стоящие по кругу, в своем построении придерживались сомкнутого строя, с таким расчетом, чтобы и при прыжке зверя как модно больше пик вдоль и поперек пронзили его тело. 1/

Н.И. Зибер на основании огромного фактического материала о способах охоты у различных племен и народов указывает, что в большинстве случаев они достигают удивительной степени сходства, не смотря иногда на различные ступени экономического развития, которого достигли отдельные племена. При этом возрастная дифференциация выступает, как один из характерных принципов комплектования охотничьих дружин. 2/

По свидетельству Эйра, из известных австралийских племен каждый охотник приобретает уважение в значительной степени личной силой, храбростью, благоразумием, энергией, ловкостью. При иных равных условиях особенное уважение возбуждает к себе возраст. 3/

У некоторых индийских племен Америки уважение к возрасту и опытности составляло прочную основу в общественном мнении. Отдельные лица не имели другого влияния, кроме приобретенного «мудростью и храбростью в бою». Родственные связи устанавливают среди племен не физическую или моральную власть, а только братство, кланство.

Власть начальников /сажемов/ не более как номинальная в тех случаях, когда их нравственные качества и храбрость не соответствуют

1/ H. Mauhot, Jravers in the central parts of Indo-China, стр.243.

2/ И.Н. Эиберю Очерки первобытной, экономической культуры. Москва.

3/ Eyrl, op. cit 1, 315-317.

их положению; в подобных случаях они бывают лишены всякого влияния, и место их во главе племени занимает «воин, который приобрел больше славы и известности в совете или в охотничьих и в военных экспедициях. 1/

У тунгусов, как сообщает Эибер, чтобы быть знаменитым недостаточно иметь только много скота, кроме того, следовало быть храбрым, иметь особенную физическую силу, высокий рост, успехи на охоте, многих сыновей. 2/

У Донских казаков в XVI веке при выборе старшины еще принимались в расчет, прежде всего его возраст, боевой опыт, длительность службы, боевые заслуги. 3/

Возрастной принцип комплектования боевых дружин встречается, например, у африканского племени матебеле.

При этом военачальники организовывали молодежные отряды специально для того, чтобы сверстники, будучи равными, по возрасту и положению, добивались преимуществ личными воинскими качествами – отвагой, храбростью, смелостью, т.е. находились все время в своеобразном соревновании. Зачастую молодежи, предпочтительно перед взрослыми, поручались весьма смелые и рискованные предприятия. Так, например, описывается случай, когда вождь Мозелекотое приказал принести живьем крокодила, который унес теленка, и его дикие воины разрешали эту страшную задачу: они нашли пресмыкающиеся на низкой воде, бросились на него толпою и приносили его нетронутым к своему начальнику. 4/

1/ A. Domenech, Seren Iears Residense in the great deserts of North America. London. 1861, II, 338.

2/ Н.И. Зибер, Очерки первобытной экономич. культуры. Москва. 1937 г., стр. 399.

3/ П. Соколовский. Экономич. быт 1878 г. стр.213-216.

4/ M. Park, Voyage dans l`interieur de l`Afrique, 1795. op. cit. 7.

У эвенков, уже в позднее время, когда военные дружины приобрели постоянный характер – в старшую дружину входили «мужчины, хорошо обученные военному делу – isilobdokorin». Они проживали вблизи своего военного вождя и составляли его основное военное ядро. В младшую дружину, мобилизуемую в случае крупных военных столкновений, - входили «мужчины, мало обученные военному делу» - «Turun isilobdokorin» видимо в основном молодежь.

Как указывает Анисимов А.Ф., «вместе с ростом производительных сил эвенкийского общества происходит и индивидуализация труда, из коллективного процесса постепенно выделяется труд отдельной личности, а вместе с этим в коммунистические формы распределения проникают постепенно элементы частного присвоения. Если кто-нибудь много убивает зверя – говорит вышеприведенное придание, тому человеку более давали. У того человека, много убивающего зверя, была тамга. Та тамга его была на стреле, той тамгой узнавали тем человеком добытое». Военная добыча так же становится постепенно средством обогащения отдельных старших воинов, превращающихся в «старших» и по своему социальному положению. 1/

В отношении славянских народов, по вполне понятным причинам, мы не располагаем этнографическими материалами, которые бы прямо могли указать на распространенность у них этого явления.

Этот вопрос требует специального исследования, и мы вынуждены пока ограничиться лишь общими предварительными замечаниями.

Письменные источники застают славян на высшей ступени варварства, на стадии становления раннеклассового общества.

1/ А.Ф. Анисимов. Родовое общество Эвенков /тунгусов/. Л-д. 1936 г., стр.90-99.

Однако, работы советских археологов и историков, использующих в своих работах данные археологии, позволяют значительно глубже заглянуть в прошлое.

В актах V-VI в., известных по сообщениям писателей древности, большинство советских ученых находит; то связующее звено между летописными славянами и их предшественниками антами – славянами, которое помогает проследить развитие социально-экономических процессов, предшествующих выходу славян на широкую арену международной политической жизни V-VI в. нашей эры.

По мнению В.А. Рыбакова «стержнем культуры» антов был Днепр, и археологические находки географически совпадают с той частью Киевской Руси, куда входили – Чернигов, Новгород-Северский и Переяславль. 1/

В.В. Мавродин в актах III-VII в.в. усматривает восточных славян, представляющих совокупность бесчисленных племен еще не объединенных в единый народ. 2/

Антские и собственно восточнославянские поселения, как это видно из раскопок городищ и могильников антской поры, располагаются на высоких, покрытых лесом берегах рек.

Городища типа: жарище, Матронинское и др. /V-VII в.в./ с укреплениями из бревен с соединительными ходами /Гогевское городище в курской обл./, уже указывают на комплексное жилье, которое характеризует общественную организацию восточных славян, как патриархальную большую семью, семейную общину.

1/ Б.А. Рыбаков. Анты и Киевская Русь, Вестник древней истории. том.I, 1939 г.

2/ В.В. Мавродин. Образование Древнерусского государства. 1945 г., стр.39.

«Край Антов» III-IV в.в. это лесостепная полоса – от Днепра к Бугу и Днестру и южнее к Дунаю, к берегам Черного Моря, но «степь освоена ими мало». 2/

Земледелие в лесной полосе, непосредственно, примыкающей к территории среднего Приднестровья, носит еще примитивный, подсечный характер.

Это заставляет славянские племена находиться в состоянии локального постоянного передвижения. В связи с этим охота, как одно из средств существования, играет крупную роль, особенно в хозяйстве, древних поселенцах Киевской земли и тем более северо-восточных племен, подвергавшихся славянской ассимиляции.

«Если анты являлись одним из слагаемых Киевской Руси, вероятно, главнейшим, то огромное значение в процессе возникновения древней русской государственности на Днепре имели и восточные племена, представших как левая могучая сила в политической жизни Причерноморья». 1/

«Охота, бывшая раньше необходимостью» /Энгельс/, видимо, и в V-VI в.в. не была у славян роскошью и в значительной степени еще сохраняла традиции, унаследованные от более ранних эпох начиная с поздне-трипольского времени, когда роль скотоводства и охоты непомерно выросли.

Как замечает Энгельс, коллективные способы ведения охотничьего хозяйства в полной мере господствовали и на средней

1/ Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Н.И.М.Р. Ак. Наук XXXH 1946 г., т.XIII, стр.44, Третьяков П.Н. «Восточно-славянские племена в свете археологических исследований последних лет».

2/ В.В. Мавродин. Указан. сочинение. стр.37.

Б.А. Рыбаков, Указ. сочин. стр.27.

ступени варварства. 1/ Говоря о земледелии, как об основном занятии антов-славян, В.В. Мавродин указывает, что они «начиная с весны уходили в леса, где били звери, птицу, собирали мед диких пчел»… Зимой охотники организовывались для охоты на крупного зверя – зубра, тура, оленя, лося, дикого кабана. Охота, несомненно, носит коллективный характер и, видимо, сохраняет очень много общих черт с древним охотничьим бытом, когда «богатые пушным зверем угодья влекли в лесную глушь смелых охотников – часто надолго покидавших поселки своего рода». 2/

По мере дифференциации и усложнения орудий охоты и выделения специалистов, отдельных ее отраслей, требующих соответствующей опытности и искусства, - усиливалась роль и значение старых, наиболее опытных охотников.

В комплектовании охотничьих дружин должны были уже учитывать индивидуальные навыки и способности каждого участника охоты.

Это диктовалось и характером распределения добычи, когда продукты охоты все чаще начинают поступать в частное пользование каждого члена этого охотничьего содружества.

Эти своеобразные охотничьи союзы у славян V-VI в.в. очевидно уже не совпадали с семейной общиной – большой патриархальной семьей, а представляли собою объединения не идущие в разрез общим тенденциям развития семейной общины в сельскую территориальную общину – матку.

Укоренившийся коллективизм древнего славянина не расплывчатая

1/ Ф.Энгельс. Происхождение семьи частной собственности и государств., Партиздат. 1937 г., стр.51.

2/ В. Мавродин. Образование древнерусского государства. 1945 г. стр. 23-24.

моральная категория, связанная с какой-то особой славянской душой.

Он явился следствием очень сложных условий жизни народа; ее многогранности, необходимости вести постоянно суровую и длительную борьбу с природой, с многочисленными врагами, формирующего славянского единства.

Чем сильнее была опасность, тем плотнее смыкались люди. Свободный общинный строй еще длительное время способствовал сохранению примитивного коллективизма. Но своему формированию он обязан значительно более ранним эпохам, чем эпоха господства сельской поземельной общины.

Удивительно устойчивые, в области лексики славянские соответствия в названиях предметов охоты /лук, стрелы, тетива, тул и т.д./, указывают на ее большое значение в жизни всех славянских народов и тем более для племен лесной полосы В. Европы. 1/

Наши летописи, и для позднейшего времени, /IX-X в.в./ отмечают еще громадное значение охоты, в жизни славянских племен. 2/ Охотничий быт свободного общинника способствовал выработке и стойких качеств война. И не случайно, что иностранцы еще в XVI-XVII в.в. вынуждены были изумляться силе и храбрости многих русских, выходивших победителями в безоружной схватке с медведем. В этом не могли не сказаться древние охотничьи традиции. Они нашли свое отражение и в нашем героическом эпосе, где эпитет – «буй-тур» встречается, как метафорическое определение воинской силы и стойкости.

1/ Вестник Лен. Университета. Л-д. 1947 г., стр.151.

Л.Н. Якубинский, «Образование народности и их языков».

2/ См. работу С.В. Бахрушина в журнале «Историк-марксисит» кн. 3, стр. 165-169, 1937 г.

В «Поучении», Владимира Мономаха – охотничьи подвиги перечисляются наряду с воинской доблестью. Они упоминаются Мономахом, несомненно, в общей связи с задачами физической и военной закалки князей.

«А се тружася ловы дея: понеже седох в Чернигове… конь диких своима рукама связал есмь в путах 10 и 20 живых конь, а, кроме того иже по Росси езди имал есмь своима рукама тоже кони дикие. Тура мя 2 метала на розех и с конем, олень мя один бол, а 2 лоси один ногами топтал, а другой рогома бол вепрь ми на бедре мечь оттял, медведь ми у колена подъклада укусил, лютый зверь скочил ко мне на бедры и конь со мною поверхе…» 1/

Таким образом, опасные облавные охоты на крупного зверя в народной славянской среде и в этот период производились, несомненно, только в пешем порядке и требовали коллективных усилий. 4/

Тем более вряд ли можно предположить, чтобы в VI-VIII в.в. охота могла носить характер любительского спорта одиночек. 3/

1/ Поучение Владимира Мономаха по Лаврентьевской летописи, стр.238-241.

2/ Этот документ известным образом отражает и становление феодально-княжеских форм физической культуры, ее обособление от физической культуры народных масс. Игры «конного стоя» в русской народной среде появляются значительно позднее, чем игры связанные с пешим строем.

3/ Характерно, что в целом ряде случаев терминология охоты в древнеславянском языке находит свое выражение и в определении чисто военных понятий. Так, например, слово – бости, боду, - от глагола бодать - /рогами, копытами/ применяется и в значении колоть острым оружием: «Два татарина… поидоста по городу секучи и бодучи» /Ипатьевская летопись, год 1251/ Глагол бостися – Серезневский переводит – «сражаться».

/Серезневский, материалы к древнерусскому языку, 1893 г. том. I, стр. 154./.

4/ Д.А. Клеменц и М.Н. Хангалов считают, что охота на тура, о которой упоминает Владимир Мономах в своем «Поучении», могла производиться только в облавном порядке с применением громадного количества рядовых охотников. См. работу указ. авторов, «Общественные охоты у северных бурят», СПБ, 1910 г. стр.7-8.

Еще в 80 г.г. 19 века облавные охоты крестьян Карело-Финской ССР носили очень древние, традиционные формы, сохранившиеся, очевидно, как пережиток от тех далеких эпох, когда охота в жизни славян лесной полосы Восточной Европы была одной из необходимых жизненных функций. В условиях V-VI в.в. подобного рода предприятия могли быть организованы лишь в масштабе межродовых охотничьих объединений.

Как сообщает Г.И. Куликовский, 1/ охотники Соногубского района Карело-Финской республики /б. Олонецкая губ./ в течение многих десятков лет объединялись в количестве 18-20 деревень.

Одновременно выходило на волчью облаву свыше 2500 человек.

Характерно при этом, что вся эта охотничья армия разбивалась на отряды по принципу сотенной или вернее сказать десяточной военной организации.

Сначала делились на сотни во главе с сотенным. Последний имел двух помощников – пятидесяцких, которые в свою очередь объединяли под своим руководством 50 человек. Последние, судя по расстановке людей в цепи, делились на десятки.

Охотничьи дружины возглавлял староста; он раздавал пистоны и порох, определял границы отрядов и устанавливал их номерные порядки. Кроме загонщиков и стрелков, организовывался специальный отряд насетников, который так же составлял отдельную сотню во главе с сотенным. 2/

Насетники, как явствует из самого названия, ставили волчьи сети у мест, где должны были сходиться облавные отряды или охотничьи цепи. Г.И. Куликовский указывает, что волкогоны становились по своим местам, как «хорошо обученное и дисциплинированное войско». 3/

Каждый отряд, в строго определенных границах, растягивался цепью и сливался на флангах с соседними отрядами.

1/ Г.И. Куликовский. Сев. Вестник. 1886 г. т.3, часть II, стр.47, «Из быта охотников Олонецкого края».

2/ См. работу А.Русакова, Олонецкий Сборник. 1865 г., т.I, стр. 19-21. «Крестьянская облава на волков на Климецком острове».

3/ Г.И. Куликовский. указ. сочин. стр. 47-48.

При этом ни один волкогон, в процессе наступления не имел права переходить границы соседнего отряда и, таким образом, должен был все время удерживать строго установленную дистанцию. Сотенные и остальной командный состав во время гона следили за сохранением строя и старались предотвращать расстройство порядка в цепи.

Задача носила очень сложный характер. Живая стена из охотников в стройном построении должна была пройти «13 километров болотом по пояс в воде, с кочки на кочку, спотыкаться о камни, пробираться сквозь лесную чащу, стрелять из ружей». 1/

Помимо расстановки сетей, насетники выполняли специальную функцию засады. Они в течение ночи караулили огороженное место и следили, чтобы ни один волк не проскользнул через частокол или сети. Обычно, только на второй или третий день, отрядам удавалось загнать зверя к месту засады насетников. В облавной охоте участвовали подростки, взрослая молодежь, мужчины и, частично, женщины. Насетники, как правило, комплектовались из пожилых мужчин – опытных охотников. Такое деление не случайно, т.к. последним приходилось непосредственно бить зверя. Эта операция производилась не огнестрельным оружием, а с помощью дубин, топоров и вил и носила довольно опасный характер. Нередки были случаи, когда загнанная волчья стая с остервенением набрасывалась на бойцов: следовало проявить очень большое мужество, хладнокровие и одновременно ловкость, чтобы не попасть в лапы хищника. Подростки, как правило, не участвовали в битве, а выполняли только роль загонщиков. Взрослая молодежь добивала зверя в сетях. 2/

Как сообщает автор, общественная облава вплоть до 80 г.г. XIX столетия носила широкий характер в целом ряде районов Карело-Финской ССР.

1/ Г.И. Куликовский. указ. сочин. стр. 49.

2/ См. работу. А. Приклонского «Народная жизнь Севера». 1866 г., стр. 306.

В облавных охотах у северных бурят, видимо, даже в условиях уже обозначившейся классовой структуры общества с соответствующим типом феодальной власти, сохранялось много пережиточных элементов, связанных, несомненно, еще с прежними родовыми институтами, когда предки бурят жили звероловством и рыболовством и охотились на зверя целыми обществами. Генетически, общественные бурятские охоты, известные под именем зэгэтэ-аба /росомашья охота/, Хангалов рассматривает как категорию, характеризующую переход от охотничьей системы хозяйства к скотоводческой. 1/ Ошибка Хангалова заключается в том, что он произвольно сконструировал особый исторический «период» /зэгэтэ-аба/ по разновременным и произвольным интерпретированным данным фольклора. */ Не находя материалов для описания ранних стадий бурятской зэгэтэ-аба, указанный автор использует сравнительные материалы по Забайкальской облавной охоте, так называемой – аба-хайдак. Сведения эти ясно указывают нам, что забайкальская всенародная облава, при общем единстве действия, состояла из отдельных родовых групп… Каждому роду назначался известный участок облавы и у каждого рода было назначено место для стоянки на ночь… Каждый из заведовавших стоянкой, чтобы облавщики знали, куда им идти, выкликивал – уран, призывной клич своего рода.

Характерно, что у киргиз в случае нападения во время охоты, враждебных племен, на призывной клич /уран/, каждый сородич обязан был придти на помощь. Если силы рода оказывались недостаточными для борьбы с врагом, то меньшинство выкликивало уран всего киргизского народа – анас. 2/ Все это указывает, что в условиях родового быта, межродовые облавные были тем более характерным явлением.

1/ Д.А. Клеманц и М.Н. Хангалов, Общественные охоты у северных бурят. СПБ. 1910 г., стр.13.

2/ Клеменц и Хангалов. указ. сочин. стр.31

*/ См. работу М.Н.Хангалов. Улан-Уде. 1945 г.

Герои богатырского бурятского эпоса – батыры, мергены, ханы, лично участвуют в охоте на зверя и их охотничьи подвиги прославляются наряду с воинской доблестью.

Как указывает Клеменц, судя по преданиям, начальниками первобытной зэгэтэ-аба ставились не знатные и богатые, а лица, отличившиеся своей опытностью, храбростью и распорядительностью. Таким образом, охотничьи должности в начале не были наследственными. 1/ Позднее начальниками зэгэтэ-аба сделались шаманы, захватившие в свои руки фактическую власть над зэгэтэ-облавщиками. Собственно, этот второй период истории облавных охот у бурят, и освещает работа Клеменца и Хангалова.

Состав участников зэгэтэ-аба уже резко делится на три, класса. В первый входят шаманы – начальники, простые шаманы и дети высших шаманов. Средний класс составляли рядовые облавщики, сюда входили и богатые и бедные. Первые выезжали на облаву на конях, бедняки составляли пешую рать.

В низший класс входили – рабы. Они разделывали туши зверей, таскали на себе добычу, строили балаганы, добывали огонь и т.д.

Начальник охоты шаман-чалик с помощью шаманов помощников управлял всеми зэгэтэ-облавщиками. Шаман-тобши, во время облавы, координировал действия правого и левого крыла облавы.

Шаманы – «газарши» /от слова «газар» - земля/. Хорошо знавшие местность, ставились начальниками, один правого, а второй левого крыла охотничьей армии. один из шаманов ведал казною / / - облавщиков. Другие наблюдали за сортировкой и уборкой добычи.

Рядовые шаманы зачастую являлись простыми охотниками. По сохранившимся воспоминаниям, специальное лицо, так

1/ Клеменц и Хангалов. Указан. сочин. стр.14.

называемый «янша-онгон» заведовал обучением молодых облавщиков.

Существовала еще должность минаши /«имевший кнут»/. Как указывает Клеменц, 1/ должность Минаши напоминает должность русского десятского или соцкого с помощью кнута выгонявшего людей на облаву.

В облавных охотах участвовали и женщины, получавшие ровную долю добычи.

При наличии уже резкого имущественного неравенства, в самой организации облавной охоты, однако, еще сохраняется возрастной принцип комплектования отрядов. Вне зависимости от имущественных различий молодежь, как правило, входит в состав рядовых охотников – пешую рать. «Янша-онгон» обучал молодежные отряды «действовать быстро, правильно и не пугаясь в густом лесу,… приходилось иметь дело с большим количеством опытных и крупных зверей: медведей, кабанов, россамах, рысей и волков, которые задирали лошадей и самих зэгэтэ-облавщиков». 2/

Оружие состояло из лука со стрелами, меча, ножа и рогатины. При самой облаве следовало сохранять строй, взаимодействие всех отрядов, знать сигналы, при встрече с крупным зверем, быстро образовывать сомкнутый строй, иногда в несколько шеренг. Только старшие, наиболее опытные охотники, выходили с рогатиной на крупного зверя. Мелких зверей – коз, лисиц, зайцев и т.д. убивали стрелами молодые охотники.

После облавной охоты, распределение добычи происходило в соответствии с принадлежностью участника охоты к тому или иному классу.

1/ Клеменц. указан.сочин. стр. 18.

2/ Там же стр. 20-21.

Шаманы-начальники получали лучшие куски, второй сорт мяса предназначался для рядовых зэгэтэ, и внутренности – для рабов. Характерно, что возрастная дифференциация, используемая в процессе охоты, как один из способов естественного разделения труда, уже не соответствовало формам распределения добычи. Старшие и младшие охотники получали свою долю не в зависимости от проявленных на охоте стойких физических или моральных качеств, а в соответствии с принадлежностью к той или иной социальной группировке. Деление отрядов в облавных бурятских охотах по возрастным категориям подтверждается и характером обучения различных возрастных групп.

В отличие от молодежи, которая вначале проходила индивидуальное обучение, рядовые зэгэтэ /старших возрастов Н.П./ тренировались в сомкнутом строю. «Их приучали двигаться стройно, быстро и не спутывая и не разрывая цепи… Эти учебные маневры имели очень важное значение так как, в сущности хороший лов зверей зависел от удачного стройного и быстрого действия облавщиков». 1/ Если обучение сомкнутому строя старших возрастных групп проводилось на открытых полянах, то одиночное обучение молодежи производилось в лесу.

Молодежь учили перепрыгивать через колоды, через залом, лазить по деревьям, спасаться от разъяренного зверя и т.д. «Летом обучали молодежь и военным тактическим приемам на случай нападения на какие-нибудь враждебные племена». 2/

Как указывает Хангалов, некоторые игровые онгоны воспроизводили специальные танцы, связанные с обучением молодежи сказать через препятствия.

1/ Указан. сочин. стр.27.

2/ Указан. сочин. стр.27,28.

Таким образом, материалы об облавных охотах показывают, что навыки к действию в сомкнутом и рассыпном строя могли приобретать в очень древние эпохи, когда война была еще случайным явлением в жизни первобытной общины. С этой точки зрения мы не можем согласиться с мнением В.В. Мавродина о том, что славяне VI века вначале не умели сражаться в сомкнутом строю и только впоследствии переняли его у греков. 1/ Давние традиции облавных охот были, несомненно, сильны и у древних славян. Эти традиции послужили основанием и для появления у них сомкнутого военного строя, сыгравшего громадную роль в сражениях с Византией VI века и последующих битвах со многими врагами.

Можно говорить лишь о развитии и совершенствовании впоследствии сомкнутого строя, в зависимости от приобретаемы военных навыков; по своему возникновению он обязан, несомненно, охотничьей практике.

Сомкнутый и рассыпной строй генетически связывается с производственной деятельностью охотничьих обществ, а не с военными институтами. Характер облавных охот сохранявшихся у нас на севере /Псковская, Олонецкая области, Карело-Финская ССР/ вплоть до 80 г.г. XIX столетия, может служить доказательством весьма древнего их происхождения. 2/ Знаменитые приемы псковских охотников, связанные с умением «нагонять» зверя на охотника пользовались в свое время большой известностью. 3/

Облавные охоты, как одна из форм хозяйственной деятельности, были и своеобразной школой войны. Примитивность древнего

1/ В.В. Мавродин, Образование древнерусского государства, Л-д, 1945 г.

2/ См. лист.316-317. указан. сочинение стр.6-7.

охотничьего оружия требовала не только ловкости, смелости, индивидуальной силы, но и коллективных действий. Как известно, знаменитые монгольские облавы Чингисхана и его преемников, с участием десятков и сотен тысяч воинов заменяли военные маневры «с той только разницей, что на маневрах и солдаты и главнокомандующий знают, что у них все условное. Облава же имела практическое значение: она давала пропитание собравшимся разнородным племенам; кроме мяса воинам уделяли звериные кожи, рога, которые были необходимы для луков». 1/

Целый корпус сына Чингисхана – Джучи производил облаву в киргизских степях, чтобы запас продовольствия для армии.

Многие авторы совершенно правильно указывают, что Чингисхан «сумел страсть монголов к охоте использовать для военных целей». 2/

1/ Клеменц И Хангалов, указан. сочин. стр.9-10.

2/ Там же.

Формы коллективной охоты, например, у кафро-зулусов, поражали многих европейских путешественников своей исключительной организованностью и проявлением при этом храбрости и мужества охотников, которые только с помощью асагаси и кирри /ножи и топоры/ бесстрашно вступали в рукопашный бой с крупным хищным зверем.

Эту операцию выполняли наиболее сильные мужчины, 1/ в то время как молодежь выполняла функцию загонщиков, находясь в засадах. Стойкие качества, приобретенные на охоте, находили затем свое применение и в битвах с врагами.

Как пишет Энгельс 2/ - «Примеры этой храбрости мы видели совсем недавно в Африке. Кафры-зулусы вооруженные только копьями и дротикам, не имея огнестрельного оружия, они под градом пуль скорострельных ружей английской пехоты – по общему признанию первой в мире в сомкнутом строю, - доводили дело до штыкового боя, не раз расстраивали ее ряды и даже опрокидывали, несмотря на чрезвычайное неравенство в вооружении». 3/

Родовая организация, воспитавшая «силу характера и храбрость этих варваров» /Энгельс/ имели в своем реальном основании охоту, как один из способов материального производства.

Славянское единство складывалось и развивалось в основном на базе земледелия, но охота, как одна из форм материальной жизни, играла еще очень большую роль и являлась одним из компонентов формирующейся славянской культуры.

1/ Н.И. Зибер. Очерки первобытной экономической культуры, 1937 г. стр.26.

2/ Речь идет о войне Англии против африканских зулусов в 1879 г. См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Партиздат. стр. 127-128.

3/ Вождь зулусских войск Чако, на основе возрастных групп, создал боевые территориальные единицы /полки/, ввел сомкнутый строй, привлек девушек к воинской службе, усовершенствовал защитные средства воина /высокий зулусский щит/. Зулусский воин-юноша, чтобы вступить в брак должен был сначала показать свою храбрость в боях. Характерно, что включение в армию Чако покоренных племен нарушает впоследствии принцип возрастной дифференциации в комплектовании боевых отрядов. В бою Чако выстраивал свои войска виде полумесяца, охватывающего противника с флангов. См. ст. Голант, Английский империализм в Ю. Африке, Историч. журнал №6, 1940 г. стр.54.

Здесь особенно следует учесть сложные этногонические процессы формирования восточного славянства. Если, в обстановке римской эпохи и «великого переселения народов», оформился более или менее однородный массив древнего славянства, закончившийся консолидацией южных славян, то к этому же времени /V-VI в.в./ относится консолидация северных и южных племен, захватившая более северную территорию – лесную полосу Восточной Европы до Подесенья, Левобережную Припять и Неман. Это не могло не отложить своего отпечатка и на характер формирования древнеславянского военного искусства. Мы не можем отрицать активное включение в политическую жизнь Причерноморья VI века племен лесной полосы Восточной Европы, известных уже в IX веке, по повести временных лет.

Значение охоты в хозяйстве насельников лесной полосы Восточной Европы, особенно ее северных районов, в V-VI в.в. было исключительно велико.

Северо-восточный славянский быт «в антское время еще изобиловал многими архаическими чертами, уже давно забытыми на юге». Он не мог сложиться в результате модификации той экономики и социального строя, которые развивались на юге в условиях периферии римских провинций и «великого переселения народов». 1/ И в тоже время мы не имеем здесь резкой грани, которая бы китайской стеной отделяла южных славян южных славяне от северо-восточных славянских племен. Последние быстро догоняли своих братских соседей, несмотря на ряд специфических черт в способах материального производства. Любопытно при этом, что в земле

1/ П.Н. Третьяков. «Анты и Русь» Журнал Советская Этнография, №4 1947 г., стр.78-79.

В.И. Фавдоникас, О возникновении феодализма в лесной полосе В. Европы в свете археологических данных. Известия Г.А.И.М.К. в.103. 1934 г.

Кривичей и славян Новгородских этот процесс носил значительно более интенсивный характер чем в среде восточных племен VI-VII в.в., /вятичей, радимичей, северян/. 2/ Это дает право предполагать, что способы производства первых носят комплексный характер их переход к пашенному земледелию еще видимо, сочетается с большой живучестью коллективного охотничьего хозяйства, достигшего особенно высокой организации труда в земле Новгородских словен и кривичей. Последние выступают в наших летописных сообщениях, как «Великая Криви». Гнездовский могильник около Смоленска, как известно, относящийся уже к IX-X в.в., поражает нас обилием, в погребальном инвентаре, оружия, /главным образом мечи/, медных и шейных железных гривн, фибул, подвесков с изображением объектов охоты – птиц, животных и т.д. Поражает и ареал распространения этих племен, для которых, пожалуй, характерно не переселение, а скорей, расширение территории. Их владения простираются – до Западной Двины, Пскова, верховьев Волги, Москвы реки. Ярославля, Ростова, Суздальской земли, средней Березины, и верховьев Днепра. Они сыграли большую роль и в становлении Киевского государства, удельных княжеств. В IX веке Кривичские длинные курганы с сожжениями трупов сменяются индивидуальными круглыми курганами. Нам известно расселение кривичей с очень древних времен. В VI-VII в. они появляются на землях латьголы /на востоке латьгальских земель/, у Ржева и Зубцова, а около X века – в Московской области. Не только летописные преданья, но и византийцы упоминают кривичей /Константин Багрянородный/. 1/

Соседящие с кривичами ильменские словене так же представляют собою очень многочисленную и сильную славянскую ветвь. Их

1/ Ю.В. Готье. Железный век в Вост. Европе, стр. 209,213,221-223,239. М.Л., 1930 г.

2/ В Верхнем Поволжье до VIII-IX.в.в. «население вело сложное, многообразное хозяйство и занималось скотоводством, охотой, рыбной ловлей… причем доля земледелия в экономике древних обитателей лесов составляла не более, а скорее менее половины». В.В. Мавродин. указ. сочин. стр.125.

продвижение на север и восток закрепляется созданием «мощного политического центра на русском северо-западе». Памятники новгородских словен сочетаются с кривичскими длинными курганами. 1/ Менее сильными, но выступающими в едином массиве северных русских племен, являются дреговичи.

Их многое сближает с кривичами /курганы с погребениями и сожжением трупов/, но они все же ближе к древлянским племенам, - более архаичными, чем кривичи и ильменские словене. Во всяком случае, несомненно, что и дреговичи не остаются за пределами активного общеславянского включения в политическую жизнь Причерноморья VI-VII в.в. Все это в конечном счете сказалось и на характере военных институтов северо-восточных племен, активно включившихся, в этот период, в события VI века. В этой связи, следует особенно подчеркнуть, что именно, Новгородская земля и смежные с ней территории /Суздаль, Ростов, Владимир и др./ сохраняют наиболее типичные черты нашего древнеславянского военного искусства, нашедшего отражение в старинной русской игре – «стена на стену». Здесь особенно ярко выделяются традиционные формы и живучесть приемов борьбы, характерных для периода военной демократии, народоправство. Возрастной принцип комплектования 2/ боевых дружин здесь является более устойчивым чем, например, в Киевской Руси и южных граничащих с ней земель, где древние формы кулачного боя так же менее устойчивы и менее постоянны. Изучение этой игры на Украине показывает разительные ее отличия от Новгородских кулачных боев,

1/ В.В. Мавродин. Древняя Русь. 1946 г., стр. 85-87.

2/ Как указывает Ф. Энгельс «естественное разделение труда внутри земледельческой семьи… в особенности имело место в тех странах, где общественная обработка земли заменилась обработкой ее отдельными семьями». Поэтому вряд ли можно предположить, что у славян лесной полосы В. Европы развитые формы естественного разделения труда по возрастным группам /в условиях IV-V в.в. н. эры/ возникают на базе земледелия. См. работу Ф. Энгельса, Анти-Дюринг, Партиздат, 1933 г. стр.128.

где в большей мере сохранился возрастной принцип комплектования и много линейного построения «стенок».

исторические памятники фиксируют наибольшее распространение кулачных боев, вплоть до XV века, именно в Новгородской земле. В Московском государстве они приобретают широкую известность лишь с XIV века и достигают наибольшего своего расцвета в XVI веке.

Таким образом, Москва явилась как бы восприемницей лучших пехотных традиций Новгорода, а кулачные бои явились их своеобразной реминисценцией. Как известно, Новгородское народное войско было в основном пешим 1/ и имело оружие очень простое, приспособленное, главным образом, для ближнего боя /топор, нож, короткое копье/. В отличие от Киева – конный здесь были только княжеские дружины. Навыками конного строя, видимо, в большей мере обладали Киевские народные ополчения. Вряд ли Киевский народ потребовал бы от князя коней, как это имело место в событии 1068 г., если бы не имел длительных традиций вооруженной борьбы в конном строю.

Миниатюры лицевых рукописей; древние иконы, сообщения западных хронистов, 2/ наличие военной музыки, находящиеся в прямой связи с четким подразделением боевых единиц, 3/ могут служить подтверждением большей «строгости, порядка и красоты пехотного строя древнего Новгорода. 4/

1/ Н.Г. Порфиридов, Древний Новгород. 1947 г., стр.131.

2/ Хроника Ливония Генриха Латвийского. Москва. 1938 г., стр.179.

3/ A. Demmin, Die Kriegswaffen in ihren Geschichten Entwicklungen. 1891, 703.

4/ Н.Г. Порфиридов Древний Новгород. стр. 132.

Нам кажется, что это одна из причин расцвета кулачных новгородских боев – в ранние эпохи.

Кулачные бои, как военная игра, формировались в теснейшей связи с конкретными условиями народного военного быта. Реальные перипетии борьбы пешей рати нашли свое отражения в приемах и тактике этой игры.

В дальнейшем, пеший по преимуществу строй Новгородского войска, диктовался чисто внешними обстоятельствами. 1/

Древний Новгород отстаивал свою самостоятельность, прежде всего в борьбе с северными соседями-врагами Швецией, Данией, Ливонцами, где пехота, в отличие от врагов Киевского государства, предоставляла собою основную военную силу.

Навыки пехотинца, приобретенные Новгородцами с очень древних времен сохраняют ведущую роль и в последующей за Киевским государством период. Если в южной Руси уже походы Святослава в Дунайскую Болгарию показали, что без конницы невозможно вести успешную борьбу, то в XI веке, натиск печенегов тем более диктовал необходимость укрепить конницу. Последняя в борьбе Киевской земли за свою самостоятельность уже с конца 10 века приобретает ведущее значение. С легко вооруженной, подвижной конницей кочевников пешему воину труднее бороться, чем с западной, тяжело вооруженной конницей псов-рыцарей и шведской пехотой.

Боевые традиции эпохи военной демократии нашли свое отражение не только в военной практике русского народа – высоком искусстве рукопашной борьбы, штыкового боя, - но и его играх.

1/ М.Г. Рабинович. Диссертация «Новгородской войско» /защищена 1943 г., в ученом совете Института Этнографии/.

Подобно тому, как эпическое произведение, переживая века, сохраняет обаяние и колорит эпохи его породившей, в древнеславянской игре – «стена на стену» - русский народ еще более сознательно, чем в фольклоре, сохранил героическую поэму о своем боевом прошлом.

Изучение географических пунктов распространения коллективной игры /«стена на стену»/ на территории СССР, и длительности бытования в ней возрастного принципа комплектования «стенок» - может оказать существенную помощь в разрешении проблемы этногенеза восточнославянских племен и их северных соседей, подвергшихся в это время славянской ассимиляции и явившихся одним из компонентов формирующейся славянской культуры.

Вопрос об активном включении племен лесной полосы Восточной Европы в политическую жизнь Причерноморья V-VI в.в. несомненно, тесно связан с активным участием этих племен в военных событиях, интересующей нас эпохи. Разработка этих вопросов требует приведения целого ряда дополнительных материалов и не входит в задачу настоящего исследования.

Мы не имеем прямых свидетельств писателей V-VI в.в., которые бы конкретно излагали условия охотничьего быта древних славян, но в известной мере, фольклорные материалы позволяют частично воссоздать эту картину.

Русская волшебная сказка сохранила довольно четкие следы охотничьих домов; их возникновение, несомненно, связано с охотой, как главной формой производства материальной жизни.

«Там где начинает развиваться земледелие, этот институт еще существует, но начинает вырождаться и иногда принимает уродливые формы». Функции мужских домов разнообразны и неустойчивы

часто в его руках находится фактическая власть над всем племенем. 1/

У древних перуанцев /находившихся, как известно, уже на высокой ступени развития земледелия/ и политическая жизнь которых приближалась к начальным формам образования государственности/, мужские дома еще сохраняют свое значение, но их связь с охотой уже теряется; на первый план выступают чисто военные функции. Юноши с наступлением половой зрелости, проходя в них обряд посвящения, обязаны были в течение месяца состязаться в кулачном бою, и только выказав в нем достаточную ловкость, мужество, стойкость и силу – получали передник и право проколоть себе уши в знак того, что они отныне причисляются к взрослым. 2/

Шурц прямо указывает, что население мужских союзов делилось на три основные группы. В первую входили непосвященные, во вторую – юноши и в третью – женатые, живущие в регламентированных брачных отношениях. 3/ Происхождение возрастных классов и тайных союзов, Шурц объясняя естественным стремлением к общению, т.е. чисто психологически. При этом такие формы общения различных политических партий буржуазного общества, как клуб, парламент и т.д. он переносил механически и в первобытное общество.

Тоже самое отмечает и Вебстер. 4/

По Кунову возрастная дифференциация «совсем просто получалась из естественных биологических различий членов орды». 5/

1/ В.Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л-д. 1946 г.. стр. 97-98.

2/ Waitz. Antropologie der naturvolker, IV s. 418.

3/ A. Schurtz, Alter klassen und Mannerbuude, Berlin, 1902, s.85.

4/ Webster, Primitive Secret Societies, 1908, s.87.

5/ Lur Urgeschichte der Ehe U.S.W. 1910, 45.

Возрастные классы, однако, нельзя рассматривать вне связи с внутренними законами общественного развития. Возникнув, как один из способов естественного разделения труда, не в первобытной орде, они расширяют свою среду уже на сравнительно высокой ступени развития коллективного охотничьего хозяйства, когда значительно усложнились и дифференцировались орудия и способы ведения охоты. 2/

Так, например, для мустьерской орды, по мнению Ефиченко, совпадающей с началом охоты на северного оленя, известны, в качестве основных орудия охоты – увесистая дубина и копье в виде тонкой жерди, с заостренным, путем обжига, концом.

Из современных отсталых племен подобное мы встречаем у тасманийцев.

Несовершенство оружия и малочисленность первобытного охотничьего коллектива /50 – 100 чел./ не позволяли в борьбе с таким сильным животным как мамонт, пещерный медведь, носорог, резко дифференцировать свои силы по возрастным группам. В этом не было никакой целесообразности. Наоборот, важнейшим приобретением этой эпохи, было уменье действовать единой, сплоченной группой. 1/

Крайне низкий уровень потребностей, неразвитые формы разделения труда, замкнутость существования, отсутствие взаимного общения между отдельными охотничьими группами – вот те моменты, которые характеризуют эту эпоху. Следовательно, в этих условиях не могло быть никакой речи о широкой возрастной дифференциации охотничьего коллектива. Наоборот, если бы она была в этот период «биологическим и естественным делением членов орды», то не было бы возможно существования самой орды.

1/ Журнал «Советская Этнография» №2, 1934 г., Ефименко П.П. Муственская орда. стр. 103.

2/ Как указывает К. Маркс, естественное разделение труда в форме возрастных различий, расширяет свою среду с расширением общественной жизни, с ростом населения, особенно же с появлением конфликтов между различными родами и подчинением одного рода другим. Капитал. Партиздат. т.1. стр.334.

Если в ранние эпохи одинаковые возрастные группы, в брачных классах, объединялись кровной связью лишь в пределах узкого родового мирка, то сейчас они выступают как новый мощный стимул ополчения и побратимства между сверстниками различных уже племенных групп. «Промысел всегда был делом мужчины» /Энгельс/ и разделение труда вне семьи становилось иным по мере распада семейной общины, чем обычное разделение труда внутри этой общины. 2/

Некогда разобщенные племена, вновь сплачивались на трудовой основе в длительные и прочные связи, как бы, своеобразно используют в новых условиях очень древние традиции возрастных делений, покоящихся раньше, в основном, на кровном родстве групп.

«Пережитки» кровнородственной связи, видимо, еще сохраняются в сознании людей и на последних стадиях первобытнообщинного строя.

Таким образом, возрастная дифференциация могла находить соответствующее оправдание и в области идеологических представлений.

Здесь следует учесть обычный разрыв между консервативностью понятий о системах родства и формой семьи.

Принцип возрастного деления, сплачивая сверстников, роднил их между собой, обязывая и на охоте, и на войне оказывать друг другу крепкую товарищескую помощь.

Как указывает Вебстер, у австралийцев ровесники, составляя тесные группы, «как правило, никогда не свидетельствуют один против другого, и было бы великим оскорблением каждого из них, если бы кто-нибудь, стал принимать пищу один, когда его товарищи близко. Воистину, дружба здесь крепче, заключает Вебстер, чем в Англии между мужчинами, поступающими вместе в Университет». 1/

1/ Webster. указан. сочин. стр. 81,156.

2/ Ф. Энгельс, указ. сочин. стр. 213.

единственное опасение, которой и заключалось в монолитной коллективности. Только на определенном этапе – широкие противоположения различных возрастных классов могло составить социальный прогресс в первобытном обществе. 3/ Развитие разделения труда в охотничьих обществах по принципу возрастной дифференциации, обращает уже начавшееся разложение кровнородственных связей, на которых покоилась родовая община. У славянских народов возрастное различие, видимо, вновь начинает играть большую роль с развитием связей территориальных, по мере постепенного распада семейных общин. 4/ Но длительное время территориальные связи еще сочетаются с кровнородственными и существуют на ряду с ними.

По крайней мере, как указывает Энгельс, «для России такой ход развития представляется вполне доказанным». 1/

По мере разложения кровнородственных связей и в тоже время сохранения коллективных способов ведения охотничьего хозяйства – возрастное деление, совершенствуя и дифференцируя формы общественного разделения труда – расширяло характер внутренней сплоченности между отдельными семейными общинами и родовыми группами… Возрастающая плотность населения вынуждал к более тесному сплочению, как внутри, так и по отношению к внешнему миру. Союз родственных племен и затем их слияние становится повсюду необходимостью. 2/ Сверстничество на новой ступени развития производительных сил явилось более широким понятием, чем кровное родство.

1/ Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. 1933 г., стр.169.

2/ Энгельс. указ. сочин. Партиздат. 1937 г., стр. 216.

3/ В.И. Ровдиникас. См. его работу. История первобытного общества. Лен.-д., 1939 г. т.1, стр.182.

4/ Энгельс. Указывает, что семейная община играет переходную роль между «матриархальной и индивидуальной семьей». сочин. т.XVI., ч.1 стр.43.

Мотив сверстничества, некоего возрастного объединения для предприятий грабежа, захвата чужих ценностей отражают сказки о, так называемых, «братьях-разбойниках». 1/

С.Я. Лурье считает, что подобного рода сказка несет в себе элементы приспособления к явлениям обычного разбоя, как бытового момента уже поздних эпох.

Нам кажется, что такое толкование идет в разрез с аргументированными позициями В.Я. Пропп, показывающего, что волшебные сказки обязаны своим возникновением значительно более древним стадиям человеческого общества.

Но с другой стороны, мотив разбоя, грабежа, несомненно, позднейший, отражающий распад первобытнообщинных отношений, усиление роли межплеменных войн, с которыми связаны грабительские походы, захват ценностей, имущества, увод скота и т.д.

Грабеж, разбой, как типичное явление чужды родовому обществу эпохи его расцвета. Они могли появиться в то время, когда уже значительно возросла роль вождя, на поздних стадиях отцовского рода, и прежние возрастные объединения играли служебную роль, они умирали как полновластная организация охотничьих племен.

Как указывает Шурц: «Новопосвященные уже не находя под действием обычных правил и законно имеют право на эксцессы и насилие, в особенности воровство. Они бродят по соседним селениям и воруют домашнюю птицу». 2/

Нарушение этих правил и законов, очевидно, имеет свое историческое объяснение, и не возникло случайно. Не следует

1/ С.Я. Лурье. Дом в лесу. Язык и литература. VIII, 1932 г.

2/ Schurtz, указан. сочин. стр. 106, 380.

забывать замечание Энгельса, что «вырождение былой войны между племенами» ведет к систематическому разбою… «в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращение ее /войны/ в регулярный промысел». 1/

Война, в собственном смысле этого слова, возникает как продукт становления раннеклассового общества, когда приобретение богатства /путем грабительских захватов Н.П./ представляется уже одною из жизненных важнейших целей». 2/

Предоставление неофитам права на грабеж вряд ли заключалось в том, чтобы, как предполагает Пропп, «в мальчике войне и охотнике развить оппозицию к прежнему дому, к женщинам и земледелию», 3/ тем более, что «это не одиночное, и характерное явление».

Как явление характерное и типическое, эксцессы и насилие могли быть освящаемы обрядом инициации, уже в поздние эпохи, когда сам обряд начинал терять свое первоначальное назначение – «вызывать то состояние, которое посвящаемый считал смертью». 4/ Волшебные сказки о «братьях разбойниках», вопреки утверждений В.Я. Пропп, по нашему мнению, отражают как раз новый этап в жизни родового общества: распад родовых отношений, проявление имущественного неравенства вместо равенства, становление классового общества.

Сам В.Я. Пропп, 5/ ссылаясь на русские сказки, указывает,

1/ Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, Партиздат. ЦК ВКП/б/ 1937 г., стр. 141.

2/ Ф. Энгельс. указ. сочин. стр.157.

3/ В.Я. Пропп. указан. сочин. стр.104.

4/ В.Я. Пропп. указан. сочин. стр.74.

5/ В.Я. Пропп. указан. сочин. стр.109.

что характер супружеских отношений в мужских домах – по материалам этих сказок – отражает уже тенденции поздних форм брака – брака индивидуального.

Характерно, что в сказке о братьях разбойниках этот момент выступает особенно ярко. 1/

Индивидуальный брак, как указывает Энгельс, «появляется в истории, когда первый классовый гнет совпадает с порабощение женского пола мужским», он «открывает наряду с рабством и частным богатством, ту продолжающуюся до сих пор эпоху, когда всякий прогресс в то же время означает и относительный регресс, когда благосостояние и развитие одних осуществляется ценой страданий и оттеснения других. 2/

Русская волшебная народная сказка о братьях-разбойниках в основных своих тенденциях даст положительный тип героя. Его народность проявляется в целом ряде присущих ему «благородных» качеств: защита слабого, оказание помощи пострадавшему от злых людей, справедливое отношение к товарищам и родным у себя дома и т.д.

Образ разбойника русской сказки больше похож на тех древних славянских «воинов-разбойников», о которых и враги славян отзывались положительно. Вот что писал Прокопий о славянах эпохи военной демократии: «Они по существу неплохие люди и совсем не злобные, но им присущи варварские «гуннские» нравы». 3/

В сказках этого рода сохранились и элементы возрастной

1/ Худяков И.А. Великорусские сказки. М. 1860 г., стр.34.

2/ Энгельс. Происхождение семьи. частной собственности и государства. Партиздат. 1937 г., стр. 85-86.

3/ В.Д.И., 1941 г., стр.237.

дифференциация, своеобразного соподчинения старшим. Правда, это соподчинение иногда выступает как бытовой мотив патриархальной семейной иерархии, но зачастую старшинство приобретается соревнованием. Победитель в соревновании становится старшим по братству. 1/

Таким образом, возраст и сила /последняя понимается как совокупность физических и магических навыков и способностей/, находятся во взаимной связи. Понятие «старший» по возрасту включает в себя и представление о его большей опытности, силе, магических знаниях.

1/ В.Я. Пропп. Историч. корни волшебной сказки. Л-д. 1946 г., стр.105.

В условиях становления классового общества возрастные деления, освященные вековыми традициями родового строя, видимо, не сразу теряют свое значение.

Если в прошлом они отражали, в основном интересы охотничьего коллектива, выполняя одну из функций естественного разделения труда, и в тоже время прививали чувство единства и сплоченности между сверстниками этого коллектива, то и в условиях грабительских войн, когда древняя пехота еще строилась по родам, сверстничество играло исключительно большую роль. Оно способствовало выработке того чувства плеча и локтя, которое было так необходимо в сомкнутом строю, /пускай в начале самом примитивном – толпе,/ где взаимопомощь и взаимовыручка в бою составляли одно из существенных условий успеха в борьбе.

Клинообразное построение колонны древней пехоты, во главе со старшим рода, 1/ не находилось в противоречии и с принципом возрастного комплектования шеренг или рядов.

В первых рядах располагались старшие по возрасту, как наиболее опытные в военном деле бойцы, в задних рядах – подростки и юноши, как менее опытные и сильные. Это вполне соответствовало развитым родовым понятиям защиты слабых и традициям поединков, когда столкновение заканчивалось единоборством племенных чемпионов.

По мере разложения родовой организации и усовершенствования способов ведения войны, подобное построение уже не соответствовало своему первоначальному назначению. Боевые порядки

1/ Советская военная Энциклопедия. 1933 г., М., т.2, стр.520.

начинают отражать и происшедшие в обществе социальные изменения. Появление в Греции пентаказномодимнов ??? и всадников в Риме, а так же тяжело и средне вооруженных воинов определяют старшинство и опытность бойца, уже не в прямой зависимости от личной силы и храбрости, а прежде всего от степени вооружения. Солидарность вооружения и его защитные свойства, отныне связанные с общественным положением призванного в армию, устанавливают и его место в строю. Если в условиях еще крепкой родовой организации возрастные группы создавались на базе коллективной охоты и в идеологической области отражали связанность человека, его зависимость от слепых сил природы, беспомощность и страх перед ними, то, очевидно, и новые

социальные, исторические силы общества были в начале такими же слепыми и непонятными, как и силы природы. Как указывает Энгельс: «Весь общественный уклад наглядно показывает с одной стороны, что в сплоченности все спасенье, а с другой стороны, что обособленный, предоставленный своей собственной энергии индивид обречен на полную беспомощность,… чем больше опасность, тем плотнее смыкаются люди. 1/

Военное искусство древних славян до сих пор изучено недостаточною В этом виновата не только малочисленность источников, но часто их неполноценность.

В периоде выхода славян «на просторы византийских земель», мы имеем свидетельство, главным образом, византийских писателей. Они не могли быть вполне объективными в характеристике боевой мощи своих врагов. Один из крупнейших военных специалистов

1/ Маркс-Энгельс. т.XVI, ч.2, стр.350.

того времени Маврикий явно преследовал политические цели. Он пытался внушить византийцам, что славянская угроза не так уж страшна, чтобы бояться вступать с врагом в открытые сражения.

Только критический обзор памятников VI-VIII в.в. и этнографическое материалы, связывая изучение древнеславянской военной игры /боя на кулачки – «стенка»/ помогают составить более полное представление о характере военного искусства древних славян.

В своей попытке использовать русские кулачные бои, как своеобразную реминисценцию военных приемов борьбы вооруженного народа, характерных для периода военной демократии. Мы не можем претендовать на полное освещение этого вопроса. Мы вынуждены, по характеру самих материалов, сузить свою тему рамками проблем, касающихся нашей древней пехоты и, в частности, организации ее боевых порядков.

Обратимся, однако, сначала непосредственно к письменным источникам. Из стратегикона Маврикия мы получаем, прежде всего, ясное свидетельство о том, что у славян – антов, в указанную эпоху, единственной вооруженной силой является пехота, в которую входят все мужчины, весь народ. 1/ на войну шел всякий кто был способен носить оружие. 2/

Наши летописцы, для позднейшего времени определяют это выступление всего народа /от “мала до велика»/ словами «идти с детьми», тем самым, подчеркивая широкий, всеобщий характер предстоящей борьбы. 3/

1/ Маврикий. Стратегикон. отрывок 45.

2/ Б.Д. Греков. Киевская Русь. 1944 г., стр. 189.

3/ Шупинский. Записки Конспект по истории военного искусства г. 1, Древние славяне. стр. 35. Тверь, 1909 г.

Но в период военной демократии коллективизм славянина в значительной степени являлся еще выражением сплоченности, прежде всего конкретного племенного коллектива. Община, родовой союз генетически служил основанием для построения славянских дружин в боевые порядки.

Как у мексиканцев эскадрон конницы и клиновидная колонна пехоты выстраивалась в боевой порядок по родовым группам, 1/ так и в древнем Китае, во времена Конфуция и Мон-тцу, система орошения одновременно служила основанием для отправления воинской повинности.

«Если вся страна, указывает Плат, могла быть рассматриваема, как одно большое имение… то весь народ был организован, как одна промышленная армия». 2/

Подобно тому, как земельный участок составлял первичную кооперацию пяти семейств, которые его совместно обрабатывали, в армии так же пять мужчин, составляли отряд – V, пять пятерок – роту /Лпанг/, 4 роты – одну кампанию /исо-100 чел./, пять кампаний – батальон, пять батальонов – один полк /Ин – 2500 ч./ пять полков – армейский корпус – Киун. Старейшина древнего китайского поселения в мирное время собирал взрослых на охоту и работы, в военное – вставал впереди войска и вел его в бой. Ф. Моринг, говоря о формах боя швейцарцев, указывает, что их пехотные построения типа каре, так же как и у германских народов, - тесно связаны с общиной /маркой/. 3/

1/ Ф. Энгельс. Указан. сочин. стр. 179.

2/ D.H. Plath, Gesetz und Recht un alten China Abhande der akademie der wissen schaften /Baier/ X Band III, abtheilung s. 70.

3/ Ф. Моринг. Очерки по истории войны и военного искусства. Воениздат. стр.51-52, 1940 г.

Таким образом, элементы внутренней спаянности племени или родового союза, выработанные в недрах родового общества должны были иметь большое значение и для славян VI в. Однако, следует заметить, что ведущую роль в это время играет уже не род сам по себе, а община в целом.

Навыки и приемы борьбы, приобретенные на охоте, в межплеменных войнах, видимо еще длительное время находили свое применение в способах ведения войны, по выходе славян на широкую арену международных битв. Многие из этих приемов борьбы изменились, совершенствуясь, не теряли своего значения и в новых исторических условиях. Характер вооружения древних славянских дружин, судя по сообщениям авторов древности, имеет большие отличительные особенности от вооружения византийского войска. Маврикий указывает, что каждый славянский воин вооружен «двумя небольшими копьями, некоторые имеют так же щиты, прочные, но трудно переносимые. Они пользуются так же деревянными луками и небольшими стрелами. 1/

Другой византийский писатель VI века Прокопий писал, что, вступая в битву «большинство из них /славян/ идет на врагов со и дротиками в руках, - панцирей же они никогда не надевают, выше же не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны и в таком виде идут на сражение с врагом». 2/

Маврикий особенно подчеркивает, что «славяне, кроме того, имели короткой формы два копья», из чего можно предположить, что одно из них металось при сближении с противником, второе копье, видимо, применялось в рукопашной схватке.

1/ Маврикий. Стратегикон. Отрывок 45.

2/ Прокопий. Вестник Древней Истории. 1941 г., стр. 229.

Указание Прокопия, что славяне не носят панцирей, а выше не имеют даже плащей и рубашек отражает относительную неразвитость у них в этот период защитного вооружения.

Преобладание оружия ближнего боя и неразвитость у славян защитного вооружения, не мешавшего, однако, побеждать лучше вооруженные византийские войска. показывает, что тактика первых была совершеннее и действеннее византийской.

Несомненно, что и в VI в. значительно раньше, славянское вооружение, по мере развития металлообрабатывающей техники все время улучшалось. В своем разнообразии оно не уступает византийскому, /меч дротик, малое копье, топор, нож/, но развитие военного славянского искусства не шло путем слепого подражания византийским образцам. Выработка военного оружия находилась в теснейшей связи с приемами и тактикой вооруженной борьбы, рассчитанной на непреодолимость славянских дружин в рукопашном бою. Как будет видно из дальнейшего – «Стратегикон» Маврикия, по существу, предостерегает византийцев сходиться с врагом лицом к лицу, грудь с грудью, учит бояться фронтальных атак.

Это не случайно. И дело здесь заключается не в том, как думают, некоторые авторы, что фланги в боевых порядках славянской колонны были наиболее уязвимым местом. 1/ Нам кажется, что все обстоит значительно сложнее.

Не смотря на разноречивость сведений авторов древности

1/ А. Клибалов. Боевые порядки древних славян. Истор. Журнал. №1-2, 1945 г., Не соглашаясь с некоторыми выводами автора по вопросу тактического построения древнего славянского войска, мы одновременно считаем его большой заслугой смелое и в основном правильное обобщение имеющихся по этому вопросу материалов.

о характере военного искусства славян, их свидетельства, при критическом к ним отношении все же позволяют нарисовать довольно четкую картину. Маврикий в начале «Стратегикона» пытается внушить византийцам мысль, что: «Пусть даже этих варваров много, но они не имеют военного строя и единого начальника; таковы славяне и анты, равно и другие варварские племена, не умеющие ни подчиняться, ни сражаться в строю». 1/

Дальше Маврикий уточняет свое понятие военного строя: «не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах». 2/

Подходя к оценке военного строя славян, видимо, с меркой византийских способов боя, Маврикий, однако, не отрицает, что славяне отваживались идти на бой «продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают». 3/

Маврикий особым образом подчеркивает уменье славян сражаться «среди теснин, использовать неудобопроходимые места с целью заманить туда противника». Видимо, учитывая бурный наступательный порыв свойственный войску

1/ В.Д.И., 1941 г., отрывок 44.

2/ там же.

3/ там же.

автор «Стратегикона» рекомендует при остановке или разбивке военного лагеря использовать в качестве сторожевого охранения конницу.

«Нужно чтобы пехота /византийская Н.П./ держалась в месте, сильно укрепленном рвом, а конница была вокруг».

Таким образом, на конницу возлагаются большие надежды, чем на пехоту. Применение конницы против «легковооруженной пехоты» славян Маврикий особенно рекомендует в «местностях открытых и ровных». Отсюда можно заключить, что славянская пехота не боялась сражений в открытой местности и первая проявляла инициативу в нападении на врага.

Византийская же пехота предпочитала вступать в открытое сражение чаще при поддержке конницы, что предусматривалось и при занятии обороны. Это, несомненно, было связано с худшими качествами византийской пехоты по сравнению с конницей. 2/ В эпоху Юстиниана Византия еще сохраняла древние положительные традиции конного строя и в битве при Капуе /552 г. до н.э./, как известно, тевтонцы понесли поражение, в основном, от этого рода войск. Но славянская пехота, в отличие от тевтонцев, сумела противопоставить конному строю врага свою более совершенную пехотную тактику, которая позволила нанести поражение и конницы и его пехоте. Это обстоятельство дает тем больше основание отнестись критически к свидетельствам авторов древности. При построении боевых порядков пехоты Маврикий предлагал: «выстраивать не очень глубокий строй и не стараться вступать с ними /славянами Н.П./ в бой только в лоб, но так же и другими способами». 1/

1/ В.Д.И., 1941 г. отрывок 46.

2/ Ф. Энгельс. Сочинения т.XI, ч.2, стр.475 разд.III, пехота в средние века.

О крепости военного строя славян, о наличии флангов и тыла мы узнаем из того же отрывка Инструкции Маврикия.

«Если же они, как иногда бывает, занимают очень крепкую позицию и, охраняя свой тыл, не дают возможность вступить в рукопашный бой, равно и окружить себя, или ударить с фланга, или зайти к ним в тыл, то нужно, чтобы некоторые /из наших/ были поставлены в засаду». 1/

Это место целиком опровергает первоначальное положение Маврикия о том, что славяне не имеют военного строя.

Если бы славянское войско предоставляло собой толпу, то вряд ли такой сведущий в военном деле специалист, каким, несомненно, является автор «Стратегикона», - мог бы в беспорядочной массе людей видеть наличие обычных для стройной войсковой единицы – фронта, флангов и тыла. Маврикий, при этом, с особенной силой подчеркивает опасность для византийцев фронтальных атак.

Если бы даже он не упоминал дальше о флангах и тыле, то из этого одного предупреждения об опасности фронтальной атаки, - можно было бы заключить, что построение славянских войск носит тактический характер. Следует еще раз обратить внимание на указание Маврикия о необходимости в борьбе, со славянами применить маневр резерва или засады.

Этот способ борьбы он считает типичным и характерным, как раз для славян, и в своем отрицании у них военного строя, указывает, что славяне умеют бороться только из засад, боясь выйти на открытое, ровное место.

1/ В.Д.И., 1941 г., №1, стр.256.

То место «Стратегикона», где предлагается применять против славян неглубокие строи является косвенным доказательством того, что византийское войско действовало глубокими строями. Однако, в дальнейшем практика показала, что этот строй для византийцев невыгоден. Боевые порядки славян оказывались совершеннее и неизменно вели к победам.

В чем же заключалось своеобразие тактики славян в отличие от тактики византийского войска?

Для разрешения этого вопроса будет недостаточным использование материалов, касающихся только внешней военной истории. Следует учитывать глубокие социально-экономические процессы, наложившие свой отпечаток на все стороны политической и хозяйственной жизни Византии VI века.

«Античный мир, разлагавшийся внутри вследствие кризиса рабовладельческого строя», 1/ уже не мог создать армия с такими же высокими физическими и моральными качествами бойца-воина какими обладал воин свободного общинного строя.

Восточная Римская Империя, в значительной степени, шла по пути своего уже умершего, некогда великого соседа – Западной Империи, которую за одно столетие до этого победили германцы. Их «свободолюбие и демократический инстинкт», видевший во всех общественных делах свое собственное дело, 2/ оказались одним из громадных моральных факторов, сыгравшим немаловажное значение в достижении успехов в борьбе.

Широкое применение Византией наемников в бою – ухудшило

1/ В.А. Греков. Киевская Русь. 1944 г. стр. 195.

2/ Ф. Энгельс. указан. сочин.стр.205.

национальный состав армии. Как пишет Энгельс, - «это ухудшение элементов, составлявших армию, весьма скоро отразилось на ее вооружении и тактике… Как и в Греции, упадок характеризовался пренебрежением и тяжело вооруженной линейной пехотой, нелепым придумыванием всякого рода легкого вооружения и заимствованием вооружения и тактики у варваров»…1/ …»Легион, организованный в когорты, снова стал походить на неповоротливую фалангу, а так же характерной чертой пехоты этого периода являлось общее нежелание доходить до рукопашной схватки». 2/ Об утрате византийцами, в этот период, прежних боевых традиций римских легионов говорит Ш. Диль: «Солдаты фигурируют в законодательных актах под названием «святые легионы, но не в силу каких-то особых заслуг, а потому что в них хотели видеть наследников древних римских легионов», Ш. Диль, Основные проблемы византийской истории, перев с французского Г.Т. Горянова. М. 1947 г., стр.87.

По свидетельству Шарль Диля, 3/ Византийцы решали исход боя луками и стрелами; наемники были слишком ненадежным элементом для рукопашной борьбы.

Византийская пехота, пренебрегая прежней линейной тактикой, однако, еще не совсем отказывалась от тяжелого вооружения. Сюда входили: 2-ххсантиметровый толщины кольчуга, броня, набедренники, металлический шлем, в рост человека тяжелый щит; все это, в конечном счете, мешало в рукопашной борьбе, лишало подвижности, сковывало быстроту и ловкость ударов и т.п.

Поэтому Маврикий и рекомендует использовать против славян преимущество своег7о оборонительного оружия: «наибольшую

1/ М. - Энгельс. т.XI. ч.2, стр.386.

2/ М. - Энгельс. т.XI. ч.2, стр.474.

3/ Шарль Даль. Юстиниан и византийская цивилизация в VI в. СПБ. 1908 г. стр.154-155.

большую опасность для них /славян Н.П./ пишет Маврикий, представляет метание в них копий и стрел». Рукопашный бой со славянами, несомненно, представляя для византийцев большую опасность, чем применение против них метательного оружия.

При этом Маврикий учитывал, конечно, и относительную слабость защитного вооружения своего врага.

Тяжело вооруженная пехота византийцев с неуклюжими, неповоротливыми длинными шеренгами, только в сомкнутом строю и на ровной местности могила использовать преимущество своего защитного снаряжения. Попадая же в места неудобопроходимые, теряя строй – разрозненные группы и одиночки оказывались слишком неповоротливыми в рукопашной борьбе один на один с легковооруженными воинами.

Преимущество легковооруженного над тяжеловооруженным, в этом случае, отмечают и некоторые авторы средневековья. 1/

Ограниченность защитного вооружения древних славян вызывалась не только присущей им тактикой ближнего боя – в глубине строя противника, где тяжелое вооружение только стесняло при рукопашной борьбе, но и была проявлением наступательной порыва славян, - непревзойденной смелости, презрения к смерти.

Саксон Грамматик, отмечая необычайное мужество славянских воинов, писал: «При рукопашном бое славянин перебрасывал щиток за спину и с открытой грудью, выставляя все тело на раны, с мечем в руке бросался на врага». 2/

1/ Геральд Кембийский. Expygnatio Hibernica. ор.V. 395. цитирую по Г. Дельбрюку. Ист. военного искусство в рамках полит. истории. Москва 1939 г., т.III, стр.192-194.

2/ Саксон Грамматик. цитирую по Гильфердингу. соч. т.IV стр.49.

Только свободный общинник был способен на это бесстрашие.

Замечание Энгельса о том, что ухудшение национального состава армии заставило опять вернуться к построениям, напоминающим неповоротливые фаланги, оказывает существенную помощь в понимании тактики византийцев. «Стратегикон» Маврикия, в основном, поучает обороняться, а не наступать; вся тактика носит явно пассивно-оборонительный характер.

Попытка Маврикия использовать тактику врага, чтобы бить его, его же оружием, оказалась попыткой с негодными средствами. Построение в боевые порядки более глубокие, чем прежний манипул, диктовалось необходимостью обеспечить легкость надзора за дисциплиной в бою. 2/ И в этом смысле глубокие построения и длинные шеренги давали несомненные преимущества. Но с другой стороны – терялась гибкость, подвижность, маневренность боевых единиц.

Если приходилось встречаться с врагом, армия которого подразделялась на более мелкие части, способные преодолевать местные препятствия, не нарушая строя, и в то же время поддерживать друг друга в процессе боя, то неповоротливая боевая единица, на неровной местности, имела меньше шансов на победу.

Этот горький опыт, видимо, и заставляет Маврикия рекомендовать византийцам прибегать к расчленению глубоких строев: «Только тогда происходят удачные нападения, - пишет Маврикий, - когда войско разделено на части и ушедшие вперед могут помочь арьергарду производить против варваров, как всегда, неожиданные набеги». 1/

1/ В.Д.И., 1941 г., №1 отрывок 46. стр.256.

2/ Как указывает Ш. Диль наемничество в византийском армии принимает громадные масштабы: «в эпоху Юстиниана мы встречаем в ней бок о бок вандалов и готов, лангобардов и славян, герулов, гепидов, африканских мавров и т.д. Ш. Диль. указ. сочин. стр. 79.

Типичные для славянской тактики маневр резерва, успешно примененный, как обычно, внезапно, и построение вооруженных сил и несколько боевых линий, толкают и византийцев изменять свою тактику, в этом же направлении.

«В сражениях наибольшую опасность для них, пишет Маврикий, представляют внезапные нападения из засад и набеги, производимые против них отрядами из разных мест, сражение с пехотой, особенно легко вооруженной в местностях открытых и ровных. Поэтому нужно заготовить против них конницу и пехоту, главным образом легковооруженную и приготовить большое количество метательного оружия, не только стрел, но и различных видов копий». 1/

Маврикий в указанных советах, особенно выделяет легковооруженную пехоту славян. Такое разграничение не могло быть случайным. Помимо легковооруженных отрядов славяне, несомненно, имели пехоту с более крепким оборонительным снаряжением. Упоминаемые Прокопием высокие /во весь рост/ трудно переносимые щиты, имевшиеся только у некоторых воинов, в отличие от щитов легко перекидываемых за спину, /о которых говорит Саксон Грамматик/, дают ясные очертания различий между отрядами, предназначенными для нанесения удара по передовым линиям противника, а легковооруженными отрядами рассчитывали на внезапное нападение с флангов или тыла.

В основном, эти легковооруженные отряды предназначались, видимо, для стрелкового боя, назначением которого было расстроить ряды тяжело вооруженных

1/ В.Д.И., 1941 г., Маврикий. указ.сочин., отрывок 46.

.

Для сближения с противником на рукопашный бой им явно не доставало защитного вооружения. Поэтому естественно, что Маврикий рекомендует заготовить против легковооруженных славянских отрядов большое количество метательного оружия. Рекомендуя так же заготовить против них большое количество и легковооруженной пехоты, Маврикий, однако, в начале говорит о коннице, а затем упоминает пехоту.

Это же самое мы встречали и в советах Прокопия, который предлагал византийцам использовать конницу для нанесения первого удара по врагу – в лоб.

Все это указывает, что византийская пехота не обладала достаточной смелостью к встрече с противником лицом к лицу. 1/ В то же время пехота древних славян была непреодолима в рукопашном бою, проявляла смелую инициативу в сближении с противником, именно, рукопашную схватку. Упоминаемые византийцами отряды легковооруженной славянской молодежи действуют, очевидно, не только в лесах и теснинах /хотя они преимущественно и используются для внезапных нападений/, но на ровной открытой местности, когда условия благоприятствуют вступить в рукопашный бой с короткой дистанции, чтобы метательное оружие врага не успело причинить большого урона.

В отличие от авторов древности, считавших подобную тактику – отсутствием у славян военного строя и навыков к правильной битве, мы находим в ней высокое для того времени искусство драться на местности, располагать силы в соответствии с местными условиями и вводить их в бой на различных пунктах сражения.

При этом основной формой боя оказывалось наступление с

1/ Ш. Диль указан. сочин. стр. 87.

последующей фронтальной атакой. Внезапность использовалась, как один из методов борьбы. Быстрота и натиск были характерной чертой славянской тактики. Цель борьбы разгром живой силы противника.

Маврикий особым образом выделяет легковооруженные отряды молодежи, которые, в войске славян несут специальную функцию; они используются для нападения главным образом не неровной закрытой местности, которая позволяет до времени укрыться и затем обрушиться на противника внезапно.

В борьбе с отрядами молодежи, Маврикий считает необходимым опять таки расчленять войсковые единицы на более мелкие отряды, находящиеся во взаимодействии друг с другом. Автор «Стратегикон» здесь, несомненно, учитывает тактику своего врага, действующего в сомкнутом строю, но одновременно несколькими отрядами, вводимыми в бой один за другим по мере надобности.

Не исключено, что Маврикий знал и более точное возрастное деление отрядов славянской молодежи – это уже делали, которые существенно не влияли на способы расчленения византийского войска, но, несомненно, здесь одно, что возрастной принцип, даже в общем, определении авторов древности, был характерным явлением в комплектовании славянских дружин. «Так как их молодежь, - сообщает Маврикий, - будучи легковооруженной, выбирал удобный момент, из засад нападает на наших воинов, то отсюда ясно, что те, которые предпринимают против них походы, могут причинить им не много вреда. Поэтому нападения на них надо организовать неожиданные, особенно в местах, где меньше всего этого ждут, организовать «банды», 1/ для того чтобы

1/ Банда собственно значит «знамя», это отряд пехоты человек в 200-400, или как иначе их называют «тагма». И. Мишутин. В.Д.И. стр.256.

знать, какой отряд должен идти первым, какой вторым, какой третьим и т.д. по порядку.

Исходя из того, что византийская банда или «тагма» имела в своем составе от 200 до 400 человек можно, предположить, что примерно такое же количество составлял и отряд славянской молодежи.

Наряду с общим определением этих отрядов, как молодежных, Маврикий, отмечал необычайную стойкость и храбрость славян, в другом месте указывает, что «юноши их /славян Н.П./ очень искусно владеют оружием». 1/

Это свидетельство уже более конкретно определяет одну из возрастных групп, в отличие от общего понятия – молодежь. Подтверждением тому, что молодежные войсковые подразделения составляли в славянских дружинах грозную для врагов силу, как в количественном, так и качественном отношении и имели в своем составе различные возрастные группы, очевидно, составлявшие по возрасту и отдельные отряды, - может служить тот раздел «Стратегикона», который Маврикий специально посвящает борьбе с легковооруженной молодежью.

При этом ведущим моментом в предлагаемых против нее методах борьбы, являются указания – вести борьбу в расчлененном строю, мелкими войсковыми подразделениями. Так, например, рекомендуется при переходе через реку сразу же разделить войско на две части и затем, в процессе боя, не давать возможности отдельным отрядам славянской молодежи взаимодействовать, т.е. поддерживать друг друга.

Даже в том случае, когда имеется всего лишь одна удобная дорога для продвижения «нужно, - пишет Маврикий, -

1/ Маврикий. Тактики и стратегия. стр. 187. 1903 г.

разделить войско и одну часть его или даже больше легковооруженную и крепкую взять гипостратегу без всякого «багажа». 1/

При подходе к населенному пункту, Маврикий вновь рекомендует «отделить от своего войска один или два отряда /«банды»/ и т.д.

Из этих поучений можно сделать определенный вывод, что славянская вооруженная молодежь, является для византийцев большой опасностью и вряд ли только одни юноши, хотя и искусно владеющие оружием, могли внушить страх византийской пехоте.

Понятие молодежь у Маврикия, несомненно, связывается с широкими возрастными группами. Возрастное деление выступает как характерный и общий принцип комплектования славянских дружин.

Из армий древнего мира, нам известны возрастные классы египетской пехоты эпохи Рамзеса II, носившие название «хермотибов» и «каласиров». Как указывает Энгельс, «эти два класса, по-видимому, отличались исключительно возрастом 2/ или продолжительностью службы, так что «каласиры» после определенного числа лет переходили в класс «хармотибов».

В Афинах, каждый юноша с 18 лет зачислялся в пограничные войсковые части, где с равными себе по годам, проходил 2-х-годичный срок обучения.

Но для Афин всеобщее народное ополчение уже не было характерным явлением: к нему прибегали только в очень редких случаях. Таким образом, возрастное деление здесь было уже в известной мере «пережитком». 3/

1/ В.Д.И. 1941 г., стр.256.

2/ Ф. Энгельс. т.XI, ч.II, стр.367.

3/ См. работу С.Я. Лурье, История Греции. 1940 г., стр. 167.

В Спарте, до использования в массовом масштабе наемников, начиная с 20 лет и до 60-летнего возраста, каждый гражданин, числясь в списках армии, в условиях войны входил в одинаковые возрастные группы. 3/

Например, эфоры /ephori/ определяли число подлежащих призыву, которые обыкновенно набирались из людей среднего возраста, от 30 до 40 лет». 1/

При этом, так же как и в Афинах, соплеменники составляли одну и ту же часть войск.

Римская пехота из самых младших возрастов /рекрутов/ комплектовала особый класс пехоты, называвшийся – велитами /velites/. Старшие возрасты – ветераны войны составляли резерв и назывались триариями /triarii/.

Остальные два возрастных класса – хостаты /hostati/ и принципы /principes/, образуя боевую основную силу, различались по опытности в военном деле, которая в основном приобреталась определенным сроком военной службы. 2/

В войсках Филиппа и Александра Македонского принцип возрастного комплектования еще играл большое значение. Он сплачивал воинов – сверстников, способствовал выработке чувства дружбы в определенной возрастной среде. Так, например, любопытный эпизод приводит Плутарх, связанный с борьбой Евмена с Антиганой. Солдаты из лагеря Евмена, составляя старую возрастную группу, по сравнению с солдатами Антигона, ставят последним в упрек попытку поднять руку на своих отцов /по возрасту Н.П./. В этой своеобразной моральной ламентации, несомненно, сказались далекие патриархально-родовые воззрения.

1/ Ф. Энгельс. т.XI, ч.II, стр.374.

2/ Ф. Энгельс. т.XI, ч.II, стр.471.

3/ См. С.Я. Лурье. указ. сочин. стр. 169-170.

«То были самые старшие солдаты, сообщает Плутарх, служившие при Филиппе и Александре, до сих пор непобежденные, ни разу не отступившие, своего рода атлеты в войске. Многим из них было семьдесят лет, но никому не меньше шестидесяти. Вот почему, идя на солдат Антигона, они кричали: «Негодяи, вы поднимите руку на своих отцов».

В ярости они кинулись на них и привели всю пехоту в расстройство. Никто не мог выдержать их нападения. Большинство неприятелей нашли себе смерть в рукопашном бою». 1/

Как видно из приведенного материала, солдаты Евмена, в пределах 10 лет составляют одинаковую возрастную группу. И в этом отношении они напоминают указанный выше класс эфоров, куда входили лица в возрасте 30-40 лет.

В эпоху Мария, возрастные деления исчезли в связи с привлечением в армию наемников, а так же использованием войск союзников. Всеобщая воинская повинность стала почти невозможной после второй Пунической войны. Это повело к тому, что манипул был заменен когортой, куда входили 3 манипула, что уже затрудняло борьбу на пересеченной местности, уменьшало подвижность и маневренность.

В связи с упразднением легко вооруженных велитов, действовавших раньше, в основном перед флангами, уменьшались шансы «успешного поддержания завязавшегося боя и возможность уклониться от решающей развязки». 2/

Таким образом глубокие однолинейные построения, наталкивались на расчлененные вооруженные единицы, построенные

1/ Плутарх. Сравнительные жизнеописания. вып.3, СПБ.стр. 325. т.V

2/ Маркс-Энгельс. т.XI ч.2.стр.174.

в несколько боевых линий и выводимых непрестанно в бой со свежими силами, имели меньше шансов на успех, чем последние.

Глубокие построения и длинные шеренги были характерным явлением для византийской пехоты VI века.

Об этом говорят не только свидетельства Маврикия, но и высказывания ряда других авторов. Так, Прокопий сообщает об одном весьма характерном эпизоде борьбы 3-х-тысячного войска славян с римлянами.

«Славянское войско, пишет Прокопий, переходя реку Гавр, разделилось на 2 части. В одной было 1800 человек, вторая включала всех остальных. Начальники римского войска вступали с этими войсками в открытое сражение, но хотя эти части и были разъединены, однако римляне были разбиты… и много крепостей тот и иной отряд взял осадой». 1/

В отличии от обычной тактики сплошного, глубокого построения своей пехоты Прокопий, видимо, считает тактику славян неправильной, противоречащей установившимся способам ведения боя. Он с явным удивлением констатирует, что несмотря на расчленение славянского войска – оно все же победило римлян.

Для построения римского войска, таким образом, характерно построение в одну линию – одним сплошным массивом. Одновременно будучи целиком втянута в бой – римская боевая единица не могла рассчитывать на поддержку резерва, что снижало ее маневренность и подвижность.

У славян же ясно определяется, в данном случае, по меньшей мере, 2-х-линейное построение, что позволяет применить маневр резерва и увеличить подвижность каждой боевой единицы.

1/ Прокопий «О готской войне». В,Д,И, 1941 г. стр.239-240.

Этот же автор отмечает не только умение славян вести «крепостную» войну, /«Взяли так же приступом и приморский город Тапер»/, но и успешную борьбу с конницей.

«Когда начальники римлян были, таким образом, прогнаны обоими отрядами варваров, хотя они были намного слабее римлян, то один из неприятельских отрядов вступил в сражение с Лобадом. Это был из отряда телохранителей императора Юстиниана, зачисленный в состав так называемых кандидатов; он командовал регулярной конницей, которая издавна имела пребывание во фракийской крепости Тзуруле и состояла из многочисленных всадников; их славяне без большого труда обратили в бегство». 1/

Если в столкновении с пехотой противника славяне применяли тактику расчленения своего войска, то в борьбе с конницей, наоборот, славянский отряд /в 1500-1800 ч./ действовал уже сплоченной группой, единым массивом.

Чтобы победить целый отряд отборной конницы, следовало действовать очень умело и притом плотной стеной или колонной типа каре. Надо было ощетиниться так, чтобы колоннам не удалось прорваться в глубину строя, не только с фронта, но и с флангов и с тыла. Таким образом, только в сомкнутом строю славяне могли успешно бороться с конницей противника, тем более византийской конницей, которая еще не потеряла своих прежних боевых качеств и былой славы.

Указанное выше свидетельство Прокопия дает основание утверждать, что в борьбе с конницей врага, славяне, как правило, действуя в сомкнутом строю, применяют глубокое построение типа колонны.

1/ Прокопий. «О готской войне» В.Д.И. 1941 г. стр.239.

Боязнь византийской пехоты вступать со славянами в открытый рукопашный бой, заставляет врага перейти к тактике внезапных нападений с тыла.

Даже отборное войско Юстиниана, возглавлявшееся сыновьями Германа, не решается повести против славян фронтальную атаку: «предводители нигде, пишет Прокопий. – не решались вступить с ними в открытое сражение, но, держась у них /славян Н.П./ в тылу, они причиняли им значительные потери». 1/

В свете всех материалов, отражающих высокий уровень военного искусства древних славян, весьма убедительно звучит ответ славянских старейшин посольству аваров, требовавших со славян дани: «Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца и тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Но другие нашею землею, а мы чужою привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи». 2/ Не лук и стрелы, а именно славянские мечи проложили себе путь в Византию и отразили бесчисленные вторжения вражеских орд.

Патриархальные союзы славянских племен, переставшие в начальные государственные объединения, сыграли революционную роль и в соединении передовой, для того времени, военной тактики.

Ее характерным моментом являлись – маневренность, подвижность, взаимодействие отдельных боевых единиц, в основном действующих в сомкнутом строю. При этом не греческая фаланга и не римская когорта /типа неповоротливой фаланги – византийских войск/ - определяют боевые порядки древних славян.

1/ Прокопий. указ. сочин. стр.242-243.

2/ Прокопий. указ. сочин. отрывок 36. стр. 247-248.

Для них характерны различные приемы борьбы с пехотой и конницей противника.

В борьбе с пехотой, как правило, применяется построение в несколько боевых линий, приближающееся к 3-х-линейному развернутому построению нашей пехоты XII-XIII в.в. передовой полк, большой полк правой и левой руки и резерв – т.е. засада. При этом не имущественное и социальное положение воина определяло его место в строю, а боевые навыки, сила, ловкость, приобретенные военной практикой. В этом случае возраст бойца определял чаще всего и его большую или меньшую опытность.

Древнеславянские дружины, несомненно, комплектовались по возрастному принципу. Это определяло и функцию каждого отряда или тактической единицы. Часть отрядов молодежи, составляя стрелковые подразделения, действовала луками и метательными копьями в рассыпном строю.

Будучи легковооруженными, и, следовательно, подвижными они используются для нанесения ударов, главным образом, по флангам противника. Длинные боевые порядки всегда были чувствительны именно на флангах. Основная задача стрелков – «метальщиков» - расстроить сомкнутый строй врага, подготовить возможность вступлений с ним в рукопашную схватку. 1/

1/ Как указывает Б.Д. Греков, даже в Киевский период вои «молодшей» дружины, сохраняя пережитки возрастных наименований, удерживают еще специальные военные функции, присущие в прошлом определенным возрастным группам. Младшая дружина, пишет Греков – «состоит из отроков дешеких, носящих в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей, и специальные наименования – мечников метальщиков и др.» Б.Д. Греков, Киевская Русь. стр.215.

Но для борьбы с многочисленной византийской пехотой, одних стрелковых отрядов было явно не достаточно. Успешная завязка боя, расстраивавшая на время ряды противника, должна была быть закреплена более действенными средствами борьбы. Характерная для славянской тактики целеустремленность – уничтожить живую силу врага – диктовало необходимость вступить с ним в рукопашную схватку.

Для этого требовался крепкий сомкнутый строй, способный в момент первого удара сохранить свою монолитность. Построение неглубокими колоннами позволяло вести бой на различной местности, неудобной для длинных шеренг; давало возможность перегруппировать силы в процессе боя, в зависимости от требований момента; утомлять противника постепенным вводом новых свежих сил, а так же использовать резерв для нанесения удара в нужную минуту на решительном пункте. Соединение стрелков с колоннами и разделение всего войска на боевые линии с колонным же построением, составили переворот в военной тактике древних славян. Но мы же должны подходить педантически к определению боевых порядков VI века, не смешивать развернутый колонный строй с линейной тактикой позднейшего времени, когда пехота «стремилась тремя линиями в очень длинный пустой четырехугольник и двигалась в таком построении только как одно целое… Эта неуклюжая масса могла продвигаться в порядке только по совершенно ровной поверхности». 1/

Наша русская пехота и в XVIII веке не следовала слепо этим немецким образцам. Например, линейное построение в эпоху Петра I выгодно отличается от армии Фридриха – наличием резерва.

Древние славяне были так же далеки от позднейшего прусского фокусничества, как и от заимствования тактики глубоких построений

1/ Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Партиздат. 1933 г., стр.119-120.

с длинными шеренгами византийской пехоты.

Подобно тому, как в борьбе за независимость Америки – ее охотничье население сумело создать и использовать тактику рассыпного стрелкового строя, а после Великой Французской буржуазной революции, французский народ, особенно крестьянство, обнаружил способность сражаться в сомкнутом строю, - свободная община древних славян – земледельцев-охотников, явилась основанием для создания гибкой тактики, совместившей в себе подвижность и массовость колонных построений с гибкостью и легкостью стрелковых отрядов. Мощные союзы славянских племен со своими специфическими племенными социальными институтами и следовательно своеобразием военной тактики способствовали созданию разносторонних приемов и способов борьбы. Сочетание различных форм боя – рассыпной строй, эшелонирование боевых сил с колонным построением боевых единиц делали любую местность пригодной для боя, способность к самостоятельному командованию различных племенных объединений давала возможность проявлять им инициативу в процессе боя. В тот момент. когда незначительная часть боевых сил принимала участие в завязке боя, племенные дружины оставались скрытыми за деревьями, холмами укрытыми и могли в нужную минуту занять свое место на поле боя.

И в тоже время общая целеустремленность и совместное участие в военных событиях вырабатывали нечто единое и стройное. Передовой военный опыт отдельных племен, становясь общим достоянием, ложился в основу формирующегося древнеславянского военного искусства.

Помимо свидетельств авторов древности, отражающих, несмотря на их тенденциозность, высокую ступень развития славянского военного искусства в VI-VII в.в., мы имеем возможность, использовать и сравнительные материалы, относящиеся к народам, которых новейшая история застала на стадии первобытнообщинного строя, но уже с характерными признаками становления классового общества.

В этом отношении героическая борьба некоторых мексиканских племен с испанскими колонизаторами 16 века дает возможность сделать ряд весьма ценных выводов.

По свидетельству В. Прескотта, 1/ весьма далекого от каких-либо симпатий к «варварам», - тласкаланское войско совсем не походило на «пораженных паническим ужасом варваров», а представляло собой хорошо устроенную армию, в которую входили компактные племенные дружины, насчитывающие от 8 – 10 тысяч бойцов.

Как указывает автор, по удобству, красоте и крепости – оружие индейского воина не уступало оружию «образованных народов древности»… 2/

Оно было весьма разнообразным, сюда входили пращи, луки со стрелами, копья, дротики, палицы с медными наконечниками и т.д. Прочные щиты и брони были так удобны, что они же только защищают тело не хуже железных лат, но гораздо удобнее и легче их. Кроме того ими был заимствован от индейцев особый род длинных пик, которые впоследствии применялись испанцами в сомкнутом строю.

Характерным тактическим приемом, используемым с успехом индейцами, - было последовательное, посменное введение в бой колонн. 3/

При этом, несмотря на то, что испанцы кроме конницы и ручного огнестрельного оружия применяли тяжелую артиллерию, таласканское войско не раз заставляло их отступать с большими потерями: «Они двигались, пишет Прескотт, как лавина, или как горный поток, от которого дрожит земля, и который рушит

1/ В. Прескотт. Завоевание Мексики. СПБ. 1885 г., т.I, стр.127.

2/ В. Прескотт. там же, стр.133.

3/ В. Прескотт. указан. сочин. стр.127,135.

на пути своем все… Испанцы дрогнули, поколебались, были увлечены напором, и ряды их расстроились… 1/

Указанный автор в целом ряде мест с особенной силой подчеркивает, что индейцы делились на отряды, которые представляли собою сомкнутые колонны. 2/ При сближении с противником на рукопашную схватку, пускалась в ход сначала метательное оружие – стрелы, копья, дротики.

В борьбе с испанцами применялись зачастую совершенные тактические приемы с нанесением фланговых ударов: «Испанцы были атакованы, с фланга новыми батальонами, стекавшимися из соседних улиц и переулков. 3/ Индейцы располагали довольно сильными метательными машинами, которые перекидывали на большое расстояние громадные камни, способные с одного удара поразить лошадь и всадника.

Этот краткий экскурс в боевое прошлое индейских племен, стоящих на значительно более низкой ступени развития, чем славяне VI в., дает тем большие основания утверждать, что военное искусство последних вполне соответствовало уровню развития их экономических и социальных институтов. Для военного искусства древних славян характерна уже дифференциация различных приемов борьбы.

Если в борьбе с пехотой применяется расчлененный строй, то в борьбе с конницей, наоборот, используется глубокое, массовое построение – типа каре, которое могло выдержать натиск

1/ В.Прескотт. Указан. сочин. стр.134.

2/ В.Прескотт. Указан. сочин. книга IV, стр.48.

3/ Там же.стр.52.

противника с фронта, с флангов и тыла. Этот боевой порядок, очевидно, послужил основанием и для «стены» Святослава. Последний вынужден был принять его в связи с бесчисленными вторжениями легковооруженной конницы кочевников и необходимостью вести борьбу с конницей византийской.

Но «стена» Святослава выгодно отличалась от греческой фаланги наличием «запасной сторожи» т.е. резерва, и еще длительное время могла успешно бороться одновременно как с конницей, так и с пехотой. 1/

В эпоху Святослава пехота еще является так же основным родом войска.

Как свидетельствует Видукинд:

«Пехоты же было у славян бесчисленное множество, а конницы весьма мало». 2/

Однако наличие уже некоторого количества конницы позволяло Святославу прикрывать ею фланги боевых порядков. Широкий фронт стены увеличивал ее наступательную силу, давал возможность применять тактику охвата и окружения противника, увеличивал, одновременное участие в бою большого количества воинов. Это диктовалось, опять таки, активной наступательной политикой Святослава и целеустремленностью на уничтожение живой силы противника.

«Сплошной глубокий /20 шеренговый Н.П./ строй нескольких тысяч человек требовал предварительного обучения, и, без сомнения, дружины Святослава проходили обучение перед походом». 3/

1/ Разин Е. история военного искусства. Воениздат. 1940 г., т.2, стр.38.

2/ Видукинд. Цитирую по Гильфердингу. сочин., т.IV, стр. 351.

3/ Е. Разин. История военного искусства. Воениздат. 1940 г., т.2, стр.38-39.

Связь кулачных боев с военно-погребальным обрядом – тризной и характерное построение в порядок «стены» с очень древним принципом возрастного комплектования указывает, что славянская военная игра перетерпела целый ряд изменений, и в эпоху Святослава, использовалась, как средство подготовки и тренировки бойца. 1/

Опыт, приобретенный древней славянской пехотой в битвах с Византией, используется и Святославом. Славянское искусство и в этом случае не теряло своей самобытности, не явилось слепым подражанием искусству врагов; оно совершенствовалось в соответствии с внутренними законами общественного развития.

Консолидирующиеся союзы племен являли собой своеобразное единство противоположностей, в котором еще не терялось значение каждого племенного объединения, как самостоятельной боевой единицы.

В становлении и формировании военного искусства древних славян еще большую роль играли племенные традиции. 2/ Чувство родства, общности племенного коллектива, его боевые навыки. Но в тоже время широкие задачи борьбы и опасность быть смятым в этой борьбе, если выступаешь в одиночку, сплачивали воедино, заставляли координировать действия всех бесчисленных боевых отрядов.

1/ См. главу 6, лист. 256.

2/ Примечание: Любопытно, что и в более позднее время, в условиях феодальной раздробленности, боевое сплочение княжеской дружины иногда еще определяется родственными связями воевод. Так, например, в событиях 1216 г., летописи упоминают Ростовского князя Константина Всеволодича, который, определяя высокие боевые качества своей дружины, упоминает: «еще же у нас иные люди к бою и не дерзки, яше глаголю про своих: едины бо суть в родстве, и в племени и в кумовстве». Никоновская летопись. 1216 г.

К VI веку Анты славяне имели для этого достаточно опытных военных вождей и практику, приобретенную в IV в. в борьбе с готами и в V в. с византийскими войсками. Как известно, авары всегда ставили в первых рядах славянских воинов, как самых сильных и храбрых. 1/ Военные союзы между племенами в этот период носят уже длительный и прочный характер. Их влияние распространяется на громадные пространства. В отличие от германских дружин, как их описывает Тацит, славянские дружины несравненно более устойчивы и постоянны. В большие походы объединяются дружины не только соседних, но и дальних по территории племен. Единство плана похода обеспечивается советом военачальников. при этом возрастной принцип комплектования боевых дружин, очевидно, диктовался самим строем военной демократии, когда не общественное положение определяло качество бойца и соответственно его место в строю, а боевая выучка, навыки, приобретаемые с течением времени в сражениях длительной боевой практике.

Сохранению возрастного принципа, в обществе еще не разделенном на классы, несомненно, содействовали длительные традиции родового строя, для которого половозрастное деление было первым крупным разделением труда.

В условиях, когда пехота древних славян являлась по существу единственным родом войск, а ее тактика была рассчитана на уничтожение живой силы противника в рукопашном бою, - основным и определяющим показателем искусства воина становилось умение действовать в глубине строя противника. В этом случае требовались не только физическая сила и ловкость. но и большой боевой опыт, выучка, приобретаемые с годами. В связи с этим возрастное деление имело

1/ В.В. Мавродин. Образование древнерусского государства. 1945 г., стр. 47. См. например. Б.А. Рыбаков. Анты и Киевская Русь. Вестник древней истории, 1939 г., кн.1, стр. 328, А.В. Мишулин «Древние славяне и судьба Восточно-римской империи», В.Д.И. 1939 г., стр. 105, В.М. Макушев, Сказания иностранцев о быте и нравах славян. СПБ. 1861 г., стр. 128.133.

тем более практический смысл. Оно давало возможность целесообразно использовать и расставить младших по возрасту бойцов с учетом их физической силы и боевых навыков.

Тактика древних славян отнюдь не носила шаблонный характер. В борьбе строго взвешивались не только свои возможности, но и возможности врага.

Примером этому может служить битва на реке Гевр, известная по описанию Прокопия. 1/ Если в этой битве, славяне против пехоты противника действуют 2-мя отрядами, то с конницей Асбада вступает в борьбу только один отряд. Второй, в это же время, видимо продолжает продвигаться вперед. Для того, чтобы решиться вступить в бой с конницей – одним отрядом, имея возможность обрушиться сразу двумя, нужно было вначале определить свои силы и силы противника. Следовательно в зависимости от обстановки было принято самостоятельное и смелое решение. И как свидетельствует Прокопий, несмотря на численное превосходства римлян – славяне оказались победителями. И не случайно, что сам автор «Стратегикона» в конце концов, вынужден был признать, что славяне «употребляют много хитростей различного рода и вообще как бы дразнят неприятеля».

Племенные боевые традиции не только не терялись в патриархальном союзе племен, но приобретали особенную силу; достигали своего высшего расцвета, выходили за рамки узкого племенного мирка, становясь общеславянским достоянием.

В условиях, когда война не была обязанностью, а становилась долгом каждого способного носить оружие – народоправство являлось громадным моральным фактором, способствующим выработке в

1/ «Стратегикон Маврикия», отрывок 46.

См. здесь же, л.361.

2/ Древнеславянская тактика, по сравнению с византийской требовала меньшей муштры и парадной точности, но в то же время следовало проявить большую гибкость, быстроту, напряжение сил и сообразительность. У славян отдельная боевая единица имела тактическое значение, тогда как подразделения византийского войска почти не маневрировали после завязки сражения.

воине боевых качеств: смелости, сплоченности, стойкости, презрения к смерти.

Свободный строй, патриархальный характер рабства, отсутствие свойственных рабовладельческому обществу форм социального гнета и неравенства, были базой и для формирования мировоззрения, которому свойственны оптимизм, жизнерадостность, уверенность в достижении поставленной перед собой цели.

«Эти племена, писал Маврикий, славяне и анты… издревле живут в народоправстве и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считаются делом общим… вся жизнь узаконения одинаковы… Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу»… 1/

Всеми этими качествами уже не могли обладать наемные античные армии, порожденные кризисом рабовладельческого строя.

«Варвары несли с собой омоложение умирающему античному миру и благодаря своему общинному строю сделали большой шаг вперед, идя по пути создания, более прогрессивных форм общественных отношений – феодальных. 3/

Но для оформления феодального строя понадобилось несколько столетий». 2/

1/ Прокопий. указ. сочинение. отрывок 14.

2/ В.Д. Греков. Киевская Русь. 1944 г., стр. 195-196.

3/ Славяне оказали громадную роль в деле коренного переустройства византийской армии при приемниках Юстиниана. Войска, рекрутируясь из местного населения, приобретала характер ополчения: Это сближало армию с земледельческим населением, создавая военно-земледельческий слой так называемых стратиатов, что привело впоследствии к новому военно-административному делению империи.

КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

УСТНЫХ СООБЩЕНИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ АВТОРОМ ИЗ НАРОДНЫХ УСТ и ЛИТЕРАТУРНЫХ ПОСОБИЙ.

КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УСТНЫХ ИСТОЧНИКОВ и ЛИТЕРАТУРНЫХ ПОСОБИЙ.

В настоящей работе были частично использованы полевые этнографические материалы. Из 35 человек /б.кулачных бойцов/, в разное время опрошенных авторов /1945-1947 г.г./, 20 человек дали сведения, по нашему мнению, не вызывающие сомнений.

В свою очередь, из указанных 20-ти, представили достаточно полную информацию 11 человек. К ним принадлежат лица, длительное время проживавшие на своей родине, и с детских лет участвовавшие в народных играх.

Сопоставляя устные сообщения с имеющимися в литературе описаниями кулачных боев, мы имели возможность с одной стороны, составить более или менее полное представление об этой народной игре, а с другой, отнестись критически к тем устным и письменным свидетельствам, которые в какой-либо мере казались лишенными достоверности. Кроме того, использовался метод перекрестной проверки: отличались между собой не только информации кулачных бойцов, но и лиц наблюдавших бои /стенка на стенку/, в той же местности, и, по возможности, в те же годы, к которым относятся и сообщения непосредственных участников этих игр.

В процессе длительной и кропотливой работы, делались попытки:

а) выделить наиболее проверенные факты и отсеять сомнительные.

б) Найти для некоторых устных сообщений соответствующие параллели в литературных пособиях и исторических памятниках.

Переходя к характеристике основных информаторов - бывших

участников народной игры /бой на кулачки/, следует заметить, что только сообщения троих относятся к послеоктябрьскому периоду /1922-1927 г.г./, 7 человек дают сведения о 90-х годах и начале 900-х г.г. и двое – с 1906 по 1907 годы включительно. Свидетельства остальных характеризуют лишь отдельные моменты игры. Таким образом, устные материалы, в основном, относятся к тому периоду, когда кулачные бои еще сохраняли свои прежние традиционные приемы.

Как известно, с 90-900 г.г. русская народная игра уже начинает терять свое значение, как форма массовых увеселений. Примерно с этого времени, общественные бои постепенно вырождаются: их заменяют одиночные или мелкие групповые соревнования с небольшим количеством участников. Постепенно теряется и возрастной принцип комплектования «стенок». Но с другой стороны, судя по данным более позднего времени /послеоктябрьский период/, в некоторых районах СССР бой на кулачках бытует сравнительно долго /вплоть до 1928 г./ часто удерживая традиционные формы. В связи с этим следует заметить, что возможность собрать ценные этнографические материалы от бывших участников кулачных боев еще не потеряна.

Ссылаясь на информаторов, автор использует их сведения непосредственно в тексте, чтобы избежать повторений и не загружать работу черновыми записями. Поэтому в данной главе приводятся лишь основные и самые характерные выдержки из их сообщений.

1. Григорий Федорович Коробков. 1890 г. рождения, член ВКП/б, старший инженер завода им. Казицкого, г. Ленинград, участник гражданской и отечественной войны. Продивая с 1890 по 1915 г.г. на своей родине /г. Ливны/, с детских лет /с 10-12-летнего возраста/ принимал участие а кулачных боях не только

своей местности, но и в ряде других районов Орловской области. С его слов, он последовательно прошел все возрастные стадии комплектования «стены», начиная с «зачинщика» и кончая третьей группой бойцов - /от 25 лет и старше/.

Информация Коробкова Г.Ф. о процессе русского кулачного боя дает много ценных деталей, не встречающихся в литературе. И в то же время устные сообщения ряда других кулачных бойцов подтверждают достоверность его материалов.

Проживая в 1908-9 г.г. в Чернигове и Конотопе – Коробков имел возможность сравнить местные приемы кулачной борьбы с Орловскими. Отличительной особенностью украинских боев указанной местности он считает отсутствие в них строго возрастного принципа в комплектовании «стенок» и традиций поединков.

Как свидетельствует Г.Ф. Коробков: «на Украине коллективный бой «на кулачки» имел меньшее распространение, чем в Орловской области, и обычно «приурочивался только к одной дате – святкам».

Способ с «левой руки и на ножку», /Московский «удар с носка» см. правило №12 лист97/, здесь не был известен.

Орловские бойцы обладали большей натренированностью. Украинцы, говорит Коробков, обычно бились на кулачках стоя во весь рост, а мы или в бой пригнувшись к земле, как бы распластываясь, но в момент нанесения удара умели немедленно выпрямиться и затем так же быстро присесть; бить по спине и голове воспрещалось. Поэтому противнику, незнакомому с этим приемом и не обладавшему достаточной ловкостью, трудно было уличить нужную минуту, чтобы нанести ответный удар. Сильный, но недостаточно ловкий «кулачник», в таких случаях, делал много лишних /холостых/ движений; очень редко попадал в цель, и часто получая, почти безошибочно удары от своего партнера, он, в конце концов, оказывался побежденным менее сильным противником.

Как положительное качество украинских приемов борьбы, Коробков отмечает наличие в них устойчивых спортивных элементов: строго разработанной регламентации /известной у великороссов/. «Я не помню случая, говорит Коробков. чтобы в кулачных боях Черниговской области применялись запрещенные приемы борьбы. В нашей области иногда так же случаи встречались.

Считая способ приседания к земле положительным качеством в одиночном бою, Коробков отдает должное и украинскому обыкновению идти в бой во весь рост. Это качество было неоценимым в сомкнутом строю, когда нужно было «ломить» центр стены противника, выдерживая одновременно очень сильные удары обороняющихся.

Свидетельство Г.Ф. Коробкова /по Орловской области/ отражает наличие следующих основных принципов и правил кулачной борьбы:

1. Сбитый с ног боец уже не имеет права участвовать в борьбе. Спортивные интересы игры не преследовали цели избить противника, а лишь сбить его с ног. для этого и применялся «удар с носка».

2. Биться разрешалось «один на один». Одновременно, хотя бы двое. не имели права нападать не одного бойца.

3. Бить лежачего запрещалось.

4. В борьбе стеною не разрешалось младшей стенке биться со старшими по возрасту.

5. «Стене» запрещалось обрушиваться на противника с флангов или тыла. /Сходиться следовало грудь с грудью, лицом к лицу/.

6. Резерву разрешалось выступать внезапно и наносить удар, как с флангов, так и с тыла. Но в тоже время в борьбе с резервом разрешалось применять коллективные усилия; несколько бойцов имели право биться с одним бойцом резерва. При этом удары в спину и затылок запрещались.

7. В коллективном бою, когда вводились посменно возрастные боевые единицы /стенки/, от бойцов в возрасте 16-18 лет, ждали уже реальных результатов, но не исхода борьбы. Исход победы зависел обычно от третьего эшелона бойцов /в возрасте от 25 лет и выше/.

В этом случае выростки становились на фланги, но внешнюю линию флангов занимали наиболее ловкие бойцы, способные коллективными усилиями удержать первый натиск резерва противника. Важно было в первые минуты после нападения резерва удержаться на месте, сохраняя сомкнутый строй, чтобы дать возможность центру стены /самым опытным бойцам/ перейти на угрожаемый фланг. Здесь мы имеем, по существу, нарушение возрастного соответствия; выростки должны были некоторое время состязаться с бойцами, превосходящими их в силе и опытности. Но в тоже время они получали право уравновесить свое неравенство, объединившись для коллективной борьбы с бойцом резерва.

8. При комплектовании «стены» стремились, прежде всего, укрепить ее центр самыми лучшими бойцами, от этого зависел успех пролома «стены» противника.

Кроме перечисленных правил и способов борьбы, Коробков Г.Ф. сообщает целый ряд деталей, связанных с приемами тренировки бойца.

О них мы упоминаем в соответствующих разделах работы /см. главу 4 лист 198/

2. Кудрев Федор Васильевич, 1885 г. рождения, рабочий пос. Левашово, Ленинградской области, уроженец Великолуцкой области, Великолуцкого района, деревня Сергиевская Слобода. Участник гражданской и отечественной войны.

С конца 90-х годов до 1906 года принимал участие в кулачных боях в г. Великие Луки.

Весьма ценным является его свидетельство о возрастных группах и о последовательном введении в бой боевых линий.

По сообщению Кудрева возрастной принцип комплектования стенок здесь представлялся в следующем виде: «зачинщики» /10-12 лет/ первый эшелон, подростки /13-16 лет/; - второй эшелон, молодежь /17-24 лет/; - третий эшелон /25 лет и старше/. В резерв всегда входили отцы. Особенного размаха бои достигали на масляной неделе, завершающим был бой в последний день перед великим постом /Прощальное воскресенье/.

Сходились на реке Ловать /между б. Сергиевским монастырем и слободой/. Задача слободских – вытеснить горожан до винокуренного завода к центру города В. Луки.

В общественных боях горожане объединялись с рядом деревень /Рыконово и др./, что в свою очередь делали и слободские. Принцип комплектования противных партий – территориальный. Местное начальство до 1905 г. не запрещало боев.

С 1905 г. появились запреты; нередко разнимали бойцов с помощью пожарных машин. Водой разгоняли и зрителей и кулачных бойцов.

3. Кудрева Ольга Васильевна старшая сестра Кудрева Ф.В., 1870 г. рождения, до 1947 г. проживала в Левашово, в 1947 г. выехала на родину в Великие Луки. Дает весьма ценное свидетельство о так называемых женских кулачных боях, имевших распространение в 80 г.г. XIX столетия /в г. В.Луки и Сергиевской Слободе/

Письменными источниками женские кулачные бои зарегистрированы лишь в Саратовской области /село Окатная Маза/ 2/

1/ См.Введение лист 36-37.

2/ См.Введение лист 37-38.

Но в отличие от Саратова, в Великолуцком районе выходили на кулачки только девушки, женщины в боях не участвовали.

О.В. Кудрева часто принимала участие и в мужских кулачных боях /в группе «выростков»/, а так же выходила на единоборство /поединок/ и со своими ровестниками – парнями /18-19 лет/. Кудрева целиком подтверждает материалы, получившие от ее брата Г.В. Кудрева.

4. Сергей Иванович Соболевский, профессор МГУ, в личном письме к автору поделился своими воспоминаниями о кулачных боях в Москве /конец 60-х г.г./.

По его словам, он наблюдал кулачные бои между фабричными рабочими Московских фабрик. В те годы еще были живучи традиции поединков и возрастной принцип комплектования «стенок», но в самой Москве наблюдалось уже тяготение коллективной игры к профессиональному боксу. Примерно с 1875 г. в самой Москве бои почти прекратились, передвинувшись к пригородам, где они еще держались до начала XX столетия. 1/

5. Сайкин Иван Михайлович, 1900 г. рождения, поселок Левашово, служащий, уроженец Ярославской области, Угличского района, деревня Новоселовки. Участник отечественной войны.

Проживая до 1921 г. в деревне и лично участвуя в боях, дает материалы, которые подкрепляют сведения предыдущих информаторов.

Подтверждается полное сходство принципов комплектования стенок и пролцесса кулачного боя, известных в В.Луках, г. Ливны /Орловской обл./ и Москве. 2/

1/ См. Заключение лист 399.

2/ См. главу 4 лист 170-185.

6. Матвеев Михаил Матвеевич 1894 г.рождения, уроженец Калининской области, Новоторжского района, деревня Литвиново. Участник войны 1914-1917 г. и гражданской войны. Его материалы целиком подтверждают наличие в кулачных боях тех же приемов борьбы, которые указывают предыдущие информаторы. 1/

Лично в течение ряда лет принимал участие в боях подростков и взрослой молодежи. На ряду с этим Матвеев приводит одну очень любопытную деталь, связанную с еазванием одиночного кулачного боя. В ряде мест Новоторжского района, сообщает Матвеев М.М., бой «один на один» назывался – «сачки». Существовала боевая поговорка: «Сачки-кулачки на чьи бочки» /от слова бок/. Присутствующие на поединке в качестве зрителей обычно отвечали: «на Егоровы» /или называли другое имя, в зависимости от того, как звали второго единоборца/, и тогда начинался поединок.

Как известно, древнерусское слово – «сачил» употреблялось на судебных поединках, известных по обычаю «поля». 2/

Это обстоятельство служит подтверждением того, что в обычае «поля» - кулачная борьба являлась одним из способов разрешения судебного спора. 3/

7. Иванова Мария Никоновна, 1879 г.рождения, уроженка быв. Тобольской губернии /б. Омский округ/ село Кулачинское. Во время своего пребывания в Ленинграде у родственников /сына аспиранта Математ. Ин-та Ак. Наук СССР/ сообщила о широком распространении в прошлом обычая кулачных боев у Сибирских казаков. 4/ /Село Кулачинское расположено на реке Иртыш, 30 клм. от г. Омска/.

1/ См. главу 4 лист 174.

2/ «А став на поле истец поможет одолеть /побороть Н.П./ своего истца ино ему взять чего сачил /искал судом Н.П./ на исцы». Псковская судная грамота. СПБ. 1914 г., стр. 9.

3/ Карамзин. т.VII, изд. 1892 г., стр.226, Сообщение Удалеева М.Е. 1947 г.

4/ См. главу 3 лист 143-144.

Кулачницы, по устному преданию, ведут свою родословную от Ермака. «Часть дружины Ермака, - говорит Иванова, посилилась в Сибири; основала наше Кулачинское… Бой на кулачки, был у нас в старину любимой казацкой игрою /до 1902-5 г.г./. Старики и дети все принимали в ней участие». Если исходить из достоверности предания сообщенного Ивановой, то предками кулачинцев были пешие казаки. Как известно вся дружина Ермака была пешей. Древние традиции пешей рати могли найти свое отражение и в кулачных боях сибирских казаков.

Сибирские летописи сохранили очень красочное описание самого характера прежних боев, в которых безоружные схватки являлись существенным элементом всего процесса рукопашной борьбы. Так, например, Строгановская летопись 1/ повествует об одной такой битве Ермаковской дружины, когда казаки «крепко биющися дондеже друг друга за руки емлюще бияхуся» . 2/

8. Удалеев Михаил Емельянович, 1904 г.рождения, уроженец Шкловского района /Белоруссия/, деревня Смежи.

В 1922 году переехал в Рыбинск, где проживал до 1930 года. В эти же годы некоторое время работал в Ярославской области. В настоящее время – художник мастерских ДЕНИЗО. Участник отечественной войны. В Белоруссии выступал в кулачных боях подростков. В Рыбинске и Ярославской области /село Покровское на реке Сить/ принимал участие в «стенке» взрослых.

Материалы Удалеева М.Е. подтверждают принцип возрастного комплектования «стенок» в Белоруссии /Шкловский район/, а так же Рыбинске и Ярославской области /село Покровское/.

М.Е. Удалеев хорошо знаком с приемами одиночного кулачного

1/ Голетовский список, гл. 17, стр.69 См. Сибирские летописи изд. Археографического Ком., 1907 г. СПБ.

2/ См. там же.

боя и правилами коллективной игры. Кроме материалов, которые мы используем в соответствующих главах нашей работы, считаем необходимым, привести здесь любопытный эпизод, известный Удалееву из практики кулачных боев в Белоруссии /1921 г. деревня Смежи Шкловского района/.

Граничащие с деревней Переселки покосы Смеженцев не имели четких границ, и часто одна из пограничных сторон оказывалась обкошенной своими соседями. Это служило предметом частых споров и тяжб. Дядя М. Удалеева – Артем Удалеев, предложил, однажды, разрешить спор о границе кулачной борьбой. При чем напомнил, что «в свое время еще отцы выходили на кулачки за эти покосы». Борьба проходила по правилам – «стеною». Двое стариков представители от каждой партии, следили за правильностью битвы. Впереди «стены» бился Артем Удалеев с 4-мя сыновьями. Подростки были устранены от участия в борьбе. Бой выиграли Смеженцы, и конфликт, на время, считался ликвидированным. Указанное сообщение не находится в противоречии с письменными свидетельствами, отражающими широкое распространение в народной среде этого обычая еще в 18-19 веках. Например, в одном судном деле 18 века /по б. Архангельской губернии/ имеется прошение крестьян села Архангельского. Последние добивались от судебных властей разрешения покончить земельный спор с крестьянами села Никольского путем коллективного состязания: «Дайте, господине, нам с ними Божью правду, да лезем с ними на «поле биться». 1/

В поэме Майкова «Елисей или раздраженный Вакх» описывается подобный же случай регламентированной кулачной борьбы «стена на стену» из за спорного покоса. 2/

1/ Исторические начатки о Двинском народе. 1734 г., СПБ. стр.28.

2/ В.И. Майков. указан. сочин. стр.320-327.

Как указывает А.А. Котляревский, в XIX веке, «отголоски поединков сохраняются в народных песнях, да… уцелевших еще кулачных боях». 1/

Эти материалы лишний раз подтверждают, что в кулачных боях сохранились пережитки древнего обычая «поля».

9. Горяинов Аркадий Михайлович, 1905 г.рождения. член ВКП/б/ председатель Калищенского с/сов. Ленинградской области, трижды орденоносец, участник отечественной войны.

Проживая до 1929 г. в г. Керчь, с его слов, был непременным участником коллективных народных игр подростков и молодежи.

Информация Горяинова А.М. дает картину существенных особенностей некоторых форм и приемов кулачной борьбы в юных районах СССР, в отличие от его центральных и северо-восточных областей.

В общественных боях г. Керчь, так же как и соседней, с ней Грузии, при построении бойцов в боевые порядки «стены» наблюдалось явное тяготение к глубоким построениям.

Как указывает Горяинов, часто «стена» имела в глубину 25-30 рядов, а по фронту всего лишь 15-20 бойцов. Строясь в ряды по возрастным категориям, /в первых рядах размещались младшие по возрасту, бойцы/ участники игры в процессе боя неизбежно смешивались. Нарушался принцип постепенного ввода возрастных отрядов. Младшие по возрасту зачастую оказывались перед лицом старшей возрастной группы противника, хотя, в целом сохранялось правило биться с равным партнером, как по возрасту, так и по силам.

Другой особенностью, кулачных боев в г. Керчь, известной по информации Горяинова, было применение в начальной стадии борьбы специальных отрядов метальщиков. Обычно эту функцию выполняли

1/ Сборник отделения русского языка и словесности Академии Наук, том 50, СПБ, 1895 г., стр. 640-643. см. так же стр. 63. Поединки.

младшие бойцы. Они начинали бой с метания камней, не только ручным способом, но и с помощью пращи. «Каменный бой», сообщает Горяинов, иногда продолжался часами и его, следовало, бояться большей мере, чем самой рукопашной схватки. В кулачных боях г. Керчь не применялся прием поединка, обычно используемый в северных и северо-восточных областях СССР, как средство «разжечь охоту к игре».

Так же как и в боях Грузин в Керченских боях зачин боя принадлежал метальщикам – пращникам.

Но наряду с указанными особенностями, здесь сохранялось очень много «пережиточных», древних приемов борьбы.

Комплектование стенки по родственному принципу, построение ее клином, деление противоположных партий по профессиональной принадлежности соревнующихся, наименование старших стены десятскими и т.д.

10. Фесенко Владимир Алексеевич, украинец, 1881 г.рождения, уроженец г. Харькова, лаборант исторического кабинета ЛГУ.

Проживая длительное время на Украине /Харьковской, Полтавской, Днепропетровской. Черниговской областях/ и будучи страстным любителем и участником кулачных боев, Фесенко В.А. сохранил очень много ценных наблюдений, позволяющих значительно расширить наши представления об этой народной игре на Украине, известной лишь по очень немногим письменным источникам.

Боевые семейные традиции, 1/ сообщает Фесенко, с детских лет воспитали у меня любовь и страсть к различным видам народного спорта, но особенное влечение я испытывал к организованному кулачному бою «стеною». Длительное время я выступал на кулачных

1/ См. главу 4 лист 149-180.

боях в г. Харькове, но знаком так же и с характером этой игры в ряде других областей Украины, в тех местах, где приходилось жить и работать».

В подтверждение письменных источников по вопросу отличий боев на Украине от областей с великорусским населением, Фесенко свидетельствует, что, например, «в Харьковской, Полтавской, Днепропетровской, Киевской и Черниговской областях в комплектовании стенок взрослых обычно придерживались – двух возрастных групп – парубков и женатых. Взрослые бои проходили чаще всего между этими двумя категориями противников. Дети и подростки, выступая зачинщиками игры, вели затем бой самостоятельно. Резерв в процессе боя, почти не применялся».

Ценными являются так же его наблюдения о социальном составе участников игры по г. Харькову. Как правило, в боях не наблюдалось противопоставления соревнующихся сторон по социальному признаку. Деление на противоположные партии проходило по территориальному принципу. Чаще всего пригород составлял лагерь противоположный городу, или слободы выступала против другой слободы, где проживали те же ремесленники, рабочие, крестьяне, кустари и т.д. Так, например, обычным противником пригорода Лысая Гора была Панасовская улица, пригород Пески выходил на бой с пригородом Лысая Гора и Панасовкой.

В мелких уличных боях, являвшихся тренировкой перед боями общественными, профессиональный признак часто еще сохранялся. Так, например, Кацарская улица /ковровщина/ соревновалась с Чеботарской /чеботари/, Кузнечная улица с Гончарной и т.д. Однако, это не мешало в общественных боях бойцам указанных улиц объединяться против городских бойцов. /г. Харьков/

Любопытно при этом, что русское население г. Харькова, в большинстве своем заселявшее тогда районы города в сторону Белгорода, Курска, Москвы никогда не выступало, как самостоятельная партия или группа бойцов. Украинцы и русские совместно составляли свой лагерь, по месту общего жительства. Таким образом, территория определяла характер комплектования сторон, а отнюдь не социальные или национальные различия бойцов. Это определяло и народный характер игры, так как в большинстве своем в боях участвовали трудовые слои населения.

В широких трудовых массах игра всегда оставалась игрой и только благодаря смешению ее с обиходной дракой, в которой применялись ножи и колья, давало иногда повод неправильно характеризовать древнюю народную забаву, как дикое хулиганство. Так же, как и в русских боях, украинские бойцы придерживались строгих правил или «боевых законов», обязательных для всех участников игры.

Материалы Фесенко подтверждают наличие в кулачных боях Украины такой же регламентации, которая была известна великороссам и белорусам.

11. Гурьев Николай Ильич 1886 г.ождения, уроженец г. Керчь рабочий, проживающий в Парголовском районе Ленинградской области. Участник войны 1914-17 г.г. и гражданской войны.

Принимал участие в кулачных боях /900 г.г./ в городе Керчь, Феодосия, Краснодар.

Со слов Гурьева, излюбленным местом кулачных боев в г. Керчь было плоскогорье, примыкающее к горе Митридат. Основные даты общественных боев – дни пасхальной недели.

Среди кулачных бойцов, говорит Гурьев, ходило предание, что во времена седой старины у горы Митридат выходили на кулачный

бой циклоны – строители укреплений и дворцов царя Митридата. Развалины крепостей, огромные каменные плиты, оставшиеся теперь лишь воспоминанием о тех временах, служат доказательством громадной силы одноглазых великанов.

В отношении приемов и правил, обычных в кулачной борьбе, информация Гурьева Н.И. лишь в незначительной степени дополняет сообщения Горяинова по г. Керчь и дает материалы о кулачных боях г. Феодосия и г. Краснодара. Здесь они сохраняют многие общие черты керченских боев.

Работая в 1905-1906 г.г. в феодосийском порту грузчиком, Гурьев Н.И. указывает, что в этой среде бой на кулачки был самой любимой игрой.

«Часто в боях участвовало одновременно до 800 человек грузчиков и портовых рабочих.

Строились мы в длинные шеренги, но в процессе боя строй терялся, хотя общее стремление было биться плотной «стенкой». Чья сторона успевала в самый разгар боя вновь сплотить свои ряды, чаще всего оказывалась победительницей».

Сомкнутым строем легче было пробиться сквозь разрозненные ряды противника, а по правилам кулачного боя считалась победительницей та партия бойцов, которая сумела расколоть стенку противника.

Большую ценность для нас представляет свидетельство Гурьева Н.И. о принципах возрастного комплектования стенок в городах Краснодаре и Феодосии. Здесь они не носили той дифференциации, которая наблюдалась в центральных и северо-восточных областях Союза. «Хотя зачинщиками кулачных боев выступали мальчики и подростки, они, однако, бились отдельно от взрослых. Последние не вмешивались в их игру.

Неподалеку от детского боя выстраивали свою стенку молодежь и пожилые.

В первые ряды ставили молодежь в возрасте 16-18 лет; затем постарше /19-22 лет/; за ними становились уже женатые и старики. В бою участвовали все сразу. С флангов или тыла нападать запрещалось. Следовало биться только лицом к лицу. Применение резерва или запасных бойцов в процессе боя не было характерным явлением и в кулачных боях Краснодарской области».

По крайней мере, Гурьев Н.И. отрицает применение резерва в г. Краснодаре, где ему приходилось участвовать в боях с 1906 по 1911 г.г.

Встречающиеся в работе ссылки еще на ряд лиц, сообщавших лишь единичные и общеизвестные факты из обычаев кулачных боев, по нашему мнению не требуют специальных комментариев.

Указанные краткие свидетельства, даже в деталях, существенно не меняют общей картины этой народной игры.

Что же касается литературных пособий, то в каждом отдельном случае мы даем им свою оценку в зависимости от характера материала и их идейной направленности.

Кулачные бои, как своеобразное и характерное явление народного бита, до сих пор не нашли своего объяснения ни в трудах историков, ни в работах этнографов, хотя, последние и отмечали в свое время, их широкое распространение и их значительное место в увеселениях русского народа. Поэтому, естественно, что в процессе изучения этого вопроса мы вынуждены, были прибегать к самым различным источникам: журнальным статьям, мемуарной литературе, сводам законов, летописям, историческим источникам и т.д.

Пестрота и часто качественная неравноценность литературных

пособий заставляли проявлять к ним значительную осторожность и соответствующее критическое отношение.

Однако, как ни скудны и зачастую разноречивы сведения о кулачных боях и других играх русского народа, имеющиеся о них материалы все же дают возможность начать научную разработку этих вопросов.

В дальнейшем по мере накопления материалов и приложения коллективных усилий этнографов - изучение народных игр может дать очень ценные свидетельства о ранних эпохах военной истории и быта народов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Столь длительное бытование в народных массах кулачных боев вряд ли можно объяснить только ссылкой на «дикий обычай», как это пытались объяснить «западники», видевшие в этом широком явлении народной жизни лишь отражение «убогости и дикости России».

Оценка кулачных боев, как показателя убогости и дикости России – одно из заблуждений в понимании и освещении русской народной жизни, какие были вообще свойственны общественной и научной мысли в прошлом.

В этом сказалась и большая роль официальной церковной идеологии, с ее средневековой ортодоксией, оправдывающей социальное и имущественное неравенство, как богом установленный порядок.

Народные игры и развлечения, связанные со временами языческими не только идеологически, но и социально были чужды христианскому учению.

С древней религией народные массы связывали свободные общинные порядки – против которых начиная с XI-XII в.в. ополчилась и церковь. «Особенно трудно, - говорит С. Соловьев, - было изгнать память о древней религии из народных увеселений, песен и плясок, игр, которые были языческого происхождения; вот почему церковь сначала так сильно стала вооружаться против этих увеселений». 1/

Но в тоже время церковь не обладала достаточной административной силой, чтобы запретить эти увеселения. Ограничиваясь словесной пропагандой она в 12-13 в.в. с прискорбием

1/ С. Соловьев. История России с древнейших времен. изд. 3-е книга 1, т.1, стр.743.

отмечает, что в праздничные дни народ не идет в церковь, а проводит время в играх и различных забавах. 1/

Характерная с 13-14 в.в. для официальной церковной морали древней Руси наклонность к аскезе с проповедью подвижничества и отшельничества наложили свой отпечаток на целый ряд церковно-догматических поучений, осуждающих народные игры.

Аскетические идеалы сыграли известную роль и в запрещении игр стоглавом /1550 г./. Согласно 92 и 93 главам /о принципах елинского бесования/ они расцениваются, как преступление перед религией. 2/

Домострой /1580 г./ протопопа Сильвестра повторяет те же церковно-поучительные сентенции против «всяких игр бесовских», как и последующие челобитные попов. 3/

Однако, вплоть до 17 века, со стороны светской власти, не отмечается каких-либо серьезных поползновений к искоренению древних форм физической культуры народных масс. Уложение Алексея Михайловича 1648 г. хотя и устанавливает суровое наказание за участие в кулачных боях, но по существу оно не запрещает их, а пытается лишь ограничить территориально, перенести за пределы центральных Московских улиц. 4/

В Соборном Уложении 1649 г. мы не встречаем даже и прежнего названия игр, как «елинского бесования».

В домашнем быту русских царей XVI-XVII в.в. все больше

1/ Лаврентьевская летопись, вып.1, Повесть временных лет, изд. 1872 г., стр.165-166.

2/ Стоглав, изд. Кожанчикова, СПБ. 1863 г., гл.92-93.

3/ Акты исторические. т.IV, стр.401, Каптерев П. Патриарх Никон и его противники. 1913 г., стр.181.

4/ См. места сбора кулачных бойцов. лист134-136.

начинают проникать различные формы забав и увеселений: театр, царские охоты, потехи и т.д., 1/ что в известной мере так же шло в разрез строгим церковно-аскетическим поучениям. Широкое распространение феодально-княжеских форм физической культуры, хотя и резко обособившихся от форм физической культуры народных масс, покрасней мере, в идеологической области не позволяло уже осуждать последние, как «бесовское установление».

Физическая сила и ловкость, проявляемые в играх все в большей мере ставятся в непосредственную связь с задачами военного характера.

В воспитание молодых князей и бояр включаются чисто военные элементы: знакомство с военной историей и бытом, устройством укреплений /«как плетут шанец, осыпь делают»/ и т.д.

В это время /16-17 в.в./ переводятся на русский язык ряд сочинений по обучению верховой езде, появляются поучения о необходимости физических упражнений. 2/

Но в тоже время, начиная с Ивана Хворостина и эмигранта дьяка Григория Котошихина ясно определяется и другая светская тенденция – преклонение перед западом.

Пренебрежение к быту и жизни народа выступает не только в форме третирования его обычаев и нравов, но и в прямой форме осуждения всего русского: в Москве «все люди глупый…, пишет Котошихин, - природою спесивы и необычны ко всякому делу».

1/ См. Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII стол.гл. 2, М. 1915 г., стр.177-185.

2/ Pluvinels, Instruction Roi en lexercice de monter a cheval. Paris. 1629.

3/ Епифаний Славинецкий «Гражданство обычаев детских» В.В. Буш. Памятники старинного русского воспитания. П., 1918 г., стр.54-55.

Г. Котошихин, в отличие от Запада, русскую жизнь называет «Московским плюгавством». Отсюда естественно, что мы напрасно стали бы искать в его сочинении «О России» правдивые описания русского домашнего и общественного быта. Это заставляет нас обращаться к иностранцам-современникам той эпохи, свидетельства которых носят тем более мутный характер и требуют весьма критического к себе отношения.

В этой же связи стоят и такие представители, чуждые русской науке XVIII века, как академики Шленцер и Мюллер. Презрительно настроенные к России они изображали ее в момент прихода варягов «ужасно дикой и пустой; населенной людьми без правления, живущими подобно зверям и птицам» и т.д. И не случайно, что именно М.В. Ломоносов – гордость русской науки – дает им достойную отповедь: «Если б г. Мюллер ушел изобразить живым штилем, то бы он Россию сделал столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен».

Позднее – ложная, философско-историческая концепция Чаадаева приводит к отрицанию у русского народа «мощных поучений и приданий», отражающих его богатырскую силу и грандиозность выполняемых им исторических задач.

Сравнительно-исторический метод зачастую сводился к подбору иноземных аналогий, без учета этнического и национального характера культуры.

Общение народов и культурное взаимовлияние рассматривались односторонне, а не как сложный и двусторонний процесс. Историческая школа Покровского в своем голом теоретизировании вела к отрицанию собственной культуры русского народа и его национального самосознания.

Все это отрицательно оказывалось на ряде отраслей научного

знания, в том числе и на военных науках.

Преклонение перед иностранными авторитетами вело к умалению русского военного искусства в целом, и отрицанию его у славян – в древнейшие времена.

Насаждение в свое время в русской армии прусских порядков является прекрасным примером практического воплощения заграничного идолопоклонства.

Однако, лучшие боевые традиции прошлого, свято чтимые и ревностно оберегаемые русским народом и его талантливыми полководцами не только не терялись, но и все время обогащались, совершенствовались. Продолжатели полководческой деятельности Петра I – Суворов, Румянцев, Кутузов опирались в своем искусстве на весь боевой опыт прошлого, учитывая особенности русского солдата, его быта и характера.

Характерное для Суворовской стратегии и тактики стремление к полному уничтожению противника в открытом бою – «не числом, а умением» уходит своими корнями в очень древние эпохи, когда еще не было профессионалов – воинов, а весь народ составлял войско, ополчение.

Изучение русской народной игры «стена на стену» и военного искусства древних славян показывают, что уже в VI-VII в.в. тактика на уничтожение противника в открытом рукопашном бою /лицом к лицу, грудь с грудью/ 1/ - была характерной чертой славянского военного искусства.

В кулачных боях отразились боевые традиции нашей русской пехоты /ополчений/ вернее сказать /народных ополчений/. Эти

1/ См. правила кулачного боя. лист 86.

Боевые порядки и тактика древних славян лист 365.

традиции, конечно, не могут служить объектом слепого подражания, ибо они складывались в совершенно отличной социальной обстановке, на более низкой ступени общественного развития.

Но «стена» народной игры «бой на кулачки» отражает уже сравнительно высокую стадию развития военного искусства, когда сомкнутый строй – в войнах народов, решал сражения и был ведущим в организации боевых порядков.

Сомкнутый военный строй соответствовал тем материальным, и историко-экономическим условиям, которые служили базой его возникновения и развития.

Великие экономические преобразования XIX в. в области промышленности и военной техники, вооружавшие армии скорострельными ружьями и пушками «пересоздали всю систему стратегии, порвав все старые законы и обычаи войны» /Ленин/.

Как указывает Энгельс в эпоху господства совершенного огнестрельного оружия, «инстинкт сплоченности, который в эпоху Наполеоновских походов был еще неоценимым достоинством… стал теперь прямой опасностью». Сплоченные человеческие массы исчезли с поля боя». 1/ Сомкнутый строй в целом ряде Европейских армий, как известно, доживает до 70 г.г. XIX столетия. Во франко-прусской войне и битве при С. Прива немцы явно неудачно пытаются еще использовать колонные построения против французов. Примерно в это же время они частично применяются и в русской армии.

Но это были его последние часы. В этой связи будет не излишним заметить, что русский кулачный бой, как военная игра сохраняет свои традиционные формы сомкнутого строя в боевых порядках стены до 90-х г.г. прошлого столетия.

1/ М-Энгельс. т.XVI, ч.2, стр.350, изд. 1935 г.

С 900 г.г. мы наблюдаем не только вырождение этой коллективной игры в бокс одиночек, но и почти повсеместное выпадение ее из обычных народных увеселений.

Это отмечали и этнографы современники.

Так, например, Н.Я. Никифоровский, описавший кулачные бои в Белоруссии уже в 90 г.г. XIX столетия наблюдал явное вырождение кулачных боев. «Между играми подростков как-то странно и непривычно шныряет игра в «кулачки»… Не совсем понятно одно: «кулачки» не имеют здесь организованных сторон, не доходят до «лупки пы мырдасых», пыдь духи, даже не всегда «кулачники касаются руками друг друга; станут противники в боевую позу, протянув вперед ладони, похлопывают угрожающе ими и, медленно подступая, произносят боевое «поддай бою»! Стой наши! А когда дело по видимому подошло к настоящему бою, один уклоняется от удара и падает на землю, куда валится и победитель; тогда уже начинается обычное игорное барахтанье, надолго затягивающееся, в котором нельзя допустить и тени боя, хотя все это, от начала до конца называется «кулачками» т.е. кулачным боем». 1/

М.Л. Назимов 2/ отмечает, что к 20 г. 19 века, традиционные кулачные бои «стеной» почти исчезают с центральных улиц Москвы.

Профессор Соболевский, проявлявший в годы своей юности громадный интерес к этому явлению народной жизни, в личном письме к автору сообщает, что с 70 г.г. XIX столетия о Московских кулачных боях сохраняются лишь одни воспоминания.

Все это лишний раз подтверждает, что «в народе никакие исторические» события не проходят бесследно, не подействовав

1/ Этнографическое обозрение №3 1897 г., стр.156.

2/ Журнал «Русский Вестник», 1876 г., №7, стр.82.

на ту или другую часть общественного организма». /С. Соловьев/. Древняя русская игра была отражением живой жизни и реальных переживаний народа.

Военное искусство современной эпохи развивается на основе всего предыдущего опыта и требует знания культурного наследия, как одного из условий его освоения.

В этой связи изучение военных игр представляет для нас не только теоретико-познавательный интерес, но и громадное практическое значение.

«Мы уже не те русские, что были до 1917 г., и Русь у нас уже не та». /Жданов/. И мы советские люди имеем тем большие основания и возможности, изучать прошлое нашего народа-создателя материальных ценностей и активного защитника своей национальной культуры».

АЛФАВИТНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ и УСТНЫЕ СООБЩЕНИЯ.

1. Андриевский И. «О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенным в 1270 г., СПБ. 1855 г.

2. Акты Исторические, т.I, 1841г, СПБ.

3. Аничков Е.В. «Язычество и древняя Русь», СПБ. 1914 г. ч.II.

4. Архив историко-юридических сведений относящихся до России, изд. Н. Калачовым, М., 1854 г., кн.2, пол.2, отд.5.

5. Английские путешественники О Московском Государстве в XVI веке пер. с английского Готье Ю.В.

6. Акты Археографической Кавказской Комиссии, 1885 г., т.X.

7. Андреев А. «Кулачные бои в городе Саратове», статья в «Саратовских Губернских ведомостях», 1860 г., №12.

8. Анисимов А.Ф. «Родовое общество эвенков» /тунгусов/ Л-д, 1936 г.

9. Акты исторические, т.IV.

10. «Алтай-Бучай» под ред. Коптелова, ОГИЗ, Облиздат, Новосибирск. 1941 г.

11. Архив Маркса-Энгельса. т.I. 1924 г.

12. Архив историко-юридических сведений относящихся до России, изд. Н. Калачовым, М., 1850 г. кн.I.

13. Археологический сборник. Сев. Зап. Руси. Вильно. 1867 г.

14. Бурцев И. «Жизнь русского народа» В.I, Ш.М. 1905 г.

15. Бахрушин С.В. «Историк-Марксист» кн.3. 1937 г.

16. Буш В.В. «Памятники старинного русского воспитания». Петроград. 1918 г.. Епифаний Славинецкий «Гражданство обычаев детских».

17. Брим В. «Былина о Василии Буслаеве», Н.И.И.И.Я. и языков Запада и Востока при Л.Г.У. 1927 г. т.1, вып.1-2.

18. Беляев И.Д. История Русского Законодательства. Москва. 1879 г.

19. Вилинский А.В. «Вольные и атлетические игры для нижних чинов. СПБ. 1911 г.

20. Велокуров «О библиотеке Московских Государей XVI столетия М. 1898 г. приложение.

21. Вудовинц Н.У. «Владимир Мономах и его военная доктрина», «Историч. записки» №22, 1947 г.

22. Вюхер «Работа и ритм» пер. Залицкого, М. 1923 г.

23. Велинский В.Г. «М.Ю. Лермонтов». Статьи и рецензии. Изд-во «Художественная литература». 1940 г.

24. Велох «История Греции» пер. с немецкого 1905 г. т.1.

25. Век-де-Фукьер Л.»Игры древних», 54. 1887 г.

26. Вениаминов. статья. журн. «СмиОтечества», т.XI, 1839 г. отд.3

27. Веселовский А.Н. «Поэтики», т.1, СПБ. 1913 г.

28. Васильевский В. «Труды», т.II, ч.1, СПБ. 1909 г.

29. «Ведомости Уральские Войсковые» 1872 г. №10.

30. Волошин Н. «Суриков», Записки, газета «Речь» 13 июня 1910 г.

31. «Вестник Русский» 1876 г. №7. В Москве и провинции.

32. «Вицебшчина». Орган Вицебского Акруговага Товарыства Краезнауства. Г.Краснякски «Музэйныя поминки стародауных Вицебских Рамесницких Организадыну».

33. «Ведомости Саратовские Губернские», 1860 г. №2.

34. «Вестник Древней Истории», Прокопий «Готские войны», №1, 1941 г.

35. Всеволодский В. /Гернгросс/ «история русского театра» М-Л. 1929 г.

36. Виноградов «Фольклорные источники романа «В лесах», «Советский фольклор», 1935 г. №2-3.

37.Василевский В.Т. «Труды», т.III, 1911 г. СПБ.

38. Вей Г. «Внешний быт народов», т.1, ч.2, М. 1874 г.

39. Вештомов, «История Вятчан», Казань. 1908 г.

40. Всеславин «Детские игры в Костромской губернии», журнал «Учитель» 1863 г.

41. Веселовский А.Н. «Южно русские былины» 1884 г. М.

42. Видукинд. цитирую по Гильфердингу. т.IV 1,36.

43. Грачев А.В. и Коган М.С. «История физической культуры в СССР с древнейших времен до конца XVIII в.» М-Л. 1940 г.

44. Гаркави А.Я. «Сказания Мусульманских писателей» о славянах и русских»СПБ. 1870 г. «путешествие Ибн-Фадлана на Волгу»

45. Геродот. перевод Мищенко, ч.II.

46. Горький М. «Жизнь Матвея Кожемякина» 1934 г. М.

47. Геральд Кембийский «Expygnatio Hibernica» 395. «история военного искусства в рамках политической истории». М. 1939 г., т.III.

48. Готье Ю.В. «Железный век в Восточной Европе», М-Л. 1930 г.

49. Газета «Кавказ» 1846 г. №1, Тифлис.

50. Григорьев А.Д. Архангельские былины и исторические песни, М. 1904 г.

51. Гоградзе М. «Очерки по истории физкультуры». Тбилиси. 1940 г.

52. Гришашвили И. «Святкова» Тифлис. 1918 г.

53. Гришашвили И. «Литературная богема старого Тифлиса» Тифлис. 1927 г.

54. Газета «Иверия» №1, 1885 г. г. Тифлис.

55. Газета «Кавказ» за 1894 г. №52,60,64. г. Тифлис.

56. Гринченко Г.Д. «Словарь Украинского языка» т.IV.

57. Гиляров-Платонов Н. «Из пережитого» Автобиографические воспоминания. М., 1886г.

58. Глушковский Н. Из записок. Журнал «Красный Архив» №4 /83/ Ц.А.У. СССР и РСФСР, 1937 г.

59. «Газета СПБ» от 10/IX- 1908 г. №249.

60. Горький М. «Жизнь Клима Семгина» ч.II. М. 1934 г.

61. Голомбиевский, статья, журнал «Русский Архив», 1904 г. ч.II.

62. Гильвич, статья, журнал «Русская старина», 1886 г. №10.

63. Газета «Кавказ» 1846 г. №15; 187 г. №43, 1849 г. №16, 1903 г. №42.

64. Герберштейн О. «Записки о Московских делах». СПБ. 1908 г.

65. Газета «Кавказ», 1885 г. №289.

66. Греков В.Д. «Иностранцы о славяно-русском войске» /IV-XVII в.в./, «Исторический журнал» №9, 1941 г.

67. Голубинский «История русской церкви» М. 1901 г.

68. Греков В.Д. «Новгород и Русь», Вестник АН СССР, 1942 г. №4.

69. Греков В.Д. «Киевская Русь». 1944 г. М.Л.

70. Грамота Князя Изяслава Мстиславовича, 1148 г., подгородному Новгородскому Юрьеву Монастырю. «Известия АН СССР по отделению Р.Я. и С. т.8 стр.354.

71. Державин Н.С. «Славяне в древности», АН СССР М.Л. 1945 г.

72. Диль Шарль «Юстиниан и Византийская цивилизация в VI в.» СПБ. 1908 г.

73. Динцес Л.А. «Русская глиняная игрушка» М-Л. 1936 г.

74. Даль А. «Толковый словарь» русского языка» 1907 г. т.III.

75. Державин Г.Р. Полное собрание сочинений т.III,IV.

76. Диль Шарль «Основные проблемы Византийской истории», перевод с французского В.Т. Горяинова, под редакцией С.Д. Сказкина. М., 1947 г.

77. Ефименко П.С. «Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии», т.1, М. 1877г.

78. Евдокимов И. «Суриков Ив. Евдок.» М. 1938 г.

79. Ефименко Н.П. «Значение женщины в ориньянскую эпоху», изв. Г.А.И.М.К. т.XI вып. 3-4 Л-д. 1931 г.

80. Ефименко Н.П. статья «Мустьерская орда», журнал «Советская Этнография» №2, 1934г.

81. Журнал «На рубеже Востока» №1, 12. 1928 г. Тифлис.

82. Жизнь и творчество крестьян Харьковской губернии, Харьковский Губернский Статистический Комитет. 1898 г. т.1.

83. Журнал «На рубеже Востока» №2, 1928 г.

84. Журнал «Чтение Московского общества любителей истории и древностей российских», кн.IV, м. 1903 г.

85. Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений. т.33 №289 ч.IV 1878г.

86. Журнал «Киевская старина», 1887 г. VI.

87. Журнал «этнографическое обозрение», №4, 1904г.

88. Журнал «Аполлон», 1916 г. №6-7.

89. Железнов И.И. «Сказания уральских казаков», «Уральцы», т.3. СПБ.1910г.

90. Зеленин Д.К. «Очерки русской мифологии» Петроград. 1916 г.

91. «Записки Маржерета» СПБ, 1837 г.

92. Златовратский, «Барская дочь», Полное собрание сочинений, т.II, 1925 г.

93. Забелин «История города Москвы», 1902 г. М.

94. Зеленин Д.К. «Русская соха» Вятка. 1908 г.

95. Зибер К.И. «Очерки первобытной экономической культуры», М. 1937 г.

96. Зеленин Д.К. «Великорусские сказки Вятской губернии», Петроград. 1914 г. Записки русского географического общества по отделению этнографии т.10.

97. Забелин И. «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях» гл.2 М. 1915 г.

98. Зеленин Д.К. «Вятские сказки» 38-39, 1910 г. II.

99. Иваницкий «Материалы по этнографии Вологодской губернии», Известия общества любителей Е.А. и Э. 1890-1891 г.

100. «Игры малых народов» Архив АН СССР, рукопись №10.

101. Иваницкий «Материалы по этнографии Вологодской губернии» труды Этнографического отдела». тXI ч.1, Москва.

102. «История о великом княжестве Московском», перевод с немецкого Шемякина А.Н. М. 1867 г.

103. История русской литературы. 1220-1580 г.г. изд. ред. академика А.С. Орлова, т.II, ч.1, М.Л., 1945г.

104. Карамзин, История государства Российского, т.1-3

105. Костомаров Н.И. «Очерки быта и нравов великороссов 16-17 веков» СПБ, 1860 г.

106. Куликовский Г. Словарь Областного Олонецкого наречия. 1898 г.

107. Костомаров Н.И. «Славянская мифология. Киев., 1847 г.

108. Ключевский В.С. «Сказания иностранцев о Московском государстве». М., 1916 г.

109. Коринфский А. «Народная Русь» М. 1901 г.

110. «Кавказский сборник» 1902 г. т.XXIII, Тифлис.

111. Краснянский А. Журнал «Вицебщина» г. Витебск, 1925 г.

112. Кишмишев Г. «Тифлис 40-х годов», 1894 г.

113. Кокосов А.И. «Записки русского географического общества», т.2, 1869 г.

114. Карский Ф. «Белорусы». 1916 г. т.3 Л.

115. Куликовский Г.И. «Северный Вестник», 1886 г. т.3. ч.II, «Из быта охотников Олонецкого Края».

116. Каптерев П. «Патриарх Никон и его противники», 1913 г. Сергиев посад.

117. Котошихин Г.К. «О России в царствование Алексея Михайловича» СПБ. 1906 г.

118. Кливанов А. «Военные порядки древних славян». «Исторический журнал» №1-2, 1945 г.

119. Ковалевский М. «Родовой быт» М. 1875 г.

120. Карамзин «История государства Российского» т.VII, 1892 г.

121. «Кавказский Календарь» на 1885 г. Тифлис. 1854 г.

122. Казаров Е. «Пережитки первобытного коммунизма в общественном строе греков». М. 1935 г.

123. Ковалевский М.М. «Первобытное право» вып. 1, М. 1886 г.

124. Котляревский А.А. «О погребальных обычаях языческих славян», 1868 г. Москва.

125. Коринфский А.А. «Народная Русь», М. 1901 г.

126. Карманная книжка для любителей землеведения. СПБ. 1848 г.

127. Кокиев Г.А. «Военное воспитание у кабардинцев в прошлом». Отметки из «Ученых записок» т.1, Кабгосиздат. 1946 г.

128. Кирпичников «Святой Георгий и Егорий Храбрый», 187 г.

129. Клеменц Д.А. и Хангалов М.Н. «Общественные охоты у северных бурят» СПБ. 1910г.

130. Крестинин «Исторические начатки о Двинском народе». 1784 г. СПБ.

131. Котляревский А.А. «Поединки». Сборник отделения русского языка и словесности. СПБ. 1895 г.

132. Лучицкий «Сборник материалов для истории общины и Полтавской губернии». Киев. 1884 г.

133. Латышев «Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе». СПБ. 1904 г. т.II.

134. Лермонтов М.Ю. Избранные произведения, Госполитиздат. 1941 г.

135. Лурье «Дом в лесу», Язык и Литература. VIII, 1932 г.

136. Лебедев В. статья, журнал «Русская старина», Август. 1913 г.

137. Лебедев В. статья журнал «Русская старина», июль 1913 г.

138. Ларин. В.А. «О записях иностранцев как источнике по истории русского языка». Труды юбилейной научной сессии Л.Г.У., 1946 г. Секция Филологических наук.

139. Лев Диакон Калойский «История» перевод Попова. 1820 г.

140. Лихачев Д.С. «Русские летописи», 1947 г. М.Л.

141. Лихачев Д.С. «Национальное самосознание древней Руси» М.Л. 1945 г.

142. Лихачев Д.С. «Культура Руси эпохи образования русского национального государства ОГИЗ, Госполитиздат. 1946 г.

143. Луначарский А.В. История западноевропейской литературы в ее важнейших моментах. Г.И.З., 1930 г.

144. Лурье С.Я. «История Греции», 1940 г. Мид. из-во ЛГУ.

145. Левитов «Война», т.I.

146. Летопись, I-ая Новгородская, изд. 1888 г.

147. Мельников-Печерский «В лесах» и «На горах». Полное собрание сочинений, т.3, ч.II, СПБ. 1898 г.

148.Маврикий «Стратегикон» ВДИ, №1, 1941 г.

149. Меринг Ф. «очерки по истории войн и военного искусства», Воениздат. 1940 г.

150. Маркс-Энгельс. Сочинения. т.XI ч.2.

151. Маврикий «Тактика и стратегия» перевод с латинского Цибишева, 1903 г.

152. Маркс К. «К критике политической экономики». Партиздат. М. 1933 г.

153. Марр Н.Я. «Избранные работы» 1937 г. т.4.

154. Маркс-Энгельс. Сочинения. т.IV, изд. 1935 г.

155. Милорадович. В. статья. журнал «Киевская старина», Октябрь. 1897 г. «Кулачные бои в Лубенском уезде».

156. Марр Н.Я. Избранные работы. т.5, М.Л. 1936 г.

157. Материалы для описания местностей и племен Кавказа. Тифдис. 1886 г., в.V.

158. Маркс И Энгельс. Сочинения. т.XVI, изд. 1935 г. ч.II, ч.1.

159. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПБ. 1903 г.

160. Майков. Заговоры. Записки Русского Географического Общества по отделению Этнография. т.2, СПБ. 1869 г.

161. Миллер Орест «Опыты» т.1, М. 1855 г.

162. Миляев. статья «физическая культура у народов древней Италии», «Известия физической культуры», 1927 г. №14.

163. Макиавелли Н. «О военном искусстве». Воениздат. 1939 г.

164. Майков Б.И. «Елисей или раздраженный Вакх» СПБ. изд. Глазунова. 1867 г.

165. Морган Л.Г. «Древнее общество» Л-д. 1939 г.

166. Маркс К. «Капитал». т.1, 1937 г. М.

167. Милюков А.П. «Очерки истории русской поэмы». СПБ. 1847 г.

168. Назимов М. «В провинции и Москве». с 1812-1828 г. журнал «Русский вестник», М. 1876 г.

169. Никифоровский «Странички из недавней старины» Витебск. 1899 г.

170. Никифоровский Н.Я. «Игры и игроки» журнал «Этнографическое Обозрение». 1897 г. №3.

171. Описание жизни и подвигов преосвященного Тихона Воронежского.

172. Описание рукописей ученого архива Географического Общества, 1915 г. т.3.

173. «Отечественные записки» №70 ч.25. СПБ. 1826 г.

174. П.С.Р.Л., изд. 1917 г. год 1216.

175. П.С.Р.Л., изд. 2, 1925 г. т.5, год 1216.

176. П.С.Р.Л., из.1863 г. СПБ. т.15. год 1216.

177. Покровский Е.А. «Детские игры, преимущественно русские /в связи с историей, этнографией, педагогикой и гигиеной/» М., 1895 г.

178. Патканов С. «Тип остяцкого богатыря». СПБ. 1891 г.

179. Патриарх Антиохийский «Путешествие в Россию», перевод с арабского Муркоса 1898 г. в.4.

180. Помяловский. Полное собрание сочинений. I,II, комментарии. Издательство «Академия». 1935 г.

181. Плутарх «Сравнительные жизнеописания». вып. 3. СПБ. перевод с греческого Алексеева. т.5.

182. Прокопий. «О Готской войне». В.Д.И. 1941 г.

183. Прескотт В. «Завоевание Мексики» СПБ. 1885 г. т.1. IV.

184. Приклонский А. «Народная жизнь Севера» 1866 г.

185. Пропп В.Я. «Исторические корни волшебной сказки», Л-д. 1946 г.

186. Повесть временных лет. год 1097.

187. Преображенский А. «Этимологический словарь русского языка» М. вып. I, 1910 г.

188. Порфиридов Н.Г. «Древний Новгород» АН СССР, М.Л. 1947 г.

189. Пыляев «Старый Петербург», 1889 г. СПБ.

190. Пушкин А.С Письма. Труды Пушкинского Дома АН СССР, под редакцией Модзолегского т.1 1815-1825 г. Письма Вяземскому ст.2 1. 1822 г. изд. 1926 г.

191. Пузыревский «Развитие постоянных регулярных армий» СПБ. 1899 г.

192. Полное собрание законов Российской Империи, указ. №4939. от 1726 г.

193. Плеханов Г.В. «Искусство» 1922 г.

194. П.С.Р.Л. т.VII, Воскресенская летопись.

195. Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, изд. 1910 г.

196. П.С.Р.Л. т.II.

197. Псковская судная грамота. СПБ. 1914 г.

198. Разин. «История военного искусства» Воениздат. 1940 г. т.2.

199. Рабинович «Музыкальные инструменты в войске древней Руси». журнал «Советская Этнография» №4. 1946 г.

200. Раввинский Д.А. «Русские народные картинки». СПБ. 1900 г. т.2.

201. Рюстов «История пехоты» СПБ. 1876 г. т.1.

202. Рейтенфельс Я. «Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии» М. 1906 г.

203. Ратцель Ф. «Народоведение» СПБ. 1900 г. т.1.

204. «Русская литература» Сборник литературных произведений, составленный Бродским М. 1937 г.

205. Романов. «Великорусский сборник» Вильно. 1912 г. вып.VIII-IX.

206. «Русские простонародные праздники» Издание И. Снегирева. т.III, М. 1838 г.

207. «Русские достопримечательности» т.1.

208. Ростовцев М.И. «Представления о монархической власти в Скифии и на Босфоре», Известия Археологической Комиссии. вып. 49. СПБ. 1913 г.

209. Равдоникас В.И. «О возникновении феодализма в лесной полосе Восточной Европы в свете археологических данных, Известия Г.А.И.М.К. вып. 108.

210. Равинович Л. «Новгородское войско».

211. Рыбаков В.А. «Анты и Киевская Русь». Вестник древней истории т.1.

212. Радлов. В.В. «Опыт словаря тюркских наречий». 1896 г. т.2. вып. 8.

213. Н.В. Рождественский. К истории борьбы с церковными беспорядками, отголосками язычества и пороками в русском быту XVII в., чтение в обществе истории и древностей. 1902 г., кн.2. стд.IV.

214. Сталин И.В. «Марксизм и национально-колониальный вопрос». 1939 г.

215. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. т.II, извлечение из персидских сочинений, собранных В.Г. Тизенгаузеном. АН СССР. 1941 г.

216. Сообщения Волкова. 1947 г.

217. Соловьев С. «История России». кн.1,т.1.

218. Срезневский И.Б. «описание рукописей и книг собранных в Олонецком крае», СПБ. 1913 г.

219. Сахаров И.П. «Русские чернокнижники». т.1.

220. «Сибирские Летописи», издание Археограф. Комиссии. СПБ. 1907 г.

221. Сообщения Анохина. 1947 г.

222. Сообщения Фесенко В.А. 1947 г.

223. Сообщения Проскурина И.П. 1947 г.

224. Сообщения Антипова Л.М. 1947 г.

225. Сообщения Сайкина И.М. 1947 г.

226. Сообщения Седова В.А. 1947 г.

227. Сообщения Степанова Н.В. 1947 г.

228. Сообщения Удалеева М.Б. 1947 г.

229. Сообщения Коробкова Г.Ф. 1946-1947 г.г.

230. Сумароков А.П. 1737 г. ч.VII изд. 2.

231. «Сборник Военный» год десятый, 1867 г., т.6.

232. «Сборник Саратовский Этнографический» вып.1, Саратов 1922 г. статья «Этнографическое изучение Саратовского края».

233. Стасов В. «По поводу передвижной выставки». журнал «Северный Вестник», 1891 г. ч.IV.

234. Семенов П. Географический статистический словарь Российской Империи, 1860 г.

235. Семеновский М. «Заметки о Великих луках». СПБ. 1857 г.

236. Спенсер «описательная социология» /Англия/ Киев. 1878 г.

237. «Стоглав» изд. Кожанчикова. СПБ. 1863 г.

238. Сиповский «История древней Греции» СПБ. 1918 г.

239. Сушцов К.Ф. статья, журнал «Киевская старина», сентябрь 1889 г.

240. Саксон Грамматик. цитирую по Гильфердингу, Сочинения. т.IV.

241. Соловьев С. «История России с древнейших времен» излание 3. кн. 1,т.1.

242. Сборник Олонецкий, 1865 г. т.1 «Крестьянская облава на волков на Климовском острове».

243. Соколовский П. «Экономический быт» 1878 г.

244. Сообщение Соболевский С.К. 1947 г.

245. Сообщение Трунова, 1947 г.

246. Стоян П.Е. «малый толковый словарь русского языка» СПБ. 1887 г.

247. «Словарь церковно-славянского языка». изд. АН СССР. СПБ. 1867 г.

248. Селиванов В.В. Сочинение т.1. Владимир. 1901 г.

249. Сообщение Горяинова А.М. 1947 г.

250. Сообщение Гурьева Н.И. 1947 г.

251. Сообщение Кудрева Ф.В. 1947 г.

252. Сообщение Егорова 1947 г.

253. Сообщение Петрова Ю.Л. 1947 г.

254. Сообщение Коптилова 1947 г.

255. Терещенко А. «Быт русского народа». СПБ. 1848 г. т. IV.

256. Тейлор А. «первобытная культура» т.II.

257. Толстой Н. «остров Белый и Таврика на Евсинском Понте» Петроград. 1918 г.

258. Третьяков П.Н. «Анты и Русь», журнал «Советская Этнография» №4 1947 г.

259. Третьяков П.Н. «Восточнославянские племена в свете археологических исследований последних лет». Краткие сообщения в докладах и полевых исследованиях.

260. Туманошвили М.Б. «Кулачный бой» журнал «Цискари» 1858 гю №1.

261. Точалов И. «Стихи» Барнаул. 1929 г.

262. Ученые записки Кабардинского Научно-исследовательского Института, т.1, 1946 г. Нальчик.

263. Улагашев Н.У. /Кайчи/, Сказитель орденоносец «Алтай-Бучай», Ойротский народный эпос, под ред. Коптелова. Новосибирск. 1941 г.

264. Умикашвили П.А. «Предпраздничная масленица – беседа о кулачном бое» Газета «Дроеба» №49. 1880 г.

265. Указатель к историческим осьми томам П.С.Р.Л. СПБ. 1907 г. отд. II.

266. Указ от 21/VII 1726 г. Полное собрание законов Российской Империи.

267. Ушаков С. Жизнь гр. А.Г. Орлова-Чесменского, почерпнутая из достоверных российских и иностранных источников, СПБ. 1811 г.

268. Фаминицин А.С. «Божества древних славян» СПБ. 1884 г. т.1.

269. Фомин «кулачные бои г. Воронежа». Известия Воронежского Краеведческого Об-ва, 1925 г.

270. Францев Ю. «древние египетские сказки о верховных жрецах», журнал «Советский фольклор». №2-3, 1935 г.

271. Фортинский С. «Приморские вендские города» Киев. 1877 г.

272. Харузин Н. «Этнография» т.IV.

273. Худяков И.А. «Великоросские сказки» М. 1860 г.

274. Хроника Ливония Генриха Латвийского, Москва. 1938 г.

275. Холщевников И. «Вестник Европы», 1909 г. т.VII.

276. Чкалов В.П. «Высоко над землей» Изд-во Детской Литературы. М. 1939 г.

277. Шайкин Н.С. «Олонецкий фольклор, былины», 1906 г. г.Петрозаводск.

278. Шупинский «Записки, конспект по истории военного искусства» т.1, ч.1. «Древние славяне», г.Тверь. 1909 г.

279. Штейнен Н. «Среди первобытных народов Бразилии» изд.3, 1935 г.

280. Шевмарев В.Ф. «Александр Всеславский и русская литература» Л-д. 1946 г.

281. Щукин Н. «Народные увеселения в иркутской губернии». записки Географического Общества. т.2. 1869 г.

282. Энгельс Ф. «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Партиздат. 1937 г.

283. Эридов А. «Общие игры и увеселения в древней Грузии» газета «Дроеба», 1882 г. №143.

284. Энциклопедия Советская ?? 1933 г. т.2 М.

285. Энгельс Ф. «Избранные военные произведения». 1940 г. т.1 М.

286. Энгельс Ф. «О разложении феодализма и развитии буржуазии» Маркс-Энгельс. Сочинения т.XVI/ч.1. изд.1985 г. М.

287. Энгельс Ф. «Анти-Дюринг». раздел V, М. 1933 г.

288. Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. т.15, 1935 г. «Марка».

289. Ястревова Н. «Материалы по этнографии Новосибирского края». 1885 г.

290. Яворский «Памятники галицко-русской народной словесности» т.1, 1915 г. сказки Афанасьева №90,91,98.

291. Якубовский Л.П. «Образование народностей и их языков» Вестник Л.Г.У. №2. Л-д. 1947 г.

АЛФАВИТНЫЙ СПИСОК ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1. Bancroft. The Native Races of the Pacific States, London 1875.

2. Boas, The Central Eskimo, Animal Report the Isureau of Ethimology, VI.

3. Cooks, Aborigenes of the Cauary Islands, II.

4. Domenech A, Seven Icars Residens in the great deserts of North America, London, 1861, II.

5. Demmin A. Die Kriegswaffen in ihren Geschichten Enwicklungen, 1891.

6. Davie Morice K, La guerre daus les socieles primitives, Son role et son evolution, Paris, 1931.

7. E.I. Journals of Expeditions of Discovery into Central Australia. etc, London, 1845,II.

8. Earle C, The Native Races of the Indian Archipelags Papuans, London, 1853.

9. Farrer, Sorage and civilized Warf. I.A., IX.

10. Lande Diegode, Relation des chanes de Iucation, Paris, 1867.

11. Letournean, La Sociologie, Paris, 1880.

12. Meineke V., Militariche Federzeichmungen aus Fraukreich, Darmstadt und Leipzig, 1886.

13. Mauhot H, Jravers in the Central Parts of Indo-China, I.

14. «Mau», №9, 1932 p.40.

15. Nelson E.W. The Eskimo about Beringstrait, An. Rep. B.A.E. Washington, 1899.

16. Perrot N, Memooire sur les moeurs des sauvages de l`Amerique septenrionale, Paris, 1864.

17. Park M, Voyage daus l`interieus 1705.

18. Pluvinels, Instruction Roi en l`ekercice de monter a cheral, Paris, 1620.

19. Plath D, Gesetz und Recht im alten China, Abhanaude der Akademie der Wissenschaften /Baier/ X.

20. Ploss, Das kind in Brauch Band III, Abtheilung und sitte, Leipzig, 1913.

21. Rojniecki St., Peroun und Jhor, Afslph XXIII, К.Ф. Тиандра в изв. отд. рус яз. АН СССР, 1902.

22. Ruppel, Reisen in nubien Kordofan und petr, Frankfurt.

23. Rohde E., Psyche Scelenkult und Unster-blichkaitsglaube der Griechen, Julingen, 1907.

24. «Slavia» VII №4, 1929 г Прага.

25. Steinen, Unter der natur-volken Israsiliens, 1935.

26. Schurtz A., Alter klassen und Mannerbunde, Berlin, 1902.

27. Spenser and Gillen, Native Jribes of Central Australia, 1889.

28. Sethe K, Beitrage zur altesten geschichte Agyptens.

29. «Ynd Biat» 1. 221, №1042, Федоровский.

30. Zelenin D, Russiche /Ostlavische/ Volkskunde, Berlin und Leipzig, 1927.

31. Lur Urgeschichte der Ehe, U.S.W., 1910.

32.Zimmern H, Das Babylonische Neiyahrfest, Leipzig, 1926.

33. Zakharov A., The Statue of Sbruez-Eurasia Septentrionalis Antiqua, IX.

34. Widukind, Resgestae, II, 20; цитирую по Гильфердингу.

35. Waitz, Antropologie der naturvolker 2-te Aufl., Leipzig, 1877, III,IV.

36. Webster, Primitive Secret Societies, 1908.

37. Weeks, The Bangala, Journal of the Antropological Institute.

Полное собрание сочинений П.И. Мельникова.

Том 8 «НА ГОРАХ». Часть II

Издание т-ва М.О. Вольф

С.Петербург 1898 г.

ст.300.

Песня за песней, игра за игрой, а у степешных людей беседа живей да живей. Малы ребятки, покинули козны и крегли, за иную игру принялись. Расходились они на две ватажки, мирненская становилась под горой задом к селу, одаль от них к речке поближе другая ватажка собиралась – якимовская. Стали якимовские супротивников на бой вызывать. Засучив рукава и сжав кулаченки, мальчики лет по 13 шагнут вперед, остановятся, еще шагнут, еще остановятся, и острыми тоненькими голосками, на распев клич выкликивают:

- Камча, камча, маленьки? Камча, камча, маленьки!

То вызывной клич на бой. 1/ В Оренбургской, Уфимской, Казанской, Самарской, Саратовской, это же слово служило вызывным кличем на кулачных боях.

1/ Камча – плеть, нагайка, а так же удар, битье.

см. В.В. Радлов, Словарь тюркских наречий, т.2, 1896 г., вып.8, стр.491.

Среди Донского казачества, наряду с целым рядом военных игр, еще в XI-X веке были широко распространены бои плетьми. Эта игра представляла собою род конного поединка, когда борющиеся «расскакавшись, друг на друга» начинали бой плетьми x/ по строго установленным правилам. Плеть как бы олицетворяла собой старинное русское оружие- кистень, но отличалось от него тем, что не имела на конце смертоносных утолщений из железа, обычного, в военном оружии. Таким образом, наносимые плетью удары, хотя и были весьма чувствительными, но не причиняли увечий.

x/ А. Кириллович. Карманная книжка для любителей отечественного на 1825 г., изд. 2-ое, СПБ. 1825 г. стр. 265-270.

Спешным делом миршенские парнишки в ряд становились и крикнув в голос «камча!» пошли на якимовских. А те на встречу им, но тоже с расстановками, шагнут – остановятся, еще шагнут – еще остановятся. Близко сошлись бойцы-мальчуганы, но в драку покуда не лезут, задорнее только кричат:

- Камча, Камча, маленьки! Камча, камча, маленьки!

Мало повремени стали мальцы друг на дружку наскакивать, но это еще только заигрыши. 1/ Вот, наконец, с якимовской стороны выступает паренек, лет 12, удалой, задорный, забиячливый, недаром старостин сын. Зовут его Леска Баран. Засучив рукавишки, тряхнув белыми, как лен волосенками, низко нагнув голову, ястребком кинулся он на мирненских. Подбежал, размахнулся ядреными ручонками и ровно две тростинки подрезал двух мальчуганов, а потом, подняв важно голову, к своим пошел. Не вставая с земли, зажмуря глаза, раскрыв рты, сбитые с ног мальчуганы хотели, было звонкую ревку задать, но стоявшие сзади их и по сторонам мирненские подростки и выростки /подростки 14-16 лет, выростки 17-19 лет/ окрысились на мальчиков и в сердцах крикнули:

- Не сметь плакать, заревыши. /заревыши – кто начинает реветь, зарев – начало рева/.

- Охота реветь – ступай к матери.

Стихли ребятенки и, молча, поднявшись с земли, стали глаза утирать кулаченками. Ватажки своей они не покинули. Нельзя. И мальцам не охота сраму принимать. А хуже того срама, что с боя сбежать – нет, и никогда не бывало. Житья после не будет и от чужих и от своих.

Леска Баран стал впереди своей ватаги, молодецки подбоченился

1/ Заигрыши – заигрывание, задирание, затрагивание шутками.

и гордо поглядывал на мирненских. А те языки ему высовывают, выпевают, вычитывают.

Глазом не моргнет Леска на задорные, обидлевые запевки мирненских парнишек. Стоит на месте, ровно в землю врос, стоит, а сам охорашивается: «глядите, дескать, на меня, каков я богатырь уродился». Не стерпев того, Васятка Черныш, из мирненских, подобрав домотканые штанишки, подтянув поясок и засучив рукава косоворотки, маленький, пузатенький, но сильный и смелый Васятка, сверкая из подобья темно карими глазками и слегка переваливаясь с ноги на ногу, мерным, неспешным шагом выступил на якимовских. Те в голос ему.

Не серчает Черныш, не ругается, не его будто бранят, не его корят. Был он на ногу скор, на походку легок, напускался на ватажку якимовскую, пошел косить направо и налево – мальчуганы вкруг него так и валятся. Тут Леска Баран наспех выскакивая, ниже колена склонил белокурую курчавую головку, со всех ног на Васеньку бросился, хочет его с копыт долой, да Васенька Черныш тут увертлив был – в бок отскочил, Леску как слон повалил, сам верхом на него… Тут начинался задорный бой, смешались мирненские и якимовские, давай молотить друг друга напропалую… Дрогнули ребятки мирненские, смяли из якимовские, погнали с луговины в село.

Тут мирненские подростки и выростки засвистали громким посвистом, созывали товарищей выручать своих маленьких.

- Камча! – крикнули они якимовским подросткам.

- Камча! – отвечали якимовские.

И те, и другие спешно в ряды становились, крепко плечом в плечо упирались и, сжав кулаки, пошли стена на стену.

Тут уже пошел прямой и заправский /настоящий, неподдельный/ бой. А побитые парнишки с синяками на скулах, бегом к отцам, к матерям силой, удалью своей хвастаться. Маленьких бойцов похваливают, по головкам их поглаживают, оделяют орехами да пряниками. У Лески Барана да у Васютки Черныша полны подолы орехов, рожков и подсолнухов. Бой подростков между тем разгорается. Старые люди степешные, встают с луговины посмотреть на свою молодежь, удалых бойцов похваливают, неудачных подразнивают.

- Дерись, дерись, ребятушки! Плохо станете драться, невест не дадим…

Кипит рукопашная… лежачего только тронуть не смеют – таков закон на кулачных боях. Возрастные парни из хороводов поглядывают, крепко ли их сторона держится, не пора ль и им на подмогу выходить, на выручку. Един по единому покидают они круг девичий, выходят на бой ради своей молодецкой потехи… Разгорелась потеха, рассыпались бойцы по лугу, а красные девицы, ровно спугнутая лебединая стая, без оглядки понеслись под угорье – там старики, люди пожилые, молодицы и малолетки, стоя гурьбами на бой глядят…

Один за другим слабосильные бойцы поле покидают, одни крепконогие, твердорукие на бою остаются. Дрогнула, ослабела ватага якимовская, к самой речке мирненцы ее оттеснили. Мирненские старики с подгорья радостно кричат своим: - Молодцы! Молодцы! Меси их! Катай! Вали в реку.

Всей силой наперли мирненские, не устоять бы тут якимовским два брата редких Сидор да Панкратий, сыновья якимовского

кузнеца Степана Мотовилова. Наскоро стали они строить порушенную стену, быстро расставили бойцов, кого направо, кого налево, а на самой середине сами стали супротив Алеши Мокеева, что последний из хоровода ушел, - больно не хотелось ему расставаться с бедной сироткой Аннушкой.

- Алешка! Родимый!... Постой за себя – ломи их, голубчик! кричат старики с подгорья.

Не слышит Алешка громких их криков, помнятся ему только тихие, нежные речи Аннушки, что сказала ему на прощанье, когда уходил он их хоровода: «Алеша, голубчик, не срами себя. Попомни мое слово, желанный»!

И в хороводах и на боях везде бывал, горазд Алеша Мокеев. Подскочил к одному Мотовилову, ткнул кулаком – резуном в грудь широкую, падал Сидор назад, и Алеша, не дав ему совсем упасть, ухватил его поперек дебелыми рукавами, да изо всей мочи и грянул бойца о землю.

Копия с рукописи врача М. Трунова, хранящейся в Русском Этнографическом Музее.

/Из воспоминаний далекого детства. 29.XII.1936 г./

Представлена Крюковой М.

«Кулачные бои» на Чижовке в г. Воронеже.

Кулачные бои в Воронеже, насколько мне помнится, происходили в 2-х местах, на границах города с 2 пригородными слободами – «Придачей» и «Чижовкой». Начало этой древней русской «забавы» нужно отнести, вероятно, к седой старине г. Воронежа /построен в 1586 г./ или, по крайней мере, к ближайшему времени Петровского периода, когда жизнь Воронежа после Петровских походов к Азову, положивших конец набегам калмыцких и татарских шаек на территорию при-Ворнежского края, вошла в мирную колею.

И «дети боярские» и «беломестные атаманы», заселившие город и «казаки», охранявшие подступы к городу с «ногайской» и «крымской» сторон, образовавшие 2 казачьи слободы – «Придачу» /за р. Воронежем на «Ногайской» стороне/ и «Чижевку», на другом конце города /на «Крымской» стороне/ с окончанием набегов крымских татар, ногайцев и калмыцких шаек, получили достаточно досуга для того развлечения, начало которого еще на заре русской истории положено в Новгороде на мостах, соединявших разные «концы» города. Я имею в виду кулачные бои.

Насколько прочно укоренилось это развлечение среди населения, не знавшего, как культурно заполнить свой досуг, может служить факт существования кулачных боев еще недавно /1926 г./ в Усманском у. Воронежской г. между гражданами с.с. Новочеркутина и Пушкина. Местная власть не могла воспрепятствовать этой «забаве», происходившей 1 раз в год, на пасху. Противники сходились

по древне-Новгородскому на мосту через р. Плавицу, - границе между 2 вышеупомянутыми селениями.

Здесь бои происходили только один раз в год, и нужно думать, что теперь они уже прекращены проснувшимся сознанием граждан этого селения.

В г. Воронеже 50-60 лет тому назад кулачные бои проходили в течении всего лета, почти еженедельно по воскресеньям.

Я буду говорить только о кулачных боях, происходивших на площади между городом и слободой «Чижевкой», близ колокольного завода Самофалова.

В бою сходились горожане и «чижевцы». На каждой стороне было несколько выдающихся «бойцов», которых перед боем угощали их «поклонники» в соседнем трактире. До открытия «военный действий»- обе враждебные группировки мирно проводили время за столиками в общей «зале» трактира, выжидая каких-то и кем-то даваемых указаний. А в это время уже шли приготовления к бою. Обыкновенно начиналось с легких задираний друг друга ребятишками 8-10-летнего возраста; затем планомерно, как бы повинуясь какому-то неписанному, но планомерно действующему закону, входили в «дело» новые силы в лице подростков, лет 15-16. Уже чувствуется приближение чего-то серьезного, когда по временам в ряды подростков то с той, то с другой стороны входили молодцы под 20 лет. Настроение публики, собиравшейся в огромном числе из города и слободы, становилось повышенное. Время от времени происходили какие-то переговоры между рядовыми «артистами», имевшими вскоре возможность выступить на сцену «настоящего боя» и «солистами», «вдохновлявшимися» в трактире.

Наконец, когда кому-то казалось, что наступил час, «солисты» со своими «меценатами» поклонниками выходили из трактира и расходились, чтобы через несколько минут встретиться уже в совершенно других условиях и в другом настроении. Обыкновенно во время оживленных действий молодежи, выступавшей уже теперь не отдельными выпадами, а «стеной», вдруг на той или другой стороне, расталкивая ближайших к нему «своих», выступал один из «солистов» и это было как бы знаком, который внезапно улавливался всеми, кто должен был принять участие в «деле». Все это длилось буквально одно мгновенье, - до того были подготовлены «артисты». В первый момент перед выступившим «солистом» противная сторона, состоявшая из молодежи, обычно подавалась назад, но тотчас же «застрельщики» заменялись более солидными «артистами», а в тоже время и противоположная стена сменяла бойцов, и бой вспыхивал почти как взрыв.

Обычно перевес вначале оказывался на стороне нападавших; враждебная стена бойцов подавалась назад; толпа зрителей, тесным кольцом окружившая «действующих лиц», с криком бросилась в сторону, чтобы не получить случайного тумака /что и перепадало более медлительным/, но отступающие тотчас получали подкрепления, придававшие им силы и, наоборот, действовавшие ошеломляюще на недавних победителей. Происходила обратная картина: под натиском подкрепленных отступавших подавались назад победители и сбивали следовавших за ними зрителей, искренне всем сердцем и мыслью сочувствовавших «своим».

Иногда отступление принимало форму бегства, но обычно не надолго: победители теряли фронт, разъединялись, а в это

время оправившиеся побежденные собравшись небольшой, но сплоченной группой, иногда подкрепленные «своими» из числа зрителей, не смогших утерпеть, чтобы не «почесать рук», бросались вперед, сбивали не успевших образовать стену противника и в свою очередь обращали их в позорное бегство вместе со следовавшими за ними «сочувствующими», преждевременно торжествовавшими победу своих фаворитов.

В других случаях остановка отступавших происходила по иной причине: кто-нибудь из отступавших решался, так сказать, пожертвовать собою и во время общего бегства соратников, оставался на месте, принимая на себя натиск нескольких человек, что так же расстраивало фронт наступающих, задерживало общее наступление, давая время объединиться побежденным и броситься на помощь товарищу, жертвовавшему собою ради блага.

Из города нередко приезжали в своих экипажах франтовато одетые купцы, в лайковых перчатках, любители сильных ощущений. При отступлении горожан, «патриотические» настроения у некоторых из таких зрителей так поднимались, что они не выдерживали и бросались в бой на помощь «своим». Иногда бой «стена на стену» продолжался несколько минут, и это было самое ужасное, т.к. сопротивление вызывало озлобление бойцов и в эти моменты, чаще всего, случались наиболее тяжелые повреждения, до переломов лицевых костей и ребер включительно.

Наблюдая в открытое окно бой /дом, в котором я жил находился на площади – место кулачных боев/, мне приходилось слышать среди гула голосов толпы, какие-то неясные одиночные звуки, то низкие, то резкие, то барабанные – это были удары по мягким частям, по лицу, по груди. Из года в год кулачные бои в Воронеже начинали «приходить в упадок». Я был очень молод /10-12 лет/ и, конечно, не мог войти в обсуждение с кем-либо вопроса в отношении

истории этих боев, кодекса их проведения, несомненно, существовавшего в традициях сменявшихся поколений, не знал имен знаменитых бойцов; между тем меня невольно увлекали эти бои, и я не раз принимал участие в самой первой фазе их, когда ребятишки лет 10, перебраниваясь между собой, вступали в драку, создавая «настроение» для более взрослых подростков.

В годы своего пребывания в гимназии я помню 2-х гимназистов VIII класса, принимавших участие в кулачных боях, происходивших близ «Черкавского» моста между горожанами и жителями «Придачи».

После несчастного случая, когда из боя пришлось отвезти в больницу «бойца» с переломом двух ребер, полиция начала было преследовать кулачные бои на «Чижевке», но делалось это недостаточно настойчиво, и бои продолжались, однако, с годами теряли свой ожесточенный характер и традиционную форму.

Уехал я из Воронежа в 1892 г. и не знаю дальнейшей участи этого народного развлечения.

С подлинным верно: Е. Феоктистов.