2.2. Имперский миф как неотъемлемая часть национального самосознания англичан

На протяжении первой половины XIX в. в английском обществе существовало два взгляда на колонии и имперскую миссию Британии. С одной стороны, империя мыслилась как источник могущества, богатства, возможность реализоваться для тех, «кто был относительно бессилен в метрополии» ², а с другой – как поле для цивилизаторской и миссионерской гуманитарной деятельности.Во второй половине XIXв. в Великобритании начал возникать гораздо более сознательный, чем ранее, и официально сконструированный патриотизм, делавший упор на монархию, важность империи, ценность военных и морских достижений и желательности сильного стабильного управления. Из вышесказанного следует вывод о том, что со второй половины XIX века среди жителей Великобритании стал складываться имперский миф. Политическая верхушка поддерживала его активную пропаганду среди британцев, чтобы обосновать масштабные колониальные захваты, оправдать свою деятельность на подчиненных территориях. К тому же, из-за пошатнувшегося на тот момент монопольного господства Великобритании на мировом рынке и возникновения новых империй появилась необходимость подчеркнуть в официальной пропаганде уникальность Британской империи, нужно было вывести ее за рамки обычных в то время имперских систем.

Имперский миф со временем составил часть национального сознания жителей Соединенного Королевства. Он включал в себя такие компоненты как мессианство и расовое превосходство англичан, имперский патернализм и социал-империализм¹. Мессианство подразумевало под собой альтруизм британцев, «обращение в истинную веру» населения подчиненных территорий, «распространение ценностей свободы, справедливости, гуманности»². Теория расового превосходства исходила из того, что англичане, имевшие германское происхождение, лучше других унаследовали гений предков и обладают способностью управлять другими народами. «Аристократизм лордов-норманнов, основанный на идее естественного, изначального и вечного превосходства над завоеванным англосаксонским и кельтским населением, при формировании империи трансформировался в идею англосаксонского превосходства над всем остальным человечеством».³Имперский патернализм, в свою очередь, нашел отражение в концепции «бремени белого человека», с которой, с одной стороны, была связана доктрина о цивилизаторской миссии англичан, их призвании насаждать по всему миру искусство свободного управления, а с другой — вера в генетическое превосходство британской расы. Причем эти две составляющие были порой так тесно переплетены, что между ними не было как бы никакой грани, они плавно переливались одна в другую. Доказательством могут послужить слова Дж. Стюарта: «Нации, которые используют, но не злоупотребляют своими возможностями, растут сильными; те, кто игнорирует их, становятся подчиненными. Это закон Вселенной, и мы не можем изменить его. Власть высшей расы становится предпосылкой помощи всем расам и народам, слабым и угнетенным».¹ Противоположность этих составляющих скорее была понятна в теории, чем видна на практике.

Что касается государственной англиканской церкви, то она преподносила идею о «бремени белого человека» следующим образом: прихожанам внушали, что Британия не захватывает территории, чтобы обладать ими, она приносит на завоеванные земли свободу, а не рабство. Считалось, что во всей Британской империи бог дарует людям справедливость, истину и счастье.² Контроль метрополии над заморскими территориями ассоциировался у англичан с цивилизацией, установлением мира и развитием демократических институтов по английскому образцу во всей Британской империи.

В поздневикторианскую эпоху десятки тысяч британских служащих работали в заморских колониях, новые доминионы привлекали большое число эмигрантов. В итоге британцы, которые прежде уже были знакомы с африканцами из западной Африки и коренными жителями Америки, познакомились с египтянами, индийцами, китайцами, полинезийцами, майори, зулусами, бушменами и австралийскими аборигенами. Британская империя в высшей точке своего развития гордилась тем, что состоит из различных рас. Однако стоит отметить, что представления об азиатах и африканцах формировались на основе ценностей и предубеждений колонизаторов. Восточная культура воспринималась англичанами в западном ее преломлении, следовательно, сквозь призму различных стереотипов и была существенно недооценена. Британцы верили, что призваны наставлять на истинный путь «низшие племена» в силу своей избранности, они приняли «бремя белого человека» как часть божественного правопорядка. «Англичане всегда сохраняют свою европейскую культуру и навязывают себя покоренному населению», - утвеждают некоторые исследователи¹ Существовало мнение, что только Англия как страна передовой демократии и колоссального колониального опыта сможет обеспечить заморским территориям устойчивое развитие и предотвратить их возвращение к варварским и беззаконным временам, предшествовавшим европейскому вторжению. Эта вера англичан в свое превосходство была столь поразительной, что генерал Снесарев, прежде всего, имея в виду крупнейшую колонию империи – Индию, писал: «Они, мне кажется, просто лицемерят... Они не могут усомниться в даровании народа, который создал санскрит, наметил основы грамматики языка, дал миру цифру и музыкальную гамму».²Социал-империализм - четвертый компонент имперского мифа - предусматривал, что «облагодетельствованные» подопечные народы должны колонизаторам за те блага цивилизации, которые они принесли с собой. На практике это означало вывоз дешевого продовольствия и предоставление недр в распоряжение метрополии.

Укоренению представлений об империи как неотъемлемой части британского образа жизни способствовала деятельность многочисленных организаций бизнеса, имперских и региональных обществ и научных центров. В конце XIX — начале XX в. в стране возник ряд обществ и объединений, которые вели империалистическую пропаганду и занимались исследованием различных направлений колониальной деятельности Великобритании. Старейшей подобной организацией было Королевское имперское общество.

Пропаганда британской колониальной политики, достижений огромной империи была широко распространена в прессе, публицистике, церковных проповедях, художественной литературе. На страницах английских журналов и газет служба империи провозглашалась долгом каждого британца, который было необходимо выполнить, чего бы это ни стоило. Колонии при всем их различии превращались под пером талантливых писателей в места, куда герои отправлялись искать духовное спасение, искупление, очищение. В имперской литературе воспевался и романтизировался тип колонизатора, для которого участие в создании Британской империи являлось средством нравственного самовоспитания. Возникал своего рода культ воинственной энергии, ищущий красоту в храбрости.¹Колониальные захваты активно поддерживались, героизировались их участники, оправдывалось использование насилия в отношении угнетенных народов. Создание Великой Британской империи стало восприниматься как романтический подвиг мужества, а не как деловое предприятие. В своем выступлении в Кристальном дворце Бенджамин Дизраэли подчеркнул: «Англичане гордятся своей огромной страной и желают достигнуть еще большего ее увеличения; англичане принадлежат к имперской стране и желают создать империю». ²Среди англичан была также популярна мысль о том, что политика Великобритании по отношению к своим колониям являлась более справедливой и менее хищнической по сравнению с колониальной политикой других европейских стран. Г. Уатт, секретарь лондонского общества лекторов по проблемам имперской истории им. Дж. Сили, считал, что «… империя защищает своих членов от того, чтобы быть поглощенными иностранным государством и от того, чтобы стать источником дополнительной агрессивной силы для некой соперничающей державы, еще боле деспотической, чем Британия»³.Возвеличивалась «цивилизаторская миссия» британцев на подвластных территориях. По утверждению….. «Будет национальным позором, если, однажды взяв в руки плуг, мы теперь провернем обратно и откажемся от благородной миссии, которую мы взяли на себя».¹Для общественного мнения Великобритании в то время, точно также как и для большинства европейских стран, была характерна убежденность в неизбежности прогресса. Логика развития стран Запада полностью соответствовала ей; страны же Востока демонстрировали совершенно иной путь развития.

Англия считала, что в подвластных ей колониях необходимо создать цивилизацию по типу европейской, с европейскими законами, взаимоотношениями и административной структурой. Это мнение сформировалось под воздействием мифа об универсализме западной культуры. Поскольку XIX в. продемонстрировал впечатляющие успехи в развитии науки и техники, а Англия, как полагали ее граждане, олицетворяла понятие прогресса, то в сознании среднестатистического англичанина возникло стойкое представление о необходимости распространить этот путь развития на отсталые заморские страны.

Фундаментальной в британской идеологии стала оппозиция Британии - имперского центра - как воплощения позитивных ценностей мира, порядка, справедливости и гуманности и колониальной периферии, воплощавшей негативные антиценности деспотизма, варварства, хаоса, жестокости и несправедливости.

Соответственно, правление Великобритании воспринималось английским общественным мнением как лучшее из существующих, а туземцы, сопротивлявшиеся британскому влиянию, объявлялись врагами собственных земель, не понимающими их интересов.

«Мы являемся расой высшей в нравственном смысле, руководимой мотивами возвышенного характера и обладающей более высокими качествами, чем туземцы... Не мешайте нам устанавливать наше управление посредством преподнесения туземцам высшего примера, посредством укрепления в них ощущения ценности правды и честности, посредством повышения их морального и интеллектуального уровня», - заявлял (и) ……¹.Внешние формы проявления британского патриотизма имперской эры постепенно приобрели необычайно помпезный характер. Целью их являлось укрепление гордости за достижения империи и возведение этой гордости в ранг национального чувства. Огромный успех имели колониальные экспозиции на всемирных выставках и официальное празднование Дня Империи, который впервые был торжественно отмечен в Великобритании в 1902 г.² Еще большее впечатление производили юбилейные праздники в Британии, похороны членов королевской семьи и коронации, напоминавшие триумфы императоров Древнего Рима, с присутствием магараджей из зависимых стран, украшенных драгоценностями и демонстрирующих не рабскую покорность, а добровольную лояльность. Поражали красочные военные парады: сикхи в тюрбанах, усатые раджпутанцы, гурки, спаги и сенегальцы олицетворяли мир варваров, призванных служить цивилизации. ³Империя, как и монархия, являлась одним из традиционных институтов британского общества, и можно сказать о том, что к началу XX столетия в британском обществе уже окончательно сложился ее своеобразный культ, глубоко проникший в сознание представителей многих слоев британского общества. Имперский миф усваивался британцами как традиция от старшего поколения, из литературы и средств массовой информации. Даже низшие слои британцев осознавали себя частью великой нации, а не ущемленными в правах гражданами.

Заморские колонии стали неотъемлемой частью британского сознания. «Викторианцы знали, что их история сделана в колониях».⁴