Буратино и Пиноккио: двоюродные братья или близнецы?

В тени мощной фигуры Буратино для нас совсем затерялся субтильный образ Пиноккио¹⁵, будучи отодвинутым на периферию русской культуры¹⁶. Почему же это произошло, хотя первый русский перевод сказки Карло Коллоди, как мы уже отмечали, был сделан ещё в 1906 году, то есть почти за три десятка лет до широкой публикации своего молодого собрата? А сейчас уже существуют десятки изданий как столичных, так и провинциальных издательств! Были игровые и анимационные фильмы про Пиноккио. И вот тем не менее…

Для удобства сравнительного анализа сведем в таблицу различия в исследуемых персонажах:

Таблица 1.

Противоположные характеристики Пиноккио и Буратино

(для краткости не указаны ссылки)

Пиноккио	Буратино
Объём текста – 36 глав; Количество слов – 34,7 тыс. Знаков – 177,7 тыс.	Объём текста – 29 глав; Слов – 18,4 тыс. (или 53% от Пиноккио), Знаков – 105,8 тыс. ( или 59,5%)
Временной интервал сюжета: с Рождества около 2 лет (до акулы) + 5 месяцев таскал воду, т.е. примерно 2,5 года	Временной интервал сюжета: прошло всего 6 дней, и наступило начало 7-го дня (вечный праздник воскресенья, которое никогда-никогда не кончается). Это очень важная деталь, кратная (7± 2). Об этом далее в тексте
Кукла, которая очень хочет стать человеком. Его деревянность – печать отверженности и его проклятие, которое он стремится всеми силами снять, вымолить, выстрадать, искупить. В конце текста он «освобождается» от старого тела, превращаясь в красивого мальчика.	Кукла, но которую вполне устраивает её нынешнее состояние, нет никакого комплекса ущербности. Он вполне самодостаточен. Он свободная марионетка (М. Липовецкий) – главный итог является социальным завоеванием – новый тип театра, в котором куклы играют спектакль про самих себя (театр в театре).
Пассивный, его ситуации «вовлекают», затягивают помимо его воли. Он игрушка обстоятельств. Покорность судьбе, року. Он жертва, объект.	Активный, он сам создает ситуации или делает неожиданные для противника ходы. Он постепенно становится стратегом. Мятежник, бунтовщик, революционер, Деятель.
Пиноккио снедают сомнения и душераздирающие раскаяния, он печально-рефлексивен. Часто плачет, слезлив.	Раскаяния нет и в помине, а только обещания (часто мнимые) исправиться когда-нибудь, полная уверенность в себе – никакой печали. Слёз нет и в помине.
Испытания как наказания, как цепь жестоких назидательно-воспитательных уроков для исправления.	Испытания – это самые захватывающие приключения, как возможность вести такой интересный, просто замечательный образ жизни удачливого сорванца.
Стилистический микст –	Лаконизм текста, зато каждая фраза «играет»,
Продолжение таблицы 1.
Пиноккио	Буратино
мотивы итальянских народных сказок, реалии итальянской жизни, фантазии автора, христианские мотивы – например, быть проглоченным огромной акулой, как пророк Иона китом (Иона, гл.2. стих 1–11) и т.д.	они наборы алгоритмов, афоризмов, ничего лишнего. Адекватен детскому восприятию. Небольшое количество главных героев, которые действуют на протяжении всего текста: 7 положительных и 7 отрицательных.
Много различных чудес, превращений в животных и обратно, есть Фея и т.д.	Кроме мордобития – никаких чудес (кроме самого факта появления деревянного человечка, речи животных и кукол).
Взрослый мир холоден, равнодушен, даже враждебен. Борьба с ним невозможна – можно только приспособиться к нему или погибнуть.	Взрослый мир суров, но его можно (и нужно!) победить. Он не прячется в пещере с Мальвиной, а идёт на разведку – «Сам Карабас идет в мои руки!» (фильм Л. Нечаева, 1975 г.)
Нет образцов гендерного поведения	Различные уровни пубертатного гендерного поведения мальчика: щенячье «служение» девочке – Артемон, слезливое поклонение – Пьеро, иронично-критичное – Буратино Он девчонок по - пацански «презирает», как будущий мачо, доминантный самец. Ведь поэтому именно все эротические анекдоты связывают Мальвину с Буратино, а не с Пьеро, а тем более с каким-то там пуделем Артемоном
Экзистенциальное тотальное одиночество в холодном мире.	Всегда в центре общения, коммуникабелен. Создание энергичной молодежной команды (группировки, бригады, банды) с чёткой специализацией и занятие в ней высокого ранга. Папа Карло выступает как «крыша».
Назойливая назидательность со всех сторон – весь мир даёт непрерывные жестокие уроки поведения, все постоянно учат и воспитывают.	Очень мало назиданий, да и то этих так называемых «воспитателей» (сверчка, Джузеппе, Мальвину) можно легко игнорировать. Он так и оценивает своё воспитание: «Когда папа Карло, а когда никто».
Продолжение таблицы 1.
Пиноккио	Буратино
	То есть он осознаёт себя субъектом самовоспитания: «Поучайте своих паучат!»
Он слабое дитя, осознающее свою слабость, требующее постоянной заботы, опеки, наставлений.	Самостоятельный субъект, личность (он готов к сопротивлению, критике, отпору, драке). Он бьет Джузеппе, провоцирует его драку с Карло – то есть, драка его нормальная среда.
Отсутствие какой-либо хитрости, смекалки.	Неизбывная хитрость, даже тотальная жуликоватость, хотя и ещё пока «детская».
Простодушие, наивность, непрактичность.	Здравый смысл, практичность, умение постоять за себя («...– хоть он и дерись!»)
Учился старательно в школе, умеет читать и писать.	Сложные отношения к учению, особенно к пародийной схоластике Мальвины, хотя и признаёт необходимость идти в школу и учиться. Правда, только на словах. В школе не был ни дня.
Полностью книжное создание, выморочный гомонкулус, персонаж детской назидательной (и довольно скучноватой!) литературы.	Он живое явление культуры, в том числе «взрослой» (как торговый бренд, как герой анекдотов, карикатур, фильмов и прочее). Он весь в развитии. Поэтому каждой эпохе соответствуют свой образ и своя трактовка Буратино.
Персонаж прошедшего времени детства, «уходящая натура». Книгу не хочется перечитывать, будучи уже взрослым.	Он наш современник, он актуален – здесь и сейчас. Можно снова и снова возвращаться к нему, сперва с детьми, а потом и с внуками.
Книга, написанная взрослым для детей, чтобы они были послушными, управляемыми. Цель – сохранение, консервация социальных норм.	Книга, написанная большим ребенком для таких же отчаянных сорванцов. Цель – преобразование норм, их нарушение или осмеяние трикстером, с помощью его антиповедения (М. Липовецкий).
Он в конце концов исправляется. Он принимает нормы взрослых, приспосабливается к миру, становится как все. Он конформист.	Буратино неисправим, ну или почти неисправим. Во всяком случае, не очень скоро! Он сам меняет мир под себя. Он последовательный и активный нонконформист.
	Окончание таблицы 1
Пиноккио	Буратино
Путь его исправлений – это путь сплошных несчастий, горьчайших нескончаемых страданий, это его тернистая Голгофа. Поэтому книга напоминает либо жития мучеников или назидательный сентиментальный роман.	Дерзкий и азартный авантюрист, искатель приключений, поиска приключения ради самих приключений, как Индиана Джонс. Подзаголовок книги так и гласит: «… или приключения Буратино»: (об этом говорит даже его песенка из старого радиоспектакля: «Далеко бежит дорога/ Впереди веселья много/ Это очень хорошо/Даже очень хорошо»). .
Боязлив, робок, несмел.	Смел до отчаянности, дерзок. Его девиз «Погибать – так весело!».
Много жестоких сцен, избиений, гибели, смертей (сверчок, дрозд, ослик и т.д.). Даже Фея и то умирает.	Очень добрая книга, никто не гибнет, плохие персонажи только изображают злых, просто пугают. А нам совсем и не страшно!

Рассматривая эту таблицу различий, мы сразу обращаем внимание на плотность сюжета сказочной повести Толстого – там просто нет «воды», никаких «пустот». Кроме того, временной континуум действия совершенно различен – в первом случае он длится около 2,5 года, или примерно 1000 дней, то в «Буратино» всего 7 дней, то есть время «уплотнено» в 146 раз(!!!). Такое сгущение временного потока держит в напряжении читателя, и от текста трудно оторваться.

Тем более, что темп действия сюжета непрерывно нарастает – если первый день (Т₀ ) занимает целых три главы («день тянулся и тянулся»), то потом оно пошло (t > 0), а после домика Мальвины понеслось вскачь (t >>0). А потом вдруг совершенно остановилось – (t_constant)…

Кроме того, надо обратить внимание на библейский временной отрезок – на седьмой день действие заканчивается, когда время останавливается (t_const.), наступает «финиш» – вечный праздник, долгожданный вечный «рай» летних бесконечных каникул.

Валерий Подорога в своей работе «Мимесис» отмечает, что показатель (7 ± 2) – это своеобразное «окно захвата»¹⁷, характеризующий оптимальный размер оперативной памяти человека или число Миллера. То есть книга построена в режиме реального времени восприятия ребёнка. Кстати, такова и божественная длительность создания мира – 6 дней плюс воскресный отдых (Библия, Бытие, глава 2, стих 1), небо Рая – седьмое небо и т.д.

Само имя «Буратино» многослойно и многозначно, оно само по себе является неким нормирующим кодом. Даже его звуковое оформление прямо «врезается» в восприятие, прямо по слогам: Бу – ра – ти – но. С раскатистым, рокочущим, торжествующим детским звуком «Р – Р – Р». Ведь дети только-только недавно научились выговаривать этот звук и с большим удовольствием его всем демонстрируют, что они уже почти взрослые. Это как маленький щенок или котёнок может не только жалко попискивать, а, наконец, изобразить РЫК огромного сильного существа, такого, как его папа.

Это хорошо демонстрирует финальная песня (слова Ю. Энтина) из мюзикла (1975 г.), где главные герои поют, а припевом служит как раз многократное скандирование имени Буратино всем залом, тем более оно задаёт зрителям определённый весёлый задорный ритм:

БУ – слышится вызов, сопротивление, даже какая-то дразнилка;

РА – раскатистое «у-ра», по Михаилу Задорнову, – «радость бытия»;

ТИ – долгое, протяжное, летящее, певучее, мягкое, напевное «и-и-и-и»;

НО – чёткое артикулированное резкое окончание, с сильным выдохом, своеобразный фонетический эквивалент восклицательного знака. Это определённый энергетический выброс, как завершение удара в восточных единоборствах.

Это почти чёткая нотная гамма «до–ре–ми–фа», которую выкрикивают молодые и здоровые детские глотки.

То есть эти «кричалки», «вопилки», «сопелки» детям нужны для собственного самоутверждения, демонстрации себе и миру своей мощи, взрослости. Что легче продемонстрировать мощью своих пока детских легких. Показать, как «их много» в этом мире, какие они уже все большие!

И попробуйте точно так же прокричать имя Пиноккио. Что получится?

Начало какое-то цыплячье, жалкое, приниженное, пищащее – «ПИ». Так ребёнок стеснённо просится в туалет, «мне надо пи-пи». На середине имени происходит своеобразное «застревание», вместо звонкости мы слышим глуховатый звук двойного «К – К» и как бы его сдавленно выкашливаем.

Чему даже не помогает продолжение «И – О». Последнее скорее похоже на крик ослика, в который он и в самом деле, чуть не превратился в сказке. Тем более, протяжное окончание «О – О – О» складывает наши губы трубочкой, с отвисанием челюсти. А это соответствует мимике удивления, растерянности. Даже какой-то жалкой глуповатости.

Как видим, фонетическая энергетика имён совершенно различна, что отражается и на отношении к ним. А имя во многом влияет на наше восприятие самого его носителя.

В шутливой альтернативной зоологии ныне очень популярный писатель Дмитрий Быков придумал вещую птицу каркун. Она имела словарный запас всех возможных несчастий со звуком «Р»: мордобой, драка, сражение, разбой, ограбление, смерть, стрельба, кошмар, безобразие, горе, авария, взрыв, катастрофа, крушение, тревога, революция, трагедия, расстрел, арест, банкротство, компромат, коррупция, рост курса доллара, разрыв сердца, аорто-коронарное шунтирование, инфаркт миокарда, холера, распродажа Родины – ну и так далее»¹⁸.

Добавим, что особенно легко кричать про коррупцию (2 эр), но распродажа Родины (3 эр) – круче, меньше тройного расстрела не обойдёшься!

Как отмечает Клотар Рапай (Clotaire Rapaille, 2006), «… в каждой культуре существует своя интерпретация и свой код для этих слов. В совокупности все эти различные коды к всевозможным образам формируют систему координат, которой, сами того не сознавая, пользуются представители той или иной культуры. Такие системы координат определяют пути, по которым идет каждая культура»¹⁹.

В «Золотом ключике», как заметил М. Липовецкий, существует некая парность, двоичность²⁰ всех персонажей, но, на наш взгляд, это естественная нарождающаяся двоичность детского мира: папа-мама, небо-земля, дети-взрослые, черное-белое, хорошо-плохо. Простое антиномичное строение мира как янь-инь, как манихейская противоположность добра и зла. Они вырастут и у них сохранится это противопоставление: Я – Ты, Мы – Они, друзья – враги, Наши –не наши, Другие, Иные. То есть закладывается бинарность мира как его основа.

А, с другой стороны, антиномичный советский менталитет – это есть сплошная бинарная оппозиция²¹. Можно предположить, что такие типы (схемы) развития характерны только на нижних уровнях развития общества, а со временем должны смениться на более сложные.

Так, Юрий Михайлович Лотман в своей посмертной (увы!) работе «Культура и взрыв»²² предлагал следующие типы развития:

-бинарный – для сравнительно простого (альтернативно –дихотомического) уровня социокулькультурной среды;

-тернарный – для сложных многомерных системных социокультурных сред²³.

В бинарных типах развитие идёт от минимального выражения качества к максимальному через ряд промежуточных состояний. Но и то, и другое лежит полностью в порядке простого линейного увеличения, простого арифметического возрастания качества.

С присущим ему юмором, Ю.М. Лотман предложил называть такой тип развития как «дурак» – «умный». То есть «дурак» отличается от «умного» менее успешной ориентацией в различных меняющихся социальных ситуациях, менее адекватен среде. Тернарный тип развития включает возможность появления неопределённости, «развилки» в процессе развития или, как сейчас говорят, точки бифуркации.

У Лотмана этот тип назван как триада «дурак» – «умный» – «сумасшедший»²⁴. Но, на наш взгляд, более корректно назвать этот третий элемент скорее как «странный», когда он «скачком» превращается в «умного-2». Надо отметить, что уровень социогенеза и появления тернарного типа развития является пороговым для развития, так как именно после него может наступить процесс саморазвития и становится весьма существенным роль рефлексии. А в бинарных типах преобладает внешний источник развития, который носит характер медленных эволюционных изменений. Естественно, что переход от одного типа к другому происходит не сразу, а через этап, когда и тот, и другой присутствуют одновременно, – то есть смешанный тип развития.

Сейчас же в нашу эпоху, когда начинает проявляться уже смешанный тип развития, это переживается бывшими советскими людьми очень тяжело. Для прежних поколений такая резкая смена парадигмы развития влечёт огромный культурошок. Помните, в кинофильме «Белорусский вокзал» (1971, режиссер А.С. Смирнов) бывший разведчик, а ныне бухгалтер Дубинский, или, как его ласково зовут, «Дубинушка» (актер А. Папанов) говорит: «Раньше всё было ясно – впереди враг, рядом друзья, победа будет за нами!». Невольная перекличка с нашим деревянным героем и с деревянными «дуболомами» Урфина Джюса А. Волкова.

Как и в любых сказках, там всегда есть место чудесам. Но как различаются эти два текста. Надо отметить, что в книге о Пиноккио есть много различных чудесных превращений: плохих мальчиков в ослов, самого Пиноккио в живого ребенка, даже сама Фея принимает несколько обликов и т.д.

А в тексте Толстого – всё сравнительно реалистично, за исключением появления из полена самого героя и возможности говорить животным и куклам. Как у Высоцкого: «кроме мордобития – никаких чудес!»²⁵.