24. Основные направления российской общественно-политической мысли во 2-ой половине 1830-х гг. «Теория официальной народности».11

Поддержание социальной и политической стабильности, противостояние разрушительным европейским течениям требовали возведения «умственных плотин» и создания универсальной идеологической доктрины. Решить эту задачу выпало С.С. Уварову. Уваров был умен, прекрасно образован. В Александровское время он был попечителем Пе­тербургского учебного округа, в 1818 г. стал президентом Ака­демии наук. В общественной жизни слыл последователем Ка­рамзина, входил в «Арзамас». Убе­жденный монархист, Уваров полагал, что республиканский строй «неприменим к современной системе великих европейских госу­дарств». Общеевропейским идеалом он считал легитимное прав­ление, где «мощные барьеры обеспечивают гражданские свободы личности».

После 14 декабря арзамасский либерализм Уварова улету­чился. В 1832 г. он был назначен на пост товарища министра на­родного просвещения. Его первым шагом стало очищение Петер­бургского университета, выразившееся в увольнении неугодных профессоров, вторым - ревизия Московского университета, где было раскрыто «дело Сунгурова»: студенты обвинялись в сочувствии польским повстанцам. Изучив причины «своеволь­ство» студентов, он пришел к выводу: «Не ученость составляет доброго гражданина, верноподданного своему государю, а нрав­ственность его и добродетели». Благодаря Уварову нравствен­ность и добродетель стали категориями николаевской внутрен­ней политики.

Стержнем уваровского отчета о ревизии Московского уни­верситета стала мысль привести всю культурную и обществен­ную жизнь России «к той точке, где сольются твердые и глубо­кие знания с убеждением и теплою верою в истинно русские хранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего Отечества». Отчет получил одоб­рение императора, Уваров стал министром народного просвеще­ния. Находясь на этом посту, он окончательно систематизиро­вал те воззрения, что стали основой николаевской идеократии и сводились к доктрине превосходства православной и самодер­жавной России над европейским Западом. Цель доктрины Уваров формулировал четко: «Изгладить противо­борство так называемого европейского образования с потребно­стями нашими; исцелить новейшее поколение от слепого, необ­думанного пристрастия к поверхностному и иноземному, рас­пространяя в оных душах радушное уважение к Отечеству».

Призванный императором к решению задачи, которая была тесно связана «с самою судьбою Отечества» и заключалась в том, чтобы «найти начала, составляющие отличительный харак­тер России и ей исключительно принадлежащие», Уваров про­возгласил национальными началами православие, самодержавие и народность. Он утверждал: «Искренно и глубоко привязан­ный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастья общественного и семейственного. Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть ... Са­модержавие составляет главное условие политического сущест­вования России. Русский колосс упирается на нем, как на крае­угольном камне своего величия». Следование основам правосла­вия и самодержавия отвечало давним традициям консерватив­ной общественной мысли. Народность, понимаемая как особые свойства русского народа - покорность, смирение, долготерпе­ние, потребовала пояснений: «Относительно народности все за­труднение заключалось в соглашении древних и новых понятий; но народность не заставляет идти назад или останавливаться, она не требует неподвижности в идеях».

Доктрина Уварова идеально соответствовала представлени­ям Николая I о русском народе, о России и ее месте в мире. Внешнеполитические успехи, прочное внутреннее положение Российской империи как бы подчеркивали ее особое место в Европе, служили подтверждением правоты доктрины. Это была теория казенного патриотизма победоносной военной империи. Из нее вовсе не вытекала необходимость политической и эконо­мической изоляции России, но весьма желательной представля­лась изоляция идейная, основанная на идее национальной ис­ключительности и имперского превосходства, она стала необходимым и важным компонентом внутреннем политики Николая I. Уваровская триада, которую называют «теорией Офици­альной народности», обеспечивала стабильность николаевском системы.

Доктрина Уварова претендовала на универсальность, она была обращена ко всем сословиям. По распоряжению Нико­лая I в 1833 г. композитор А. Ф. Львов создал народным гимн на слова В. А. Жуковского. Львов вспоминал: «Я чувствовал надобность написать гимн величественным, сильным, чувствительным, для всякого понятным, годный для войск, годный для народа - от ученого до невежды». В этих словах отражено стремление николаевской идеократии к всеохватности и обще­доступности. Однако проповедь казенного патриотизма, право­славия и народности, понимаемой в «русском духе», была заве­домо неприемлема для значительной части российских поддан­ных, которые не были русскими и принадлежали к иной кон­фессии. Естественным ответом на нее стал национализм нерус­ских народов.

Погодин М.П. В сентябре 1832 г., начиная курс лекций в Московском уни­верситет, историк М. П. Погодин, который прочно связал свою ученую карьеру и общественную репутацию с идеями уваровской концепции патриотизма, использовал победу над Наполеоном как аргу­мент, доказывающий превосходство России над Европой: «От­разив победоносно такое нападение, освободив Европу от тако­го врага, низложив его с такой высоты, обладая такими средст­вами, не нуждаясь ни в ком и нужная всем, может ли чего­-нибудь опасаться Россия? Кто осмелится оспаривать ее первен­ство, кто помешает ей решать судьбу Европы и судьбу всего че­ловечества, если только она сего пожелает?» Погодин утвер­ждал, что Александровским царствованием завершился европейский период русской истории, а Николай I начал ее «своенарод­ный», национальный период.

Это было предельно ясно выраженный разрыв с традиция­ми екатерининского и Александровского времени, когда Россия понималась как неотъемлемая и притом важная в политическом отношении часть Европы. Воздействие казенного патриотизма, утверждавшего превосходство самодержавной России над Ев­ропой, на российское общество было глубоким. Ушло в прошлое привычное для общественного сознания историко-культурное сопоставление российских и европейских порядков. Ему на сме­ну пришло и прочно укоренилось противопоставление российских и европейских политических и социальных институтов, идея особого русского пути.