2.7 Изменение вероятности глобальной катастрофы, вызванной ядерным оружием, с течением времени

Считается, что в настоящий момент погодовая вероятность катастрофической ядерной войны уменьшилась, так как ядерные арсеналы СССР и США значительно сократились. Однако фактически вероятность применения ядерного оружия растёт, поскольку всё больше стран открыто заявляют о его разработке (около 10), и, кроме того, другие страны, помимо России и США, обретают технические возможности и желание обзаводиться арсеналом в тысячи зарядов (Китай, Пакистан и Индия). Растёт также число стран, развивающих мирную ядерную энергетику двойного назначения, то есть, способных в течение месяцев или нескольких лет приступить к производству ядерного оружия (см., например, «Ядерное нераспространение в эпоху глобализации», под редакцией А. Арбатова и В. Михеева⁶³).

Растут и шансы попадания расщёпляющих материалов в руки террористов.

Этот рост вероятности относительно линеен и будет довольно медленным, если только не будут изобретены способы принципиального удешевления производства ядерного оружия: молекулярное производство и методы термоядерного взрыва без уранового запала. Появление и – особенно – распространение знаний о таких методах резко увеличит количество ядерных боеприпасов в мире. Мы можем быть уверены сейчас в том, что ещё нет молекулярного нанотехнологического производства, но не можем быть уверены, что нет секретных способов прямой инициации термоядерного взрыва. Разумеется, если бы они были, сам факт их существования следовало бы держать в секрете. Распространение новых технологий, например ИИ и нанотехнологий, может создать новые способы уничтожения ядерного оружия и предотвращения его применения. Однако если уж такое оружие будет применено, они не дадут особой защиты от его поражающих факторов. В силу этого, можно утверждать, что риск применения ядерного оружия будет существовать с нами всегда, если только не будет вытеснен превосходящими по силе факторами, то есть ещё большими рисками, связанными с ИИ, нанотехнологиями и биотехнологиями.

Что касается оружия судного дня на основе ядерного оружия – вроде гигатонной кобальтовой бомбы, то в настоящие момент ничего неизвестно о разработке такого рода оружия. С другой стороны, если бы такая разработка производилась, то она была бы большим секретом, так как страна, открыто разрабатывающая «оружие судного дня», немедленно подверглась бы нападению. Я полагаю, что эта вероятность не равна нулю и тоже растёт, но очень монотонно и медленно. В случае начала новой мировой войны она может существенно возрасти. Иначе говоря, война (или угроза такой войны), которая ведёт к полному завоеванию ядерной державы, с высокой вероятностью приведёт к применению или угрозе применения «оружия судного дня» как последнего аргумента. Опять же, разработка новых ядерных технологий, удешевляющих производство, увеличивает и шансы создания ядерного «оружия судного дня». Возможно, лет через десять-двадцать оно будет доступно и так называемым странам-изгоям.

2.8 Стратегия сдерживания под вопросом

Следует сказать, что, возможно, ядерное сдерживание как фактор предотвращения войны переоценивается. То, что является выигрышной стратегией в краткосрочной перспективе, может быть проигрышной в долгосрочной. То есть: войны сверхдержав стали реже, но масштаб возможных последствий таких войн неизмеримо вырос. И если ядерное оружие будет не у нескольких стран, а у всех без исключения, то война всех против всех не оставит ни одного уцелевшего уголка планеты. Механизм распространения конфликта может быть такой: если есть страны A, B, C, D и происходит ядерная война между A и B, то в выигрыше остаются страны С и D. Поэтому страны A и B могут быть заинтересованы в том, чтобы С и D тоже вступили в войну, и могут атаковать их частью сил. С и D, понимая это, могут ударить первыми.

Наконец, угроза взаимного гарантированного уничтожения эффективная лишь тогда, когда есть только две сверхдержавы (по количеству ядерных зарядов). Но уже сейчас, а возможно и ранее, Китай стал третьей, и возможно появление новых ядерных сверхдержав. Дж. Лесли отмечает⁶⁴, что уменьшение количества ядерных бомб в арсеналах не ведёт к снижению вероятности ядерной войны, поскольку требует, чтобы использовалась стратегия ответно-встречного удара, когда ракеты запускаются до того, как вражеские удары поразили цели, потому что после этого уцелевших 10% будет недостаточно для полноценного ответного удара. Стратегия ответно-встречного удара более уязвима к ложным срабатываниям, так как решение о ядерном ударе принимается только по косвенным признакам, которые могут содержать ошибки, и в условиях очень короткого временного промежутка, который исключает какое-либо размышление о природе поступивших сигналов. Фактически, это решение зависит не от людей, а от написанных ими заранее алгоритмов и инструкций, что размывает ответственность. Кроме того, ответно-встречный удар подразумевает постоянно высокий уровень боеготовности ракет, что, в частности, требует, чтобы ключи запуска находились не в центре, а у непосредственных исполнителей.

Повышение точности ракет также не гарантирует стабильность, так как даёт возможность первого обезоруживающего удара, и соответственно, может подтолкнуть более слабую сторону ударить первой, до того, как она окончательно утратила преимущество. То же самое верно и для создания оборонительного щита вроде СОИ. Все приведённые стратегии ядерного противостояния не привязаны исключительно к ядерному оружию, но будут верны и при возникновении любых более мощных видов оружия, в том числе – связанных с Ии и нанотехнологиями. Подробнее эти вопросы рассмотрены, например, в книге Арбатова А. Г и др. «Снижение боеготовности ядерных сил России и США – путь к уменьшению ядерной угрозы»⁶⁵.