Стихи для детей

Обложка сборника стихотворений для детей Л.И.Грековой

«Где зимуют раки?»

ЯБЕДА

«Помнишь, мама! – дочь сказала:

Как меня ты наказала,

Обижал Алещка кошку.

Укусила я Алешку.

Я за пальчик укусила

И прощенья попросила.

Ты тогда сказала тихо:

«Это гадко, это дико.»

Я хочу тебе сказать,

Надо Кольку наказать.

Он большой, но нехороший.

Он еще похуже грубый.

Он кусал сестру Алешки

Не за пальчик, а за губы.

Ей, наверно, больно было,

Что она его душила.»

ЗНАКОМСТВО

Мы дрались в сумрачном подъезде

Из-за футбольного мяча.

Меня он в скулы лихо съездил,

А я – по шее, сгоряча.

И вдруг меня он, будто пешку,

На две лопатки положил

И прошептал в глаза с усмешкой:

«Проси пощады, пока жив».

Я сдался и вздохнул свободно,

Разжались наши кулаки,

Потом на лестнице холодной

Мы посчитали синяки.

Его я за плечи обнял:

«Меня зовут Сергее Вася.

Ну, ты мне косточки намял,

Ты молодец! Дружить согласен!»

А он мне сразу, не темня,

Стирая пот своей рубашкой,

Сказал: «Ты Васька? А меня

Зовут Сулиминой Наташкой».

САНЬКИНЫ САНИ

Подарили Саньке сани –

Удивительные сани!

И с рулем, и с тормозами,

Кнопку – раз, и едут сами.

Ходит Санька очень важный,

Знает : зависть всех берет.

Он с горы летит отважно

По сугробам и вперед…

Свои сани с тормозами

Он ребятам не дает.

Ездит Санька стоя, сидя,

Мол, глядите, как я лих,

И не видит, что обидел

Он товарищей своих.

Постояли дети рядом,

Повздыхали и пошли,

Во дворе за тихим садом

Дело новое нашли.

Строят крепость. В снежной пыли

Вся одежда у детей,

А про Саньку позабыли,

Обошлись и без саней…

Тут и Санька бросил сани:

«Я хочу, ребята, с вами.

Скучно ездить одному…

Сани – вот они, кому?»

Но не взяли дети сани.

Если хочешь строить с нами –

Подвози скорее снег…

«Ябеда». Рис. Шуракшиевой Ольги

«Знакомство». Рис. Минаковой Надежды

«Санькины сани». Рис. Аманенко Александра

Что сердцу дорого:

Рассказы Л.И.Грековой

Л.И.Грекова дома за рабочим столом

ПОХИЩЕНИЕ

Новогодний детектив

Была суматошная предновогодняя суббота. Вернувшись из парикмахерской, Тина Васильевна Марсагишвили занялась собой. Зураб Давидович, ее муж, спал в кресле, прикрывшись газетой. Пришлось совмещать макияж с ответами на многочисленные телефонные звонки. К тому же пожилая домработница Катя была занята приготовлением торта, и Тина сама принимала многочисленные подарки от сослуживцев мужа. На Катин торт возлагались большие надежды. Марсагишвили были приглашены в гости к большому руководящему начальству, пришлось заведомо узнать, кто будет на банкете, что любит хозяин, как к этому готовятся другие приглашенные. Она разбудила Зураба:

• Боже мой! Я с ног валюсь от усталости, а ты беспечно спишь. Через час будет подано такси. Ты хоть осмотри меня, Или тебе хочется, чтобы я выглядела хуже Покатиловой?

• Не знаю, кто Покатилова, - засмеялся Зураб Давидович,- но я уверен, что ты сегодня раздавишь ее своим очарованием.

• Между прочим, Покатилова - жена директора ЦУМа, я кое- что для нас достаю через нее, так что не забудь сегодня поцеловать ей ручку. Я покажу ее тебе.

Катя внесла огромный торт, украшенный фруктами в шоколаде и вычурной свечой.

- Можно упаковать! Только осторожно, - приказала Тина, подбегая к настойчивому телефону.

Муж предупредил ее:

• Если это Санаев, скажи, что я уехал... Придумай что- нибудь!

• Хел-ло, - жеманно откликнулась жена, оглядывая себя в зеркало. - Мужа нет дома. Он уехал... к другу, в Тбилиси. Что? Ах, такси?! Да! Заказывали! Подождите у подъезда.

Она положила трубку:

- Катя, снеси ящик с напитками и торт в такси. Цветы оставь в прихожей. Отпускаю тебя на три дня. Твои деньги на полке серванта.

Зураб Давидович поправил колье на обворожительной жене. Встретивший у такси шофер предупредил, что за простой платить придется вдвойне. Но едва он открыл дверцу машины, как чьи-то цепкие руки втолкнули их внутрь и придавили к сиденью.

- Позвольте! - успела крикнуть женщина.

Кто-то грубо накинул на нее широкий полосатый чехол от матраца. Машина мчалась с бешенной скоростью, мужские руки держали ее за плечи, а рядом было обмякшее тело мужа. Она попыталась освободиться от чужих рук - колено уперлось в металлический предмет. «Оружие!» - Тина Васильевна стала панически подсчитывать стоимость своих мехов и драгоценностей. «Зачем я положила в сумочку еще триста тысяч рублей? Они отберут и французскую косметику!..».

Машину трясло на ухабах, очевидно похитители свернули с асфальта. Время тянулось мучительно... Но вот заскрежетали тормоза, их повели, подталкивая в спину. Залаяла собака и смолкла, повизгивая дружелюбно. В каком-то помещении их посадили на шершавую скамью. Было темно и холодно, пахло навозом.

«Господи, - кричала каждая клеточка Тины Васильевны. - Почему я? Я еще так молода! Господи, каких сил стоило мне обрести положение...»

Мысли были прерваны скрипом двери и чьим-то диким криком.

- Шакалы! - кричал мужчина. - Бандиты! Развяжите меня, я буду с вами драться! Снимите с моих глаз эту тряпку, я хочу видеть ваше лицо! Я руководящий работник! Я улетаю за границу! Мой самолет улетает в 22- 40. Вам это не пройдет даром! Меня уже хватились!

«Какой мужчина!» - восхищенно заволновалась Тина и, наклонившись к мужу, сказала: «Зураб, сделай что-нибудь, ты же сильный!». Зураб молчал.

• Лучше бы я ушла тогда от тебя к Георгию. Он бы смог защитить меня!

• Замолчи, женщина! - крикнул мужской голос. - Сидите молча, если хотите жить.

Все смолкли, ожидая своей участи. Рядом кто-то беспрерывно жевал, аппетитно похрустывая не то яблоками, не то огурцами.

- Прекратите жевать! - крикнул снова «руководящий работник». - Послушайте, если вам нужен выкуп, вы получите его! Слышите?

Ему никто не ответил. Все услышали женский крик, хриплый голос посылал проклятия бандитам, обещая им кровную месть до десятого поколения. Тина пыталась вспомнить, где она слышала этот голос.

- Все! Пора начинать. Дай винтовку, - кто-то властно приказывал и ему, видимо, подчинялись. - Веди. Не забудь придать им человеческий вид.

В темном коридоре их освободили от веревок, мешков и повязок. Открылась дверь, и яркий свет ударил в глаза пленникам. Зураба Давидовича и Тину подтолкнули к длинному столу, за которым сидели улыбчивые люди. Во главе стола сидел старик в орденах и медалях, за его спиной на ковре сверкало оружие... Молодой великан, подняв винтовку над головой, выстрелил.

- Всем подать бокалы! - приказал он. - Дедушка, сегодня тебе исполнилось 80 лет! Все твои дети и внуки пришли поздравить тебя, выразить свою любовь и признательность!

Он запел заздравную песню, все подхватили ее, славя родной дом, мужество и силу, желая счастья тому, кто взрастил хороших сыновей. В комнату вносили подарки, огромный торт домработницы Кати хитро мигал зажженной свечой. Звенели бокалы. Только сейчас Зураб Давидович узнал свою крикливую сестру Софико, а в «руководящем работнике» - младшего брата Вахтанга. Три его племянника искренне славили его отца, старого Давида Марсагишвили. По лицу Тины катились крупные слезы, а вино лилось на дорогое вечернее платье. Цветы, купленные для банкета, падали к ее ногам. Зураб Давидович поднял их и положил перед старым отцом.

Конечная остановка.

Рассказ

Поезд подошел к вокзалу и выдавил пассажиров на перрон.

- Это Курск?

- Не отставай! – крикнула Нинка матери.

- Это тебе не Калиновка!

Суета вокзала переругала Настасью: ее задевали сумками, оттесняли от дочери, тоже спешившие бог весть куда. Наконец, в зале ожидания нашлось местечко. Нинка, положив у ног матери узелок, бегло оглядела зал и строго приказала:

- Сиди здесь, никуда не ходи! Я сперва дядьку Ивана разыщу, потом за тобой приеду. Нечего нам двоим по незнакомому городу плутать. В туалет понадобится – попроси кого-нибудь сводить тебя. Я скоро…

Она быстро исчезла в потоке людей, и щемящее чувство тревоги заполнило сердце Настасьи. Никогда и никуда ей не доводилось уезжать из Калиновки, дорога в Курск показалась долгой и утомительной. И зачем понадобилось Нинке везти ее, ослабевшей от хворей, к брату, от которого и писем – то почитай пять лет не было? Расспросить бы, да Нинка сердится… «Тебе не угодишь! В Курске врачи хорошие, подлечишься… Дядю Ивана хоть раз порадуешь…»

Оно, конечно, повидаться бы надо… Да уж больно далеко, почитай неделю ехали. От солнышка к зиме.

Господи, жизнь – какая долгая выпала! Уж восьмой десяток, но радости только с горсточку и было. А ведь и ее когда – то Настенькой величали, женихи наперебой сватались. Батюшка был правил строгих, баловства не терпел! Сперва старшего, Ивана, женил, потом и ее замуж выдал за лавочника из соседнего села, но жизнь не сложилась. Муж поехал в Астрахань за товаром, заразился холерой и помер. Осталась вдовой, ничему не хозяйка. Братья мужа отвезли ее в дом батюшки, откупились деньгами. Жила в родном доме, как нахлебница… Ребеночек родился и месячным от младенческой умер.

Через год снова замуж вышла за бездетного вдовца. Вот тогда – то им и подбросили Нинку. Такая славненькая девочка была! Столько согласия и радости в дом принесла. Кабы не война…

Сперва брата Ивана проводили на фронт, а за ним и муж ушел… Иван живой остался, а муж без вести пропал. Брат в Калиновку не вернулся : его жена за другого замуж вышла, не дождалась, а Иван в Курске женился на медсестре, она его после ран выходила. Ниночке уж 12 было, когда Иван в Калиновку наведался. Радости было! Сколько гостинцев! Трудно Нинку на ноги было ставить – все одной! В колхозе на трудодни мало получали…

Когда Нинке 17 исполнилось, от брата человек с подарками заехал. И так ему Настя понравилась, что решил ее с Ниночкой в Курск увезти. Дом у него был там свой, детей не было, овдовел…

Да только Нинка взбеленилась, такое было – не приведи бог. «Замуж она захотела – мне пора! А ты, жених, катись, пока я об тебя кочергу не погнула!» так и уехал хороший человек ни с чем.

Нинка на агронома поехала учиться – бросила, устроилась на курсы медсестер – тоже бросила! «Не хватало, - говорит, - всю жизнь на больные задницы глядеть!» Устроилась в столовую, а потом ученицей в магазин. Так и осталась продавцом, больше тридцати лет за прилавком. Покупатели ее побаиваются, язык у нее – как бритва!

Трижды замуж выходила, от каждого мужа по дочке родила. А с последним до сих пор то сходятся, то расходятся. Разве поймешь, что делят?!

Хутор Калиновка большим селом стал. Нинка усадьбу себе купила, новый дом выстроила – загляденье! В дом к себе и Настасью взяла, а старый – продали. Все, вроде как у людей. А когда у старшей внучки двойняшки родились – не ладиться стало. На беду еще какая-то глаукома привязалась, надо было операцию делать, да кто ее в область повезет? Все работают… Вот тут и объявила Нинка, что к дядьке Ивану ее отправит. «Там и уход будет, и врачи – не чета нашим…». Дала в Курск телеграмму, но Настасья расхворалась, что-то почки мучить стали. Приедет врач, кучу бумажек оставит и все…

Кабы не соседка – не встала бы… Вот она то по секрету и рассказала, что дочка просила председателя устроить мать в дом престарелых, но, кроме срама, ничего не получила. Настасья в наговоры не поверила. Но как только поправилась малость, Нинка стала собираться в дорогу…

Вот и приехала. На вокзале холодно, от сквозняков у Настасьи мерзли ноги и ныла спина, хотелось лечь. Сон то одолевал, то отступал. Участливые люди приносили ей кофейку из буфета, водили в туалет. А Нинки все не было. Не явилась она и на вторые сутки. Плакать стала Настасья, не случилось ли чего с дочерью, город чужой, незнакомый… Кто-то милиционера молоденького привел. Тут и выяснилось, что не в Курск ее Нинка привезла, а в Хабаровск.

Увел милиционер старушку в теплый кабинет, горячим чаем напоил, стал участливо расспрашивать обо всем. Потом уложил Настасью на диван, а сам вещички ее стал просматривать – документы искать. Нашел деньги в носовом платке и справку из Калиновского сельсовета. Милиционер звонил по телефону, а Настасья задремала. Проснулась от громкого разговора. Решалась ее судьба. Оказалось, что в Курске уже нет ни брата, ни его жены: они умерли пять лет назад.

Отправили Настасью в больницу. Пока лечили запущенные болезни, пришел ответ из Калиновки : «По семейным обстоятельствам от А.П.Козыревой отказываюсь». В письме шли объяснения, что и не мать она ей вовсе, просто росла в ее доме, просила не беспокоить ее многодетную семью. Настасью с трудом устроили в хабаровский приют на место почившего старичка. Увозили ее туда на машине «Скорой помощи» две молоденькие сестрички. По дороге они наводили красоту, смеялись, вырывая друг у друга зеркальце, как будто не было рядом сгорбленной старушки с отрешенным взглядом. Далеко молодости до старости, чтобы через чужую беду увидеть завтрашний день.

«Почему я не знаю покоя?..»:

Публицистика Л.И.Грековой

Л.И.Грекова на встрече с жителями г.Молодогвардейск.

80-е годы ХХ века

Я - учитель

Я – учитель!

Горжусь этим званием –

Благородней профессии нет!

Я – учитель!

Дарю свои знания

Поколению будущих лет.

Я – учитель!

Счастье извечное

Зарождается в будничных хлопотах,

Я разумное сею и вечное,

Наделяя детей своим опытом.

Я – наставник! Не прячу лица,

Коль не сразу приходят удачи.

Воспитать человека – творца –

Вот моя основная задача!

Я – учитель!

И мне не простить

Невнимания самого малого:

В прозе будней нельзя пропустить

Ломоносова, Пушкина, Павлова...

Я – учитель!

Жизнь – как сражение

Отступив – не достичь высоты!

Я живу для людей утверждение

Идеалов земной красоты.

Я не вечна! Но счастлива я,

- жизнь моя – не пустые мгновения!

Будут жить на земле без меня

Мои чувства мои убеждения!

Л.И.Грекова в кругу своих учеников

Л.И.Грекова на отдыхе с учащимися и подругой – преподавателем

ОШ № 21 Татьяной Федоровной Алешиной.

152-й км. 1996 год.

«Поспеши! Нарисуй мою душу.

Я взгляну на нее твоим оком…»:

Статьи о жизни и творчестве Л.И.Грековой

Л.И.Грекова – человек и художник

Л.И.Грекова с учениками изостудии «Акварель» при ДК «Юность»

г.Молодогвардейск. 80-е годы.

Суждено жить всегда :

Стихи памяти Л.И.Грековой

Л.И.Грекова с детьми и внуками

Жить и работать для других,

О, счастье трудное мое.

Внучонок на моих руках

Смеется звонко и светло.

Л.И.Грекова

Алена Рыжова

Посвящается маме – Л.И.Грековой

Живу, как мать меня учила, -

Я все впитала с молоком:

Познаний жажда – мысли сила,

Прекрасен духом – вера в ком.

Колена пред тобой склоняю.

Как поздно миг дан – осознать!

В невозвращении – роняю:

- Ты больше мне была, чем «МАТЬ»…

Ты мне дала свой взгляд глубинный,

Чтоб видеть боль и видеть ложь,

Органный голос эхом длинным,

Чтоб звук рождал бумаги дрожь,

В биеньи красок слышать звоны

По непокорной красоте,

Закон хлыстом: за властью – троны,

А святость – в вечной просторе,

Как рок в наследство – неприятье

Морали кроткой и убогой,

Где страх и день вершит понятье:

«Вот прожит день, - и слава богу!»

Живу… как ты меня учила.

Без пуповины – вдох, как боль.

Твой образ в саван облачила,

Но говорю в себе – с тобой.

Пусть смерть, доказывая силу,

Еще трет об подол косу,

То, что ты с криком обронила, -

Я подниму и понесу!

Антоніна Листопад

І ПОБАЧИЛА РАЙ…

Переходимо гребінь…

Там землі не шукай!

Усміхнулася Небу.

І побачила рай…

І пробив твій годинник,

Щоб вже стільки мовчав!

Він свою господиню

На безсмертя вінчав.

Проводжала стогомінь.

Проводжали граки.

Падав сонячний пронімь

З-під твоєї руки.

Дуже близька дорога

До Господніх, до Зір.

Вже позаду тревога

І земний косогір.

Тільки тепла молига,

Як весняний єлей.

Тебе люди любили.

Ти любила людей!

Треба вчитися в тебе,

Як до Бога їти.

Бо нічого не треба.

Лиш духовні мости

В твоїх людяних чарах

Був Божественний Чин

Розганяла нам хмари.

Солодила полин

Буде сходити жито.

І розходитись креш!

Ти живеш в своїх дітях.

В своїх внуках живеш!

У поезіях світлих.

У картинах ясних –

Твоє вічнеє літо,

І твій смуток, і сміх.

Раїса Шевченко

ЛЮБОВ І ПАМ’ЯТЬ

Шахтарська алея –

Парад Зірок Земних,

І серед них – Лілея,

Лілея – серед Них...

Останній той притулок,

Цвинтар – останній дім…

Скорбота – той провулок…

Заціпенів би й грім…

Затих би і вклонився

У тузі мовчазній.

Кривавими ю залився

Слізьми… За Упокій…

Стоять, як на повірці,

Всміхаючись до зір,

Живії Чорноббривці

Смертим наперекір!

Усміхнені обличчя –

Нікому не докір.

То – мужність, і величчя,

Орли підземних гір!

І чемно, поодинці,

Вклонялись Чорнобривці.

Вклонились перед Нею:

Любов несла Лілею…

Така бурхлива б шира,

Мов лебедині крила,

Мов повінь весняная,

Текла любов людськая…

В сні неземному скроні.

Мовчання. Біль. Слова…

А у чиїсь долонях

Твій неизлик знов співа!

Поезію – дзвіночок

Ніч обірвала вмить,

Та гомонить струмочок,

Стодзвоном гомонить!

Шахтарськая алея –

Парад Зірок Земних

І Грекова Лілея

Є з нами… І серед Них…

Юлия Ткачева

СМЕРТЬ УЧИТЕЛЯ

Какой же все-таки несчастный

день

Подкинул нам двадцатый век.

Хожу по комнате, как тень.

Сегодня умер близький человек.

Она меня учила рисовать.

«Не бойся,_- говорит, - взять

краски в руки».

А я хотела більше узнавать,

А вот тепер в душе большие

муки

Она была художником, потом

Учителем и просто человеком

Хотела выучить всему меня она:

Как подобрать к рисунку нужные

тона,

Как применить в рисунке уголек,

Чтоб получился солнечный

денек,

Как лучше сделать вытынанку

можно.

Красиво и совсем несложно.

Такой хороший,добрый человек.

И пусть жила б она на свете век!

Александр Морозов

ТВОЙ МАРТ

Светлой памяти Лилии Грековой

Мой друг – Вот и март.

И светило

Рассветное раньше встает.

Все дорого сердцу и мило,

Но что-то тревожно так,

Лиля,

За скорый скворцов перелет.

Я выйду на берег речонки

Развеять тревоги багаж,

Погрею твой стих,

Как грачонка,

И вспомню полотен пейзаж.

По ним пошагаю я вволю,

С тобой разговор поведу.

Какой же кручиной и болью

Измерить злодейку – беду!

Под гнетом тоски и смятенья,

В предутренней сонной тиши

Откроется даль откровенья,

Надежда в глубинах души.

Я верю – снега и метели

Растопит твой стих лучевой,

Весна пред тобою расстелет

Цветочный ковер полевой.

А март, как дитя, неуклюжий.

Снега в затененных местах.

Ночная ядреная стужа

Кочует в отъезжих полях.

«Этот пейзаж я посвящаю человеку, который научил меня рисовать, научил ценить людей и видеть те цвета, которые не видят другие. Этот человек – Грекова Лилия Ивановна. Светлая память, Вам, Лилия Ивановна.»

Надпись на рисунке одной из учениц Л.И.Грековой

Л.И.Грекова. «Март»

Слава Краснодона. 14 февраля 1981 года

Слава Краснодона. 2 июля 1986 года

Слава Краснодона. 28 января 1987 года

Слава Краснодона. 13 февраля 1996 года

Слава Краснодона. 14 мая 1996 года

Слава Краснодона. 22 августа 1981 года

Слава Краснодона. 4 июня 1986 год

Слава Краснодона. 8 марта 1988 год

Слава Краснодона. 4 февраля 1989 год

Слава Краснодона. 29 апреля 1995 года

Слава Краснодона. 6 марта 1996 год

Слава Краснодона. 17 декабря 1996 года

Слава Краснодона. 7 марта 1998 года

Слава Краснодона. 3 октября 1998 года

Слава Краснодона. 18 марта 1999 год

107