Глава 1

ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ РЕГИОН В НАЧАЛЕ XX в.

17 Вопрос Экономика

К началу XX в. население Латинской Америки превысило 60 млн человек (4% населения земного шара). Традиционная аграрная и сырьевая продукция латиноамериканских стран пользовалась большим спросом на внешнем рынке. В таких благоприятных условиях развитие экспортной экономики до­стигло значительных масштабов, превратив регитлгв-весомое (хотя и периферийное) звено мирового капиталистического рынка. Накануне Первой мировой войны на долю Аргентины приходилось 46% всего мирового экспорта говядины и куку­рузы, 16% — пшеницы. Бразилия и Колумбия стали ведущи­ми поставщиками кофе на мировой рынок, Куба — тростнико­вого сахара. Чили являлась, по сути, монополистом по добыче и продаже селитры. Рост накоплений от внешней торговли способствовал общему экономическому прогрессу.

Основными производителями экспортной сельскохозяйст­венной продукции были крупные землевладельцы-латифун­дисты, в руках которых находились гигантские земельные массивы. Хозяйствам площадью свыше 1 тыс. га принадле­жало не менее 80% угодий в Бразилии, Мексике, Аргенти­не, Чили. Подобное положение наблюдалось и в других стра­нах. В Аргентине 500 крупнейших латифундистов владели 29 млн га, а в Бразилии 460 семей — 27 млн га. Фермерская социальная прослойка, как правило, была невелика.

Тесная связь с мировым рынком ускорила трансформацию самого латифундизма. Получили распространение капиталис­тические формы хозяйствования. Они сочетались с кабальны­ми формами аренды и найма. В Аргентине в 1914 г. из 970 тыс. человек, занятых в сельском хозяйстве, 620 тыс. были наемными работниками. В Мексике в 1923 г. насчи­тывалось 3,6 млн сельскохозяйственных рабочих. Наемный труд преобладал на кофейных плантациях в Бразилии, на плантанциях сахарного тростника на Кубе.

Развитие агроэкспортного комплекса привело к созданию обслуживавшей его торговой, финансовой и транспортной сис­темы. На этой основе сформировалась крупная торгово-финан-совая буржуазия. Она стала частью буржуазно-землевладель­ческой олигархии, контролировавшей совместно с иностран­ным капиталом экономическую, а в большинстве случаев и политическую жизнь в странах региона.

Общий экономический подъем сопровождался развитием местной фабрично-заводской промышленности, особенно в Аргентине, Уругвае, Чили, а также в Бразилии и Мексике, вступивших с 70—80-х гг. XIX в. в фазу промышленного пе­реворота. В этих странах в начале XX в. сформировались бур­жуазия и рабочий класс, выросли средние слои населе­ния. Рабочие обрабатывающей промышленности в Аргентине в 1914 г. составляли 14%, а пролетариат в целом (включая и аграрный сектор) — до 1/3 занятого населения. В Аргентине и Уругвае более половины населения проживало в городах. Важ­ную роль в этих процессах сыграли иммигранты из Европы (прежде всего в Аргентине и Уругвае, в значительной мере в Бразилии). В то же время крупная фабрично-заводская про­мышленность сосуществовала с массой мелких предприятий кустарно-ремесленного типа. Развивались отрасли легкой и пищевой промышленности, тяжелая индустрия практически отсутствовала. Промышленный переворот оставался незавер­шенным.

Уровень развития капитализма в Колумбии и Венесуэле был ниже, чем в вышеназванных странах. В более отсталых республиках Центральной Америки, а также в Боливии и Па­рагвае не сложилось значительной обрабатывающей промыш­ленности, не сформировалась классовая и социальная струк­тура капиталистического общества. Однако удельный вес стран последней категории в территории, населении и эконо­мике региона был невелик.

Специфика Латинской Америки заключалась в том, что становление промышленного капитализма здесь происходило при доминирующей роли агроэкспортной (или сырьеэкспорт-ной) экономики, в качестве дополнения к ней. Растущий при­ток иностранных товаров, ориентация экономики в целом на внешний рынок, тяжелые условия жизни основной части на­селения оказывали негативное воздействие на дальнейший рост местного производства.

Господство экспортной модели развития усилило деформа­цию экономики. От производства одного-двух экспортных продуктов зависело благосостояние страны, экономика при­обрела уродливый монокультурный характер. Аргентина пре­вратилась в производителя мяса и зерна, Бразилия и Колум­бия — кофе, Куба — сахара, Чили — меди и селитры, Боли­вия — олова, Уругвай — шерсти и мяса, Венесуэла — нефти, республики Центральной Америки и Эквадор («банановые республики») — тропических культур.

Фактическая монополия латифундистов-экспортеров на землю порождала безземелье основной массы сельских жи­телей, усиливала их нищету, ограничивала развитие произ­водства на внутренний рынок. Сельское хозяйство носило преимущественно экстенсивный характер. Крупные землевла­дельцы были мало заинтересованы в интенсификации произ­водства, в эффективном использовании своих угодий, зна­чительная часть которых вообще не вводилась в хозяйствен­ный оборот. При долговременной благоприятной конъюнктуре внешнего рынка и благодатных природно-климатических условиях монополия на землю и без того обеспечивала высо­кие доходы, большая часть которых использовалась на непро­изводительные нужды. Ориентируясь на рынок ведущих ин­дустриальных стран и на потребление импортных товаров, латифундизм способствовал подчинению национальной эконо­мики иностранному капиталу.

Становление промышленности в латиноамериканских странах совпало со вступлением мирового капитализма в ста­дию трестов и синдикатов, с империалистической экспансией европейских держав и США. Формирование местного фабрич­но-заводского производства сочеталось с параллельным ут­верждением в странах Латинской Америки иностранных кор­пораций. В очередной раз произошло совмещение разных фаз развития капитализма, к тому же при сохранении ранне буржуазных и докапиталистических элементов в хозяйственных структурах. Данные факторы также отличали латиноамери­канский вариант развития от «классических» западноевро­пейского и североамериканского образцов.

Конец XIX — начало XX в. ознаменовались широким при­током иностранного капитала в Латинскую Америку в виде займов, концессий и в других формах. Этот факт сыграл важ­ную роль в развитии торговли, финансовой системы. Результатом стало утверж­дение иностранных компаний в этих отраслях. В 1914 г. ка­питаловложения зарубежных стран в Латинской Америке превысили 9 млрд долларов, из которых 5 млрд составили британские инвестиции. 60% последних приходилось на Аргентину и Бразилию. Значительными были капитало­вложения Германии, Франции, США, что усиливало эконо­мическую зависимость латиноамериканских республик от передовых индустриальных держав, ущемляло их сувере­нитет.

Иностранный капитал, чрезвычайно ускоряя развитие тех отраслей, куда он направлялся, в то же время способствовал углублению диспропорций в экономике, содействовал агро- и сырьеэкспортной монокультурной направленности развития в ущерб другим отраслям и местному производству на внут­ренний рынок.

В результате в начале XX в. Латинская Америка стала сре­доточием противоречий, как присущих собственно капиталис­тическому обществу, так и противоречий между его передовы­ми формами и консервативными структурами, особенно в аг­рарном секторе, между помещичье-буржуазной олигархией и другими социальными слоями, между национальными инте­ресами и иностранным капиталом. Кроме того, существовали региональные, этнические разногласия, проблемы политиче­ского устройства. Эти факторы определили неоднозначность и многоплановость социально-политических процессов, кото­рые не всегда могут быть объяснены по аналогии со странами Европы и Северной Америки.