Если мы выразим в словах и понятиях этот живой строй художественности, то будем иметь критерии художественного совершенства.

4.2. Критерии художественного совершенства.

Что есть художественность и как выражаются ее критерии?

Художественность – это живой строй, развернутый в произведении искусства. Ее нельзя постигнуть одной отвлеченной мыслью. Ее необходимо увидеть, вообразить, проследить творческим вниманием сначала от поверхности искусства в глубину, а потом из глубины. Художественность надо представлять себе не как внешнюю меру, но как внутренний порядок, заложенный в самом произведении искусства. Это есть живой и властный строй его души (или его внутренний уклад, способ бытия, необходимый для него и сост щий живой закон его жизни). Если мы выразим в словах и понятиях этот живой строй художественности, то будем иметь критерий совершенства.

Художественность есть символическое, органическое единство в произведении искусства, идущее от его самого глубокого строя, от его главного сказуемого, которое может быть названо художественным предметом.

В истинно-художественном произведении все символично, то есть все есть верный знак высшего, словесного содержания художественного предмета. И все органично связано друг с другом законом единого совместного бытия и взаимоподдержания и поэтому слагается в некое единство, связанное внутренней символически-органической необходимостью – все образует законченное, закономерное целое. Проследим это сначала от поверхности в глубину.

Существует три слоя искусства, из которых третий – самый глубокий и таинственный, духовно-предметный, призван к власти над другими слоями и над душой самого художника для того, чтобы создать художественное произведение. Творящий автор должен всецело подчиниться этой власти и через это подчинить ей первые два слоя.

Первый слой.

Первый слой – самый поверхностный и легко доступный. Он состоит из внешней, чувствительной материи. В поэзии – это звучащее слово, язык, его орудие – голос; в музыке – поющий звук и инструмент, от которого зависит качественная природа звука, в скульптуре и архитектуре – это глина, камень, дерево, металл, пространство; в живописи – это цвета, краски, линии и материалы, держащий грунт; в танце и театре – человеческое тело в его видимом движении и слышимых проявлениях, также декорации и обстановка. Эта внешняя, чувствительная материя искусства дается иногда в законченном виде: картина, скульптура, архитектура, барельеф, но иногда она дается в виде неосуществленной схемы, требующей воспроизведения – чтения, декламации, сценической игры, пения, музыкального исполнения, живого танца.

Во всем и всегда эстетическая материя имеет свои законы. В литературе – это законы языка, его фонетики, грамматики, начертания (орфографии); в музыке и пении – законы верного звучания, законы лада, тембра и созвучия; в скульптуре, архитектуре – законы вещества, не только тяготения, веса, статики и сопротивления материала, но и законы, определяющие определенный язык (дерева, кирпича, мрамора, воска); в живописи – закона цветов и гармонии, законы красок и их своеобразного языка, закон линейно-плоскостного образования и сопринадлежность. Для достижения художественности эти законы должны быть соблюдены не только в формальной верности – это только эстетическая грамотность, но они должны быть соблюдены двум более глубоким слоям – образному и предметному, ибо чувственная материя искусства есть лишь средство или орудие, она не самостоятельна и не имеет быть самодовлеющей, она призвана быть выразительным проявлением художественного образа и точным насыщенным знаком художественного предмета. Так, безграмотное стихотворение не может быть совершенным, несмотря на глубину мыслей. Понятно, что одна грамотность, легкость, стильность не спасет дело, но нельзя попирать закона музыкальной системы /строй голосов, тональности, мера диссонанса/, но ни музыкальная грамотность в композиции, гармонии, инструментовки в исполнении, ни математический, верный слух не является художественным произведением и воспроизведением.

Над эстетической материей должен царить зрелый, точный, необходимый образ, а точность и необходимость образа определяется содержанием присутствующего в нем и развертывающегося в нем художественного предмета.

Второй слой.

Второй слой искусства воспринимается через эстетическую материю и как бы узнается и распознается в ней воображение. Это слой эстетического образа.

Если чувственная материя является изобразительно удачно, то мы узнаем образы непосредственно и мгновенно, мы видим их сразу и сознание не замечает перехода от первого слоя ко второму.

Для примера возьмем фразу: «Уж гасли в комнате огни, благоухали розы…» В этих поэтических словах мы созерцаем чувственно сад, усадьбу, благоухание и все договорившую песнь соловья, а душой это воспринимается во всем обонянии. Но если чувственная материя не внятна, смутна, непроглядна, то мы чувствуем, что нам не удастся понять данное произведение искусства. Читаем слова и не понимаем, о чем здесь говорится, застревая между первым и вторым слоем искусства. Также и в музыке, которая льется потоком звука, но не выплескивает решительно ничего определенного,- выплескивает уху, а не душе и духу.

Законченный образ переживается чувством, волей, мыслью, нечувственным воображением. Этот диапазон различен в различных искусствах по-разному, но присутствует всегда и везде посредством живого созерцания.

Третий слой.

Истинная художественность не осуществляется через соблюдение одних законов эстетической материи, она не осуществляется через требования эстетического образа. Истинная художественность осуществляется через верность материи, себе и предмету, а это означает, что последней и высшей властью является художественный предмет. Его содержание, его требования должны царить в плане эстетической материи. Не требования предмета освобождают от закона; низшие законы остаются обязательными до тех пор, пока они покорно гнутся перед требованием предмета. Только властное требование предмета может откинуть от закона; законы должны соблюдаться, но при соблюдении подчиняться образу и предмету.

Эстетическая материя – это есть лишь средство и орудие, она не самостоятельна и не смеет становиться самодовлеющей, не расти буйно и произвольно по произволу или капризу автора. Подобно этому законы эстетического образа должны соблюдаться, но при соблюдении учитывать прорекающуюся тайну предмета.

Образ – это лишь знак, облачение, жилище; он не самостоятелен и не имеет претендовать на независимость. Образный состав искусства имеет свою обязательную грамотность, свои специфические законы и основы, которые должны покорно гнуться по требованию предмета, следуя его малейшим желаниям.

Законы эстетической материи должны соблюдаться, подчиняясь образу и предмету. Согласно этому таково

Правило художественного предмета:

1. Будь верен законам эстетической материи, овладей ими до полной царственной властности над ними, до полной органичности и легкости и, осуществляя их, подчини воплощаемому эстетическому образу и изображаемому художественному предмету.

2. Будь верен законам воплощаемого образа, будь над ними полным господином и, осуществляя их, подчини их живую комбинацию и самую образную ткань /явленную тайну/ художественному предмету.

3. Художественный замысел выращивай из живого созерцания предмета, доводи это созерцание до конца, чтобы художественный предмет действительно присутствовал в твоем духовном образе, вдохновляя тебя. Чтобы сам предмет говорил, лепил и пел через тебя. Тогда тебе удастся найти законченный эстетический образ, пропитанный предметом, и найти для этого образа точную эстетическую материю, насквозь прожженную предметом. Тогда в твоем предмете все точно и необходимо, все будет внутреннее согласовано как в организме.

• Суть художественного искусства – открыть прорекающую тайну; готовиться быть таинниками и быть готовыми принять и воплотить ее через ответственное служение.

• Служить той тайне, которая открыта – суть духовного в искусстве.

Тогда придет вдохновение, и вы увидите высшие духовные закономерности и совершенные связи. Полученную тайну нужно выносить. То, что сформируется, необходимо облечь в форму, в линию, она подскажет верные образы и эстетическое тело. Тайна станет внутренним солнцем произведения. Эта тайна диктует закон и меру, и все оттенки, которые этой тайне повинуются. Художник творит из этой тайны. Художественность может потребовать сдержанного, скупого, тонкого намека на образ, условно говоря, не утонченного барельефа, не перепроявленность, а недопроявленности: «Они сделаны как бы барельефом без особой яркости, живости, однако, их художественная зрелость не принадлежит никакому сомнению.» (из повести Белкина).

Самое достоинство образности, яркости, красочности условно и не самодовлеюще. Оно живет не в последнем и не в главном плане искусства, а лишь в подчиненном, изображающе-передающем плане, не в сфере предмета, а в сфере его эстетической оболочки, его образного одеяния – там, где талант развлекает, услаждает, ослепляет или подкупает, а не там, где царит творческое созерцание. Человек, творящий искусство, должен всегда стремиться к художественности своего создания, но он не всегда призван творить ярко, красочно, живописно.

Итак, истинная художественность есть не красота и не изобразительная живописность.