Бальзак "Отец Горио" - сочинение "Изображение растлевающей власти денег в романе Оноре де Бальзака «Отец Горио»"

Французский писатель Оноре де Бальзак по праву считается одним из величайших романистов XIX века. Главная особенность его творчества состоит в том, что он написал не просто большое количество романов, — он написал историю целого общества, которую назвал потом «Человеческая комедия». Создавая «Человеческую комедию», Бальзак поставил перед собой задачу, еще не известную тогда литературе. В своих произведениях он стремился правдиво и беспощадно показать современную ему Францию, показать реальную, действительную жизнь своих современников, поэтому его романы затрагивают огромное количество тем. Герои произведений Бальзака — врачи, стряпчие, государственные деятели, ростовщики, светские дамы, куртизанки — переходят из тома в том, и тем самым создается осязаемость и достоверность мира, сотворенного гениальным художником. Герои, именами которых названы романы, не стремятся к богатству и славе, их требования к жизни скромнее: они хотят иметь семью, любить своих детей и быть ими любимыми. На первый взгляд, это нормальные человеческие стремления. Но только на первый взгляд, так как даже естественные человеческие желания не могут осуществиться там, где правят деньги и грубый расчет.  В романе «Отец Горио» действие разворачивается в Париже, на улице Сент-Женевьев, где расположен четырехэтажный дом, принадлежащий госпоже Воке. Это своеобразный пансион, в котором за различную плату проживают незаметные, потертые люди. Здесь можно встретить бывших лавочников, мелких чиновников в отставке, вдов на пенсии, тихо доживающих свой век. Здесь находят пристанище и те, кто только начинает свой путь, — отпрыски небогатых семейств, приехавшие в Париж из провинции, бедные студенты, сироты-бесприданницы. Здесь же, в гуще маленьких людей, скрывается под обличьем коммерсанта и беглый каторжник.  Когда Горио только появился в пансионе несколько лет назад, то был еще довольно крепким мужчиной. Он поразил воображение госпожи Воке своими дорогими костюмами, столовым серебром и другими вещами, явно указывающими на то, что он человек состоятельный. Хозяйка пансиона, неопрятная и некрасивая женщина в летах, подумывала о том, чтобы женить его на себе, но на ее глазах Горио превратился в дряхлую развалину, жалкого бедняка. Вместо новенького фрака стал носить на теле какое-то тряпье, перестал пудрить парик, отказался от табака. Из лучшей комнаты пансиона постепенно перекочевал в каморку на чердаке и из уважаемого постояльца превратился в отверженного.  Госпожа Воке не знала, чем объяснить такую перемену и устойчивое невнимание к своей особе, а потому настроила против старика всех жильцов пансиона. Только один из них — студент Растиньяк — глядел на старика с сочувствием. От него мы и узнаем историю жизни Горио. И история эта весьма печальна.  В молодости Горио был рабочим-вермишелыциком, «ловким, бережливым и настолько предприимчивым, что в 1789 году купил все дело своего хозяина». Он нажил состояние на том, что во время послереволюционного голода продавал муку по баснословно высоким ценам. «Все его умственные способности ушли в торговлю хлебом», а все чувства — на любовь к семье — жене и двум дочерям. Вне лавки и вне семьи у него не было никаких интересов. Жена Горио умерла рано, и он сам растил и воспитывал дочерей. Он отдал им всю свою любовь, наряжал, баловал их. Его «отеческое чувство... перешло все разумные границы», дочери стали его кумирами. Горио «возносил их над собой, любил даже то зло, которое терпел от них». А с годами это зло становилось все ощутимее.  Дочери выросли, и папаша Горио, наделив каждую богатым приданым, выдал их замуж.

Психологические новеллы Эдгара По как разновидность фантастического

Сюжетную основу психологических рассказов Э. По образует принцип «запретного плода». Они являют собой опыт – художественной интерпретации «открытия», сделанного романтиками в области социального поведения человека в новых условиях, предложенных буржуазно-демократическим обществом, где видимая свобода личности вступила в противоречие с ежедневной, ежечасной зависимостью и невозможностью свободного волеизъявления. Скованность, всесторонняя связанность человеческой воли были очевидным и бесспорным фактом, природа же этой несвободы ускользала от понимания, казалась таинственной и фатальной. Человек выглядел жертвой обстоятельств. Его поведение представлялось вынужденным. Обнажалось резкое расхождение между нравственным сознанием личности и ее практическими действиями, между идеальными намерениями и конкретными поступками. Эдгар По, подобно другим романтикам интерпретировавший социально-психологические явления в категориях личностного сознания, усматривал здесь «болезнь души», сходную с давно замеченной психической аномалией, толкающей человека к нарушению запрета. Он обозначил ее термином «дух извращения». «Дух извращения» представлялся писателю явлением распространенным и характерным для современного состояния общества. Он неизменно настаивал на том, что здесь мы имеем дело с болезнью, с отклонением от нормы.

Каждая из психологических новелл есть психологическое исследование или самоисследование человеческого сознания в состоянии наивысшего напряжения. Герои психологических новелл боятся жизни. Их пугает не реальность как таковая, а те нравственные и иные стандарты, которые утвердились во всей сфере бытия буржуазной Америки, и те могучие силы, которые навязывают эти стандарты человеческому сознанию, насилуя, давя и деформируя его. По трепетал перед грозной опасностью нивелировки индивидуального сознания, утраты личности, растворяющейся в бездуховном меркантилизме.

Исследователи творчества По неукоснительно обращают внимание еще на одну психическую аномалию, постоянно встречающуюся в его рассказах, – раздвоенное сознание, и ставят ее в один ряд с «духом извращения». Интерес писателя к этой аномалии имеет иную природу и восходит скорее к проблемам метода и повествовательной структуры, нежели социальной психологии. Давно замечено, что его повествование обычно опирается на традиционную в романтической прозе пару: рассказчик – герой. Рассказчик олицетворяет нравственно-психологическую норму, герой – отклонение от нее. Однако часто у По рассказчик и герой – одно лицо. В нем воплощены и норма и отклонение, а повествование приобретает характер самонаблюдения. Отсюда и вытекает со всей неизбежностью раздвоенность сознания, которое функционирует как бы на двух уровнях. Одно принадлежит человеку, совершающему поступки, другое – человеку, описывающему и объясняющему их. Эта раздвоенность есть прием, распространенный в романтизме, применяемый писателем вполне сознательно.

В разных новеллах степень раздвоенности сознания различна. В одних она едва ощущается, в других – просматривается более отчетливо. Наиболее полно она выражена в рассказе «Вильям Вильсон», где степень раздвоенности столь высока, что «два» сознания уже «не умещаются» в одном характере и каждое «требует» для себя самостоятельного физического оформления.

Новелла Э. По «Вильям Вильсон» – это история о человеке, преследуемом двойником, причем читателю трудно решить, является ли этот двойник человеческим существом во плоти или же автор предлагает нам некую притчу, в которой т. н. двойник есть всего лишь часть личности героя, своего рода воплощение его совести. В пользу второго толкования свидетельствует, в частности, совершенно неправдоподобное сходство двух персонажей; у них одно и то же имя, они родились в один и тот же день, в один день пошли в школу, их внешний вид и даже походка сходны. Единственное важное различие заключается в голосе (но не имеет ли и оно аллегорическое значение?):

…my rival had a weakness in the faucal or guttural organs, which precluded him from raising his voice at any time above a very low whisper.

Этот двойник появляется, словно по мановению волшебной палочки, в самые ключевые моменты жизни Вильяма Вильсона:

В примерах для изображения раздражения персонажа писатель использует прием персонификации, а также допускает грубое выражение в речи. Также используется несвойственный английской речи прием пропуска сказуемого: показывается короткий срок, неожиданность.

Двойник Вильсона, носящий то же имя, постоянно мешает герою рассказа, одержимому желанием творить зло, довести до конца свои бесчестные планы.

Конец истории подталкивает нас к аллегорическому истолкованию.

Нельзя утверждать, что перед нами чистая аллегория, речь скорее идет о колебаниях читателя. Отделив сознание, нравственное и оценивающее, от сознания, безнравственного и действующего, По дал «двум» героям одно имя, один возраст, одну внешность, но раздельное существование. И только в последней фразе рассказа, в предсмертной фразе Вильяма Вильсона, убитого Вильямом Вильсоном, писатель обнажает единство их двойственного бытия.

Природа наделила Э. По крепким здоровьем, и в детстве он неутомимо участвовал в играх и шалостях своих школьных друзей. Некоторые обстоятельства его учебы в пансионе позднее отразились в его несущей автобиографические черты повести «Вильям Вильсон». Так, при описании школьных лет, писатель сохраняет своего первого учителя – преподобного доктора Брэнсби.

Новелла «Вильям Вильсон» о том, как человек борется с собственной совестью, медленно убивая ее, а когда наконец убивает, то тем самым уничтожает свою личность, в основе которой лежало сочетание злого и доброго начал.

В основе любого механизма функционирования зла человека лежат два тезиса, по-разному взаимодействовавших в литературе:

1) человек от рождения добр, а первоначальный импульс зла привносится в него извне;

2) человек от рождения зол, действенность в нем злого начала зависит лишь от степени инициации сидящего в каждом человеке зла, понуждающего его к совершению алогичных поступков.

Сочетание первого и второго тезисов свойственна средневековой картине мира, в которой человек, с одной стороны, постоянно подвергается искушению сторонней злобной силой, а с другой – изначально обладает тройственной структурой: духом, стремящимся к Богу, душой, обладающей возможностью выбора между добром и злом, и плотью, тяготеющей ко злу. Второй тезис преобладает в мировоззренческой картине мира романтиков, которые эту проблему перенесли во внутреннюю сферу человека. Весь трагизм подобных персонажей заключался в невозможности их устоять против самих себя, и метафизическая их тоска по идеалу, и богоборчество, и тяга ко злу, и беспокойство духа были обусловлены прежде всего борьбой с собой. Эдгар По в новелле «Вильям Вильсон» поместил источник зла в тайники человеческой души, в извивы и тупики сознания.

Пристрастие Эдгара По к всевозможным душевным аномалиям общеизвестно. Мало кто, однако, замечал, что внимание его приковано к аномалиям, ведущим к нарушению социального и нравственного закона, что символика безумия в рассказах По имеет глубокий общественный смысл, что «безумный, безумный мир» его героев, построенный на основе тщательного наблюдения и анализа человеческой психики, является особой формой отражения действительности.

Повышенное внимание По к психологии было обусловлено в значительной степени стремлением выяснить природу сил, препятствующих нормальной и полноценной работе сознания. Всю жизнь По верил в Разум, который один только в его глазах способен вывести человека и человечество из трагических противоречий бытия. Недаром критики считают его главным рационалистом в романтизме. Естественно, что огромный интерес для писателя представляла интеллектуальная деятельность человека.

Романтизм (франц. romantisme), идейное и художественное направление в европейской и американской духовной культуре конца 18 — 1-й половины 19 вв. Французский romantisme ведёт родословную от испанского romance (так называли в средние века 

через английский romantic (романтический), передаваемое по-французски romanesque, а затем romantique и означавшее в 18 в. «странное», «фантастическое», «живописное». В начале 19 в. слово «Р.» становится термином для обозначения нового литературного направления, противоположного 

  В советском литературоведении термину «Р.» нередко придают и другой, расширительный смысл. Им обозначают противостоящий реализму (в широком смысле) тип художественного творчества, в котором решающую роль играет не воспроизведение действительности, а её активное пересоздание, воплощение идеала художника. Такому типу творчества присуще тяготение к демонстративной условности формы, к фантастике) гротеску, символике.

  Р. — в традиционном, конкретно-историческом значении этого слова — явился как бы высшей точкой антипросветительского движения , прокатившегося по всем европейским странам; его основная социально-идеологическая предпосылка — разочарование в буржуазной цивилизации, в социальном, промышленном, политическом и научном 

принёсшем новые контрасты и антагонизмы, а также «дробление», нивелировку и духовное опустошение личности.

  Одной из характерных форм противопоставления идеала и действительности была так называемая романтическая 

(Ф. Шлегель, К. В. Ф. Зольгер, Жан Поль, Л. Тик, Брентано, Байрон, Мюссе).

  Отвергая повседневную жизнь современного цивилизованного общества как бесцветную и прозаическую, романтики стремились ко всему необычному. Их

, народные предания и народное творчество вообще, минувшие исторические эпохи. Их волновали необыкновенные и яркие картины природы, жизнь, быт и нравы далёких стран и народов. Низменной материальной практике противопоставляли они сильные страсти (романтическая концепция любви) и жизнь духа, в особенности высшие её сферы: религию, искусство, философию.

  Наследуя традиции искусства средневековья, испанского барокко и английского Ренессанса, романтики раскрыли необычайную сложность, глубину и антиномичность внутреннего, субъективного человека, внутреннюю бесконечность индивидуальной личности. Человек для них — малая вселенная, микрокосмос. Напряжённый интерес к сильным и ярким чувствам, всепоглощающим страстям, к тайным движениям души, к «ночной» её стороне, тяга к интуитивному и бессознательному — сущностные черты романтического искусства. Столь же характерна для Р. защита свободы, суверенности и самоценности личности (в которой, по мысли Шеллинга, весь «пафос земного», вся «острота жизни»), повышенное внимание к единичному, неповторимому в человеке, культ индивидуального. Принцип личности служил как бы самозащитой от нараставшей нивелировки индивидов в буржуазном обществе, но одновременно и от безжалостной десницы истории и государства.

  Вслед за Дж. 

 романтики глубоко интересовались неповторимым в нации, а также своеобразием и самоценностью различных исторических эпох. Требование верного воссоздания колорита места и времени — одно из важнейших непреходящих завоеваний романтической теории искусства. Историзм мышления романтиков особенно наглядно и целостно реализовал себя в созданном ими жанре исторического романа (Ф. Купер, Виньи, В. Гюго и перераставший рамки романтизма В. Скотт), в трудах историков французской романтической школы (О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. О. Менье). Бесконечное разнообразие местных, эпохальных, национальных, исторических, индивидуальных особенностей имело в глазах романтиков определённый философский смысл: оно было обнаружением богатства единого мирового целого — универсума.

  В области эстетики Р. противопоставил классицистическому «подражанию природе» творческую активность художника, преображение реального мира. Художник создаёт свой, особый мир, более прекрасный и истинный, а потому и более реальный, нежели эмпирическая действительность, ибо само искусство, творчество являет собой сокровенную суть, глубинный смысл и высшую ценность мира, а значит и высшую реальность. Произведения искусства уподобляются живому организму, а художественная форма истолковывается не как внешняя оболочка содержания, а как нечто вырастающее из его глубин и неразрывно с ним связанное. Романтики страстно защищают творческую свободу художника, его фантазию и отвергают нормативность в эстетике, рационалистическую регламентацию в искусстве.

  Романтики обновили художественные формы: создали жанр исторического романа, фантастической повести, лиро-эпической

реформировали сцену. Блестящего расцвета достигла в эпоху Р. лирика. Возможности поэтического слова были расширены за счёт многозначности, ассоциативности, сгущенной метафоричности, а также за счёт открытий в области стихосложения, метра, ритма. Романтики проповедовали разомкнутость литературных родов и жанров, взаимопроникновение искусств, синтез искусства, философии, религии. Они заботились о музыкальности и живописности литературы, смело смешивали высокое и низменное,  обыденное и необычное, тяготели к фантастике, 

 демонстративной условности формы. Высшие художественные достижения Р. — гротескно-сатирическое изображение мира, открытие «субъективного» человека, проникновенное воссоздание природы и др. — были унаследованы 19 в.

  Наряду с общими для всего художественного Р. общественно-историческими предпосылками формирование музыкального Р. определялось также влиянием литературного Р. и всем ходом внутреннего развития 

Если эстетика классицизма ориентировалась на пластические искусства с присущими им устойчивостью и завершённостью художественного образа, то для романтиков выражением сути искусства стала музыка как воплощение бесконечной динамики внутренних переживаний.

  Существенно обновляются выразительные средства. Мелодия становится более индивидуализированной, рельефной, характеристичной, внутренне изменчивой, «отзывчивой» на тончайшие сдвиги душевных состояний; гармония и инструментовка — более богатыми, яркими, красочными; в противовес уравновешенным и логически упорядоченным структурам классиков возрастает роль сопоставлений, свободных сочетаний разнохарактерных эпизодов.

В качестве разновидности песни большое развитие получает вокально-инструментальная 

 Складывается и достигает расцвета жанр песенного цикла («Прекрасная мельничиха» и «Зимний путь» Шуберта, «Любовь и жизнь женщины» и «Любовь поэта» Шумана и др.).

  Центром внимания многих композиторов стал наиболее синтетический жанр — основанная у романтиков главным образом на сказочно-фантастических, «волшебных», рыцарско-приключенческих и экзотических сюжетах. Первой романтической оперой была «Ундина» Гофмана.

  Романтическая музыка остаётся непреходящей художественной ценностью и живым, действенным наследием для последующих эпох.

  Основой театральной эстетики стали воображение и чувство.

  Романтический театр впервые утвердил сценическое переживание (непосредственность, правдивость и искренность игры) как основное содержание актёрского творчества. Р. обогатил выразительные средства театра (воссоздание «местного колорита», историческая верность декораций и костюмов, жанровая правдивость массовых сцен и постановочных деталей); его художественные свершения подготовили и во многом определили основные принципы реалистического театра.

 Проспер Мериме

На литературном поприще Мериме дебютировал, когда ему было всего 20 лет. Первым его опытом была историческая драма "Кромвель".

В 1829 году в романе «Хроника царствования Карла IX » Мериме описывает события времен религиозных войн.

   

Драма "Жакерия" и роман "Хроника царствования Карла IX" - яркие примеры того живого интереса к исторической проблематике, к изучению и осмыслению национального прошлого.

В "Хронике царствования Карла IX", как и в "Жакерии", Мериме обратился к изображению значительных переломных по своему характеру общественных потрясений. Действие его романа протекает в годы религиозных и гражданских войн, охвативших Францию во второй половине XVI века. Кульминационный момент в развитии этого действия - Варфоломеевская ночь, страшная резня гугенотов, учиненная католиками. Выбор темы был и в данном случае внутренне связан с острыми, волнующими проблемами современности. В "Хронике" Мериме изображает общественную смуту, развязанную правящей верхушкой.

Об историзме Мериме-художника, о его стремлении к объективному, непредвзятому изображению явлений прошлого наглядно говорит прежде всего предисловие к роману - один из примечательных эстетических документов в истории становления реалистической литературы Франции. Романтический подход к толкованию истории представляется Просперу Мериме чрезмерно произвольным и упрощенно тенденциозным.

По мысли Мериме, истинные причины исторических сдвигов надо искать в нравственной жизни страны в целом, в умонастроениях различных социальных слоев общества. Вот почему Мериме в "Хронике" детально описывает нравы придворного дворянства, представителей католической церкви, верхушку гугенотского лагеря и его священнослужителей, повадки немецких рейтаров, судьбу мелких буржуа, образ мысли простых солдат.

Варфоломеевская ночь для него - это своего рода государственный переворот, осуществленный сверху, но государственный переворот, ставший возможным лишь благодаря тому, что он был поддержан широкими кругами рядовых французов. Истинные корни Варфоломеевской ночи заключаются для Мериме не в коварстве и безжалостности отдельных представителей правящих кругов Франции XVI века, не в чудовищной аморальности и преступности Карла IX, Екатерины Медичи или Генриха Гиза. Основная вина за совершившееся кровопролитие, за братоубийственную смуту, принесшую Франции неисчислимые бедствия и поставившуго ее на грань национальной катастрофы, падает на клерикалов-фанатиков, которые разжигают в народе предрассудки и изуверские инстинкты. В этом отношении для Мериме нет никакого различия между благословляющими человеческую бойню католическими священниками и обезумевшими от ненависти, исступленными протестантскими патерами. "Хроника царствования Карла IX" - одно из наиболее глубоких проявлений убежденного антиклерикализма Мериме.

Нетерпимость, насаждавшаяся церковью, находит особенно благодатную почву в дворянской среде. Варфоломеевская ночь, как показывает Мериме, была порождена не одним лишь религиозным фанатизмом, но одновременно и язвами, разъедавшими дворянское общество.

Контрастное противопоставление двух образов, внутренне между собой связанных и как бы родственных, но своеобразно "расщепленных", возникает в "Хронике царствования Карла IX" не случайно. Оно характерно для художественных замыслов Мериме в конце 20-х годов. Между двумя главными действующими лицами исторической драмы - латником Пьером и монахом братом Жаном - существуют тесные узы духовной общности (Пьер - воспитанник и друг брата Жана). Много сходного и в их общественной судьбе: эти незаурядные, талантливые люди - жертвы сословного неравенства. Однако жизненные пути их в конце концов расходятся..

Своеобразие художественной манеры, в которой написана "Хроника царствования Карла IX", определяется стремлением всесторонне и объективно охарактеризовать общественную атмосферу, господствовавшую в стране в годы религиозных войн, выдвинуть на первый план изображение нравов и настроений рядовых людей.

В романе Мериме отсутствует единый сюжетный стержень, автор издалека и исподволь подводит читателя к кульминационному моменту - описанию Варфоломеевской ночи, постоянно переносит действие из одного места в другое, отдельные главки романа как бы обособляются, приобретаю характер небольшого законченного целого. Композици "Хроники" к тому же очень динамична. Быстрая смена эпизодов, стремительный темп повествования способствуют созданию атмосферы напряженной и ожесточенной борьбы противодействующих сил, горячего накала страстей.

В работе над своим романом Мериме использовал большой драматургический опыт, который он накопил в течение предшествующих лет. Писатель стремится быть предельно лаконичным, избегает присущих романтикам пространных описаний и лирических отступлений. Рисуя внешний облик своих персонажей, он строит эту характеристику, как правило, на основе какой-то одной особенно выразительной художественной детали. Подобный прием позволяет ему создать целую галерею запоминающихся фигур, составляющих тот пестрый и живой бытовой и исторический фон эпохи, на котором более рельефно выступают фигуры главных действующих лиц романа, скупо, но четко и изящно очерченные.

Критические и гуманистические тенденции находят в новеллистике Мериме яркое воплощение, как и в его предшествующих произведениях, но меняют свою направленность. Общественные сдвиги отражаются в творчестве писателя в изображении буржуазных условий существования как силы, нивелирующей человеческую индивидуальность, воспитывающей у людей мелкие, низменные интересы, насаждающей лицемерие и эгоизм, враждебной формированию людей цельных и сильных, способных на всепоглощающие, бескорыстные чувства. Охват действительности сужался в новеллах Мериме, но писатель глубже - по сравнению с произведениями 20-х годов - проникал во внутренний мир человека, более последовательно показывал обусловленность его характера внешней средой.

 

В отличие от романтиков, Мериме не любил вдаваться в пространные описания эмоций. Он предпочитал раскрывать переживания персонажей через их жесты и поступки. Его внимание в новеллах сосредоточено на развитии действия: он стремится максимально лаконично и выразительно мотивировать это развитие, передать его внутреннее напряжение.

 

Композиция новелл Мериме всегда тщательно продумана и взвешена. В своих новеллах писатель не ограничивается изображениями кульминационного моментов движении конфликта. Он охотно воспроизводит его предысторию, набрасывает сжатые, но насыщенные жизненным материалом характеристики своих героев.

 

В новеллах Мериме значительную роль играет сатирическое начало. Его любимым оружием становится ирония, завуалированность, язвительная сатирическая усмешка. Мериме с особенным блеском прибегает к ней, разоблачая фальшивость, двуличность, пошлость буржуазных нравов

 

Новеллы Мериме - наиболее популярная часть его литературного наследия. Творчество Мериме принадлежит к числу самых блестящих страниц в истории французской литературы XIX столетия.