1.3. Личностные реакции и нозогении у больных, перенесших черепно-мозговую травму

В последнее время значительное внимание уделялось исследованию лично­стных реакций на заболевание, которые имеют очень большое значение не только сами по себе, определяя необходимость психотерапевтических воздей­ствий на больного.

Литература, посвященная личностным особенностям больных с ЧМТ, весьма обширна, что создает иллюзию изученности данного вопроса. Между тем в нем видны противоречия и, главное, не увязаны между собою иссле­дования личностных свойств с особенностями реагирования личности и ее адаптив­ного поведения в болезни.

Крайним выражением взглядов о характерологическом своеобразии больных, перенесших ЧМТ, являлась концепция единого патогномоничного для ЧМТ «профиля личности», которая впервые была сформулирована Dunbar.

В ряде исследований предпринимались попытки выявления корреляций ме­жду особенностями личности и клиническими вариантами течения соматического заболевания, «психологических маркеров», позволяющих прогнозировать не столько возникновение, сколько особенности течения болезни.

Попытки выявить «ответственные» за возникновение соматических заболева­ний психические механизмы, сопровождаются эмпирическим поиском ассо­циирующихся с ними личностных особенностей. В качестве одного из вариантов личностной предиспозиции рассматривается, в частности, такая психологиче­ская характеристика личности как алекситимия. Известно, что алекситимия часто отмечается в особенностях личности при таких психосоматических заболеваниях как гипертоническая болезнь, язвенная болезнь желудка, бронхиальная астма. Вместе с тем, данные о распространенности в свойствах личности больных, перенесших ЧМТ, алекситимии, ее влияние на особенности внутренней картины болезни (ВКБ) найдены нами лишь в единичных русскоязычных публикациях.

Впервые термин «алекситимия» был введен P.E. Sifheos[51]. Буквально термин «алекситимия» означает «для чувств нет слов». Согласно современной трактовке, алекситимия предполагает:

1) трудность в определении собственных чувств;

2) трудность в проведении раз­личия между чувствами и телесными ощущениями;

3) снижение способности к символизации, о чем говорит бедность фантазии и других проявлений вооб­ражения;

4) фокусирование личности в большей мере на внешних событиях, чем на внутренних переживаниях.

Анализ литературных источников показал, что расстройства приспосо­бительного реагирования у больных как таковые не изучены. Лишь в отдельных работах отмечается, что ЧМТ может привести к состоянию психологической дезадаптации, и что на долю депрессии при этом приходится более 80% всех аффективных расстройств, встречающихся у больных этого профиля.

В ситуации исследования эти больные чаще всего обнаруживают выраженную аффективную лабильность (с ней в известной мере Б. В. Зейгарник связывает и истощаемость психических процессов). Личностные проявления у больных, перенесших в прошлом черепно-мозговую травму, отличаются большим разнообразием не только по клинической картине, но и по данным патопсихологического исследования.

Повышенный нейротизм сочетается с интроверсией, но чаще с экстраверсией.

На самооценку больного накладывает отпечаток выраженная аффективная лабильность, крайне легко возникает самооценка ситуационно-депрессивного типа, особенно по шкале настроения. При псевдопаралитическом варианте слабоумия самооценка носит эйфорически-анозогнозический характер. В известной мере клиническим проявлениям соответствует характерный для больного уровень притязаний. Так, при неврозо- и психопатоподобных проявлениях в клинической картине чаще всего наблюдается большая хрупкость уровня притязаний, при псевдопаралитических явлениях — ригидный тип уровня притязаний, не корригируемого уровнем истинных достижений.

Главным образом устанавливались особенности отношения больного к самому факту исследования и синдромологически определялись присущие ему личностные изменения в виде ипохондрических, гипотимических, психопатоподобных состояний и т. п.

В восстановительном периоде у больных, перенесших ЧМТ, выявляются две основные тенденции в динамике их психического состояния: либо ус­пешная реадаптация, либо невротическое развитие личности. У большинства больных происходит успешная перестройка системы отношений личности к действительности. Личность адаптируется к изменив­шимся условиям существования. В других случаях, несмотря на удовлетво­рительное соматическое состояние, психические изменения усугубляются и закрепляются, сужается круг интересов, снижается уровень притязаний, че­ловек все больше «уходит в болезнь». Формируются неврозы (18,2%) и пато­логическое развитие личности (6,8%), что препятствует реабилитации (Шхвацабая И.К., Аронов Д.М., Зайцев В.П.). По данным этих авторов, ведущим психопатологическим синдромом является ипохондрический. На­блюдаются также кардиофобические, депрессивные, апатоабулические сим­птомы. Клиническая картина этих состояний отличается от неврозов более глубокими и стойкими изменениями личности. Все внимание таких больных приковано к состоянию здоровья.

В.Н. Цурюпа, Т.л. Везило считали, что пережитое в прошлом угрожающее жизни состояние и постоянное стрессорное воздействие анги­нозных приступов постепенно вызывает характерологические изменения де­прессивно-ипохондрического и тревожно-ипохондрического типа[42].

Так, характер реакций личности на травму по одним литературным данным все­гда является адекватным (психологическим), а по другим может носить как пси­хологический, так и психопатологический характер.

В.П. Зайцев сгруппировал психологические реакции у больных на адекватные с элементами анозогнозии, адекватные средние и адекватные с неко­торым снижением общего фона настроения, при этом адекватность реакции опре­делялась по критериям, определяющим характер поведения и переживаний больного[16,17].

Наиболее последовательно и глубоко изучение соотношения психического и соматического в структуре заболевания реализуется на основе концепции внут­ренней картины болезни.

В дальнейшем отечествен­ные психологи и психиатры развили и углубили представления о «внутренней картине болезни». Чрезвычайно важным с пози­ции оценки поведения больного при ЧМТ представляется понятие о «диапазоне вариантов сознания болезни» от анозогнозии до гипернозогнозии, между которы­ми находится множество промежуточных состояний сознания болезни.

ВКБ были посвящены многие работы последних лет, но в основном эта проблема разрабатывалась с психологической точки зрения. Между тем анализ структуры ВКБ и учет ее в процессе лечения, индивидуального дифференцирован­ного подхода к больному имеет огромное значение в практическом плане и по­зволяет глубже понять патогенетические взаимоотношения соматогенного и пси­хогенного факторов.

Для практического врача важно выделить те психические нарушения, которые развиваются дополнительно, именно как психогенная реакция личности, т.е. нозогении.

Психогенные расстройства, обозначаемые термином «нозогении», обусловлены влиянием психотравмирующих событий, связанных с соматическим заболеванием. Ранее в психиатрии были известны такие личностные реакции, как сутяжные состоя­ния, а также личностные реакции, протекающие с патологическим (дезадаптивным) отрицанием болезни и выраженным аутоагрессивным поведением.

Термин «нозогении» включен в отечественную редакцию МКБ-10 (в пределах расстройств адаптации) и используется в ряде исследований у больных ЧМТ [33].

Причем в рамках этой диагностической категории, как правило, описываются кратковременные нозогении (продолжительность которых не превышает одного месяца), протекающие с преобладанием гипотимии, трево­ги, беспокойства по поводу состояния своего здоровья, чувством беспомощ­ности, собственного бессилия перед лицом соматического страдания, некото­рым снижением умственной и физической работоспособности. Нередко та­кие симптомы ассоциируются с признаками психопатического поведения (склонность к драматизации ситуации, агрессивность и т.д.).

Клинические и поведенческие проявления нозогенных реакций, описываемые в ряде публикаций в пределах ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), могут структурироваться в рамках следующих четырех групп:

1. навязчивые мысли о соматическом заболевании или воспоминания об оперативном вмешательстве, которые проявляются вторгающимися пред­ставлениями (flashback), а также отражаются на содержании сновидений;

2. ангедония, постоянное чувство «эмоциональной оцепенелости»;

3. избегание ситуаций, напоминающих о болезни (включая отказ от по­сещения медицинских учреждений или общения с людьми, которые знают о наличии у больного соматического страдания);

4. повышенная возбудимость (нарушения сна и раздражительность).

Между тем соматическое заболевание, и в особенности, хроническое, не может выступать в качестве такого стрессора. Стрессорное воздействие хронического заболевания, как правило, связано с часто повторяющимися субъективно тяжелыми симптомами (например, одышка, боль и т.д.), частыми госпитализациями, длительным лечением, ут­ратой трудоспособности, снижением социального статуса и т.д. Неслучайно клинические исследования показывают, что хотя некоторые из перечислен­ных выше симптомов, довольно часто наблюдаются у больных соматически­ми заболеваниями, они, как правило, не составляют единого синдрома, со­поставимого с ПТСР.

Лишь на протяжении последних 20-30 лет возрастает число публика­ций по клиническому изучению нозогений.

Анализ данных о распространенности нозогений затруднен, поскольку эти реакции рассматриваются в пределах различных диагностических кате­горий и разнородных контингентов больных. В частности нозогений при ЧМТ, потребовавшей хирургического вмешательства рассматри­ваются в пределах посттравматического стрессорного расстройства. Сравнительно кратковременные нозогении с тревожно-фобическими и депрессивными синдромами причисляются к расстройствам адаптации (МКБ-10). К диагностическим категориям, в рам­ках которых изучается нозогенные депрессии, принадлежит и аффективная патология. Сравнительно легкие и непродолжи­тельные нозогенные депрессии относятся к подрубрике «неуточненные де­прессивные состояния», а более тяжелые и затяжные состояния к «дистимии» и «большой депрессии».

Первые попытки создания систематики нозогений предприняты относи­тельно давно в рамках концепций реакции на болезнь и патологического поведения в болезни. Концепция реакции на болезнь, охва­тывает связанные с патологией внутренних органов как психогенно, так и соматогенно спровоцированные состояния. При этом рассматриваются астениче­ские, невротические и аффективные реакции. Достаточно широкий круг пси­хогений, связанных с соматическими заболеваниями, представлен и в рамках психологической концепции — патологическое поведение в болезни.

Соответственно дифференциация про­водится по двум основным категориям — поведение, утверждающее болезнь, и поведение, отрицающее болезнь. Первая из этих категорий, в свою очередь, включает два типа симптомокомплексов. Один — охватывает состояния, в ос­нове которых, по мнению автора, лежит осознанная мотивация поступков — аггравация, синдром Мюнхгаузена. Другой — объединяет симптомокомплексы, возникающие преимущественно по бессознательным механизмам. К таким синдромам относятся соматоформные расстройства (соматизированное, конвер­сионное, психалгии, ипохондрия, включая ипохондрический бред) [12].

Категория «поведение, отрицающее болезнь» включает три типа симптомокомплекеов. Первый из них охватывает состояния, в основе которых лежит осознанная мотивация поступков (например, отрицание болезни для получе­ния работы). Второй тип включает синдромы, возникающие преимущественно по бессознательным механизмам — несогласие с лечением, «противотревожное поведение» и т. д. Третий тип представлен анозогнозией, которая выражается в недостаточном осознании болезни.

А.Б. Смулевич и соавторы следующим образом классифицируют типы нозогений:

1. Невротические синдромы:

• Гипернозогнозические тревожно-фобические (навязчивая, истерическая, ригидная ипохондрия)

• Гипонозогнозическое невротическое вытеснение (синдром «прекрасного равнодушия»)

  2. Аффективные синдромы:

• Гипернозогнозическая реактивная депрессия (ипохондрическая депрессия)

• Гипонозогнозическая реактивная гипомания (эйфорическая псевдодеменция)

3. Патохарактерологические синдромы:

• Гипернозогнозическая «ипохондрия здоровья»

• Гипонозогнозическое патологическое отрицание болезни[40]

Проводя исследования, М.Ю. Дробижев выявил, что у больных с ЧМТ соматического стационара преобладают гипернозогнозические (речь идет об одном из двух основных типов отношения пациента к болезни с вы­сокой значимостью информации о диагнозе), невротические и аффективные реакции.

Гипонозогнозические (противоположные гипернозогнозическим) реак­ции встречаются значительно реже (их сравнительная частота составляет 38 против 365). Реактивные состояния, определяющиеся сверхценными и бредо- вымиидеями, также составляют меньшинство (84 против 403).

У больных, перенесших ЧМТ, расстройства адаптации к болезни и но­вым условиям жизни, психологические механизмы приспособления к столь серьезным изменениям изучены явно недостаточно. Между тем здесь необходим клинико- психологический анализ механизмов появления депрессии или тревоги, что может помочь корригировать их не только симптоматически, но и патогене­тически. Это существенно повысит адаптивные ресурсы личности больных ЧМТ.

Нарушения психофизиологической адаптации описываются обычно в рамках астеноневротического синдрома, как наиболее универсального про­явления любых состояний психической дезадаптации, а также - ипохондри­ческих реакций. Под астеноневротическим синдромом здесь подразумевается понижение «психического тонуса», изме­нение ассоциативной деятельности, нарушение активного внимания, эмо­циональные нарушения в виде чувства подавленности, беспричинного и бес­предметного недомогания, раздражительности, беспокойства, а также другие признаки расстройств психической работоспособности при условии полной интеллектуальной сохранности. Среди соматических или соматоформных симптомов расстройств психической адаптации выделяют, пре­жде всего, расстройства сна, головную боль, приступы сердцебиения. По­добное нарушение целостности психовегетативной организации клинически описывается также как «психовегетативный синдром».

В ситуациях действия запредельного стресса (когда напряжение явля­ется очень сильным и обычного для психики доступа к ресурсам недостаточ­но) с необратимыми последствиями формируется состояние длительной де­задаптации. Это может быть связано с потерей близких, несчастными слу­чаями, приговором суда и последующим лишением свободы, а также — извес­тием о собственном тяжелом хроническом заболевании, т.е. ситуациями не­обратимыми, когда события изменить уже невозможно. Подобные состояния, включающие в себя безысходность, усталость, подавленность, угнетенность и т.п., могут продолжаться годы и даже десятилетия.

В случаях дезадаптации, достигающей степени клинически выраженных нарушений, происходит выход психической адаптации за пределы нормальной психической регуляции, появление выраженных, ситуационно обусловленных психопатологических расстройств непсихотического уровня - чаще астенических и субдепрессивных.

Соответствующая нозологическая форма — расстройство приспособительных реакций, или расстройство адаптации (Р43.2 по МКБ-10), это - «состояние субъективного дистресса и эмоциональные расстройства, препятствующие социальному функционированию и продуктивности и возникающие в период адаптации к значительному изменению в жизни или стрессовому событию». Среди форм нарушения адаптации выделяются острые (Р43.20) и прологнированные (Р43.21) депрессивные реакции, смешанные тревожно-депрессивные реакции (Р43.22), а также расстройства адаптации с преимущественными нарушениями других эмоций (Р43.23) и/или поведения (Р43.25, Р43.24).

Рассматривается несколько подтипов реакций дезадаптации:

а) расстройства адаптации с депрессивным проявлением, - основными при­знаками являются депрессивное настроение, страх и безнадежность;

б) расстройство адаптации с тревожным настроением, при котором имеются также жалобы на сердцебиение, дрожание и ажитация:

в) реакция дезадаптации с комбинацией тревожных и депрессивных симпто­мов;

г) расстройство адаптации с нарушением поведения (прогулы, вандализм, безрассудные гонки на автомобиле, борьба);

д) расстройство адаптации с нарушением работы, где главные особенности - неспособность писать деловые бумаги, делать доклады, избегание работы при наличии адекватных способностей; и эти нарушения отсутствовали в период времени, когда субъект не думал о трудностях на работе; дополнительные особенности - кроме тревоги и депрессивных симптомов - истощение сил, компульсивное поведение, дезорганизация дневного распорядка, расстройство аппетита, злоупотребление алкоголем, табаком и наркотиками;

е) расстройство адаптации с аутизмом - в случае социального аутизма без де­прессии и тревоги в результате стресса;

ж) расстройство адаптации с физическими (соматическими) жалобами - го­ловная боль, усталость, повышение или понижение артериального давления, диспептические жалобы;

з) расстройство адаптации нигде более не классифицируемое - представляет собой резидуальную категорию для атипичных дезадаптивных реакций на стресс, в том числе и таких, как неадекватные реакции на физическое заболевание, - полное отрицание диагноза и отказ от лечения и т.п.

Хотя по критериям МКБ-10 продолжительность подобных расстройств адаптации обычно не превышает 6 месяцев, а по DSM-IV (Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders — Руководство по диагностике и статистике психических расстройств) - до одного года, однако на практике принята точка зрения, что при постоянно действующем стрессе расстройство адаптации может продолжаться значительно более длительно. Клиническая картина подобных состояний может быть разнообразна, с преобладанием либо аффективных расстройств, депрессии и тревоги, либо реакций отказа и отчаяния (с волевой и эмоциональной апатией), либо нарушений по­ведения (гиперактивность, антисоциальное и агрессивное поведение).

И.Л.Телкова, А.Т.Тепляков, A.A.Гарганеева, С.В.Семенова, Т.Г. Браславская отмечают наличие определённого порочного круга в познании сущности некоторых заболеваний; чему препятствует отсутствие таких диагностических критериев, которые основывались бы на знании пато­генетических механизмов расстройств. К сожалению, точная диагностика ти­пов и форм адаптации тоже затруднена из-за отсутствия в её изучении еди­ных методологических подходов и достаточно чувствительных диагностиче­ских средств [41].

Одной из причин данного положения можно считать «квалиметриче- скую специфичность» употребления термина «адаптация», являющегося «...интерпретативным, а не клиническим понятием». В Международной классификации психических и поведенческих расстройств 10-го пересмотра, хотя и введена рубрика Р43.2 (расстройства адаптации), тем не менее, тоже предостерегается от упрощенного представления об этой группе смешанных симптомов и о возможных трудностях диагностики при использовании подрубрик Р43.2[33].

Будучи в своей изначальной основе биоло­гическим понятием, термин адаптация стал широко применяться в теории и практике психологических и психиатрических наук, а «нарушения адапта­ции» в МКБ-10 рассматриваются применительно к человеку в целом и преж­де всего с точки зрения расстройств социального функционирования, на­строения и поведения[37].

А.П.Коцюбинский и Н.С.Шейнина выделяют в адаптации три блока (биологического, психологического и социального), соответствую­щих представлениям о трех уровнях психической регуляции - биологиче­ском, индивидуально-личностном и личностно-средовом[25].

Каждый из названных компонентов адаптации имеет свои отличительные основы. Так, собственно психические механизмы адаптации включают в себя познавательные, эмоционально-волевые, мотивационные И поведенческие процессы. При этом эффектив­ность адаптации зависит от того, насколько адекватно индивид воспринимает себя и свои социальные связи: искажённое или недостаточно развитое представление о себе ведёт к нарушениям адаптации Психосоциальный аспект адаптации - вхождение человека в ту или иную социокультуральную среду, в большей мере зависит от целей и ценностных ориентации индивида, от возможностей социальных достижений и от принятия индивидом социаль­ных ролей. Биологические основы адаптации обеспечиваются состоянием организма и функциями головного мозга.

Важнейшей характеристикой человеческой адаптации является её активно-приспособительный характер. Ю.А. Александровский отмечает принципиальное отличие в процессе адаптации функциональной деятельности системы психики от всех других систем[3]. Таким отличием является наличие механизмов сознательного саморегулирования, в основе которых лежит субъективная индивидуально-личностная оценка природных и социальных воздействий на человека. Соответственно адаптация человека проявляется в приспособительных формах поведения в изменившихся условиях. При этом адаптация в группе неизбежно требует умения и готовности психологически «подстраиваться» к окружающим, проявляя при необходимости понимание и уступчивость, сдерживая эмоциональные порывы, совершая те или иные поступки вопреки собственным эгоистическим тенденциям.

Ю.А. Александровский отмечает, что адаптивная психическая деятельность является важнейшим фактором, обеспечивающим человеку со­стояние здоровья с соответствующими показателями психической «нормы». В качестве критериев, определяющих психическую «норму», рассматривают­ся следующие показатели, объединенные М.Е. Сандомирским условно в три группы:

а) показатели адекватности интрапсихических механизмов отражения окружающей действительности (детерминированность психических явлений, соответствие субъективных образов отражаемым объектам действительно­сти, адекватная идентификация образов впечатлений с однотипными образ­ными представлениями долговременной памяти, соответствие силы от­ветных реакций силе и частоте внешних раздражителей и в целом адекват­ность реакций на внешние влияния);

б) показатели зрелости личности (чувство постоянства и идентичности переживаний в однотипных обстоятельствах; чувство ответственности за потомство и близких членов семьи; соответственная возрасту индивида зрелость чувства постоянства места обитания; критический подход к обстоятельствам жизни и способность изменять способ поведения в зависимости от смены жизненных ситуаций; способность в целом планировать и осуществлять свой жизненный путь);

в) показатели социальной адаптированности (чувство положения в среде себе подобных и гармония взаимоотношений с ними; адекватность реакций на социальную среду; способность самокоррекции поведения в соответствии с нормами, принятыми в коллективе и умение уживаться с окружающими и добиваться самоутверждения в коллективе, в обществе без ущерба для остальных его членов) [3].

Воробьёв В.М. выделяет 3 общих стратегии психической адап­тации:

1. Стремление изменить внешние обстоятельства.

2. Уход от решения проблем и поиск среды, более соответствующей адаптивности индивида.

3. Изменение своей внутренней структуры[8].

Стойкая адаптация к условиям нервно-психической напряжённости приводит к переходу психики и всего организма в качественно иное состоя­ние по сравнению с исходным. Поэтому, даже при адекватном протекании адаптационного процесса, смена средовых условий с возвратом к обыденным условиям жизни и деятельности требует соответствующей реадаптации - как в психологическом, так и в социально- психологическом аспектах.

Говоря о структуре адаптационного процесса в целом, следует под­черкнуть, что комплексное рассмотрение его требует сочетания психологи­ческого и физиологического подходов, приводит «от психопатологии и фи­зиологии к социопсихопатофизиологии, или психосоматической- медицине».

На психофизиологические процессы адаптации оказывают влияние также конституционально-типологические свойства, определяющие индиви­дуальную реактивность организма, его адаптационные особенности, своеоб­разие течения физиологических процессов, патологическое предрасположе­ние.

Психика человека является наиболее совершенным и наиболее ранимым аппаратом приспособления к социальной и экологической среде. Соответственно, в условиях экстремальных нагрузок или под действием хронического напряжения психическая адаптация может нарушаться в первую очередь. Нарушение психической адаптации в условиях хронического стресса развивается поэтапно, соответственно пе­риодам, рассматриваемым как последовательные стадии психологического кризиса. Вначале, при первичном росте психического напряжения, индиви­дуумом предпринимаются различные попытки приспособления к ситуации. Затем происходит нарастание напряжения в условиях, когда эти попытки приспособиться к ситуации оказываются безрезультатными. Вместо принци­пиально иных, новых способов приспособления следует еще большее увели­чение психического напряжения. Далее может наступить стадия срыва, ха­рактеризующаяся повышением тревоги и депрессии, чувства беспомощности и безнадежности, дезорганизацией личности.

В случаях длительной дезорганизации психопатологические и психо­соматические симптомы и синдромы формируются в порядке нарастания выраженности нарушений. Вначале, на этапе нарушения собственно психи­ческой адаптации, функциональные звенья, обеспечивающие переработку информации, разрушаются или их функционирование искажается. Происходит снижение адекватности функционирования психи­ческой сферы и эффективности интеллектуальной деятельности. Дезинте­грация психических функций вследствие напряжения протекает в следующих формах: тормозной (замедление выполнения интеллектуальных операций), импульсивной (суетливость, ошибочные действия) и генерализованной (чувство обреченности, безразличие, депрессия). На следующем этапе к уже указанным нарушениям присоединяется ухудшение межличностного взаи­модействия. Те, или иные проявления социальной дезадаптации являются следствием любого пограничного психического расстройства.

С клинико-психологической точки зрения любая болезнь создает индивидууму ситуацию жизненного кризиса, особенно такая, как ЧМТ. Возникающие при этом тензионные витальные и душевные эмоциональные состояния, по классификации Левитова Н.Д. [31], являются состояниями ситуативными и одновременно личностными, поскольку личность на травму реагирует не только страхом и тревогой, но и обостренным самонаблюдением. Внимание личности сосредотачивается на голове. Вместе с заострением «чувства своей головы» сужается круг жизненных интересов и происходит переоценка личностных ценностей. На первый план выступают стремление к преодолению недуга, к установлению щадящего режима, к минимизации тяжести проявлений соматической болезни, к «оптимизации» лечебно- реабилитационного процесса. Клинически данные состояния представляют собою сочетание соматической патологии с психическими расстройствами в форме тревоги, депрессии, ипохондрии, которые со временем осложняются нозогенными реакциями. В целом, как видно, речь идет о расстройствах приспособительного реагирования, но в разных клинических формах.

Выводы по 1 главе

Психологические факторы и психические расстройства у больных перенесших ЧМТ стали предметом изучения в многочисленных исследованиях. При этом психопатологические нарушения чаще рассматриваются лишь как некое осложнение физической болезни и не увязываются с личностно- субъективным восприятием больными конкретных проявлений ЧМТ, с переживанием отдельных (личностно наиболее тревожных) признаков.

Речь, таким образом, должна идти об особенностях адаптации больных ЧМТ к своей болезни и в целом к сложившейся жизненной ситуации. Вместе с тем, дезадаптивная роль собственно психотравмирующих факторов в этом плане определена. Поэтому те психические нарушения у больных, перенесших ЧМТ, которые не обусловлены органически, квалифицируются чаще, как астеноневротический или психовегетативный синдром, как ипохондрические или депрессивные реакции.

У больных, перенесших ЧМТ, расстройства адаптации к болезни и новым условиям жизни, психологические механизмы приспособления к столь серь­езным изменениям изучены явно недостаточно. Врачи часто констати­руют у больных, перенесших ЧМТ, те или иные эмоциональные нарушения, чаще всего — депрессию и тревогу и предпринимают меры к их коррекции с помощью антидепрессантов. Между тем здесь необходим клинико-психологический анализ механизмов появления депрессии или тревоги, что может помочь корригировать их не только симптоматически, но и патогенетически. Это существенно повысит адаптивные ресурсы личности больных.