Перипетии в отношениях по произведениям Никифора Григоры и Георгия Пахимера
Юридической основой территориальных захватов стал договор 1204 г. о разделе земель, заключённый западноевропейскими рыцарями и венецианцами.
Латинская Романия — это совокупность владений западноевропейских феодалов и итальянских республик на территории Византии. Кроме большого количества т.н. семейных держаний, самыми крупными государственными образованиями стали Латинская империя, Фессалоникское государство, Ахейское княжество на Пелопоннесе и Афинская сеньория44.
Венецианская республика захватывала в первую очередь территории, важные для установления торговой монополии в Восточном Средиземноморье. В годы Латинской империи венецианские купцы активно занимались предпринимательством в Константинополе.
П.И. Жаворонков считает недостоверным рассказ Никиты Хониата о том, что Константин Ласкарь не принял знаки царской власти и не был коронован. Он уверен, что тот после апреля 1204 г. стал императором и мог быть коронован в Св. Софии.
Феодор Ласкарь вначале пытался опираться на греческое население южной Вифинии и Мисии (районы будущей Никейской империи), а Константин предпочитал иметь в качестве союзников сельджуков. Он отправил Сулейману II большую сумму денег и подарки, а после его смерти заключил договор с новым султаном Килич Арлсланом II. Но союз с сельджуками не принёс никаких выгод.
Около декабря 1204 г. Константин Ласкарь отправился на юг, к Феодору Манкафе Филадельфийскому, который давно отложился от империи и имел войско из ромеев и сельджуков. На него можно было опереться в борьбе с латинянами. Но в сражении с Генрихом при Адрамитии Константин был разгромлен.
Поражение при Адрамитии вынудило Феодора искать помощи у нового султана Кей-Хюсрева I. Тот дал союзное войско, которое пригодилось позже при провозглашении Феодора императором.
После разгрома в Андрианопольской битве 14 апреля 1205 г. рыцарей Балдуина Феодор Ласкарь подчинил себе оставленные латинянами города и области. Таким образом, Андрианопольская битва, считает П.И. Жаворонков, сыграла главную роль в образовании Никейской империи и спасении малоазиатских ромеев: большинство областей оказалось в руках Феодора, а сам он избран полководцем, а вскоре и императором. По мнению Жаворонкова, «…успехи Феодора в борьбе с латинянами, его родство с Алексеем III, его личные качества и — не в последнюю очередь — поддержка со стороны как малоазийской, и так и бежавшей константинопольской знати, решили вопрос о том, кому быть императором…»45
Феодор Ласкарь сделал своим преемником Иоанна Дуку (зятя по дочери Ирине).
Никифор Григора считает Феодора Ласкаря стремительным и неудержимым бойцом, потому что он «…подвергал себя опасности во многих битвах; он поправил множество городов, не желая издержек на прекраснейшие здания и на укрепления, чтобы останавливать движения Латинян. Но нередко он помрачал свою славу, поступая неосмотрительно…»46
Иоанн Дука, согласно Никифору, обладал ясным умом и твёрдым характером, обдумывал каждое действии; «…на всё у него были своя мера, своё правило и своё время».
Братья Феодора Ласкаря обратились к Роберту за помощью в свержении Иоанна Дуки. В результате ожесточённого сражения латиняне были наголову разбиты и потеряли подвластные азиатские города, «…потому что те тотчас же сбросили иго латинского рабства и добровольно передались царю»47. (Никифор пишет, что по жестокости латиняне превосходили скифов.)
Тем временем Феодор Ангел, подчинив себе покорённые латинянами города и став царём Фессалоники, стал с боями продвигаться и подошёл к византийским воротам.
Иоанн далеко распространил римское царство — его флот овладел Лесбосом, Хиосом, Самосом, Икарией, Косом, а затем и Родосом. Весной он переправился через Геллеспонт, напал на Херсонес и взял многие приморские города («…к изумлению крепостных латинских гарнизонов…»). К лету ему удалось присоединить македонские и фракийские города.
Иоанн Дука издал постановление, запрещавшее подданным покупать иностранные материи, когда узнал, что римляне тратят много денег на вавилонские и итальянские ткани. Не исполнявшие постановления наказывались лишением званий и состояния.
Иоанн умер на шестидесятом году жизни и хотел предоставить царство своему сыну.
Феодор, утвердив договор с турками, заключённый ещё его отцом, с огромным войском переправился через Геллеспонт для войны с болгарами. Не желая войны, правитель болгар отправил посольство к Феодору и убедил его заключить мир, возвратив себе свои крепости.
Территория государства к 1261 г. уменьшилась по сравнению с империей Комнинов и Ангелов. В этом году в неё входили северо-восток Малой Азии, большая часть Македонии и Фракии, Фессалоники и некоторые северные острова в Эгейском море. За освобождение Ахайского князя Вильгельма Виллардуэна Михаил получил три франкских крепости, откуда можно было выступать против франкских герцогов.
С востока над Византией нависали турки, с севера — болгары и сербы; венецианцы занимали часть островов в Эгейском море, латиняне — часть Средней Греции и Пелопоннес. Фактически «…вопрос сводился к тому, кто из этих народов и когда покончит с империей восточных христиан, завладеет Константинополем и будем господствовать на Балканском полуострове. История XIV века решит этот вопрос в пользу турок»48.
Михаил VIII (1261–1282) (по определению А.А. Васильева, коварный, жестокий, но талантливый и искусный дипломат) был первым императором из династии Палеологов. Многие убеждены, что это был не только первый, но вместе с тем и последний могущественный император возобновлённой Византии.
Георгий Пахимер пишет о великодушии и щедрости Михаила, не забывая при этом упомянуть, что тем самым он расточал казну:
«…Что же касается до войска и народа, то людям военным назначил он ежедневное продовольствие, выполнил всё, что обещано было им хрисовулами, и возбудил в них готовность служить всегда, так как бы они были бессмертными; потому что жизнь их была обеспечена и съестные припасы выдавались им даже на детей. А народу услужил он тем, что отворил тюрьмы, снял с должников казённые недоимки, пожаловал бедным обильные средства жизни, защитил обиженных и вознаградил их своею щедростию; так что, едва поступала на кого-либо жалоба, тотчас готов был царский указ, повелевавший удовлетворить желанию просителя; хотя через два года потом все эти указы были отменены… По этим и другим причинам, из казнохранилища износимо было много денег; пользуясь собранным для угождения народу, Палеолог исчерпывал казну обеими руками и мотовски расточал то, что собираемо было скряжнически. Всё это было так»49.
Ещё до коронования он занимался укреплением приграничных замков, в том числе на западных границах — в ту сторону он смотрел с беспокойством.
При вступлении в Константинополь для Михаила возник вопрос, как поступить с оставшимися здесь генуэзцами, венецианцами и пизанцами. Чтобы подчинить их себе, он много с ними беседовал, пытаясь не дать объединиться. «Вы будете жить безопасно в хорошей части города» говорил им царь, «займёте много места и подчинитесь обычному вашему порядку, под управлением начальника, избираемого вашим обществом из соплеменников, которого по-гречески можно будет назвать властителем; вы будете управляться вашими законами, освободитесь от податей и получите свободу в мореплавании и в делах торговли…»50 К присутствовавшим он благоволел, а отсутствовавших осыпал подарками.
Вообще о генуэзцах Пахимер пишет как об очень наглых типах, для которых главным было богатство и снаряжение, чем они любили хвастаться не только перед единоплеменниками, но и перед самим ромеями.
Апулийский король Карл начал готовиться к походу на Константинополь, снаряжая для этого многочисленный флот. Он также просил папу о «соизволении» на этот поход. Тот обещал Карлу поддержку.
Понимая, что наличными силами он выстоять не сможет, Михаил решил тайно отправить к папе письменосцев, чтобы уговорить его «не вводить христиан в войну с христианами»:
«…Римляне, говорили они, которых Латиняне называют Греками, исповедуют того же Христа и ту же церковь, какая и в Италии, епископа же её признают духовным отцом и первым из архиереев. Мало того, — царь давал ему обещания, ещё более лестные и: доказывал, что церковь Божия есть одно стадо, что соблазнительное средостение, издавна безумно распростёртое между церквами, надобно уничтожить, и что этому не препятствует возвращение Константинополя тем, которые был из него изгнаны…»51 По-видимому, не исключалась возможность даже объединения церквей.
Французского короля Михаил пытался через послов склонить удержать порыв его брата Карла, но тот из-за болезни медлил с ответом, а вскоре скончался.
Между тем на папский престол взошёл папа Григорий, о котором Пахимер писал, что он «…славился добродетелями и ревностию о древнем мире и единодушии церквей… Узнав о сношениях царя с папою касательно мира церквей, он пожелал отправить к нему послов — с целию во-первых дружески приветствовать его, а потом, известив о своём избрании вместе с тем объявить пламенное своё стремление к миру церквей, прибавляя, что если того же хочет и царь, то это никогда не может быть достигнуто лучше, как во время его папства…»52
Как уверяет Пахимер, Михаил VIII всерьёз желал объединения церквей. Он различными способами пытался склонить к этому архиереев («…Заботьтесь не об угождении своей собственной прихоти…»).
При повторном посольстве к папе посланцы Михаила увидели, как находившийся там Карл «дышал угрозами» и сильно домогался разрешения напасть на Константинополь. Он будто бы каждый день валялся у ног папы и приходил в такое бешенство, что кусал зубами свой скипетр. Папа же в ответ утверждал, что христиане не должны убивать христиан, иначе навлекут на себя Гнев Божий.
Попытка очередного крестового похода была предотвращена.