107. Правовой идеализм и его причины

В одном ряду с правовым нигилизмом находится прямо противоположное явление - правовой идеализм или романтизм, одним словом, преувеличение реальных регулятивных возможностей правовой формы. Это явление сопровождает человеческую цивилизацию практически на всем пути ее развития. Так, еще Платон наивно считал, что главным средством осуществления его замыслов строительства идеального государства будут идеальные законы, принимаемые мудрыми правителями. В эпоху Просвещения считалось достаточным, уничтожив старые законы, принять новые, и царство разума будет достигнуто. Удивительно, что еще и сегодня многие люди и даже политики ошибочно возлагают на закон слишком большие надежды в деле переустройства нашего общества. Думается, что лишь достаточный политический и правовой опыт может развеять иллюзии правового идеализма.

Правовой идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане — в парламентско-конституционные пути решения назревших проблем, в новые прогрессивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги перестройки, а затем и периода ре­формации (ускорение социально-экономического развития, ис­коренение пьянства, резкое повышение жизненного уровня на­рода, плавное и безболезненное развертывание демократии, гласность и др.).

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, это явление причиняет такой же вред государству, обществу, как и правовой нигилизм. На право нельзя возлагать завышенные, несбыточные надежды — оно не всесильно. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют.

Между тем в условиях возникшей в стране в период «перестройки» правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, умные законы, как все сложнейшие проблемы общества будут решены. Однако законы сами по себе не могут накормить, улучшить благосостояние людей, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Закон есть официальное признание факта, и не более того.

Проводимые в нашем обществе преобразования действительно нуждаются в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым. Бессилие законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Престиж принимаемых законов падает вместе с престижем власти. Форсированный переход общества из одного состояния в другое декларировавшийся еще совсем недавно, не произошел. Ожидания безболезненного развертывания демократии и ее плодов соответственно (прежде всего, резкого повышения жизненного уровня народа) затянулись.

Дутые программы и обещания, лозунги о светлом будущем не остались в прошлом. Рецидивы в форме непродуманных заявлений, программ, посулов, шоковых рывков, неоправданных прогнозов в большом количестве имеются и сегодня. Сказывается неспособность трезво оценить реальную ситуацию, предвидеть последствия.

Власть бессильна заставить законы работать, поэтому она их просто издает. Но законодатель не вправе идти на поводу обыденного сознания — надо срочно принять такой-то закон; он обязан смотреть дальше, предвидеть последствия. Правовое самообольщение опасно, ибо оно порождает напрасные надежды общества. Так что же надо делать раньше, — создавать условия или принимать законы? Очевидно, то и другое. Противопоставление этих двух начал неверно и недопустимо.

Чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Обществу необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга и являются двумя сторонами «одной медали».