Глава 5. Формирование на беларуси системы социальной помощи детям-инвалидам

Благотворительность, в какой бы стране она не развивалась, не может обойти проблем социальной помощи детям-инвалидам с физическими и умственными недостатками (слепым, глухим, инвалидам с нарушением опорно-двигательного аппарата, слабоумным и т. д.), включения их в нормальную жизнь общества. В конце ХIХ в. это явление стало характерным и для общественно-государственного призрения на Беларуси.

Помощь больным людям, инвалидам имеет свои прочные корни прежде всего в церковном призрении, в монастырской медицине как формах проявления христианского милосердия. На белорусских землях была широко известна деятельность бонифратров (братьев милосердия)  монахов католического ордена святого Яна Божьего, которые кроме выполнения основных монашеских обязанностей, взяли на себя еще один  призрение больных. “Кляштарные шпіталі” бонифратров, пользующиеся материальной поддержкой белорусских магнатов (К.Л. Сапега, А. Сапега, Т. Ванькович, Панцепсинский) и духовенства, существовали в Новогрудке (1649-?), Минске (1700-1836), Гродно (1727-1843), Высоко-Литовске (1785-1840), Ракове (1636-1832 ?). Этими шпиталями руководили светские орденарии, имевшие медицинское образование [27, т. 1, 290-291] ^ . В Щучине (1754), Освее (1759) и Несвиже (1786) приходящих, в первую очередь, “убогих” больных лечили общины сестер милосердия [7, 59].

Эволюция медицинской помощи нуждающимся непосредственно связано с историей развития на Беларуси конфессионального призрения. Лазареты и аптеки были при многих католических и православных монастырях. Монахи переписывали и распространяли медицинские книги (в т. ч. и по детским болезням). Наравне с другими категориями нуждающихся дети-инвалиды призревались в католических и униацких церковных шпиталях, богадельнях при православных церквах. В ХVIII в. на территории Беларуси было 370 шпиталей на 2918 призреваемых больных, инвалидов и убогих [10 59]. Глазные, ушные, нервные и проч. болезни лечили при помощи народных средств также различные “лекарки” типа широко известной в 30-е гг. ХVIII в. Саломеи Русецкой [7, 126-129]. Однако системы общественного призрения детей-инвалидов в те времена не было, да и по объективным причинам быть не могло. Она стала складываться на Беларуси лишь в конце ХIХ в. как следствие социально-экономических реформ 60-х гг.

Именно в это время на средства частных лиц и благотворительных обществ в губернских и некоторых уездных городах Беларуси начинают открываться спецприюты для детей-инвалидов, больницы, школы и училища. Особенно быстро прогрессировало призрение слепых детей. Этому способствовала активная деятельность в белорусских губерниях Мариинского попечительства о слепых. Образованное в 1881 г. по инициативе императрицы Марии Федоровны, Попечительство быстро распространило свое влияние на всю территорию Российской империи, оставаясь, практически, единственным организующим центром социальной работы в данной сфере в т. ч. и в дореволюционной Беларуси.

Одним из первых его шагов стало проведение в 1886 г. переписи слепых в стране. Полученные данные поражали даже самое смелое воображение  почти 200 тыс. слепых только по Европейской России! [29, 63]. Среди лиц, “одержимых физическими недостатками”, в 1897 г. на 100 тыс. населения приходилось 197 слепых, 99 глухонемых и 45 душевнобольных [27, т. 1, 275]. Данные о слепых в белорусских губерниях помещены в таблице 4, составленной по материалам второго съезда по общественному призрению.

Таблица 4.

№№	Название	Показа-тель	Число	В о з р а с т				Место среди
пп	губернии	слепоты	слепых	до 9 лет	10-19	20-29	св. 29	50 рос-х губ.
1.	Гродненская	8,2	1335	146	135	132	922	50
2.	Минская	14,7	3163	214	281	332	2336	42
3.	Виленская	16,0	2550	87	156	205	2102	40
4.	Витебская	25,7	3526	76	170	193	3087	18
5.	Могилевская	27,2	4617	204	282	326	3805	10
	Итого	18,36	15191	727	871	1188	12252	32

Показатель слепоты (число слепых на 10 тыс. населения) в белорусских губерниях составлял примерно 18,4%, в то время как у великороссов он равнялся 20,5%, а у малороссов - 16,3% [27, т. 1, 286]. “Самой благополучной,  отмечалось на Всероссийском съезде по общественному призрению (1914),  оказывается Гродненская губерния, где по отзыву местных окулистов, в силу благоприятных климатических условий, лечение многих глазных заболеваний очень благоприятно” [27, т. 1, 291]. Могилевская же губерния замыкала десятку самых неблагоприятных в Российской империи губерний. Число слепых в ней превышало число слепых в Виленской и Гродненской губерниях вместе взятых и составляло 30,4% от их общего количества на Беларуси. Это, как отмечалось на съезде, свидетельствует прежде всего о недостатке заботы об инвалидах по зрению ”особенно в школьном возрасте”, которых в Могилевской губернии было 32,3% [27, т. 1, 291-292]. В целом же на возраст 30 и более лет приходилось св. 80% слепых.

Можно, конечно, согласиться с утверждением некоторых императорских чиновников, что “слепота, несомненно, один из спутников старости”, но, наверное, дело все же не в этом, а в недостатке лечебно-профилактических мер, социальной помощи слепым людям. Даже исходя из медицинских возможностей того времени, как отмечалось на съезде, “в 60% случаев слепота могла бы быть пред упреждена своевременной помощью” [27, т. 1, 286].

С началом деятельности Мариинского попечительства о слепых положение в этой сфере общественного призрения стало понемногу выправляться. Симпатии царской семьи, широкое общественное движение дали массу пожертвований для развертывания сети учреждений непрерывного призрения слепых. В Петербурге по инициативе и под непосредственным руководством видного деятеля благотворения, в прошлом Самарского генерал-губернатора, а с 1882 г. главноуправляющего Канцелярией Мариинского ведомства статс-секретаря К.К. Грота открылось крупнейшее по тем временам Александро-Мариинское училище. Вскоре начали свою работу Императорский институт слепых для детей и взрослых, Мариинский институт слепых девиц, стали открываться школы и училища в провинции, приюты для слепых девочек и т. д.^*.

С 1887 г. выходил ежемесячный журнал Ведомства учреждений императрицы Марии “Слепец” (впоследствии  “Русский слепец”). Журнал анонсировал предметом своей деятельности “все вопросы улучшения положения слепых, психолого-педагогические методы их обучения; учебные программы, учебные пособия; организация заведений; профессиональное образование слепых; статистика и т. д.; медицинские вопросы, профилактика слепоты; зарубежный опыт” [23, 35]. Он же публиковал ежегодные отчеты о расходовании средств на призрение слепых.

Попечительство издавало специальную литературу для слепых с использованием нотной системы Брайля, изучало и внедряло передовые методы социальной поддержки этой категории населения. Печать приводила многочисленные факты эффективной деятельности Попечительства, когда, например, только от одного перевода ребенка в хорошие больничные условия достигалось значительное улучшение в его здоровье.

В 1892 г. в Попечительстве открылись новые отделы: “Патронат о слепых” и отдел “Для отыскания мер предупреждения слепоты”, по инициативе которого созданы летучие отряды врачей-окулистов. С 1893 по 1915 г. в белорусских губерниях работало 70 таких отрядов. Они организовывали лечение трахомы, вели просветительскую работу, обучали местных врачей, открывали глазные пункты. “Только в начале ХХ в.  отмечает белорусский историк медицины Г.Р. Крючок,  46 глазных отрядов обслужили 118 808 больных, сделали 30 580 операций и оперативных пособий. Глазные отряды подготовили по офтальмологии многих врачей, которые воглавили глазные пункты в Пропойске (Ч.К. Ястржембский), Белыничах (В.А. Ярмолинский), Бочейкове (Ф.А. Бончковский) и в других уездных городах и местечках. При некоторых пунктах открывались маленькие стационары на средства Попечительства о слепых. С 1895 г. в Гомеле функционировала благотворительная специализированная глазная лечебница на 15 кроватей” [7157]. В работе “летучих отрядов” по борьбе с трахомой, руководствуясь принципами благотворения, активное участие принимали врачи-члены белорусских медицинских обществ, образованных первоначально в Минске и Могилеве (1862), а затем и в других крупных городах [7, 260-261]^*.

Из глазных лечебниц одной из самых известных на Беларуси стала лечебница с амбулаторией Виленского отделения попечительства о слепых, открытая в 1900 г. Лечение и содержание в ней больных в основном было бесплатным. Расходы покрывались за счет пожертвований частных лиц и пособий от различных городских учреждений. В 1905 г. в ней амбулаторно прошли курс лечения 17 тыс. 858 человек. Денежную помощь, лекарства и перевязочные материалы от Попечительства получили вне заведения “33 лица мужского и 31 лицо женского пола” [2, т. 2, Виленск. губ., 6].

Глазные лечебницы кое-где открывали и содержали частные лица. Так, в Вильно на улице Астраханской в собственном доме военно-окружной окулист Виленского военного округа, доктор медицины и действительный статский советник З.Д. Цивинский на средства графини М.К. Пржездзецкой (Прокудецкой) открыл глазную лечебницу на 26 платных и 14 бесплатных кроватей. Для получения льгот необходимо было представить свидетельство о бедности от Попечительства или от городских властей. Ежегодно в ней стационарно лечилось до 300 человек, амбулаторно  12-13 тыс., помощь на дому предоставлялась более 2 тыс. слепым и слабовидящим [2, т. 2, Виленск. губ., 4; 18, 23].

В 1907 г. Попечительству о слепых на территории Российской империи принадлежало 16 глазных лечебниц, из них в белорусских губерниях  2 (в Вильно и Гомеле). К 1913 г. в Минске открылась глазная амбулатория Общества пособия бедным больным и частная глазная лечебница на 6 коек, правда, лечение в ней обходилось несколько дороже, чем в виленской частной глазной лечебнице и за операции бралась дополнительная плата [10, 146]. Подобные медицинские учреждения появляются и в некоторых других белорусских городах.

Делались попытки организовать постоянную офтальмологическую помощь населению. В 1906 г. Могилевское губернское земство ввело должность губернского окулиста. Главврачом И.У. Здановичем организован амбулаторный прием глазных больных в Минской губернской земской больнице, в которой к 1912 г. на стационаре насчитывалось 20 коек. Операции на глазах делались в отдельных уездных и участковых больницах. Всего к 1913 г. на Беларуси, по подсчетам Г.Р. Крючка, было около 112 коек, предназначенных для больных глазами, а специализированную помощь оказывали 48 врачей-окулистов [10, 147].

В 1897 г. Попечительство о слепых имело на территории Российской империи 23 училища для детей и взрослых-инвалидов по зрению, большая часть из которых находилась в провинции [18, 60]. Количество училищ осталось неизменным до 1917 г.

В дореволюционной Беларуси было лишь одно училище для слепых детей. 28 сентября 1897 г. в Минске в Затюремном переулке его открыло местное отделение попечительства Мариинского ведомства. Устав этого благотворительного общества провозглашал в качестве главных задач “призрение, воспитание и обучение слепых детей и заботу о взрослых посредством помещения их в заведения, в которых они могли бы изучить ремесло; выдачу денежных пособий слепым и лицам, патронирующим их; помещение в богадельни и другие благотворительные зàведения” [2, Минск. губ., т. 2, 4].

К 1917 г. в училище на полном содержании воспитывалось 30 слепых мальчиков [1, 126]. Они принимались туда в возрасте 7-11 лет по прошениям на имя руководства отделения попечительства и после небольшого испытательного срока. К прошению прилагались метрическая выписка о рождении и крещении, отзыв окулиста о полной и неизлечимой слепоте, медицинское свидетельство о привитии оспы и отсутствии других, кроме слепоты, физических недостатков или болезней, а так же о способности к обучению [1, 124].

Обучение проводилось в течение 8-10 лет в зависимости от индивидуальных способностей ученика. Преподавание велось по расширенной общеобразовательной программе начальных училищ с одновременным обучением корзиночному или щеточному ремеслам, настройке музыкальных инструментов и церковному пению по особым методикам [1, 125-126]. Игре на музыкальных инструментах обучались лишь те воспитанники, которые обнаруживали к этому способности, а пению  имеющие голос и слух. Проводились “вокально-музыкальные вечера”. Умение петь в церковном хоре служило хорошим подспорьем для слепых выпускников училища.

Воспитанники на уроках “гимназии” регулярно занимались физическими упражнениями по системе, разработанной для слепых, их обучали и лечили, добиваясь, в конечном счете, “освобождения слепца от ... гнета ничего не делающего человека, который в тягость себе и другим” [29, 62]. В конце концов, как отмечал позднее наш знаменитый земляк психолог Л.С. Выготский, решает судьбу не дефект, а его социальные последствия.

Сбыт изделий слепых детей успешно проводился в здании училища. Горожане предпочитали покупать корзины у инвалидов даже если они были дороже, чем у приезжающих на рынок крестьян, оказывая тем самым материальную поддержку спецприюту. Ежегодный доход училища составлял около 5 тыс. руб., 80-90% которого составляли пожертвования [2, т. 2, Минск. губ., 4]. Содержание одного слепого ребенка обходилось училищу 300 руб. в год, а в мастерских во время обучения - 200 руб. [24, т. 1, 297]. Подавляющее большинство детей призревалось бесплатно. За плату (не выше 300 руб.) в училище принимались дети состоятельных родителей [1, 125]. По окончанию курса слепые обычно возвращались в родные места.

Минское отделение Попечительства вело немалую работу и в “открытых” формах призрения слепых, о чем, в частности, свидетельствует его устав. Одной из главных форм работы в социуме стал патронат выпускников подведомственного училища. Для этого Попечительство имело “вспомогательный фонд”, составленный и пополняемый в основном за счет пожертвований частных лиц и небольших дотаций из городской казны (позднее - от земства). О результативности деятельности в этой сфере говорит хотя бы тот факт, что одним из первых на Беларуси особый “Знак поощрения трудов о слепых” от Мариинского ведомства получил устроитель минского училища для слепых детей и известный общественный деятель И.У. Зданович.

Жизнь и социальная деятельность выдающегося белорусского гуманиста конца ХIХ - начала ХХ в. Ивана Устиновича Здановича (1864-1916) заслуживают того, чтобы рассказать о нем подробнее. Выходец из семьи православного священника, врач-гигиенист, он лечил преимущественно бедных людей. Как один из основателей и активных членов Общества минских врачей, И.У. Зданович занимался организацией приютов, консультаций, бесплатных родильных домов. Он возглавлял губернскую земскую больницу, создал белорусскую школу врачебной и гигиенической гимнастики.

Однако главным делом жизни И.У. Здановича стала забота о призрении слепых. Именно по инициативе И.У. Здановича в Минске было создано училище для слепых, которым он руководил фактически до конца своих дней. В этом первом на Беларуси училище были заложены основы белорусского опыта обучения, воспитания, коррекции недостатков развития, связанных с дефектами зрения у детей. Вся система учебно-воспитательной работы направлялась на развитие индивидуальных особенностей личности ребенка. Из стен училища вышли такие впоследствии известные организаторы Белорусского общества слепых как И.М. Волчек, И.Н. Черепов, Л.О. Поляк, Е.М. Писарчик, В.И. Цибульский, Г.И. Солдатенко и др.

За успешную благотворительную деятельность И.У. Зданович удостоен звания статского советника, награжден орденами Св. Станислава II и III степеней, Св. Анны III степени, Св. Владимира IV степени и серебряными медалями. Белорусское товарищество инвалидов по зрению (БелТИЗ) увековечила память этого выдающегося человека в нагрудном знаке “Заслуженный деятель БелТИЗ” [24, 4].

В 1897 г. российское правительство предоставило право государственной службы мужскому учебно-воспитательному персоналу училищ для слепых, а вместе с этим и право на получение пенсий из государственного казначейства: по выслуге 20 лет  в размере половинного оклада, 25 и более лет  полного должностного оклада [5, 9]. Однако оклады персонала училищ были невелики, работа со слепыми детьми трудна и зачастую держалась на энтузиазме и самопожертвовании. “Некоторые,  свидетельствует современник,  настолько самоотверженно относятся к своим обязанностям, что расстроили свое здоровье” [21, 20].

Отделения Попечительства о слепых Мариинского ведомства работали в Минске и Вильно, комитет  в Гомеле [1, 124]. Их уполномоченными по заведенной с легкой руки К.К. Грота традиции были управляющие акцизными сборами с обязанностями организовывать и распределять кружечные сборы, “заботиться о местных слепых и глазных лечебницах” [5, 17]. Они имели право выбора лиц, заведующими сборами в каждом отдельном приходе и сборщиков в каждом храме. Кружечные сборы на оказание социальной помощи слепым были введены в некоторых церквях с 1881 г., а с 1908 г. с разрешения Св. Синода распространены на все церкви империи.

Училищ, спецприютов и лечебниц для слепых на территории дореволюционной Беларуси явно недоставало для того, что бы обеспечить потребности в них населения. У большинства слепых такое положение неизбежно вызывало обостренное чувство ненужности и бесисходности. Об этом свидетельствуют строки из стихотворения неизвестного автора начала века, которое в музее БелТИЗ условно называют “Гимном слепых”:

Я сын несчастья и презренья,

Я сын печали и скорбей,

Я проклят с самого рожденья

В утробе матери своей.

Слепой я телом и душою,

Я хлам, ненужный никому;

Живу я вечно сам собою

И сам не знаю, почему?..

Призрением слепых, наряду с другими проблемами благотворительной деятельности, занимались некоторые союзы и общества, в частности, местные управления и комитеты Российского общества Красного Креста. Последние активно работали по призрению слепых в Вильно, Лиде, Витебске, Двинске, Могилеве, Лепеле, Минске, Гродно и Бобруйске, где действовал Крепостной комитет общества.

С помощью общественных благотворительных организаций и частных лиц во многих уездах Беларуси были построены и содержались десятки домов призрения и богаделен “для увечных, слепых, глухонемых и т. п. инвалидов” всех возрастов. Например, в уездах Могилевской губернии в начале ХХ в. насчитывалось 18 благотворительных заведений данного типа [2, т. 2, Могилевск. губ., 5-20]. Специальных домов или богаделен для слепых насчитывалось еденицы.

В “открытых” формах призрения слепых особенно активно участвовала молодежь. Во многих белорусских городах и уездах регулярными стали посещения и оказание помощи инвалидам по зрению на дому, громкие читки литературы на родном языке в лечебницах и приютах для слепых, устройство тематических вечеров и концертов.

Об отношении населения белорусских губерний к слепым детям можно составить определенное представление по стихотворному произведению классика белорусской литературы Я. Колоса “Сымон-музыка”. Всеобщий энтузиазм наблюдался в дни “Недели о слепом”, которая проводилась ежегодно в шестую неделю после Пасхи, когда в церквах читалось Евангелие об исцелении слепорожденного (с 1881 г. - обычно в середине мая). “Копейка нищему-слепцу, -пишет известная благотворительница конца Х1Х в. (супруга генерала от инфантерии) С.А. Эллис,  стала чудодейственной копейкой, которую каждый охотно несет в “Неделю о слепом” в храм божий... В кружках для сбора пожертвований в пользу слепых находят золотые, серебряные крестики, кольца, серьги... В порыве чувства люди дают, что имеют” [29, 63].

На втором съезде по общественному призрению (1914) в докладе представителя Попечительства о слепых Я.Н. Котлубовского отмечалось, что “в качественном отношении постановка дела помощи... слепым, за весьма немногими исключениями, вполне удовлетворяет современным взглядам на это дело. Остается лишь идти дальше по проторенному пути” [27, 1, 294]. Конечно же, вывод петербургского чиновника, мягко говоря, излишне оптимистичен. Но сдвиги в работе со слепыми ощущались несомненно. На съезде основными направлениями социальной помощи слепым были признаны: а) развитие посемейного призрения и других “открытых” форм поддержки слепых; б) устройство большего количества специальных благотворительных заведений для слепых, в которых они бы получали все виды квалифицированной помощи (лечение, обучение, профессиональную подготовку и т. д.), в первую очередь для детей школьного возраста. Высказывались предложения по повышению роли земств и городов в социальной помощи слепым детям, улучшению подготовки кадров для работы в спецприютах, обеспечению их книгами и учебными пособиями, открытию мастерских и т. п. [27, т. 1].

В дореволюционной Беларуси постепенно складывалась система социальной работы со слепыми детьми, которая все более разрасталась в ширь, профессионализировалась и индивидуализировалась в соответствии с мировым и отечественным передовым опытом в этой сфере. Ее лучшие представители были твердо уверенны в том, что “слепцы могут приобрести и занять полезное положение в обществе, что трудом они могут создать себе равноправность с прочими людьми” [29, 63]. Представители от белорусских губерний принимали участие в съездах деятелей Попечительства о слепых Мариинского ведомства, в международных конгрессах слепых во Франкфурте и Париже.

Начало формирования системы социальной помощи глухонемым связано в Российской империи с именем И.К. Мердера, чьим фамильным девизом было “В Боге мое спасение”, а смыслом и содержанием деятельности, всей жизни попечительство о глухонемых. Сын воспитателя императора Александра I, шталмейстер высочайшего двора “высоко-просвещенный и истинно-гуманный” , как отзывались о нем современники, И.К. Мердер стал первым председателем Совета Попечительства о глухонемых, учрежденного в 1898 г. Первым действительным членом Попечительства стал император Николай II, а звание “первого почетного члена сего попечительства приняла императрица Александра Федоровна”.

К этому времени на территории Империи действовали 23 школы для глухонемых (из них - одна в белорусских губерниях) со 1150 учащимися [29, т. 1, 275]. Первый опыт обучения глухонемых был получен в 1806 г. в Павловске, где императрица Мария Федоровна открыла специальное училище, переведенное вскоре в Петербург. В провинции же это дело “носило эпизодический характер и находилось в руках частной инициативы” [4, 5].

Основополагающим документом в общественном призрении инвалидов по слуху стали “Основные положения Попечительства о глухонемых”, высочайше утвержденные 3 мая 1898 г. Положения определяли цели Попечительства и его отделений на местах по призрению глухонемых всех возрастов. Для малолетних должны были открываться “школы, учебные мастерские, приюты, убежища нуждающимся семьям, в коих имеются глухонемые дети, выдаваться пособия”. Попечительства так же “озабочиваются устройством курсов с целью подготовления учителей в школы для глухонемых, сообщают указания касательно устройства таких школ, метода обучения глухонемых и т. п.” [14, 3].

Членом Попечительства на местах мог стать любой гражданин, “содействующий денежными средствами или личным трудом целям попечительства”. Определялись и источники получения средств: “а) ежегодные членские взносы; б) частные пожертвования; в) плата за содержание призреваемых...; г) определяемый советом попечительства процент с суммы, выручаемой от продажи изготовленных призреваемыми изделий; д) субсидии правительства, учреждений и лиц; е) кружечный сбор и ж) выручка от концертов, спектаклей, чтений, базаров и т.п., проводимых установленным порядком в пользу попечительства” [14, 4].

Четыре белорусских города (Пинск, Велиж, Бобруйск и Рогачев) одними из первых на территории Российской империи ассигновали Попечительству ежегодную субсидию в сумме 85 руб. [1, 45]. Массовым тиражом по подписке разошелся “Календарь благотворителя для глухонемых”, что принесло немало средств в его бюджет. С той же целью устраивались концерты и спектакли, “постоянно принимаемые публикой в высшей степени сочувственно” [1, 45].

В феврале 1898 г. было получено высочайшее соизволение на изготовление “Знака попечительства о глухонемых” двух степеней и жетона установленного образца. На знак высшего достоинства с дипломом получали право лица, внесшие единовременно в кассу Попечительства не менее 300 руб., на знак низшей степени  150 руб. или привлекшие в попечительство 30 членов (по 5 руб. каждый), наконец, право на получение жетона предоставлялось всем лицам, внесшим не менее 75 руб. или привлекшим в попечительство 15 членов со взносом по 5 руб. с каждого [4, 47].

Текущие дела Попечительств решались советом и общим собранием его членов. Очередные собрания проводились один раз в год 1 февраля, чрезвычайные - по назначению совета. Местные отделения Попечительства могли открываться при наличии не менее 50 членов-учредителей и действовать “по примеру отделов Попечительства о слепых, Императорского технического общества и других” [14, 5].

На Беларуси к 1901 г. благотворительные заведения для глухонемых детей действовали в Вильно, Минске, а также в Витебске, где открылась небольшая платная частная школа на 12 учеников, организованная В.И. Васютовичем [5, 11]. Сведения о них крайне cкудны. Виленское убежище для глухонемых еврейских детей, основанное в 1887 г., было старейшим. [1, т. 2, Виленск. губ., 4]. Известно, что в этом приюте находилось в разные годы от 20 до 30 мальчиков и девочек. Мальчики обучались переплетному, столярному и сапожному ремеслам, девочки  шитью и вязанию. Призреваемые постигали Талмуд, азы русского языка и счета, занимались рисованием и лепкой.

Обучение глухонемых проводилось дифференцировано по звуковому методу, введенному в спецучилищах данного типа по идее К.К. Грота^*. Печать того времени утверждала, что до 60% учеников благодаря этому методу начинало говорить [5, 20]. С некоторыми глухонемыми занимались восстановлением слуха, “вводились занятия по фребелевскому методу, оказавшие прекрасное воздействие на умственное развитие детей” [1, 50]. Содержался приют на средства приказа общественного призрения и частные пожертвования. Большинство детей обучалось и воспитывалось бесплатно^*.

При училищах для глухонемых работали курсы переподготовки учителей. Некоторые представители белорусских спецприютов проходили подготовку на постоянно действующих курсах учителей для школ глухонемых в Петербурге, организованных профессором А.Ф. Остроградским, которые так же находились в ведении Попечительства. Из специальных предметов там в течение двух лет изучались физиология центральной нервной системы в связи с потерей слуха и речи, физиология и патология органов слуха, история и приемы обучения глухонемых, психология языка, фонетика для глухонемых, проводились практическое знакомство с разными видами расстройства речи и практические занятия в классах с глухонемыми детьми под руководством опытного преподавателя [1, 49].

В библиотеках при белорусских спецприютах имелись учебники И.А. Васильева “Методика обучения глухонемых речи, письму и чтению” и А.М. Калиновской “Элементарный курс грамматики для глухонемых”, книги Н.М. Лаговского, И.К. Мердера, М.В. Богданова-Березовского, И.П. Коугия и ряда других авторов, которые исследовали проблемы обучения, лечения и призрения глухонемых. Особой популярностью пользовался учебник Е.М. Николаевой и Е.О. Заморенко “Начальный курс обучения для малолетних глухонемых с методиками разговорных игр”.

Сведениями о других благотворительных заведениях данного типа на Беларуси в дореволюционный период, как и о попечительствах для глухонемых (кроме Витебского и Минского), мы не располагаем. Достоверно известно, что призрением глухонемых, наряду с другими категориями инвалидов, так же занимались Виленское человеколюбивое общество, Слонимское, Шкловское и ряд других как губернских, так и уездных благотворительных обществ, в том числе и общества Красного Креста [2, т. 2].

Такое положение дел вызывало обоснованное беспокойство многих деятелей благотворения, что отражалось на страницах периодической и специальной печати, на различных совещаниях и съездах. В выступлении на втором съезде деятелей по общественному призрению доктор Е.С. Боришпольский, преднамеренно сгущая краски, отмечал: “Глухонемой, не получивший никакого образования, грубо-эгоистичен, жесток, безжалостен, упрям, подозрителен, обидчив, мстителен и весь находится во власти своих животных инстинктов”, он “... не принадлежит к человечеству” [27, т. 1, 273].

В 1914-1917 гг. с особой остротой встал вопрос о введении в Российской империи по образцу западноевропейских стран обязательного обучения всех глухонемых школьного возраста (8-16 лет). Разрабатывались проблемы профилактики глухонемоты, накапливались научные сведения о ее происхождении и патологических разновидностях, в провинциях устраивались амбулатории “по ушным, носовым и горловым болезням” [1, 50], открывались школы и “мастерские хуторского типа”, где глухонемые обучались ремеслам и сельскохозяйственным профессиям, ремесленно-земледельческие классы, исправительно-врачебные колонии и т. п. Разрабатывались системы специальной статистики глухонемых, ставились вопросы о пересмотре уголовных и гражданских законов о глухонемых . К сожалению, все это мало затрагивало Северо-Западный край.

Не было в те времена на территории белорусских губерний и специальных заведений для “детей-калек”, хотя в центральной России уже был накоплен значительный позитивный опыт организации и работы таких спецприютов, обучения и лечения инвалидов “сообразно их индивидуальным способностям” [21, 14-18]. Причина здесь одна  недостаток средств. Так, Общество минских врачей из-за отсутствия денег длительное время не могло открыть колонию для “слабосильных детей”. Как отмечал в обзоре деятельности общества за 1897-1898 гг. его президент доктор медицины Р.К. Яновский, отсутствовала возможность даже на приобретение “волшебного фонаря” (диапроектора) для организации народных чтений. К этому фонарю уважаемый мэтр белорусской медицины обращался в своем докладе трижды, отмечая, что “главным камнем преткновения до сих пор была необходимость купить фонарь, на который нужно от 100 до 150 руб. (для сравнения: фунт мяса в те времена стоил 15 коп. - А.Г.); теперь у нас есть почти 45 руб. ..., пока же на ближайшее время можно обойтись одолженным фонарем, который весьма любезно предоставлен в наше распоряжение господином директором Минской гимназии; что касается картин (диапозитивов), то пока можно их выписывать для пользования из комиссии народных чтений при Обществе киевских врачей...” [26, 17]. Как говорится, комментарии излишни.

“Дети-слабоумные, кретины и идиоты” призревались наряду с другими категориями душевнобольных стационарно и амбулаторно в заведениях больничного типа на средства приказов общественного призрения и частные пожертвования^*. Однако это были весьма незначительные средства, которых хватало разве что на то, что бы как-то поддержать жизнь призреваемых. Например, на содержание одного больного Виленский дом умалишенных затрачивал около 10 руб. в год [20, 22]. Нередкими были случаи истощения от недоедания, заболевания цингой и другими болезнями. В домах для умалишенных совместно с другими категориями больных находилось немало лиц доставляемых туда из тюрем. Так, по сведениям из “Тюремного вестника”, в Вильно с 1 апреля по 1 мая 1913 г. “был доставлен по этапу в общих арестантских партиях (!) 21 умалишенный” [19, 971].

Картину можно дополнить архивными сведениями за 1864 г. о доме умалишенных при Витебской больнице: “Помещение для умалишенных,  отмечается в одном из врачебных отчетов,  самое жалкое! Они заключены в тесные, сырые, полутемные камеры, лишенные совершенно вентиляции... В палатах этих никак не может быть более трех кроватей, но в них помещается 5 и 6 человек. В таком заключении умалишенные не только не находят пособия своему умственному расстройству, но нередко поражаются скорбутом и туберкулезною чахоткой... Словом, их размещение скорее представляет вид особого вида острога, чем психиатрическое заведение” [6, ф. 1297, оп. 239, д. 2, л. 19].

Основанный в мае 1846 г. дом умалишенных в Могилеве был ничем не лучше. “По своей вместимости и нецелесообразному устройству,  отмечается в “Опыте описания Могилевской губернии”, составленном А.С. Дембовецким в 1882-1884 гг.,  он несоответствует потребностям специального заведения в гигиеническом и научном отношениях... . Лишен самых необходимых приспособлений, нужных для лечения душевных и нервнорасстроенных больных; при том для заведования этим заведением не положено специально подготовленного врача... . Больные евреи содержатся в пищевом отношении за счет сумм коробочного сбора. Неимущие и “штатые” сумасшедшие, т. е. такие, умственное расстройство которых признано правительствующим сенатом, содержатся за счет приказа” [8 кн. 2, 249]. Примерно в таком же положении находились и другие дома для умалишенных не только на Беларуси, но и по всей территории Российской империи ^*.

Специальные лечебные заведения для психически больных первыми открылись в Вильно, Минске, Могилеве и Витебске. В Гродно, Бресте и некоторых других белорусских городах функционировали отделения в больницах приказов общественного призрения [2]. Амбулаторно помощь душевнобольным оказывали почти все более-менее крупные больницы. Кроме того, при Минских богоугодных заведениях существовал “Дом скорбящих для умалишенных” на 20 кроватей, входивший в религиозную организацию “Братство во имя церкви небесной” [10, 87].

К концу столетия дома для умалишенных действовали во всех пяти белорусских губерниях. Однако количество мест в них едва достигало 110 [10, 125]. Положение не изменилось и в первое десятилетие ХХ в. Например, в Минской губернии по данным, опубликованным в “Минских врачебных известиях”, можно было обеспечить стационарное лечение лишь 4,8% душевнобольных [11, 1910, № 4, 3].

Методы лечения и условия содержания на стационаре больных на рубеже веков были самыми примитивными. Они мало чем отличались от существовавших в ХVIII в., с которого начинается отсчет мер государственного призрения “слабоумных и идиотов”. Правда, карцеры, цепи, кандалы, связывание сыромятными ремнями и “капельная машина” для “буйных” постепенно отошли на второй план, но кнут, как одно из необходимых средств “лечения”, приведения в сознание больного, по-прежнему был в ходу.

Значительно мягче было отношение к данной категории призреваемых в сельской местности, где особенно были прочны позиции православного института юродивых. На Беларуси душевнобольные издревле призревались при монастырях. Окрестные крестьяне оказывали посильную помощь помешанным, не давая им погибнуть от голода и холода, пытались лечить народными средствами. Если же кто-нибудь из “буйных” уж очень досаждал сельчанам, то его перевозили через реку, так сказать, “сплавляли” соседям, а те  далее... . В ХYII - XVIII вв. душевнобольные находили призрение и лечение в “кляшторных шпиталях” бонифратров. Позднее некоторые “тихие деревенские дурачки” (при храническом недостатке мест в домах для умалишенных) стали содержаться наравне с другими инвалидами в домах призрения и богадельнях на средства крестьянских обществ и земств^*. Для их оздоровления в начале ХХ в. широко применялся одобренный многими психиатрами того времени метод “сельских работ” на участках при благотворительных заведениях, что, вместе с тем, давало и существенную прибавку к обеденному столу [9, 1-13].

Положение душевнобольных стало улучшаться лишь тогда, когда в результате введения в Витебской, Минской и Могилевской губерниях управлений по делам земского хозяйства (1903), были ликвидированы приказы общественного призрения, а их больницы перешли к губернским земствам, одним из первых мер которых стало введение бесплатного обслуживания больных [10, 132]. Параллельно вводилось посемейное призрение “тихих” душевнобольных. Их за плату от земств или земских медицинских учреждений помещали обычно в крестьянские семьи в деревнях, расположенных вблизи больницы, с тем, чтобы обеспечить постоянное медицинское наблюдение.

Первостепенное внимание земства уделяли строительству и всесторонней поддержке специальных медицинских заведений для душевнобольных. В 1903 г. в Новой Вилейке (под Вильно) была сооружена окружная психиатрическая лечебница на 1 тыс. коек. Из этого числа на долю Гродненской, Витебской и Минской губерний приходилось около 450 коек [10, 159]. Вскоре, однако, эта больница переполнилась хроническими больными и потеряла свое значение. Каждая белорусская губерния вновь вынуждена была самостоятельно решать проблемы госпитализации психически больных.

Могилевское земство по предложению психиатра П.И. Якобия в 1908 г. утвердило план строительства специальной психиатрической больницы под Могилевом, которую в том же году и построили в Печерске [6, ф. 1298, оп. 1, д. 894, л. 1]. Минское губернское земство с 1903 по 1908 г. расширило психиатрическое отделение губернской больницы с 60 до 100 коек, а в 1912 г.  до 220 коек [11, 1912, № 7, 167]. К 1913 г. для лечения психически больных в белорусских губерниях было 1175 коек, т. е. их количество по сравнению с концом ХIХ в. увеличилось более, чем в 11 раз [10, 159]. Однако и этого было чрезвычайно мало. По данным минского врачебного инспектора С.Н. Урванцева, только для госпитализации 30% душевнобольных Минской губернии нужно было иметь 1500 коек [11, 1912, № 5, 165].

В этих условиях особенно сказывалось благотворное влияние православной церкви в решении проблем оздоровления душевнобольных детей и взрослых. Наиболее распространенными методами ее работы в психиатрических заведениях стали регулярные индивидуальные беседы священников с больными, проведение чтений, сопровождаемых “световыми и туманными картинами”. “Вестник Виленского Св.-Духовского братства” в “Отчете комиссии по устройству религиозно-нравственных чтений за 1910 г.” сообщает по этому поводу: “Чтения проходили в помещении лечебницы для душевнобольных (в Новой Вилейке - А.Г.). Всех чтений было 12. Посетителей больных обоего пола было всего около 1500 человек. Больше всего нравятся чтения с характером бытовым и религиозным. Чтения выслушиваются весьма внимательно и они составляют для больных праздник” [15, 350]. Подобные чтения священники и их помощники проводили и с другими категориями призреваемых.

Исторически сложилось так, что дело призрения “умственно ненормальных детей” на территории Российской империи постепенно взяло в свои руки крупная религиозная организация “Братство во имя церкви небесной”, основанное архимандритом Игнатием в 1894 г. К 1914 г. оно имело целый ряд приютов “для идиотов, эпилептиков, тупоумных и отсталых детей” в разных городах. Они отличались “довольно сложной организацией и довольно плодотворной, живой работой” . Современники отмечали как недостаток то, что “руководство лечебно-воспитательным делом находится почти исключительно в руках не врачей, а духовенства” [27, т. 1, 61].

Однако стремление строить призрение душевнобольных, бороться с проявлениями социальной патологии на естественно-научных основах всеже брало верх. Белорусские врачи, представители белорусских земств принимали участие во всех Всероссийских съездах психиатров. Так, уже на первом таком съезде, состоявшемся в Москве в 1887 г., присутствовали вольнопрактикующий врач из Пинска Б.А. Шпаковский, земский врач из Сенно Могилевской губернии Ю.П. Ящуржинский и др. [25,9]. Главными вопросами в работе съезда стали вопросы о призрении душевнобольных, устройстве для них правительственных, общественных и частных заведений (лечебниц, приютов и колоний); о “положении душевнобольных находящихся на домашнем попечении и попечении о выздоравливающих от душевной болезни”; о совершенствовании законодательства в данной области [ 25,3]. Большой интерес вызвали доклады о влиянии алкоголя на развитие душевных болезней (А.И. Роте) и “ о некоторых антропологических изменениях и физических признаках вырождения у привычных проституток” (П.Н. Тарновский) [25,823-837,884-894].

C точки зрения тогдашней науки пыталось решить эти вопросы созданное в 1901 г. в Петербурге Общество попечения о душевнобольных. В числе его учредителей были такие выдающиеся представители медицины как В.М. Бехтерев, О.А. Чечотт, М.П. Боткин, И.П. Мержевский, известные благотворители граф Е.Ф. Нарышкин, В.Ф. Вышеградский и др. Всего  46 человек. Устав Общества обязывал оказывать помощь душевнобольным, выбывающим из психиатрических больниц, их семьям, “содействовать их призрению вне заведений вещами, деньгами, учреждением приютов, заботами о семьях больных и семействах, призревающих этих больных” [16, 81]. Одной из необходимых мер признавалось просвещение населения о необходимости быстрейшего помещения душевнобольных в психиатрические лечебницы, а так же “искоренение из толпы диких взглядов и предрассудков, обращения к знахарям, внушение темной части населения сознания, что ей желают добра” [16, 88]. Общество имело свои отделения и в белорусских губерниях, однако сведениями об их работе мы не располагаем.

На втором съезде деятелей по общественному и частному призрению отмечалась необходимость шире использовать зарубежный опыт в работе с такими категориями больных как умственно отсталые и душевнобольные дети, произвести их строгую дифференциацию и профессионализировать социальную помощь. В частности, предлагалось создать следующие типы детских оздоровительно-воспитательных заведений: “приюты с исключительно медицинским призрением для глубоких идиотов; интернаты для принудительного лечебно-воспитательного воздействия для столь же глубоко аморальных и антисоциальных; лечебно-воспитательный трудовой режим в условиях частичного интерната или свободного посемейного призрения... на началах природосообразности, самодеятельности и индивидуализации...” [27, т. 1, 65-66]. Обсуждались проблемы расширения сети “школ вспомоществования” для умственно-отсталых (“с легким слабоумием”) и малообеспеченных детей, которые начали создаваться в 90-х гг. Х1Х в. по инициативе известного общественного деятеля в области благотворения в образовании Х.Д. Алчевской [27, т. 1, 58, 60].

Однако при отсутствии сколько-нибудь значимой поддержки со стороны государства (в отличие от стран Западной Европы), дело социальной помощи инвалидам на Беларуси, устройства лечебно-оздоровительных заведений для больных детей развивалось медленно. Многочисленные протесты общественности, требования устройства “возможно большего числа убежищ для бесприютных детей и школ для ненормальных, для глухих и слепых... с обязательным врачебным надзором” [17] и т. п. в большинстве случаев успеха не имели.

Следует, очевидно согласиться с выводами авторов наиболее представительного Российского монографического исследования в области благотворения: “Заведения эти не обладают ни значительным капиталом, ни значительными доходами, сравнительно с целями, которые они преследуют..., число призреваемых в них невелико”, а сама благотворительность в данной сфере “является делом частной инициативы” [2, т. 1, 202-204].

Вместе с тем, нельзя отрицать и того, что к концу рассматриваемого периода социальная помощь инвалидам приобретает систему, структурируется и составляет значимую часть общественного призрения с элементами профессионально-деятельностных подходов. Многое из опыта, накопленного первыми белорусскими представителями социальной работы с детьми-инвалидами того времени, актуально и сегодня.