Манипуляция

Д.И. Дубровский

Обман как социальный феномен

Каждый человек в принципе знает, что такое обман, постигая его многоликость на собственном опыте. Различ­ные проявления обмана постоянно обнаруживаются в мно­жественных коммуникациях, в социальных отношениях и в функционировании государственных механизмов. Каж­дый человек опасается обмана, постоянно контролирует - сознательно или бессознательно — поступающие сооб­щения с точки зрения их правдивости, правильности, ис­тинности. В принципе обман — это ложное, неверное со­общение, способное ввести в заблуждение того, кому оно адресовано. Однако следует различать обман как действие субъекта, преследующего определенные результаты, и об­ман как результат, то есть как действие, достигающее своей цели, ибо нередко это действие оказывается неэффек­тивным: обман распознается, разоблачается (ср. 2 формы глагола — «обманывать» и «обмануть»).

В нашей культуре влюбой системе отношений цивили­зованного общества, на всех его исторических этапах, во всех сферах коллективной и личной жизни, обман был и остается настолько существенным фактором, что без его учета и анализа невозможно составить основательное пред-, ставление о взаимоотношениях людей, о конкретных со­циальных событиях и процессах.

Феномен обмана должен рассматриваться в правовом, этическом и социологическом планах и при этом иссле­доваться не только в индивидуально-психологической, но и в социально-психологической плоскости. Однако и этим дело не ограничинается. Обман должен рассматриваться также и в широком философском плане, включающем его анализ в таких «измерениях», как онтологическое, гно­сеологическое, аксеологическое и праксеологическое. Здесь одно из главных мест занимает проблема самообмана, ко­торая стала сегодня чрезвычайно актуальной.

В самом общем виде, обман есть дезинформация — лож­ное сообщение, передаваемое определенному субъекту.

Будучи обманутым, субъект принимает это истинное, подлинное, верное, прекрасное, справедливое (и наобо­рот), что таковым не является.

Понятие обмана логически противостоит понятию правды. Последнее нельзя отождествлять с понятием ис­тины, сводить к сугубо гносеологическому содержанию. Правда означает не только истинное, но также правиль­ное, верное, подлинное, должное, справедливое, соот­ветствующее высшим ценностям и целям, идеалам чело­вечности.

Неправда есть намеренная ложь, но вместе с тем она может быть и непреднамеренным заблуждением, и хитро­умной фальсификацией, и утонченным лицемерием, и ханжеством окультуренного обывателя, и «правдой» пре­дыдущего исторического этапа.

НАМЕРЕННЫЙ И НЕНАМЕРЕННЫЙ ОБМАН

Тот, кто совершает обман, не всегда руководствуется злым умыслом, личным интересом. Иногда же он просто не ведает, что творит. Однако благое намерение не гаран­тирует от передачи ложного сообщения и не освобождает его от ответственности. В то же время и намеренная дезин­формация может производится из самых благих побужде­ний и приводить не только к отрицательным последствиям.

'При анализе обмана в таком плане возникают суще­ственные трудности, связанные со сложным перераспре­делением интенциональных, когнитивных и нравственных аспектов проблемы.

В.И, Свинцов именует антипод дезинформации «транс­формацией» (обозначая этим термином «адекватность ори­гинала и образа на входе и выходе информационного про­цесса»). Соответственно В.И. Свинцов различает дезинфор­мационную и трансинформационную интенции.

Яго, обманывай Отел л о. руководствовался дезинфор­мационной интенцией, а Бобчинский и Добчинский, со-

«0.

обшая о приезде ревизора выражали трансинформацион­ную интенцию.

В первом случае субъект обладает истинным знанием, но руководствуется злой волей.

Во втором случае субъект находится во власти заблуж­дения, но являет доброжелательное намерение.

Однако, оба случая представляют «передачу лжи, об­лаченной в форму истины».

Учет интенции субъекта затрудняет, а иногда и вовсе исключает, убедительное определение дезинформации, приводит к парадоксам. Действительно, возможны самые разнообразные противоречия и парадоксы в актах меж­личностных коммуникаций (субъект, желая обмануть дру­гого, сообщает ему истинные сведения, рассчитывая на то, что последний знает о дезинформации онной интен­ции и поэтому не поверит этим сведениям; и более инте­ресный вариант: стремясь обмануть, субъект сообщает истинную информацию, будучи убежден, что она ложна, ибо его самого обманули, но контрагент не верит ей и поэтому оказывается введенным в заблуждение).

В логико-гносеологическом плане допустимо абстра­гироваться от интенции субъекта и что позволяет четко отличать дезинформацию от трансинформации, а тем са­мым создавать непротиворечивые модели для исследова­ния коммуникативных процессов. Однако в социачьно-пси-хологическом плане анализа коммуникационных процес­сов (и соответственно при рассмотрении обмана в онто­логическом, аксеологическом и пракссологическом ас­пектах) интенция субъекта оказывается настолько су­щественным фактором, что от нее нельзя абстрагиро­ваться (достаточно указать на этический план рассмот­рения обмана).

Различение намеренного и ненамеренного обмана ис­ключительно важно в межличностных и иных социальных отношениях.

Вера в то, что у субъекта, с которым мы общаемся, нет дезинформационной интенции, является обязатель­ным условием нормальных человеческих отношений.

Если такая интенция подозревается или устанавлива­ется, это пресекает доверительность отношений и пере­водит коммуникации в другое качество.

Характер интенции обусловлен мотивами, интереса­ми, потребностями, целями, ценностями субъекта, кото­рые подлежат диагностике лля того, чтобы осознать под­линный личностный (или социальный) смысл данной ин­тенции.

Ненамеренный обман основывается на трансинформа­ционной интенции и не осознается субъектом как дей­ствие, вводя тс ['о в заблуждение.

Постфактум трудно доказать ненамеренный характер произведенного обмана, хотя такое доказательство было бы крайне важным прежде всего в этических и юридичес­ких целях.

Намеренный обман всегда осознан в той или иной сте­пени и основывается на ясной дезинформационной ин-тениии. Независимо от того, какой целью руководствует­ся субъект, он сознательно вводит в заблуждение другого, рассчитывая на соответствующее изменение состояний, мыслей, оценок, действий последнего.

И псе же важно отличать намеренный обман, произво­димый в корыстных и низменных целях от таких обман­ных действий, которые бескорыстны, продиктованы со­ображениями долга, тактичности, поддержания надежды или вызваны принуждением, шантажом и т.п.

Конечно наиболее распространенным является случай, когда субъект непосредственно заинтересован в обмане, желает извлечь для себя пользу (материальную, амбици­онную и т.п.) и когда он совершает действие по собствен­ной инициативе.