Социальные мифы

Социальный миф отличается от традиционных мифов тем, что обращен к конкретным сторонам общественной жизни. Это уже не повествование о богах или сверхъествен-ных существах. Социальные мифы освящают вечные воп­росы власти и подчинения, зависимости и свободы, не­справедливости и равенства.

Усилилось внимание к обнаружению тайн иллюзорно­го сознания, природе иллюзий. Все чаше говорят о меха­низмах воспроизводства природных иллюзий, об эффек­тивности тех или иных социальный функций, могущих ока­зать воздействие на общественное сознание. Видные фи­лософы уловили запрос господствующего класса на соци­альные мифы. Они подметили ряд важных закономернос­тей в общественной жизни, влияющих на возникновение и функционирование подобных мифов, указали на объек­тивные предпосылки широкого распространения духов­ных трафаретов, обратили внимание на культурные и пси­хологическое факторы, содействующие разработке соци­альной мифологии. Философы утверждают, что идеоло­гия всегда дает извращенное представление о действитель­ности. Источник ложного сознания философы усматрива­ют в человеческой природе, в неспособности индивида осмыслить действительность, в его желаниях приспосо­биться к этой действительности с помощью иллюзий.

По их мнению, человек изначально тянется не к по­знанию, не к истине, а к грезе, к мифу, который помога­ет ему переносить мучительные коллизии жизни.

Критика разума получила развернутое антропологичес­кое истолкование. Разум был низведен с пьедестала, на который его водрузили просветители. Из всемогущего сред­ства познания он превратился в способ жизненной ори­ентации индивида, изнемогающего под бременем каждодценных испытаний. Утратив инстинкты, человек оказался беззащитным, плохо адаптировавшимся к миру. Разум оце­нивается ими как некая частичная компенсация за ослаб­ление инстинктивной природы индивида.

Понимание идеологии как ложного сознания, отныне оценивается как иллюзия не только потому, что она не совместима с истиной, а и потому, что ее роль в обще­стве не связана с какими-либо познавательными целями и устремлениями. Идеология отражает слепые волевые порывы людей, их идеальные переживания. Реальное знание здесь исключается, ибо оно находится в вопиющем противоречии с желаниями и надеждами людей. Поэтом\ постановка вопроса является ли идеология достоверным или ложным сознанием, неправомерна. Идеология всегд.1 иллюзорна, так как она порождается не потребностями познания, а различными жизненными порывами личнос­ти, всегда ставящей и добивающейся определенных це­лей, например, власти, признания, обогащения.

Идеология целиком зависит от индивидуальных интересов человека. По мнению Шопенгауэра, «человек жела­ет, а затем лишь познает то, что желает. Что сознание стоит на службе у воли, а не наоборот. Человек есть про­дукт «объективной воли».

Ницше пришел к выводу, что борьба с предрассудка­ми — ложная задача, заведомо обреченная на неудачу. Ос­вободить мышление от иллюзий — значит оказать челове­ку дурную услугу, лишить его уверенности в себе и развя­зать разрушительную энергию. Вот почему индивиду так жизненно важно питать суеверия, составляющие для него «стратегию выживания». Человеку необходимо «покрыва­ло иллюзий». Он может найти свое спасение лишь в иллю­зиях. Психология индивида, с т.з. Ниише, включает в себя потребность в фикции, в идеологической подпорке. Осо­бую роль в этом отношении играет миф. «Без мифа, вся­кая культура теряет свой здоровый творческий характер природной силы: лишь обставленный мифами горизонт замыкает ... культурное движение в некое законченное целое» (Ниише).

Программная установка новой философии Ницше со­стояла в том, чтобы сознательно творить мифы и иллю­зии. Мифы при этом рассматривались как паллиативы на­учной интерпретации, общественных отношений. Он не исключал даже роли понятийного мышления в конструи­ровании мифов, поскольку он считал, что именно эти .мифы содержат наиболее последовательные и продуман­ные жизненные принципы, служащие ориентиром для индивида. Намеченная им тенденция к созданию соци­альной мифологии, как средству манипулирования об­щественным сознанием, была продолжена философами. Их привлекала способность идеологии быть ориентиром для индивида, определять его поведение в соответствии с его страстями, стремлениями и ожиданиями.

Миф, идеология - это ни в коей мере не истина, но они могут сплачивать людей, и в этом их ценность.

Мифологическое сознание понималось как вечное со­стояние идей и мотивов человеческого поведения.

Надо не преодолевать предрассудки, бытующие в об­ществе, а насаждать иные, более живучие, жизнеспособ­ные. Весь смысл социального мифа - скрыть знание, от­влекать от истины. Иллюзии выполняют общественно не­обходимую функцию: укрепляют, стабилизируют обще­ственное отношение, поскольку намечают индивиду вы­ражать его побуждения.

В. Паретто: «Причины предрассудков, получивших ши­рокое распространение, надо искать не в логике и не в разуме, а в эмоциях, тайных вожделениях. Миф констру­ирует не разум, его вызывает к жизни некий аффект, а разум, логика, подключаются позже, чтобы как-то оп­равдать этот миф».

Вот отрывок из письма В. Паретто:

1) теории, верования людей являются оболочками чувств: только чувства есть действительные двигатели че­ловеческих действий;

2) теории, суть, язык чувств, естественно язык выра­жает понятия, но именно понятия являются главными, а язык, которым они выражены - второстепенным».

«Верование основывается на чувствах и поэтому бес­полезно пытаться доказать их ложность. Обычно люди боль­ше озабочены тем, чтобы оправдать свои убеждения. И было бы ошибкой судить о социальной значимости, стойкости верования, основываясь только на его логической структуре. Отвергнуть верование означает, в конечном счете, противопоставить чувство — чувству, или в логической форме теорию - теории, без каких бы ни было ссы­лок на «опытно-эмпирическую действительность». Он со­гласен с тезисом Ницше, что в мифе, в иллюзии нет ис­тинного содержания, но он полагает, что за любой фик­цией можно отыскать некую конкретность, которая хотя и не способствует познанию реальных процессов, но, тем не менее, указывает на истоки идеологических явлений.

Задача исследователя идеологии состоит в том, чтобы раскрыть чисто формальную, социальную механику, объяс­няющую функционирование иллюзий. Он разделил чело­веческие действия на логические и нелогические, рацио­нально мотивированные и совершаемые пол воздействи­ем чувств.

Основной тезис его учения об идеологии заключаете» в том, что индивид хотя и действует под влиянием аф­фекта, сознательно или бессолштельно стремиться убе­дить себя и окружающих, в, якобы, логической обосно­ванности своих поступков. Человеку присуще врожденное чувство логики, руководствуясь которым он представляем поступки в основе своей нерациональные, как рациональ­ные. Он показал, что «эмоциональные раздражители» от­личаются относительным постоянством, по сравнению с самими «логическими обоснованиями», которые приоб­ретают самые различные формы в новых исторических условиях.

Таким образом, источник мифа — один, меняются лишь его формы.

«Его теория позволяет классифицировать те аффекты, на которых создаются вереницы различных мифов».

Паретто предпринял попытку дать классификацию иллюзорных образований, используемых политиками, жур­налистами, инвентаризировать язык пропаганды. В различ­ных идеологических системах обнаруживается определен­ное сходство наиболее значительных духовных стандар­тов; в любой идеологии можно отыскать образ «врага»; ни одна система воззрений не обходится без постоянных ссы­лок на злонамеренность «некоего противника», которого нужно изобличить, подвергнуть моральному бичеванию и уничтожить; в той мере можно говорить о неизменной фигуре «избавители». Паретто называет также мифы «ос­вобождения», «избавления», «повергнутого кумира», «про­стоты», «злодейства», «вечной гармонии». 372

Такая классификация носит формальный характер, а мифы получают внеисторическую характеристику.

Рассмотрение идеологии, как социальной мифологии, как средства социальной интеграции, сплачивающего и воодушевляющего людей, продолжил Ж. Сорель. Он пи­шет, что «любые социальные движения инспирируются мифами*. Под мифом он понимал любые идеи и чувства, которые обеспечивают единство социальной группы.

Мифы не параграфы программы, поэтому нельзя все­рьез думать о реализации мифов, о воплощении их в жизнь. Главное — объединить помыслы и чувства людей некоей функцией, чтобы вызвать их активность.

«На эти мифы, — писал он, — нужно смотреть просто как на средство воздействия на настоящее и споры о спо­собе их реального применения к течению истории лише­ны всякого смысла».

Отличие социального мифа от утопии в том и состоит, что последнюю нужно опровергать, разъяснять ее несос­тоятельность и т.д.

«О мифе нельзя спорить потому, что, в сущности, он составляет одно с убеждениями социальной группы, яв­ляется выражением этих убеждений, на языке движения и вследствие этого нельзя разложить на части и рассмат­ривать в плоскости исторических описаний. Утопия, на­оборот, может подлежать обсуждению, как всякая соци­альная конституция, ее можно опровергать, показывая, что та экономическая организация, на которой она поко­ится, не совместима с нуждами современного производ­ства» (Ж. Сорель).

Л. Фойер считает, что в основе социальной динамики лежат одни и те же мифы. Они лишь воскрешаются в но­вой исторической обстановке и все многообразие обще­ственных событий можно свести к ним.

Какие же мифы имеет ввиду Д. Фойер? В первую оче­редь, библейский миф о Моисее, который вывел изра­ильтян из египетского плена. С этим персонажем связано избавление, освовобождение от мучений и несправедли­вости. Это вечно актуальный миф, обладающий огромной притягательной силой для молодежи разных времен, так как молодым всегда свойственны мессианские устремле­ния, юноши и девушки готовы к бунтам и страданиям, I. лишь бы еше раз возродить миф Моисея, то есть миф социального лидера в новой исторической ситуации.

Молодые люди всегда ныдвигают новые лозунги, идеи. Честолюбивые порывы молодежи надо как-то обосновывать, переводить на язык идеологии. Придумывать фиктивные мотивы протеста — в этом назначение второго мифа, мифа об Иакове. По библейской легенде Иаков незаконно получил право первородства и стал на следником отца, хотя это право принадлежало старшем} брату Исаву, Но «Иаков сумел «вырвать» его у старшего «поколения», ибо придумал резоны, т.е. сумел перехватить инициативу». Найти «обоснования». Это миф идеолога.

По Фойеру, молодежи свойственно огульное отрица­ние системы ценностей старшего поколения. В основе это! о отрицания лежит третий миф, согласно которому иллю­зорное право распоряжаться судьбами молодых принад­лежит «отцам» и «старшим братьям». Это миф об Исаве, которого лишили привилегий, то есть миф обездоленного. История — это поле схватки различных мифов. Одни обосновывают права «отцов», другие — подсознательные порывы юных.

Сколько бы ни была развернута идеология, в ней все­гда можно отыскать набор «вечных мифов»,

С точки зрения психоаналитиков, все массовые дви­жения спровоцированы подсознательным ощущением ка­кого-то мифа. А раз так, то миф может служить различ­ным социальным движениям. Идеологическое клише вол­нообразно движется «слева» направо. Каждое очередное поколение творит свою идеологию. Эта «мифологическая волна» в период своего зарождения опирается на прогрес­сивные силы. Однако впоследствии конкретная идея в своем развитии проходит различные стадии, используется разными политическими и социальными силами.

Разумеется, некоторые социальные идеи имеют дли­тельную историю. Они живут и обогащаются новым со­держанием в новых исторических условиях.

«Общественное сознание пронизано мифами, которые являются моделями, и соответствии с которыми каждый народ пытается осознать и оценить миф, и свое место в нем». Доктор Робертсон.

СООТНОШЕНИЕ ИСТИНЫ И ЦЕННОСТИ

Любая идеология представляет собой единство ценно­стных ориентации и элементов социального знания.

Дюркгейм: «Дело не в том, верную или ложную карти­ну даст идеология. Важно уяснить, зачем нужно ложное сознание, как оно помогает людям находить обший язык, вырабатывать коллективные представления. Иллюзии нуж­ны людям, ибо без них индивид не способен «пристро­иться» к окружающему миру. Ложное представление воз­никает не на социальной, а на антропологической основе. Заблуждение помогает человеку ориентироваться, затем закрепляется в обычаях и воспринимается, как общепри­нятая истина. Но реальное содержание заблуждения мож­но отыскать только во внутреннем мире человека, и его психологическом складе*.

Дюркгейм полагал, что религия и идеология выполня­ют в обществе аналогичные функции. Религиозные пред­ставления Дюркгейм оценивал как особые социальные иллюзии, выполняющие в обществе конкретно-целевое назначение.

Дюркгейм дал анализ социальных функций обрядовой деятельности в религии и идеологии, влияние этой дея­тельности на формирование духовных представлений. В числе основных функций обрядовой деятельности (а в его представлении — и всей идеологии) он называет дисцип­линарную, цементирующую, воспроизводящую и возвы­шающую (эйфорическую).

Задача первой функции состоит в том, чтобы помочь индивиду адаптироваться к обществу. Ведь религиозный ритуал содержит в себе определенные виды действия, которые одновременно предполагают ограничения в дру­гом способе самовыражения. Культовая практика вызыва­ет религиозные переживания и вместе с тем учит послу­шанию и самоотречению. Аналогично этому и идеология создает, прежде всего, определенные нормы поведения, шаблоны действия, порождая единомыслие и дисципли­нарное послушание. Вторая цементирующая функция об­рядовой деятельности состоит в том, что она укрепляет единство внутри социальной группы, привлекая к опре­деленной системе поведения, обусловленной ритуалом. Одни и те же культовые церемонии как бы помогают ей внонь и вновь утверждать себя. Поскольку циаль жизнь осуществляется в разных формах, то отлель виды общения прерываются. Поэтому для цементирл нин группы нужно постоянно возобновлять одни и те, ритуалы. Стало быть, религия, а значит и идеологии целом призваны интегрировать группу, укреплять ее вцу релнее единство. Третья функция. Социальные связи могут регулироваться только этими функциями, Важг также поддерживать традиции, верования, ценности • все то, что отложилось, как определенное духовное бо­гатство. Культ выполняет и воспроизводящую функции Он является «системой знаков и собранием средств, пр, помощи которых вера передается дальше».

Однако социальные связи, возникшие на базе риту­альной церемонии постоянное воспроизведение одних и тех де комплексов поведения, накопленного духовного богатства, еще не мо)уг в полной мере обеспечить ил не­рушимость. Для этого необходимо, чтобы рядовые носи­тели утих связей, участники группы, ощущали благостно, чувство единения. Эту роль выполняет возвышающая луш; эйфоричсскан функция культа. Пока группа не сталкивается с кризисными явлениями, стихийными бедствиями, потерей близких ей людей, она функционирует нормаль­но и для солидарности вполне достаточно ранее назван­ных форм близости.

Но пот фуппа переживает какое-либо бедствие, горе, в этом случае ей нужны какие-то психологические сред­ства, которые помогли бы противостоять разрушительно­му воздействию катастрофы. Такими средствами и оказы­вается совместное соблюдение культовых обрядов, кото рое позволяет, несмотря на горе, пережить коллектив"}*¹ очистительную радость, испытать состояние эйфории к есть психологическая общность индивидов может усили­ваться в результате совместного преодоления жизненна трудностей.

Приведенная типология культовой действительное, которую Дюркгейм понимает, как идеологию, раскрыв ет существенные черты реальной жизни социальной группы и в ней социальные явления представлены с пози^ц культурно-психологического единства.

Общество, согласно этой типологии, - это особая дупеальность, законы которой отличны от законов психики. По мнению Дюркгеима, коллективные представления принудительно навязываются человеческому сознанию общественной средой. Это означает, что секреты идеологии не стоит обнаруживать в психике индивида.

Вопрос, который волновал многих мыслителей после Дюркгейма, можно сформулировать так: правомерно ли говорить о познавательной функции идеологии, если она имеет ценностную природу и ориентирует людей не на постижение истины, а на выработку неких идеальных или нормативных целей?

Для Вебера характерно «одушевление» или «субъкти-вация» материального основания социальной жизни. Со­гласно Веберу, психические состояния, субъективные идеи, мотивы, ценности можно рассматривать в качестве ведущих, коренных факторов общественного развития и социальной действительности.

Абсолютизируя ценностное измерение идеологии, Мангейм считал, что идеология является из следствий поли­тического конфликта в обществе. Мышление правящих групп, настолько связано с их интересами, что они не могут воспринимать социальные факты с необходимос­тью, объективно.

Понятие «знание» Мангейм отождествляет уже не с ис­тиной, а с определенной идеологической позицией.

Знание зависит от общественного положения исследо­вателя, от его окружения. Знание детерминируется обще-"ом, так как подход исследователя к изучению явления фажает интересы, потребности, систему ценностей, со­пельного или бессознательного желания той группы ¹¹ групп, которые впоследствии признают или отверга-выводы исследователя. Идеологи.'! кодирует действи-ность, то есть вы выражает ее в определенных симво-^ЛИ1"еских значениях.

Назначение идеологии состоит в символической аран-Ровке действительности, в специфической шлифовке

ЦЕННОСТИ В СТРУКТУРЕ ИДЕОЛОГИИ

Т. Гайер. Ценностные суждения — это сугубо идеологическое образование, и следовательно, - ненаучное. Лич­ность объективирует субъективные ощущения, переносит их на окружающие предметы и затем приписывает им та­кие свойства, какими они в реальности не обладают. За­дача социального познания в том и состоит, чтобы показать несостоятельность идеологических суждений как чи­сто ценностных. Других задач удовлетворительно социо­логии нет. Ей надлежит выявить «агента эмоциональных отношений», иначе говоря, субъекта, подверженного ло* ной мотивации, аффективным порывам, затем проана лидировать эту объективацию, точнее сказать, рационали­зацию, которой подверглись эмоциональные состояния. То есть идеологическая концепция возникла на базе про стой концептуализации различных ценностных мотивов. Они должны подвергаться критике в психолого-эпис-темологических терминах. Западные ученые, фиксируя цен­ностный аспект идеологии, приходят к выводу об иллю­зорности суждений идеологов. «Ведь идеологи апеллиру­ют к таким постулатам, базовым понятиям, как божья воля, естественный порядок, закономерное движение истории, воля народа». Эти понятия оцениваются как аб­солютные, тансцсидентивные и в этом смысле не подле­жащие верификации. Эти основные мифологемы неизмен­ны, но они обрастают различной символикой, что и ве­дет к неискореняемой фиктивности идеологии. П. Айсар (социолог Франции), развивая тезис отлично фатальной иллюзорности идеологии, утверждает, что ей присуш ме­ханический подход к реальности, что именно идеология культивирует ожесточенность, агрессивность, убеждение в том, что мир жестко разделен на «своих» и «чужих», на «добро- и «зло».

Монихейство — религиозное учение, в котором все­ленная рассматривается с дуалистических позиций, как царство света и царство тьмы. Человечество представляли полем борьбы между добром и злом, между правдой и ложью.

И все ценности являются продуктом этого учения. Ход рассуждения таков: если в идеологии нет ничего кроме ценностных ориентиров, которые противостоят друг другу, то даваемое ей представление неизбежно будет упро­шенным. Ведь реальность в этом случае предстает в конк­ретных определениях, носяших не научный, а нравствен­но-ценностный характер.

К. Ясперс. Идеологи занимаются лишь рационализаци­ей уже сложившихся ценностей, с помощью которыхлюди регулируют свой жизненный уклад. Идеология упорядо­чивает картину мира не в научных терминах, а в мораль­но-этических категориях. При этом стремление человека к славе, признанию, политической власти, не получают реализации. Именно это и порождает моральную агрес­сивность, фактическое ослепление.

О. Пембсрг. Индивид беспомощен перед силами, опре­деляющими общественный процесс. Поэтому он не может расставаться с чувством, будто его обманывают, манипу­лируют им. Некоторое утешение человек обретает в том, что возлагает вину на те или иные социальные группы, которые, как он полагает, уменьшают его интересы.

В основе национальных, религиозных и культурных дви­жений лежат не социально-экономические и не полити­ческие мотивы. Эти движения провоцируются стремлени­ем компенсировать собственную «неполноценность». Здесь и возникают образы врагов, злоумышленников, недобро­желателей, без которых не образуется ни одна идеология. Идеология всегда упрощает действительность, посколь­ку основывается на неоправданном сопоставлении «доб­ра» и «зла». Вместо богатства оттенков, которыми полна жизнь, идеология воспроизводит «крайности», гипертро­фирует конфликты и, таким образом искажает реальные процессы.

Приверженцы одной идеологии считают, что именно в ней воплощается «добро», стремятся очернить против­ника, сгустить краски, персонифицировать «зло», разде­лить мир на «своих» и «чужих*. В результате вырабатывает­ся поверхностное мышление по формуле «друг — враг», появляется желание обособиться от других социальных групп. Это говорит о том, что идеологии не только прису­ши ценностные отношения, но что они упрощают, дела­ют их примитивными.

Л. Халле в книге «Идеологическое воображение» Сегодня в массовом сознании преобладает мифологи­ческое, идеологическое воображение, монихейские и фарисейские заблуждения, неоправданно делящие мир на добро и зло, на добрых и злых людей «мы» — добрые, хорошие, а все «они»— плохие, «злые»). Само познание книги «Иделогическое воображение» носит негативный характер. Под ним подразумевается вообще некий тип мифического мышления, искусственно культивируемый. Особенность этого способа восприятия и оценки мира состоит в монихейском противопоставлении ценностных ориентации, что приводит к иллюзорности идеологии. К. Саламун.

Идеология неоправданно сводит весьма сложный ме­ханизм общественных проблем к борьбе доброго и злого начал, и даже противоборство классов коренится в мони-хействе, в упрощенном взгляде на мир. я не в реальных социально-экономических факторах. Стереотипы вроде «друг-нраг», принятые за основу мировоззрения, со вре­менем получают все более ярко выраженную эмоциональ­ную окраску, ведут к поляризации сил внутри человечес­кого общества, обретают характер катализатора в ходе социального процесса. Упрощение реальности в идеоло­гии происходит потому, что в ней используются бипо­лярные, дихотомические и альтернативные схемы. Но дей­ствительность много сложнее и такое сведение идейных процессов к примитивной картине неизбежно приводит к порождению ложного сознания.

Если в предыдущих работах он характеризовал ценно­сти как нечто противостоящее истине, то в этой работе он утверждает, что всякое ложное представление, в том числе и ценности, могут быть объектом теоретического анализа. Он описывает т.н. структуры миропонимания, порождающие искаженное видение реальности, иллюзор­ные представления. Под «структурами миропонимания» он подразумевает своеобразные «идолы сознания».

Миропонимание человека основано на ложных ориен­тирах. Не только идеология, но и вся западноевропейская философия могут рассматриваться как грандиозные ми­фологические системы.

Вся новейшая философия, равно как идеология, счи­тает он, воспроизводит некие изначальные искаженные образцы, которые оказываются живучими и приспосаб­ливаются к спекулятивным системам.

Ложны не только идеология, обыденное сознание, но и вся западноевропейская философия.

Конечно, индивид, сталкиваясь с новыми явлениями, не всегда способен осуществить последовательную анали­тическую работу по оценке реальности и зачастую мыс­лит по аналогии, в соответствии с уже известными тра­фаретами.

В процессе познания человек не всегда может выделить «земное ядро», то есть реальные истоки тех или иных пред­ставлений. Однако в индивидуальной жизни человека, в процессе его производственно-трудовой деятельности вы­рабатываются определенные жизненные позиции, позна­вательные критерии, позволяющие ориентироваться в окружающем мире.

На познание человека оказывают влияние условия био­логической жизни индивиды (биоморфные представления) и социальная действительность, общественные связи («со-циоморфныс представления»), навыки, возникающие в производственной деятельности (техноморфные представ­ления).

«Вновь подтверждается воззрение, согласно которому, наше понимание мира, собственного «Я», познание бо­жественного определяется в основном элементарными практическими и эмоциональными потребностями. Цеп-ляние за жизнь и страх перед смертью, желание счастья и удаление от страданий — вот корни, из которых выраста­ют как примитивный миф, так и тончайшие философс­кие спекуляции».

Кроме того, человеческое поведение (по Топичу) обус­ловлено ненавистью, завистью, жестокостью и злопамят­ством. Наиболее отчетливо эти изъяны сознания проявля­ются в массовом сознании.

Э. Кассирер