Статьи из книги ИГРОВОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ методология и практика, Отв.редактор И.С.Ладенко. Новосибирск, НАУКА, 1987

Методология и психология игрового моделирования н. Б. Сазонтьева игра как метод и проблема современной психологии

В последнее время в психологии, так же как и во многих других областях науки, происходит перестройка практики и методов работы, в частности все более широкое распространение получают различного рода игры. Активное внедрение в научную практику игровых методов связано с рядом общих социокультурных процессов, направленных на поиск новых форм социальной организованности и культуры взаимоотношений [1]. Человечеству стало тесно в рамках уже устоявшихся традиций, которые не удовлетворяют современным условиям научно-технической революции: огромным потокам информации, коллективным формам творчества, резкому увеличению круга общения. Поэтому в центре внимания ученых [1—4] оказываются критические точки индивидуального и социального развития, пути преодоления кризисов, способы переходов к новым позициям и. схемам. Предпринимаются продуктивные попытки установить механизмы ликвидации разрывов, образовавшихся между технологией и этикой, индивидуальным и коллективным вкладом в творчество, дифференциацией знаний и междисциплинарным характером проблем, традиционными нормами и условиями НТР. По всей видимости, распространение игр объясняется именно тем, что они являются традиционными формами выработки и закрепления различных социокультурных норм, прежде всего в плане регламентации и построения ролевых и межличностных отношений, и в этом смысле становятся адекватным средством формирования культуры выхода из кризисов с помощью рефлексии. В этой связи вкратце рассмотрим историю игр с целью выявления их места и роли в различных исторических эпохах.

1. Ритуальные игры и обряды

Первые игровые формы возникают в слаборазвитых общинных образованиях как средство регламентации общественной жизни, наделения ее высшим магическим смыслом и обеспечения защитной функции перед силами природы. Их порождает стремление освятить, наделить божественным смыслом, одухотворить свою жизнь, сделать ее частью более общего мира, здесь впервые появляются условность и символ как средства проявления внутреннего глубоко скрытого сакрального смысла событий, действий, отделяющиеся от их прямого утилитарного смысла. С другой стороны_г в обрядах и ритуалах осуществляется самоорганизация сообщества, устанавливающая иерархию взаимоотношений в соответствии с социальными ролями и личными качествами. Один из внутренних принципов ритуальной жизни ярко демонстрируется в притче «О заклинателе дождя», помещенной в фундаментальном труде Г. Гессе «Игра в бисер» [5], в котором в литературной форме обобщаются наиболее важные проблемы игровых форм культуры. Заклинатель дождя во время ошеломительно обильного звездопада, не зная средств борьбы с ним, все-таки идет к людям, руководствуясь внутренним правилом, что организованная активность плодотворна сама по себе независимо от ее прямых результатов. Таким образом, раскрывается один из смыслов ритуальных игр, суть которых в противопоставлении организованных действий стихиям.) т. е. конструктивно-орудийный смысл. Однако здесь же Гессе показывает, что технология, утратившая внутренний смысл, не только бесполезна, но и вредна, постижение же ее магической сути — не одномоментный акт, а постоянный напряженный творческий поиск, перекидывающий мост между духовным и обыденным.

Большую роль в понимании функции ритуалов и обрядов сыграли исследования примитивных народов, проводимые современными этнологами (К. Леви-Стросс, В. Тернер и др.). Так, В. Тернер показывает, что отношения между символами опосредствованы не столько познавательным рядом, сколько эмоциональным, который* служит для «обуздания, направления и пробуждения таких могучих эмоций, как ненависть, страх, любовь и горе» [2, с. 11]. Поскольку с помощью эмоциональных рядов в исполнение обрядов вовлекается вся личность, то Тернер считает, что исследоваться должна сама «ритуальная ситуация», в которой конфликт разрешается либо путем восстановления близкой социальной культуры, либо достижением умиротворения за счет узаконивания раскола. Такая ритуальная кризисная ситуация как бы имеет четыре фазы: 1) разлад; 2) кризис; 3) восстановительное действие; 4) реинтеграция или признание раскола, причем «восстановительный обычай впитывает в себя частные особенности поведения и заново устанавливает, пусть и на краткий срок, главенство регулятивного обычая» [2, с. 92]. Ритуал на первых стадиях выступает в роли средства постоянного поддержания общих норм и ценностей народа. Тернер предлагает взглянуть на структуру ритуала с четырех точек зрения: символической, ценностной, телической и ролевой. В первом случае ритуал предстает как собрание символов, во втором — как передача информации о важнейших ценностях и их иерархии, в третьем — взгляд на ритуал как систему целей и средств, в четвертом — ритуал выступает как продукт взаимодействия различных социальных статусов и положений.

Таким образом, ритуальные игры и обряды с самого начала несли в себе функцию особого средства преодоления критических ситуаций за счет придания им иного статуса. Это достигалось с помощью организации действий, выполняющих символическую функцию, и привнесения за счет этого в ситуацию высшего сакрального смысла с помощью активного преобразования ситуации и организации сообщества на основе установления ролевых и межличностных взаимоотношений. То есть уже на уровне примитивных народов игры использовались как способы преодоления критических ситуаций за счет иной точки зрения на саму ситуацию — символической, ценностной, орудийной или ролевой, или, иначе говоря, рефлексивного ее переосмысления.