20. Особенности просветительской историографии в Германии (Гердер, л.-а. Шлецер).

В Германии, где буржуазные порядки в XVIII в. только еще зарождались и в основном господствовали еще феодальные отношения и мелкое производство, идеи Просвещения преломились совершенно своеобразно. Во Франции историография этого периода апеллировала к широким кругам буржуазной интеллигенции и приобрела преимущественно публицистический характер. В Германии же просветительные идеи становятся достоянием либо замкнутых университетских кругов

Одним из таких наиболее видных немецких историков-рационалистов университетского кабинетного тйпа можно считать Шлёцера.

Август-Людвиг Шлёцер (1735—1809) был последователем Вольтера и стремился в университетском преподавании проводить идеи «Опытов» Вольтера. Впрочем, Шлёцер в гораздо большей степени принадлежит историографии России, где он жил с 1760 до 1769 г., и его главные труды посвящены истории России

Ш. первый понял историю как изучение государственной, культурной и религиозной жизни, первый сблизил её с статистикой, политикой, географией и т. д. «История без политики даёт только хроники монастырские. В этот хаос Ш. ввел две новые, правда, переходного характера идеи: идею всемирной истории для содержания и по методу идею исторической критики. Идея всемирной истории заставляла изучать одинаково «все народы мира», не отдавая предпочтения евреям, или грекам, или кому-нибудь другому; она же уничтожала национальное пристрастие: национальность только материал, над которым работает законодатель и совершается исторический ход.. Идея исторической критики, особенно благотворная для того времени, когда из благоговения к классическим авторам историк не мог усомниться ни в одном факте их рассказа, заключалась в требовании разбирать не самый рассказ, а источник его, и от степени серьёзности его отвергать факты или признавать их. Восстановление фактов — вот задача историка. Ход разработки исторического материала Ш. рисовал себе в постепенном появлении: Geschichtsammler’a, Geschichtsforscher’a, который должен проверить подлинность материала (низшая критика) и оценить ею достоверность (высшая критика), и Geschichtserzähler’a, для которого ещё не наступило время. Гораздо удачнее были его взгляды на этнографию России. Вместо прежней классификации, основанной на насильственном толковании слов по созвучию или смыслу, Ш. дал свою, основанную на языке. Особенно резко выступил он против искажения истории с патриотической целью. «Первый закон истории — не говорить ничего ложного. Лучше не знать, чем быть обманутым». В этом отношении Ш. пришлось вынести большую борьбу с Ломоносовым и другими приверженцами противоположного взгляда. Особенно резко их противоречие в вопросе о характере русской жизни на заре истории. По Ломоносову и другим, Россия уже тогда выступает страной настолько культурной, что при рассмотрении дальнейшего хода её жизни не замечаешь почти изменения. Сообразно с этим своим взглядом Ш. делит русскую историю на 4 периода: R. nascens (862—1015), divisa (1015—1216), oppressa (1216—1462), victrix (1462—1762)..

У другого крупнейшего писателя той эпохи— Готхольда-Эфраима Лессинга (1729—1781) заметно влияние исторических идей Просвещения, в частности идеи прогресса, но все это облекается у него опять-таки в своеобразную, туманно-мистическую форму. Его религиозные фантазии сливаются с теорией прогресса. В работе «О воспитании рода человеческого»5 (1780) он изображает историю развития человечества как историю развития отдельного человека. Он рассматривает три возраста человечества — детство, юность и мужество. Для него прошедшая история человечества — это своего рода школа, причем средством воспитания в этой школе является «Священное писание» и божественное откровение.

К периоду детства человечества Лессинг относил грубый и жестокий израильский народ, на который могли влиять лишь грубые, устрашающие картины, моральные угрозы немедленной кары и обещания немедленной же награды. Христианство — юность человечества — дает, по его мнению, более совершенные формы религиозного сознания, а именно — вводит представление об отдаленном духовном возмездии, которое будет иметь место лишь в будущей жизни. Наконец, в его время, полагал Лессинг, человечество вступает в период полной зрелости— в эпоху нового вечного евангелия, когда добро будут делать ради самого добра, а не ради воздаяния за него в будущем. Картина прогрессивного развития человечества у Лессинга переходит в мистическую картину переселения душ. По его мнению, люди, которые жили один раз в прошедшую эпоху, путем ряда перевоплощений будут жить в эту более совершенную эпоху вечного евангелия.

Подобная же полумистическая картина истории человечества, но гораздо более проникнутая историческим духом, чем у Лессинга, дается у Иоганна-Готлиба Гердера (1744—1803), идеи которого оказали значительное воздействие на историографию XIX в.

Его главное историческое произведение — «Идеи о философии истории человечества»6. Эта трехтомная работа, выходившая с 1784 до 1791 г., должна была охватить историю человечества в целом, но была доведена только до середины XIII в. Кроме того, Гердер написал ряд других историко-философских работ.

Идеи Гердера представляют собой чрезвычайно интересное смешение разнородных элементов. Здесь мы видим огромное влияние естественнонаучных открытий XVIII в.

'Гердер начинает историю человечества с истории солнечной системы, образования земной коры, развития животного и растительного мира. В его представлениях по этому вопросу присутствует идея эволюции, хотя еще в очень смутном виде. Его любимые слова — «генетически» н «органически». Все в его представлении развивается генетически и органически.

Он полагает, что в основе природы и истории лежит одно и то же начало, что природа и история подчинены одним и тем же общим законам. Это начало—активность. Идея как будто плодотворная и олережающая его время. Однако творящая природа представлялась ему как живое существо, которое своей мыслью определяет будущие пути развития. Человечество —это тоже особый живой организм, это мировая душа, которая все более и более раскрывается с каждым новым поколением. Здесь мы видим оригинальное, крайне своеобразное и противоречивое преломление идей французского.

Органического различия между животным и человеком Гердер не признает. Он пытается определить основное отличие человека от животного, утверждая, что человека отличает культура. Но к этому взгляду он примешивает какие-то библейские реминисценции. Он, например, говорит о «сотворении человека» как о моменте, когда гений природы воззвал к усовершенствованному животному и призвал его к культуре.

Гердер видит в истории человечества воспитание человечества про видением для высших целей. Гердер распространяет эту идею на все человечество, хотя он и сбивается иногда на европоцентризм. Его идеальный человек—это богословская абстракция.

. Гердер думает, что человечество, пройдя ряд этапов по пути к совершенствованию, в конце концов достигнет более высокой стадии существования, на которой человек будет лишен всякого сходства с животным. Но это чисто духовное состояние было связано в его представлении с периодом, когда человечество покинет землю, где оно проделало всю предшествующую эволюцию.

Вся история, по Гердеру,— это путь к высшей цели, к человечности, к гуманности.

Гердер считал, что хотя человечество фактически распадается на множество обществ и народов, но тем не менее оно едино в своей истории.

Развертывая теорию единого прогресса, Гердер отрицательно относился к методу, которому следовали предшествующие историки, а именно к методу сравнительного изучения политических и общественных форм, установлению типических форм. По мнению Гердера, в истории ничто не повторяется, каждая ступень, проходимая человечеством, глубоко индивидуальна, каждый народ дает что-то свое, достигает совершенства в какой-нибудь одной области, но в целом все эти односторонние линии развития дают одно общее равновесие.

Гердер либерален в религиозных вопросах, но сам он человек очень религиозный. Для него религия не враждебна культуре, как для большинства просветителей, культура, и наукн развиваются не вопреки религии, как полагал, например, Кондорсэ, но именно на основе религии. Вместе с тем Гердер разделяет с просветителями отрицательное отношение к церковности, к догматам, в которых он видит позор для человеческого разума. Византийская история, отмеченная господством церкви и догматов, представляется ему отвратительной, исполненной жестокости. Крестовые походы изображаются им как «святая глупость», как «бешеное» предприятие, совершавшееся распущенными шайками разбойников.

Большое влияние на последующую историографию оказала идея Гердера о неизменных национальных характерах, сходная с идеей, выдвинутой в «Опытах» Вольтера. Гердер утверждает, что культура каждой нации развивается генетически и органически, но не может быть пересажена в другое место, ибо один народ не может освоить культуру другого народа. Эта идея в начале XIX в. получила самое широкое распространение на почве реакционного национализма. Причем обычно национальный характер выводили из изучения литературы и права данного народа, а затем литература и право данного народа объяснялись этим национальным характером. Получался своего рода заколдованный круг, в котором вращалась реакционная мысль начала XIX в.а.