Материалы к занятию Мнения критиков

А.С. Пушкин. Александр Радищев.

"Если мысленно перенесемся мы к 1791 году, если вспомним то­гдашние политические обстоятельства, если представим себе силу нашего правительства, наши законы, не изменившиеся со времен Петра I, их строгость, в то время еще не смягченную двадцатипятилетним цар­ствованием Александра, самодержца, умевшего уважать человечест­во; если подумаем, какие суровые люди окружали еще престол Екате­рины, — то преступление Радищева покажется нам действием сума­сшедшего. Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо вся­кой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу са­модержавия, противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих товарищей; член тайного общества, в случае неудачи, или готовится изветом заслужить себе помилование, или, смотря на многочисленность своих соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. У него нет ни товарищей, ни со­умышленников. В случае неуспеха — а какого успеха может он ожи­дать? — он один отвечает за все, он один представляется жертвой за­кону. Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Посту­пок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а "Путешествие в Москву" весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновен­ным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но дейст­вующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию...

"Путешествие в Москву", причина его несчастия и славы, есть, как мы уже сказали, очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге. Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельможи проч. преувеличены и пошлы. Порывы чувстви­тельности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны...

В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко все­му прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, — вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоре­чием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть господ, как явное беззаконие; не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян; он злится на ценсуру; не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руково­дствоваться законодатель, дабы с одной стороны сословие писателей не было притеснено и мысль, священный дар божий, не была рабой и жертвою бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной? Но все это было бы просто полезно и не произвело бы ни шума, ни соблазна, ибо само правительство не толь­ко не пренебрегало писателями и их не притесняло, но еще требовало их соучастия, вызывало на деятельность, вслушивалось в их сужде­ния, принимало их советы — чувствовало нужду в содействии людей просвещенных и мыслящих, не пугаясь их смелости и не оскорбляясь их искренностью. Какую цель имел Радищев? чего именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам отвечать удовлетворительно. Влияние его было ничтожно. Все прочли его книгу и забыли ее не­смотря на то, что в ней есть несколько благоразумных мыслей, не­сколько благонамеренных предположений, которые не имели ника­кой нужды быть облечены в бранчивые и напыщенные выражения и незаконно тиснуты в станках тайной типографии с примесью пошло­го и преступного пустословия Они принесли бы истинную пользу, будучи представлены с большей искренностию и благоволением; ибо нет убедительности в поношениях и нет истины, где нет любви" {Пушкин А.С. Полное собр. соч.: В 10 т. М., 1964. Т. 7. С. 353—354, 358—360).

А.И. Герцен. Предисловие к книге «О повреждении нравов в России» князя Щербатова и «Путешествие « Радищева А. (1858)

"Князь Щербатов и А.Радищев представляют собой два крайних воззрения на Россию времен Екатерины. Печальные часовые у двух разных дверей, они, как Янус, глядят в противоположные стороны. Щербатов, отворачиваясь от распутного дворца сего времени, смот­рит в ту дверь, в которую взошел Петр I, и за нею видит чинную, чван­ную Русь московскую, скучный и полудикий быт наших предков ка­жется недовольному старику каким-то утраченным идеалом.

А.Радищев — смотрит вперед, на него пахнуло сильным веянием последних лет XVIII века. Никогда человеческая грудь не была полнее надеждами, как в великую весну девяностых годов, — все ждали с бьющимся сердцем чего-то необычайного; святое нетерпение трево­жило умы и заставляло самых строгих мыслителей быть мечтателями. Еммануил Кант, сняв шапочку, говорил, удрученный величием собы­тий, при провозглашении французской республики: "Ныне отпущае­ши!.." С восторженными идеалами того времени Радищеву пришлось жить в России — слезы, негодование, сострадание, ирония — род­ная наша ирония, ирония-утешительница, мстительница — все это вылилось в его превосходной книге. Радищев гораздо ближе к нам, чем князь Щербатов; разумеется, его идеалы были так же высоко в небе, как идеалы Щербатова — глубоко в могиле; но это наши мечты, мечты декабристов.

Радищев не стоит Даниилом в приемной Зимнего дворца, он не ог­раничивает первыми тремя классами свой мир, он не имеет личного озлобления против Екатерины — он едет по большой дороге, он со­чувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, рек­рутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилью — громкий протест против крепостного состояния Тогдашняя риторическая форма, филантропическая философия, которая преоб­ладала в французской литературе до реставрации Бурбонов и под­дельного романтизма, — устарело для нас Но юмор его совершенно свеж, совершенно истинен и необычайно жив И чтобы он ни писал, так и слышишь знакомую струну, которую мы привыкли слышать и в первых стихотворениях Пушкина, и в "Думах" Рылеева, и в собствен­ном нашем сердце

Что для него были убеждения — это он доказал, возвратясь из ссылки Вызванный самим Александром I на работу, он надеялся провесть несколько своих мыслей и пуще всего мысль об освобождении крестьян в законодательство, и когда — пятидесятилетний мечта­тель — он убедился, что нечего и думать об этом, — тогда он принял яду и умер!"

Предисловие к "Путешествию из С -Петербурга в Москву" АН Радищева (1858)

"В VII томе сочинений А Пушкина помещена его статья о А Ради­щеве Статья, не делающая особенной чести поэту Он или перехит­рил ее из цензурных видов, или в самом деле так думал — и тогда луч­ше было бы ее не печатать" (Герцен А И Письма издалека (Избран­ные литературно-критические статьи и заметки) М, 1981 С 221—222, 226).