Язык и стиль трагедокомедии

"Художественное слово во "Владимире", как и в большинстве пьес русской драматургии конца XVII—XVIII вв., превалирует над действием, поступком, сценическим жестом. О совершаемых по­ступках мы узнаем из рассказов героев (так, об убийстве Владими­ром Ярополка рассказывает тень последнего в своем пространном монологе), а о крещении князя и его действиях в связи с обращением русских людей в новую веру повествует Храбрий и сообщается в "епистолии" Владимира и т.п. Статичность пьесы обусловлена мно­гими причинами, среди которых немаловажной является непосред­ственно сама установка автора на создание пьесы идей, пьесы-дис­пута, "брани духовной", — недаром драматург в прологе к зрителям назвал их "слышателями".

Решается ли автором трагедокомедии проблема индивидуализа­ции речи? Речевая характеристика персонажей не дает большого ма­териала для постижения индивидуальности героя, однако попытки в этом направлении Феофаном Прокоповичем были сделаны. Осуще­ствляется это с помощью дифференциации, в основном лексической, языка положительных героев пьесы, с одной стороны, и языка жре­цов — с другой.

Речь Владимира, его детей, Философа, Храбрия, Мечислава, апо­стола Андрея почти нейтральна во всех отношениях, то есть язык од­ного персонажа по сути дела не отличается от языка другого (конечно, коммуникативная, смысловая сторона не берется в расчет). Это язык проповеди, "слов и речей" Феофана, язык книжный, чаще всего язык высокой литературы, так как эти места в пьесе — "серьезный и воз­вышенный род письма", а герои относятся к людям знаменитым или значительным для содержания пьесы...

Язык Философа отвечает и соответствует этимологии имени ге­роя: греческий посол уснащает свою речь сложной лексикой, она но­сит ярко выраженный книжный характер, это стиль научного языка начала XVIII в. Сопоставление именно монолога и диалога с участием Философа и Владимира с соответствующими местами "Слова в день святаго равноапостальнаго князя Владимира" позволяет говорить о том, что речь этих героев — воплощение авторского понимания норм и форм книжно-публицистической речи того времени.

Философ часто прибегает к прямому и косвенному цитированию священных книг, упоминает имена древних философов, употребляет, правда умеренно, сравнения, метафоры и другие тропы

Структура монологов в пьесе строится на основании правил рито­рики и поэтики, по композиции они однотипны: приступ, наращивание и раскрытие темы, пафосная часть и, наконец, заключение. Драматург ни разу не обрывает и не усекает монолога персонажа, он не дает ге­рою уйти в сторону в раскрытии мысли, увлечься. Речь продумана, точна, ясна и по мысли, и по способу выражения, рассчитана и выме­рена, рационалистична.

У жрецов своя речь, представляющая значительный интерес: в ней отразился живой разговорный язык начала XVIII в , причем с сильной примесью жаргонной (если не в языковом, то в смысловом плане) лексики... Между жрецами в пьесе происходит диалогиче­ская и, реже, полилогическая беседа, перебранка (например, меж­ду Куроядом и Пиаром в первом явлении II действия). Явления с их участием оживляют действие трагедокомедии. Их язык — разговорный язык, совершается обмен репликами, короткими фразами. Драматург приближает эти сцены к обыденной беседе.. Эмоцио­нально-экспрессивная речь жрецов используется автором пьесы прежде всего для создания комических контрастов, в целях сатири­ческой заостренности персонажей. Кроме этого, в трагедокомедии речь жрецов — пример того, как с помощью стилевой дифферен­циации делается попытка углубления образа, попытка создания ха­рактера.

Феофан Прокопович, создавая историческое произведение, безусловно, и не задумывался над проблемой стилизации языка эпохи X в Для него не стояло задачи выхода за пределы наличной языковой традиции. У него не обнаруживается сознательного использования языка и стиля исторических литературных памятников. Основой ста­ла система современного драматургу языка, с помощью которой Прокопович пытается живописать образы, в ряде случаев делая это весьма успешно" (Буранок ОМ. Речевая характеристика персона­жей пьесы Ф.Прокоповича "Владимир" // Взаимодействие жанров, художественных направлений и традиций в русской драматургии XVIII—XIX веков: Межвуз. сб. научных трудов. Куйбышев, 1988.

С.13—17).

Тема 5