4. Магическая идеология и право собственности

В соответствии с логикой данного мышления право собственности распространялось на все предметы, которые ассоциировались в общественном сознании с той или иной персоной. Правда, индивид должен бьш быть правоспособным, т. е. полноценным членом социума: инициированным и женатым. Поэтому он был собственником как имущества, рабов, так и неправоспособных членов семейства. Нередко предметы носили его имя, которое маркировало их принадлежность индивидууму. И в современных культурах, сохранивших архаический субстрат, встречаем примеры, когда предметы получают имя человека, их изготовившего, причем оно сохраняется за ними, даже если впоследствии данные предметы уходили из рук хозяина (Грачева 1983: 53). При магическом взгляде на мир хозяин становился ответственным за «поведение» предмета, которым он обладал. Например, в римском праве существовала норма, согласно которой лицо подвергалось денежному наказанию, если с крыши его дома упал предмет и убил прохожего (Социальная... 2006: 164).

Именем мужа или отца звали и женщин Они также воспринимались как некое продолжение своих хозяев-мужчин, или, с точки зрения Л. С. Выготского, попадали с ним в один «комплекс». Поэтому во многих культурах жен убивали, чтобы похоронить вместе с хозяином. М. Ковалевский встретил эту традицию на Кавказе в XIX столетии, хотя здесь уже стали класть в могилы женские косы, которые, в соответствии с описанным алгоритмом мышления, в известном смысле представлялись акторам самими женщинами. Мужчины представляли женщин в судах, неся за них полную

\185\

ответегвешшсть, по женскому же поведению судили об их хозяевах (см. гл. «Обычно-правовые аспекты тендера»).

Человеческие имена носили и животные, что можно видеть на примере современных африканских культур. Причем отношение к ним людей, как следует из материалов, мало отличалось от отношения к родне (Almagour 1977: 119-143), Подобный психоэмоциональный «документ» в нашей культуре описан Шолоховым в «Поднятой целине» в переживаниях крестьянина Майданникова, испытываемых им по отношению к своей корове, которую он вынужден был в период проводимой в СССР политики коллективизации отдать в колхоз. Это дает нам понимание законов Древнего Рима, по которым, например, у античного земледельца «бык-землепашец» приравнивался к рабу, а по значимости был почти равен жене.

Опять же, владелец был ответственен за «поведение» своей скотины. В обычном праве осетин: «Если из стада овец и рогатого скота или табуна лошадей во время нахождения тех или других на пастьбе но горным покатостям одно из животных спустит с горы камень и этот камень причинит проходящему ушиб или убьет его, то родственники ушибленного или умершего преследуют и хозяина скотины, столкнувшей камень, кровным мщением как за умышленное убийство или требуют с них кровную плату» (Ковалевский 18866: 106).

Ko7idoecmeo и преступления против собственности Магическая идеология и, в частности, поверья, связанные с колдовством, сформировали представления о преступлениям против собственности. Например, повсеместно, крестьянская община, которая определяет жизненный уклад в доиндустриалышх обществах, негативно Относится к экономическому возвышению кого-либо из своих членов. Это возвышение рассматривалось в качестве нанесения экономического ущерба остальным общинникам, так как считалось, что если у кого-то случился прибыток, даже благодаря собственному труду, то это происходит за счет других. Это общее свойство общинной психологии. Поэтому в русских деревнях плохо относились к долюжителям, считая, что они «заедают чужой век». Так же относились и к богатым крестьянам-«кулакам», называя их «мироедами», т. е. людьми, разрушающими «мир», т. е общину. Поэтому большевикам не составляло труда уничтожить этот «класс», потому что это находило позитивный отклик в общественном сознании. В Африке крестьянину, собравшему хороший урожай, необходимо было устроить праздник с угощениями для односельчан, чтобы не быть обвиненным в колдовстве. Иначе его ожидали большие неприятности вплоть до вынесения смертного приговора,

В России, по этнографическим источникам, крестьяне скверно относились к местному начальству за «снисходительное отношение к зажиточным крестьянам» (Ныт... 1993: 54). Объясняется это тем, что обычно-

\186\

правовая ментальность увязывает «богатство", полученное в том числе собственным трудом, с «нечистой силой». Это находит отражение в русском фольклоре. Упоминаются «враждебная нечистая сила и ллые колдуны», похищающие «свет и плодородие», «несчетные 6oraiciBa, которыми обладает черт», «отчаянные грешники, продающие свои души дьяволу за серебро, золото и драгоценные камни» (Афанасьев 1983: 236). Еще в Древней Руси «богатство» считалось фактически преступлением. Есть сведения, чго богатых людей нередко обвиняли в колдовстве, а их имущество поступало власть имущим: «Кликуши служили орудием для корыстолюбивых дьяков и воевод, которые нарочно подговаривали их оговаривать богатых людей и потом, пользуясь обвинением, отбирали чужое добро» (Афанасьев 1983: 430). Подобного рода представления, свойственные обычно-правовой ментальное™, по всей видимости, породили пословицы: «От трудов своих сыт будешь, а богат не будешь», «Трудом праведным не наживешь палат каменных».

В революционную эпоху «буржуи» также воспринимались народным сознанием как своего рода представители «нечистой силы». Из материалов В. И. Колоницкого видно, что «буржуями» именовались вообще плохие люди, «все собственники и просто зажиточные люди», а их «богатство, хотя и нажитое собственным трудом, было презираемо, будучи не освященным некими высшими идеалами» (Колоницкий 1994: 21). Поэтому революция в России фактически была направлена не столько на упразднение частной собственности как юридического института, как это предполагал марксизм, сколько на физическое уничтожение «буржуев». Сейчас эти факты принято считать преступлением коммунистов, однако следует признать, что подобное развитие событий полностью соответствовало обычно-правовой культуре, в которой колдуны считаются «врагами народа» и подлежат уничтожению.

Представлений о колдовстве как внеправовом источнике собственное™ (богатстве) достаточно распространены и сегодня. Приведу пример, зафиксированный мной в самом конце 90-х годов прошлого столетия в одной из деревень Новгородской области.

Там поселился фермер, переехавший из расположенного неподалеку города Валдая. Он занимался пчеловодством и животноводством и по сравнению с другими «аборигенами» (около 10 человек, остальные— приезжающие на лето «дачники)» из Москвы и Питера) жил преуспевающе. Однако через 3-4 года фермер продал дом и хозяйство и вернулся в Валдай. Незадолго до отбытия я беседовал с ним, и одной из причин отъезда была названа... старейшая обитательница деревни — М. М., их соседка и бывший председатель местного сельсовета (!}, из-за которой «жизни здесь не было» и которая «извела их пчел». Ранее о подобных подозрениях мне доводилось слышать и от своего соседа, тоже «аборигена», который рассказывал о колдовских проделках М. М., от которых он пострадал лет 30-40 назад. Правда, в этом случае деятельность M.U. расценивалась «общественным мнением аборигенов» позитивно, так как Сила была не в ущерб социуму. В те же годы СМИ периодически информировали о негативном отношении соседей к преуспевающим фермерам, которое выражалось в акциях вредительства их имущества (поджоги, разбои и т. д.), а также препятствиях, чинимых местными колхозными (кооперативными) властями: выделением фермерам худших земель, всякого рода бюрократическими проволочками и т. л. Я склонен предполагать, что «магическая» составляющая играет здесь определенную роль. В совре-

\187\

менном дискурсе преуспевающий фермер не определяется, конечно, «колдуном», а просто «плохим, скверным, негодным и т. д.» человеком.

К слову, там же я был свидетелем и другого интересного для нас в этом контексте случая. Одна из «дачниц», реагируя на хвастовство соседки хорошим урожаем, выращенным ею на приусадебном участке, воскликнула: «Как тебе это удается?! Я работаю не меньше... наверно, ты что-то шепчешь?». Это было сказано как бы в шутку, но фраза, на мой взгляд, является важным «психологическим документом», свидетельствующим о наличии этого самого пласта и в сознании городского жителя.