Глава 3 Изоляция?

3.1 Агония либералов уводит нас от главного

В настоящий момент в стране складывается новая политическая конфигурация, чьи очертания ускользают от нашего внимания из-за напряженной, истерической схватки между агонизирующими либера­лами, стремительно теряющими власть, влияние, финансовый потен­циал, и мерным и неспешным лагерем "просвещенного патриотизма". Олигархи и медиакраты безумствуют, отчаянно пытаясь удержаться на плаву или дать решительный реванш. Но, невзирая на отталкиваю­щий аккомпанимент прощального припадка "явно вчерашних", в объек­тивном состоянии России, в ее хозяйственной инфраструктуре, в ее геополитическом статусе происходят необратимые перемены, по свое­му значению гораздо более серьезные, чем мучительное прощание с "молодыми реформаторами".

Реальная проблема, перед которой стоит сегодня Россия, обладает именем. Изоляция. Если ранее "изоляция", "автаркия", "национальная самодостаточность" были политическими лозунгами радикальной оп­позиции, противостоящей мондиалистским тенденциям "реформаторов", стремившихся полностью открыть Россию перед Западом, то сегодня это не пожелание, но фактическое состояние дел. И отныне любой последовательный политический курс партий и движений, групп влия­ния или отраслевых лобби должен дать свой собственный ответ, ка­ким образом следует относиться к изоляции России, как строить хо­зяйственную и политическую реальность в ситуации вынесения за скобки основных трендов мировой экономики?

То, чем последние годы либералы пугали не очень ясно сообража­ющую общественность, свершилось, причем не через революционный приход к власти национал-патриотической оппозиции, а в результате серии действий самих либеральных политиков.

Самое время задуматься о содержании понятия "изоляция" приме­нительно к России на пороге тысячелетия.

3.2 Экономический гений Фридриха Листа

Термин "изоляция" устойчиво сопровождается неким негативным понятийным фоном. Либералы успели вбить нам в голову, что "от­крытость" — это хорошо, а "изоляция" — плохо. В качестве поло­жительного примера обычно приводятся рыночные экономические режимы, основанные на открытости и свободе торговли, им противо­поставляются "тоталитарные государства", где царит если не нищета, то постоянный дефицит и заниженные нормы жизни. Отсюда делается поспешное отождествление: "открытость, мондиализация — процвета­ние, изоляция — нищета". Но все далеко не так очевидно.

Немецкий экономист прошлого века Фридрих Лист, оказавший ко­лоссальное влияние на самых разнообразных экономистов и полити­ков (от Кейнса до Ратенау, Витте и Ленина), логически безупречно разбил либеральный тезис ( "открытость — добро, изоляционизм — зло") серией аргументов, настолько неопровержимых, что они полно­стью сохраняют свое значение и сейчас. Так, Лист на примере Англии показал, что либеральная открытость экономических систем двух об­ществ неизменно приводит к тому, что ей в полной мере может вос­пользоваться только одна из сторон — та, которая имеет более развитую и укорененную, отлаженную и давнюю рыночную инфраструкту­ру. Иными словами, Фридрих Лист вскрыл важнейший пункт либе­ральной идеологии — она пристрастно служит интересам тех стран или стратегических блоков, которые первыми встали на этот путь, Таким образом, видимая незаинтересованность и внешне провозглаша­емый "универсализм" либерально-рыночной доктрины оказываются лишь прикрытием для довольно эгоистических интересов вполне конкретных стран. А те государства, которые по каким-то причинам развивали свою хозяйственную структуру, следуя иными путями, об­речены в случае либерализации на утрату суверенности и попадание в зависимое, подчиненное положение относительно более "продвину­тых" в рынке соседей. С другой стороны, Лист прекрасно понимал, что динамическое развитие экономики в современных условиях не может происходить в рамках отдельно взятого государства при полной блокировке внешних экономических контактов, и на экономи­ческий вызов современности невозможно ответить простым отка­зом от диалога. Иными словами, изоляционизм тоже не выход, он с неминуемостью приведет рано или поздно к стагнации и — далее — к прямой колонизации динамически развивающимися либеральными конкурентами. Что же делать?

Проанализировав множество параметров экономических и геопо­литических моделей, Фридрих Лист пришел к выводу, что спасением для государства, конкурирующего с либеральными соседями, но встав­шего на этот хозяйственный путь в более поздние исторические сро­ки, является только одно — "автаркия больших пространств".

Смысл листовской теории "автаркии больших пространств" сво­дится вкратце к следующему. Открытость хозяйственной структуры является важнейшим компонентом социально-экономической динами­ки общества, но, вместе с тем, открытость по отношению к более развитым в рыночным смысле государствам неминуемо ведет к коло­низации и утрате суверенитета. Следовательно, необходимо прибег­нуть к избирательной открытости, которая наличествует в отно­шении государств, столь же или менее развитых в рыночном смысле, нежели данное государство, но которая превращается в "железный занавес" там, где речь идет о более развитых государствах. Но и в последнем случае отношения сводятся не к полной таможенной бло­каде, а к экономическому сотрудничеству, которое квалифицируется государственными органами, следящими за соблюдением геополити­ческих интересов державы, как безвредное или даже полезное. Об­мен, способствующей экономическому росту державы, приветствуется и в случае более развитых стран; то, что может препятствовать этому росту, ставится вне закона.

Но такая избирательная открытость будет действенна только в том случае, если развивающимся странам удастся создать довольно крупный экономический континент, объединенный единой тамо­женной границей. Иными словами, единственно возможная "автар­кия" может эффективно существовать только на территории "больших пространств". Отдельно взятое национальное государство не способно на автаркию по объективным причинам.

Фридрих Лист формулировал свою теорию, находясь в гуще конк­ретных исторических событий. Перед его глазами была развитая ли­беральная Англия, навязывающая — к своей выгоде — правила игры феодальной, континентальной Германии, казалось бы, безнадежно от­ставшей. Но Лист гениально предугадал вехи того пути, который изменил всю картину. У правителей Германии хватило ума, чтобы прислушаться к мнению ученого. Выходом стал "таможенный союз", Zollverein, который объединил в единый экономический блок хозяй­ства Германии, Австрии и Пруссии. Этническая и историческая бли­зость служили в данном случае благоприятным фактором. "Избира­тельная открытость" позволила не просто придать новый динамичес­кий импульс Германии, но стала своеобразной хозяйственной тради­цией для всей Европы. И именно благодаря реализации "автаркии больших пространств" — пускай в новой форме — континентальной Европе (и особенно Германии) удалось стремительно оправиться от катастрофы Второй мировой. Даже несмотря на то, что англосаксам (в первую очередь, США) удалось навязать рыночный порядок в фор­ме официальной экономической доктрины Запада. Однако за "герман­ское чудо" ответственно именно молчаливое и осторожное использо­вание листовской патерналистской модели, а отнюдь не оккупацион­ный и колонизационный по сути план Маршалла.