1.2 Новая версия

Заметим, что антисемитская и сионистская версии объяснения роли евреев в современной русско-советской истории, исходят из некоего подразумевания глубинного единства еврейства, единства его ис­торической рефлексии и воли. Иными словами, налицо тенденция рас­сматривать евреев не просто как этнос наряду с другими, но как своего рода организацию, партию, орден, лобби и т.д.

Иная версия, напротив, исходит из того, что никакого единства евреев не существует и что, как и в случае иных народов, каждый еврей выступает в истории обособленно, от своего собственного "я, как личность, которая лишь в фоновом, второстепенном, психологи­ческом смысле определяется этническими факторами ( в этом случае сам термин "еврейство", как его понимают антисемиты и сионисты, не имеет права на существование).

Отметая все -"эти подходы из-за их почти очевидной неадекватнос­ти, мы предлагаем иную версию. Если нас не устраивает ни персонали-стский, ни общегрупповой подходы, то есть ни концепция неопреде­ленной множественности, ни концепция сплоченного единства, есте­ственно предположить некоторую промежуточную модель. Имеет смысл говорить о внутренней двойственности евреев, о наличии внутри этого уникального этноса не одной воли, но двух воль, двух "органи­заций", двух "орденов", двух центров исторической рефлексии, двух сценариев мессианского пути.

1.3 Восточники и западники в рядах еврейства

Известный евразийский автор Яков Бромберг в свое время выдви­нул очень похожую идею в своей статье "О еврейском восточниче-стве". Речь шла о том, что в среде российского еврейства явно разли­чимы две антагонистические группы, представляющие собой полярные психологические и культурные архетипы. Одна группа — хасидско-традиционалистской ориентации. Для нее характерны мистицизм, религиозный фанатизм, крайний идеализм, жертвенность, глубо­кое презрение к материальной стороне жизни, к стяжательству и рационализму. Но кроме ортодоксально религиозный среды тот же самый психологический тип давал, секуляризируясь, пламенных рево­люционеров, марксистов, коммунистов, народников. Причем одна из ветвей мистического еврейства отличалась не просто абстрактным мар­ксизмом, но глубокой симпатией к русскому народу и искренней со­лидарностью с ним, особенно с русским крестьянством и русскими рабочими , т.е. со стихией не официальной, царистской, но коренной, почвенной, донной, параллельной России, России старообрядцев и мистиков, "зачарованных русских странников".

Бромберг объединяет эту хасидско-марксистскую, мистико-социалистическую среду в одну группу — "еврейское восточничество". Это "евразийская фракция" в еврействе. Другой выдающийся исто­рик советского времени Михаил Агурский приходит к схожему выво­ду в своей эпохальной работе "Идеология национал-большевизма", где он указывает на истоки распространенной в еврейских революцион­ных кругах русофилии, которая была характерна для многочислен­ных деятелей советского национал-большевизма еврейского происхож­дения — в частности, для крупнейших идеологов этого течения Исайи Лежнева и Владимира Тан-Богораза. Многие евреи видели в больше­визме возможность слиться, наконец, с большим народом, покинуть гетто и черту оседлости для того, чтобы эсхатологически соединить русское мессианство с мессианством еврейским под общей эгидой ев­разийской революции, уничтожения отчуждающих законов капитала и эксплуатации. Таким образом, крайние круги мистически ориенти­рованных восточно-европейских евреев (от хасидов до саббатаистов) представляли собой питательную среду для большевиков, эсеров и марксистов, и не случайно большинство вождей красных вышли имен­но из хасидских семей и местечек, охваченных мистическим эсхатоло­гическим мессианским пафосом. Несмотря на внешнюю парадоксаль­ность такого сближения между хасидским типом еврейского фунда­менталиста и ярыми строителями атеистического большевистского общества была теснейшая, типологическая и психологическая связь, так как и те и другие принадлежали к "евразийской", "восточничес-кой", мистико-иррационалистической части еврейства.

Противоположная группа объединяла в себе совершенно иной ев­рейский тип — тип еврея-рационалиста, буржуа, прохладно относя­щегося к религии, но, напротив, страстно погруженного в стихию алчности, личного обогащения, накопления, рационализации хозяй­ственной деятельности. Это, по Бромбергу, "еврейское западниче­ство". И снова, как в случае с еврейским восточничеством, мы видим здесь сочетание внешне полярных позиций. — С одной стороны, к этой категории принадлежат религиозные круги крайних талмудистов ("раббанитов"), наследующих ортодоксальную линию Маймонида, т.е. аристотелевско-рационалистическую линию в иудейской религии. В свое время этот талмудический лагерь активно боролся с распростра­нением в еврействе каббалистических, страстно мистических тенден­ций, противоречащих по своему духу и мифологической форме сухой креационистской иудаистической теологии. Позже его вожди резко выступили против псевдо-мессии Саббатаи Цеви, мессианского вождя еврейской мистической гетеродоксии. В XVIII и XIX веках из их среды составилась партия т.н. "митнагедов" (дословно "противников", на иврите), которые отчаянно боролись с хасидизмом и возрождением крайнего мистицизма среди восточно-европейских евреев. Этот лагерь основывался на религиозном рационализме, на талмудической тради­ции, очищенной 'при этом от всех мистико-мифологических напласто­ваний. Как ни странно, к той же самой категории евреев принадлежа­ли и деятели "хаскалы", "еврейского просвещения", которые предла­гали модернизацию и секуляризацию евреев, отказ от религиозных обрядов и традиций во имя "гуманизма" и "ассимиляции" с "прогрес­сивными народами Запада". В России этот тип евреев, хотя и крайне оппозиционно настроенный в отношении консервативного номинально монархическо-православного режима , стоял на западнических, либе­ральных позициях. Пиком чаяний этой группы была Февральская революция, полностью удовлетворяющая буржуазным, рационалисти­ческим и демократическим стремлениям всей данной группы. После большевистской революции "еврейское западничество" в целом под­держало "белое дело", так как несмотря на расовую близость к вож­дям большевиков, оно не узнавало себя в универсалистски и мисти­чески ориентированных "еврейских восточниках".

Подобно тому, как русские разделились в революцию на "белых" и "красных", — и тоже на основании глубинных архетипических осо­бенностей, — еврейство разломилось в политическом смысле по глубинной линии, намеченной гораздо раньше, на два внутриеврейс-ких лагеря — хасидско-каббалистический (большевистский), с одной стороны, и талмудически-рационалистический (про&ветительский, бур­жуазно-капиталистический) — с другой.

Итак, типологизация Бромберга-Агурского на исторических приме­рах подтверждает тот вывод, к которому мы пришли чисто логичес­ким путем: еврейство, представляя собой этно-религиозное един­ство (что, впрочем.под вопросом), все же является сущностно раз­деленным на два лагеря, на два "ордена", на две "общины", на два типа, которые в определенных критических ситуациях демонстри­руют не только различие, но и фундаментальную враждебность. Каждый из этих полюсов имеет как религиозное, так и светское выражение, оставаясь сущностно единым. "Еврейское восточничество", "еврейское евразийство" (по Бромбергу) или "еврейский национал-большевизм" (по Агурскому) заключают в себе религиозный уровень — хасидизм, саббатаизм, каббала — и светский уровень — марксизм, революционный социализм, народничество, большевизм.

"Еврейское западничество" также двойственно; в нем религиозная плоскость совпадает с маймонидским рационалистическим талмудиз­мом (позже виленские "гаоны", центры "митнагедов", антихасидских кругов), а светская версия выражается в либерал-демократическом, "просвещенном" гуманизме.