1.4 Закатная родина Времени

Парадигма пространства в тотальном ее принятии может охватить и парадигму времени, объяснить и кодифицировать ее, спокойно минуя гипнотический эффект ее претенциозной всеобъ-емлющести, так как в данном случае интерпретации подвергает­ся не событие, а сама интерпретационная методология. Времен­ная парадигма берется извне, как факт наряду с другими сериями фактов, а не как осевой вектор, устанавливающий нормативы и при­оритеты познания бытия (и базис доминирующей политической идео­логии). В таком случае парадигма времени раскрывается как резуль­тат особого пространства, как его порождение, как продукт одного из секторов реальной синхронной вселенной.

Каков этот сектор? Условно можно назвать его "западным".

Сразу же все становится на свои места. Каждое пространство по­рождает свое время, обусловленное уникальностью рисунка располо­жения массы по протяженности. В одном из секторов, расположен­ных "слева от центра", масса такова, что создает иллюзию беспрепят­ственного скольжения. Эта иллюзия автономизируется и порождает гипотезу беспространственного, самостоятельного хроноса, оторван­ного от топоса. И далее исходя из такого однородного бескачествен­ного хроноса, формируется искусственное предстаряение о структуре топоса. Реальный топос Запада рождает абстрактное представле­ние о бескачественном времени, которое в свою очередь постули­рует концепцию фиктивного "топоса", того, которого не суще­ствует. И это не аномалия, но выражение особости Запада как места пространственного истощения, испарения, упадка, разряженности. Ин­тенсивность бытия распыляется на "западном" краю качественного пространства. Результат распада концептуализируется и обобщается. Далее, по мере витков времени и другие сектора пространства подпа­дают под влияние Запада. В каких-то отсеках цикла "западные" характеристики многообразных пространств входят в резонанс. Максималь­ный резонанс "западных" сторон онтологии выражается в безраздель­ной доминации парадигмы времени, то есть видимая аномалия встраи­вается в более общую структуру пространственного порядка.

Казалось, что время пожирает бытие. На самом деле, это всего лишь иллюзия, порожденная одной из пограничных пространственных областей самого бытия. Дезонтологизация не вызвана извне парадиг­мой времени, но сама эта парадигма, претендующая на дезонтологиза-цию, обнаружилась через отлив массы бытия в одной из особых, критических, экстремальных областей пространства.

(Обращаясь к Западу, христиане в момент крещения трижды плю­ют, произнося "отрицаюсь сатаны"; Люцифер, по православному пре-данию, уп«й с небес, приземлился в Европе).

1.5 Заговор квантов

Временная парадигма в ее наиболее совершенной — "либеральной" -— форме основана на дисконтинуальном, "квантовом", "дискретном" подходе к реальности. Так как бытие помещается в момент настояще­го, то по аналогии только "моменты", "фрагменты", "порции" берутся в расчет. Этому соответствует индивидуалистическая и рационалисти­ческая подоплека временной парадигмы, так как поступательное вре­мя может схватываться только через "индивидуацию" его настоящего, через центральную позицию эфемерного сгустка. Континуальность вре­мени как присущая ему основополагающая характеристика здесь фак­тически отрицается. Это происходит на том основании, что предше­ствующее и последующее дезонтологизируется, а следовательно, того, с чем данный "момент" мог бы быть неразрывно, континуально свя­зан, не существует. Так возникает атомарное квантовое время, а сле­довательно, и атомарные индивидуумы и дискретные рассудочные формы.

Вспомним, откуда проистекает дисконтинуальность: она есть нич­то иное, как наложение двух разнородных континуальяостей — временной и пространственной. Движение и меру времени мы изме­ряем только на основании соотношения времени и пространства, ко­торые континуальны сами в себе, но при наложении дают дискрет­ность. Эта точка пересечения и есть отправная черта дисконтинуаль-

ности. В радикальной парадигме времени такое пересечение абсолюти­зируется, выдвигается как центр. Кванты эфемерного времени сколь­зят в ровном виртуальном пространстве Минковского. Такой "душ моментов" и составляет содержание реальности, как ее понимают наи­более радикальные приверженцы современного духа. Истоки этого следует искать в рационалистических конструкциях и позитивизме.

Пространственная парадигма онтологизирует обе контину­альности, — и временную и пространственную, — а их пересече­ние, напротив, берет как предикат, как производную и несамос­тоятельную категорию. Прошлое, будущее и настоящее контину­ально сосуществуют и в равной степени онтологичны, в равной степе­ни есть. Есть и сейчас и не сейчас. Есть и здесь и не здесь. Атом-свидетель, принимающий импресии и выстраивающий на их основании модели, видится как вторичное, подчиненное, преходящее образова­ние. Все есть и может быть вне его и без него. Или при наличии свидетеля совершено иной природы и онтологической конституции. — Время и пространство могут накладываться друг на друга как угодно и в бесчисленном многообразии комбинаций.

Пространственная парадигма предопределяет аналоговое мышление и неиндивидуалистическое, но персоналистическое отношение к ант­ропологии. Человек и структуры его сознания становятся не "ин­дивидуальными", т.е. "не подлежащими делению", но вполне "дивиду-альными", "масочными" — в этимологическом смысле слова "персо-на"(по-гречески "маска") или "личность". Атомарность, дискретность, дисконтинуальность, рациональный, рассудочный метод мышления приравниваются к условному, не обеспеченному самостоятельной онтологией фактору, к прагматическому продукту "договора".

Для сторонников радикальной временной парадигмы — квантовый индивидуум есть единственная автономная реальность (отсюда "мини­мальный гуманизм"), а остальная реальность — продукт договора.

Для носителей пространственной парадигмы все наоборот: индиви­дуум и рассудок суть условности, реальность — онтологична сама по себе (отсюда "антигуманизм" либо "максимальный гуманизм" ницше­анского, сверхчеловеческого типа).

Аналоговое мышление вытекает из пространственной парадигмы и основано не на двоичной рассудочной логике (есть-нет), но на логике рельефа. Оно знает убывание и прибавление, но и то и другое взаимосвязаны, никогда не разрывны, никогда не переходят в квантовое "есть" и квантовое "нет". "Есть" и "нет" — условности. В онтологическом качественном пространстве все одновременно в каком-то смысле есть, а в каком-то смысле не есть. Наложение пространственных кругов дает сложный узор, порождает пространственную динамику, учрежда­ет разнообразие времен и циклов. Но субъект рельефа остается ус­ловным. Онтологический рельеф сам движется по себе самому, созда­вая созвездия "персон" — "несуществующих" как автономизированные субъекты, но "вечных" в смысле единства с толщей бытия.

Антропология пространственной парадигмы основана на отноше­нии к человеку как к переменной величине, как к математическому "х", способному принимать различные видовые значения. Под "чело­веком" можно разуметь и животное, и растение, и ангела. Это — межвидовая сцена, высветленная резонансом онтологических возму­щений. Поэтому существует столько же разновидностей людей, сколь­ко пространств. Порожденное отдельным (но никогда не абсолютно отдельным) сектором качественного пространства особое время, на-кладываясь снова на это же отеческое пространство, дает псевдо­квант, игровую единицу, человеко-роль, персону-маску. Отсюда фун­даментальный антропологический плюрализм. Нетемперированная гар­мония, наонное старообрядческое пение.

Континуален не сам индивидуум, но его базовые конституирующие элементы, его онтологический фон, из которого он соткан и которым предопределено его мышление. Человек в онтологическом смысле не появляется ниоткуда и никуда не отправляется. То, что ему предше­ствует и ему наследует, и строго говоря то, что ему соприсут­ствует, суть внеиндивидуальные онтологические модификации, волны онтологического рельефа.

Человек состоит из гор, рек, камней, лесов, пустынь, ветров, бо­лот, света, мыслей и звезд. Причем в их допредметном, до-вещном, до­оформленном состоянии. Это — музыка сфер и глоссолалия планов.