Глава тридцать вторая

Пьетро разбудил свет, пробивавшийся из‑под двери. Фацио проснулся первым и отворил дверь. На пороге стояли Морсикато и Баилардино, за их спинами теснились слуги. Доктор был в полном боевом снаряжении. Пьетро вскочил и усиленно замотал головой, стряхивая сон. Натянув бриджи, он спросил:

– Который час?

– До рассвета не больше двух часов, – отвечал Баилардино. – Пора одеваться и будить солдат.

Фацио подбежал к сундуку достать доспехи синьора, однако Пьетро жестом остановил его:

– Не сегодня, Фацио.

Пьетро указал на слуг, которые вносили другой сундук. Зажгли свечи, и Баилардино откинул тяжелую крышку. В сундуке оказались другие доспехи, старые, потертые. Сверху лежал шлем. Он представлял собой заостренный купол с бармицей. Под шлемом обнаружился нагрудник. И шлем, и нагрудник были из серебра, позолоченные; протравка соединяла желтое и белое в причудливый цветочный узор.

Увидев реакцию Пьетро, Баилардино усмехнулся.

– Безвкусная работа, да? Извини, придется тебе проглотить гордость и напялить это безобразие – по крайней мере на несколько часов.

Пьетро надел рубашку.

– Дело не в красоте. Как я это надену? Не иначе, доспехи сняли с великана.

Баилардино щелкнул пальцами, и слуги принялись закреплять на груди и спине Пьетро простеганные куски ткани.

– Ну, так еще куда ни шло, – буркнул Пьетро.

– Другой бы радовался, – подал голос Морсикато. – Сколько рыцарей погибли лишь потому, что у них не было дополнительной защиты.

– Сколько рыцарей погибли лишь потому, что перегнули палку, обеспечивая себе дополнительную защиту, – парировал Пьетро.

Закрепили нагрудник, затем гульфик, затем наголенники и налокотники. Фацио, помогавший синьору, спросил:

– Чьи это доспехи?

Баилардино улыбнулся.

– Эти доспехи сбросил с себя граф Винчигуерра Сан‑Бонифачо, когда три года назад драпал из Виченцы. А Скалигер подобрал и припрятал. Когда захватчики подойдут к воротам, они увидят знакомые латы и решат, что их встречают как дорогих гостей.

Фацио понимающе кивнул. Он слышал и видел достаточно, чтобы оценить ситуацию; слово «захватчики» не шокировало мальчика.

– Но почему доспехи графа надевают на вас, синьор? – спросил Фацио.

Пьетро потер ногу.

– Потому что и граф, и я оба хромые. Сидя верхом, мы оба кренимся вправо. Падуанцы должны клюнуть, и тогда мы победим гораздо легче.

Фацио с надеждой заглянул в сундук. Там больше ничего не было.

– А где же для меня доспехи?

– Для тебя никаких доспехов, и не спорь, – отрезал Пьетро. – Ты остаешься в палаццо. Не хочу отчитываться за твою смерть перед женой Скалигера. Лучше помоги‑ка мне спуститься по лестнице.

Баилардино пожелал им удачи. Накануне решено было, что Морсикато присоединится к отряду Пьетро. Сам Баилардино хотел сделать то же самое, но Катерина сказала, что у падуанцев наверняка и в палаццо имеются шпионы. Если Баилардино исчезнет за несколько минут до «неожиданной» атаки, весь план пойдет насмарку.

Труднее всего оказалось отделаться от Меркурио. Пес чувствовал, что все пришло в движение, и рвался к хозяину. Но он был охотничьей собакой, не обученной находиться на поле боя. В конце концов пришлось запереть Меркурио в каморке без окон.

Когда Пьетро, Морсикато и Фацио выбрались из палаццо через черный ход, небо было еще темное. Поэтому, заметив у двери тень, все трое обнажили мечи.

– Кто здесь? – шепотом спросил Пьетро.

В ответ из горла тени вырвался знакомый скрежет:

– Арус.

Пьетро опустил меч, и мавр приблизился. На нем был наряд воина с Востока, куда более легкий, чем рыцарские доспехи, и, уж конечно, в отличие от них не производящий шума при движении. Пьетро вложил меч в ножны и пожал протянутую черную руку.

– Надеюсь, твой меч при тебе.

– Не волнуйтесь, сир Алагьери. Сегодня вы не погибнете.

Пьетро рассмеялся коротким нервным смешком, боясь поверить мавру и расслабиться раньше времени.

– Ты это из гороскопа узнал?

– Конечно.

– А я? Я не погибну? – забеспокоился Морсикато.

Мавр посмотрел на лицо, видневшееся в щель неописуемого шлема.

– Уж не докторова ли это борода? Простите, доктор, в ваш гороскоп я не заглянул.

– А мог бы и заглянуть, – пробормотал Морсикато.

– Спасибо на добром слове, – произнес Пьетро. – У меня сегодня сердце не на месте. Такой кошмар приснился…

Теодоро нахмурился.

– Ну‑ка, ну‑ка, что тебе снилось?

– Так, всякая чушь. – И Пьетро вкратце пересказал свой сон.

С минуту мавр молчал, затем произнес:

– Это из поэмы твоего отца. Спуск к реке в самом сердце битвы.

Пьетро не оценил начитанности мавра. Он чувствовал себя последним болваном.

– Я же сказал, всякая чушь.

– Помнишь поговорку о снах, что снятся перед рассветом?

Пьетро помнил. Такие сны почти всегда сбываются.

Мавр помрачнел.

– Пожалуй, я с тобой не пойду.

– Боишься? – съязвил Морсикато. – Разве звезды не сказали, что ты сегодня не умрешь?

Мавр смерил доктора спокойным взглядом.

– Сон Пьетро предвещает опасность для мальчика.

– Вы должны остаться с сиром Алагьери, – встрял Фацио. – Вдруг вы ему понадобитесь?

– Со мной все будет в порядке, – возразил Пьетро, гадая, прозвучала ли в его голосе должная уверенность. По правде говоря, он очень хотел, чтобы со спины его подстраховывала кошмарная кривая сабля.

– Кто‑то должен присмотреть за Ческо, – произнес мавр. – Просто чтобы знать: он в безопасности.

– Давайте я присмотрю! – вызвался Фацио. – Вы не пускаете меня сражаться, а ведь мне уже четырнадцать. На следующий год я стану настоящим мужчиной. Я не дам Ческо в обиду.

– Пожалуй, пусть присмотрит, – одобрил мавр.

– Хорошо, – разрешил Пьетро. – Да возьми Меркурио. Ческо его любит.

– Я с него глаз не спущу! – возликовал Фацио. Он постучал в дверь, и его тотчас впустили обратно.

– Мудрое решение, – заключил доктор. – Мальчик будет при деле.

– Надеюсь, – пробормотал Пьетро.

Он направился к конюшням, где разместился отряд. Все солдаты крепко спали. Пьетро принялся их будить. Кто‑то проворчал:

– Который час?

– Что случилось? – спросил пожилой солдат, спросонья хлопая глазами на доспехи Пьетро.

– Сегодня… – Пьетро откашлялся. – Сегодня у нас…

Морсикато выступил вперед, в круг света от единственной свечи.

– Есть замысел захватить Виченцу. До подесты дошли слухи, что сегодня утром падуанцы собираются атаковать город. – Морсикато взглянул на Пьетро. Пьетро договорил:

– Я предложил наши услуги в деле защиты Виченцы. Так что одевайтесь, да побыстрее.

Все пришло в движение. Солдаты торопливо надевали доспехи, привязывали к поясу ножны. Даже самые неопытные не суетились, помогая друг другу натягивать кольчуги и рукавицы, доставать копья и мечи.

Пьетро погладил гнедого по длинной морде.

– Извини, Канис, сегодня работа не для тебя, а для Помпея. – Встав на низенький табурет, Пьетро взобрался на спину боевого коня. – Все готовы?

– Да! – ответил сын равеннского соседа Пьетро. Юноше не терпелось вступить в первую в своей жизни битву.

В круге света появился мавр.

– Не торопись!

– Это еще что за дьявол?

– Откуда здесь язычник?

Солдаты обнажили мечи. Пьетро на коне вмиг оказался между ними и мавром.

– Он с нами!

Пожилой солдат выпучил глаза.

– Вы хотите, чтобы мы сражались бок о бок с вероломным мавром? Да он же, того гляди, нож в спину всадит!

– Как он всадит тебе нож в спину, если вы будете сражаться бок о бок? – возразил Пьетро. – Хватит препираться. Надо спешить. Вы доверили мне свои жизни. Я доверил свою жизнь этому мавру. Больше вам знать не обязательно. Придется примириться с его присутствием. Это приказ. Вперед!

Враги уже карабкались на стены, окружавшие Виченцу. Граф Сан‑Бонифачо направил свою маленькую армию, состоявшую из наемников и изгнанников, на крепостной вал Сан‑Пьетро. Граф не оригинальничал: точно такую же операцию он предпринял три года назад. Оказавшись наверху, солдаты графа быстро захватили башни и направились к караульному помещению. Караульные и не думали сопротивляться – они сразу пропустили захватчиков к воротам. Граф с довольным видом огляделся.

«Что бы ни принес сегодняшний день, а через месяц Скалигеру конец».

Как и было обещано, сторонники графа в Виченце приветствовали изгнанников. Граф увидел крупного смуглого мужчину в заношенной широкополой шляпе – он вел горожан, криками поощрявших захватчиков. Другие горожане, почуяв, куда ветер дует, бежали на север и на восток, подальше от намечающейся битвы. Все шло по известному сценарию; нужно только подождать, и на помощь явится Скалигер.

Граф тоже очень рассчитывал на появление Скалигера. Для хитрого правителя Вероны он приготовил особый сюрприз.

Впрочем, граф и так не бездельничал. Он заставил своих людей привязывать лестницы к зубцам крепостной стены, чтобы защитникам Виченцы не так просто было противостоять захватчикам. Он даже сам принял участие в этой работе. Закрепляя лестницу, граф посмотрел вниз. Он увидел, как человек в широкополой шляпе исчез за углом.

«Отлично. Побежал сообщить, что все готово. Победа близка».

У подножия холма к югу от города сигнала графа поджидал Марцилио да Каррара. Каррара не находил себе места. Нет, он не боялся предстоящей битвы. Он опасался самого графа. Старый черт, похоже, вне себя от радости, что Марцилио стал его союзником. К чему бы это?

Тот факт, что совет старейшин обратился именно к нему, а не к дяде, показывал, насколько за последнее время вырос авторитет Марцилио. Сначала Виченца, затем Верона, Арена, расстроенная помолвка, в прошлом году несколько стычек с отрядами из Тревизо – все это выделяло Марцилио среди самых благородных молодых падуанцев. Когда Марцилио посвятили в план, он одобрил все пункты, кроме одного – участия изгнанника Винчигуерры. Однако план держался на графе Сан‑Бонифачо. В качестве противовеса крупной фигуре Марцилио настоял на том, чтобы взять своих людей, самому выбрать место для засады и самому назначить время атаки; присутствовать на всех военных советах; читать все распоряжения Винчигуерры прежде, чем будет отдан приказ об их исполнении. Винчигуерре ничего не оставалось, кроме как согласиться на эти условия.

– Марцилио, – сказал тогда граф, – я уже старик. Я больше не надеюсь увидеть Верону – разве что попаду туда в цепях, а я скорее умру, чем допущу такое. Однако, пока жив, я хочу увидеть, как Верона освободится от Пса. Мне нужна твоя помощь. – Да‑да, граф Сан‑Бонифачо стоял, склонив голову, и умолял Марцилио о помощи. Зная, что дядя в жизни не согласится, Каррара решил, что рискнуть стоит.

И все же он подозревал графа. За Винчигуеррой постоянно таскалась женщина, даже сопровождала его на тайные встречи с союзниками. Каррара думал, что граф хочет предать Падую; как же он смеялся, когда узнал, что граф просто завел любовницу (жена графа была бесплодна). Старый похотливый козел. Если неверность графа сводится к простительным утехам (сколько бедняге осталось!), что ж, тогда можно начинать атаку.

Однако в это утро Винчигуерра вовсе не походил на старого похотливого козла. Бодро поприветствовав Марцилио, он поскакал к крепостной стене. Голова у него слегка кружилась от возбуждения, движения были энергичные, как у юноши. У Марцилио по спине забегали мурашки. Нет, вряд ли граф замышляет измену – он же повел своих людей в атаку! Наоборот, это Марцилио при желании может придержать подкрепление и дождаться, пока Винчигуерру порубят на рагу. Графу это наверняка известно.

Марцилио заставил себя отвлечься от мыслей об измене графа. Жестом он подозвал Асденте, чтобы в очередной раз обсудить план атаки.

– Скориджиани, ты поведешь вторую волну, в основном пехоту. Подожди, пока я не войду в город. Я насажу на копья figlii di puttana⁷² и выставлю их на стенах – это будет тебе знак начинать резню.

– Отлично. – Асденте расплылся в безобразной улыбке, показывая желтые клыки.

Каррара усмехнулся, вспомнив, как отреагировал Асденте на сообщение, что он будет под началом у молокососа: «Конечно, согласен, мать вашу, а что мне остается? После провала под Виченцей у меня репутация – хуже некуда. Мне и отряд евнухов в бордель вести не доверят. Я готов на все, лишь бы вернуть былую славу».

– Поедешь со мной, – велел Марцилио капитану конного отряда. – Еще мне понадобится несколько сотен пехоты.

Капитан кивнул. Падуанцы радовались, что попали под командование молодого Каррары. Пожалуй, радость их была бы не столь безоблачной, знай они, что старый Каррара никогда бы не одобрил этого предприятия. Марцилио помалкивал. Марцилио ждала победа над целым городом, Марцилио надо было следить за ненадежным графом – до одобрения ли дяди ему?

В долине к западу от лагеря падуанцев Угуччоне делла Фаджоула вместе с Нико да Лоццо осматривал свои войска. Марьотто Монтекки, в новых французских доспехах, гарцевал тут же. Поодаль смотрел вдаль Бенвенито Леноти, будущий зять Марьотто.

– Где этого Бонавентуру нелегкая носит? – ворчал Угуччоне. – Он еще час назад должен был привести своих людей из Илласи.

– Приведет, никуда не денется, – успокаивал Нико.

– Скорей бы. От двадцати солдат многое зависит.

Марьотто молчал. Ему тоже хотелось, чтобы люди Бонавентуры пришли поскорее. Он должен был поговорить с Антонио.

Жизнь прекрасна, думал Марьотто. Он снова с любимой женой, отец простил его, перед ним открываются великолепные перспективы. Лишь одно обстоятельство портит дело – ссора с Антонио. Мари надеялся, что ему удастся помириться с другом перед битвой – ведь неизвестно, как она закончится.

– О Бонифачо что‑нибудь известно? – Бенвенито нервничал, ему хотелось поговорить.

Угуччоне только хмыкнул.

– Один крестьянин сказал, что под покровом темноты по его земле проследовал отряд пеших и конных. Не иначе, это и был граф – торопился к месту сражения. Я не посылал разведчиков – вдруг он их поймает? Нам и так известно, где и когда Бонифачо должен находиться.

– Сколько у падуанцев солдат?

– Всего около тысячи, – отвечал Угуччоне. – Они немного превосходят нас числом. У Баилардино целый гарнизон спрятан в городе. А еще падуанцев ждет сюрприз. Кангранде велел кому‑то из своих людей надеть доспехи Бонифачо, чтобы позабавить врага. Пока они сообразят, что к чему…

– Умно, – рассмеялся Мари. – А где сам Кангранде?

– Развратничает в Кремоне, – с презрением ответил Угуччоне. – По крайней мере, был там. Сейчас, возможно, уже скачет назад. Они с Пассерино на прошлой неделе всю Кремону на уши подняли, чтобы падуанцы расслабились. Но как бы ни спешил Скалигер, а самое интересное он сегодня пропустит.

Послышался стук копыт, и все повернули головы. Это Бонавентура привел свой отряд – хоть и с опозданием, но зато солдаты прямо‑таки рвались в бой. Капуллетто ехал в первом ряду, как ему и полагалось по рангу. Его брат Луиджи тащился следом, и выражение лица его было страшно.

Марьотто надеялся поговорить с Антонио наедине, но выбирать не приходилось. Он пустил коня галопом.

– Доброе утро, Антонио.

– Здравствуй, Монтекки.

Мари сделал над собой усилие и вспомнил, что он заслужил прохладное приветствие.

– Антонио, я хотел с тобой поговорить.

– Хорошо. Я тоже хотел с тобой поговорить. – Антонио выхватил из‑за пояса серебряный кинжал. – Помнишь? Он у меня с самого Палио. Ты, возможно, не заметил, но мы в тот день поменялись кинжалами. – Он повернул кинжал, и на клинке появилась надпись, вытравленная кислотой. По контрасту с сияющим серебром буквы казались темными. – Сегодня, когда все для нас закончится, я верну твой кинжал.

Марьотто побелел как полотно.

– Антонио, что ты имеешь в виду?

Антонио заткнул кинжал за голенище.

– Я имею в виду, что, если мы выживем в сегодняшней битве, у меня останется кинжал с твоим именем.

Мари округлил глаза, затем кивнул. Больше им нечего было сказать друг другу, и Мари вернулся на правый фланг, к своим. Мысли о предстоящей битве тотчас вылетели у него из головы.

Солдаты Пьетро спешили занять свои места. Прошел слух, что изгнанники атакуют крепостные стены южных пригородов Виченцы и уже добрались до городских ворот. Горожан организованно эвакуировали из этой части Виченцы.

Пьетро завернул за угол и увидел ворота, за которыми открывался широкий двор. Пьетро велел своим солдатам придержать коней. Именно эти ворота три года назад остановили падуанцев. Сегодня ворота распахнулись словно по волшебству – подкупленный Муцио сделал вид, что следует плану падуанцев. Отряд Пьетро должен был удерживать эту позицию до появления из засады войск Угуччоне и Баилардино.

«Сколько в падуанской армии солдат, – думал Пьетро. – Сколько времени мы сможем продержаться?»

Он слышал приветствия в адрес изгнанников и наемников. Ждать осталось совсем немного. Караульный – Пьетро решил, что это Муцио, – начал отпускать веревки, державшие массивные ворота. Один из солдат Пьетро в великом изумлении воскликнул:

– Что он делает? Ворота должны быть закрыты!

– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – ответил Пьетро, со вздохом вынимая меч из ножен.

Винчигуерра стоял на гребне стены Сан‑Пьетро, и лицо его было багровым от возбуждения. Пока все идет в точности, как задумано – лучше, чем задумано. Он кивнул троим своим лучникам, выстроившимся вдоль внешней стены. Лучники, как один, выпустили стрелы в сторону восходящего солнца.

– Видели сигнал? – вскричал Асденте.

Каррара, успевший прокрутить в уме все способы предполагаемой измены графа, отреагировал немедленно.

– Солдаты! – обратился он к войску. – Помните: мы отвоевываем то, что по праву должно принадлежать нам! – Далее последовал сжатый пересказ событий столь хорошо известных, что каждый из солдат мог изложить их не хуже Каррары; в пересказе фигурировали благородные гвельфы, поддерживающие Папу; презренные гибеллины – пешки в руках императора; самая презренная пешка, прибравшая к рукам Верону. Свою вдохновенную речь Марцилио закончил девизом Падуи: «Muson, Mons, Athes, Mare Certos Dant Michi Fines!»

В ответ грянуло «ура!», Каррара пришпорил коня и на скаку добавил:

– Вперед! За Падую! За patavinitas!

Войско, частично верхами, частично пешком, устремилось к Виченце. На ходу солдаты вопили, надеясь одними устрашающими воплями покорить город.

* * *

Граф обозревал надвигающееся войско. Каррара скакал впереди, как и подобает храброму полководцу.

«Храбрый‑то он храбрый, но болван».

Асденте, опытный воин, несколько придержал свой отряд, пропуская Марцилио вперед. Полководец должен врываться в самую гущу сражения лишь тогда, когда положение станет отчаянным. Граф решил до поры приберечь собственную персону. Он сделал для падуанцев все, что обещал. Они войдут в Виченцу.

Мимо графа пробежал юноша в обносках и разваливающихся башмаках, но с начищенным до блеска мечом.

– Эй, ты! – окликнул граф. – Как твое имя?

– Бенедик, синьор!

– Синьор Бенедик, я поручаю тебе вернуться тотчас же, как только наше войско достигнет внутренних стен, и доложить мне обо всем.

– Будет исполнено, мой господин!

И юноша побежал дальше, пытаясь догнать конных падуанцев, которые уже с грохотом проскакали по мосту и миновали арку. Граф вспомнил, как три года назад на этом самом месте стояли горожане, переодетые лучниками; тогда армию падуанцев повергли в бегство всего лишь восемьдесят человек.

«Пусть только Пес явится, – злорадствовал Бонифачо. – А ведь он явится. Но поможет ему лишь чудо. Надеюсь, он припас парочку чудес. Пусть почувствует сладкий вкус победы, прежде чем я выбью чашу из его рук».

Изгнанники с крепостной стены громко приветствовали трехтысячную армию Падуи, спешившую навстречу победе. Винчигуерра присоединил свой голос к общему реву.

Три тысячи. Больше, чем предполагали веронские военачальники. Много, много больше. Совет старейшин Падуи решил, что первое наступление в этой войне должно стать и последним.

Три тысячи, а против них – тридцать кое‑как обученных крестьянских парней под командованием Пьетро Алагьери.