Глава 1. Память и воображение

космология, психология и другие науки о человеке считают реальностью, конечно же формальной, но взаимосвязанной с реалистс-ким статусом охватываемых ею феноменов, - изначально раскрывает не чистый поток, а временной опыт (Erfahrung), чьим предметным аспектом является воспоминание; конституирование первого уровня есть конституирование длящейся вещи, такое же минимальное, как и объективность, осуществляющееся сначала по модели звука, который продолжает звучать, затем - по модели мелодии, которую впоследствии вспоминают. Но каждый раз «нечто длится». ?/?0&Аёконечноже выявляет чистые переживания, «переживания времени» (см. § 2, с. 12). Однако в этих переживаниях полагаются «объективно временные data» (данные) (см. там же). Они носят название объективности (там же) и состоят из «априорных истин», присущих «конститутивным моментам объективности» (там же). Если в начале лекций соотнесение с этим «предметным» аспектом казалось предварительным, то это потому, что был поставлен радикальный вопрос - вопрос о «происхождении времени» (§ 2), который хотят изъять из сферы психологии, не вовлекаясь, однако, в орбиту кантовского трансцендентализма. Вопрос, поставленный в связи с опытом длящегося звука и вспоминаемой мелодии, - это вопрос о своего рода устойчивости, благодаря которой «воспринимаемое остается некоторый период времени настоящим, хотя и не без модификаций» (§ 3, с. 13). Вопрос звучит так: что остается, если иметь в виду длящуюся вещь? Что такое временная длительность? Этот вопрос ничем не отличается от вопросов, поставленных Уильямом Джеймсом и Анри Бергсоном в схожих терминах: длиться, оставаться, продолжаться. О каких модификациях идет речь? О своего рода ассоциации (Брентано)? О чем-то вроде повторного сопоставления, исходя из последнего звучания (У.Штерн)? Можно отклонить эти выводы, но не саму проблему, то есть вопрос о «схватывании трансцендентных временньЬс объектов, которые распространяются по длительности» (§ 7, с. 24). Назовем «временными объектами» (Zeitobjekten) те объекты, опираясь на которые, Гуссерль в дальнейшем поставит вопрос о конституировании времени, понимаемого отныне как не дифференцируемая длящимися вещами длительность. От рассмотрения восприятия длительности чего-либо автор переходит к изучению длительности восприятия как такового. В этом случае тематизации подвергнутся не звук или мелодия, а только их необъективируемая длительность. Только при условии такого смещения акцента приобретает смысл знаменитое различение между непосредственным воспоминанием, или ретенцией (удержанием), и вторичным воспоминанием (припоминанием), или репродукцией.

57

Часть первая. О памяти и припоминании

Описанный опыт имеет опору - это настоящее, настоящее теперь звучащего звука: «Когда раздается звук, я слышу его как теперь, при дальнейшем звучании он обладает постоянно новым «теперь», и каждое предыдущее «теперь» превращается в прошлое» (§ 7, с. 26). Именно это изменение является темой описания. Существует «теперь». В этом отношении описанная ситуация не отличается от ситуации, рассмотренной Августином в Книге XI «Исповеди»: модификации подвергается настоящее. Разумеется, Августину неведомы исключение из анализа всякого трансцендентного тезиса и сведение звука к «чисто гилетическому данному» (см. § 8, с. 26). Однако мысль о том, что та или иная вещь имеет начало и конец, начинается и в конце «падает» во все более отдаленное прошлое, является общей для обоих мыслителей. В таком случае напрашивается идея об «удержании»: в ходе «этого падения» я еще «удерживаю» ее, я обладаю ею в «удержании», и поскольку она сохраняется, «она обладает собственной временностью, она та же самая, ее длительность та же самая» (см. там же). На этой стадии анализа два высказывания совпадают друг с другом: звук тот же самый, его длительность та же самая. Позже второе высказывание включит в себя первое. Тогда мы перейдем от феноменологии воспоминания к феноменологии внутреннего сознания времени. Этот переход подготовлен замечанием о том, что я могу направить внимание на модусы его «данности» (см. § 8, с. 26). Тогда на первый план выйдут «модусы» и их непрерывность в их «постоянном потоке». Однако не будет устранена отсылка к «теперь», которое в начале анализа, где мы сейчас и пребываем, является фазой звука, той фазой, что носит название «сознание начинающегося звука» (см. там же): «звук дан, то есть я осознаю его как теперешний» (см. там же). На последней стадии анализа можно будет увидеть в упорной ссылке на настоящее господство того, что Хайдеггер и те, кто испытал его влияние, разоблачают как «метафизику присутствия»34. На той же стадии анализа, на какой мы сейчас находимся, ссылка на настоящее соединяется с нашим повседневным опытом относительно вещей, которые начинаются, длятся и исчезают. Опыт начала неопровержим. Без него мы не поняли бы, что значит продолжаться, длиться, оставаться, прекращаться. Ведь всегда нечто начинается и прекращается. Впрочем, у настоящего нет такого места, где оно могло бы быть идентифицировано с присутствием - в

34 В третьей главе мы рассмотрим важные исследования Р. Бернета, посвященные гуссерлевской феноменологии времени.

58