Из истории межэтнических отношений в Туве

На основе изучения опубликованных исторических материалов, а также результатов работы с информаторами, автор приходит к выводу, что история взаимоотношений титульной национальности и русских в республике с самого начала, со времени появления русских на данной тeppитории, носила своеобразный и неоднозначный характер. Развитие межэтнических отношений в Туве можно условно разбить на три периода.

Первый период - к. XIX в. - 20-е годы нашего столетия - время, характеризующееся нестабильной межэтнической ситуацией, выразившейся в частых противоречиях между тувинцами и русскими переселенцами, доходивших иногда до открыть столкновений. По свидетельству письменных источников и русских чиновников, наиболее частыми были споры из-за земли, которую русские переселенцы покупали у рядовых или богатых тувинцев (28), из-за взаимного воровства скота, из-за недоразумений, когда разбогатевшие русские колонисты сдавали сотни голов скота на выпас разоренным тувинцам (29). Так, например, массовый угон скота у нетувинцев, сначала у китайцев, а затемд русских, был одной из форм этносоциального протеста тувинцев против пришельцев.

Русско-тувинские противоречия приняли острый характер в Туве в связи с расширившимся на рубеже веков проникновением русского капитала, вступившего в конкурентную борьбу с китайским капиталом. В народных волнениях тувинцев 70-80-х г.г. XIX в., направленных против китайской администрации, имели место и антирусские выступления, в том числе массовые нападения на русских купцов (30).

Наиболее острую форму межэтнические противоречия между тувинцами и русскими колонистами стали приобретать после того, как царское правительство приступило к освоению Тувы, создав для этого в 1913 г. специальное переселенческое управление, учредив должность и канцелярию заведующего устройством русских поселений в Урянхайском крае. Первый заведующий устройством русских поселений в Туве, В.Габаев, объявил все земли, занятые переселенцами, собственностью русских. Он натравливал на тувинцев кулацкие и уголовные элементы, поощряя их беззаконные действия. Тувинцы отвечали на эти действия потравой хлебов и сенокосов, угоном скота у русских. Скотокрадство стало одной из форм борьбы тувинцев, особенно против русского кулачества. В этот период противоречия между русскими и тувинцами получили исключительно острый характер. Они выливались в угрозы тувинцев силой прогнать русских (31). И, как сказано в «Истории Тувы», «спекулируя на подлинных интересах трудящихся аратов, искусст­венно подогревая националистические настроения, представители тувинских феодалов стремились вызвать у аратов ненависть ко всему русскому. Феодалы подбивали их на столкновение с русски­ми новоселами, иногда даже на вооруженные набеги на русские поселения» (32).

О широком масштабе этих споров позволяет судить тот факт, когда, например, весной 1915 г. заведующему устройством рус­ского населения в Урянхае пришлось разрешить 259 спорных случаев, как правило, в пользу русских переселенцев и, соответ­ственно, в ущерб местному тувинскому населению, которое в результате интенсивно обезземеливалось (33).

В фондах государственного архива Республики Тыва, а так­же в фондах архивов других регионов Сибири хранятся доку­менты, свидетельствующие о столкновениях в этот период между тувинцами и переселенцами. В своей фундаментальной рабо­те «Социально-экономическая история Тувы. XIX - начало XX в.в.» В.И.Дулов, анализируя ряд таких дел, полученных им в государственном архиве Новосибирской области, приходит к выводу, что в вынесенных приговорах не обнаруживается фак­тов ущемления интересов переселенцев. Для наглядности при­ведем два примера. Так, например, в октябре 1915 г. старший поселка В.Никольское подал председателю смешанного русско-тувинского суда заявление о том, что летом 1914 г. табуны мел­кого тувинского чиновника Пау портили хлеб у крестьян, в ре­зультате чего крестьяне потеряли 170 пудов пшеницы. По ре­шению суда Пау должен был внести соответствующую сумму за потраву хлеба (34). Другой случай: тувинец Норба Кунду жалу­ется на то, что крупный кулак и ростовщик Горчаков захватил у него и выкосил покосы. Как видно из дела, русская администра­ция нашла жалобу обоснованной и потребовала от Горчакова справедливого вознаграждения Норбы, но тот отказался подчи­ниться распоряжениям русских властей, ссылаясь на то, что он приобрел эту землю без помощи русских властей. Неизвестно, чем закончилось это дело, вероятнее всего, русский кулак так и не понес наказания, и администрация ничего не сделала для то­го, чтобы заставить его подчиниться (35).

Вместе с тем, в этот период история русско-тувинских взаи­моотношений не помнит сколько-нибудь масштабных, с при­влечением широкого круга людей, «выяснения отношений» на почве этнической идентичности. Если конфликты и имели место, то они носили скорее хозяйственно-экономический, чем этнокультурный характер. Хотя, учитывая, что в данном случае «линия разлома» проходила все-таки по этническим границам, на наш взгляд, их в полной мере следует отнести к разряду ме­жэтнических конфликтов и напряжений. В этой связи стоит за­метить, что в оценке отдельных аспектов истории межэтниче­ских отношений в Туве существуют не всегда совпадающие точки зрения, особенно между официальным и общественным мнениями. К примеру, если в «Истории Тувы» мы читаем, что «...Хайдып (правитель Даа-хошуна), руководствуясь интересами группы ростовщиков из тувинцев, пытался силой изгнать рус­ских купцов из Тувы. Эта группа баев всеми мерами стремилась возбудить среди аратов вражду вообще против русских людей, культивируя тем самым местный национализм» (36), то в своих воспоминаниях ветеран труда А.Дугержаа, опубликованных не­давно в центральной республиканской газете «Тувинская прав­да», пишет: «Мой дед Монгуш Сайын-Хоо многие годы служил князьям в качестве посыльного, и он рассказывал мне, что князь Хайдып часто внушал своим чиновникам, что у русского чело­века простая и добрая душа, он тебя никогда не оставит в беде: будешь тонуть - русский человек спасет тебя или умрет, спасая тебя» (37).

Второй период - со времени образования ТНР, включая годы ее суверенного существования (1921-1944), до второй половины 80-х годов - период «крепнущей дружбы народов», социального и экономического развития, активного взаимопроникновения культур. Здесь в доступных архивных материалах, а также в ис­торической литературе фактически не зафиксировано ни одного случая межэтнического противостояния. Имевшиеся в это время проблемы в межличностном бытовом общении, носили, как правило, латентный характер и проявлялись в отдельных случа­ях лишь на уровне психологического восприятия. Данный факт отмечается и в работах, посвященных исследованию межнацио­нальных отношений в Туве в 90-е годы. К примеру, в своей статье, посвященной анализу зтнополитической ситуации в респуб­лике, Н.П.Москаленко вполне обоснованно констатирует, что «до последних лет «перестройки» здесь (в Туве - З.А.) не было каких-либо серьезных конфликтов на национальной почве меж­ду русскими и тувинцами. Однако в конце 80-х годов межна­циональные отношения начали обостряться (38). Вместе с тем, не следует забывать, что период так называемого тоталитариз­ма, кроме всего прочего, характерен и тем, что люди зачастую боялись открыто выражать свое мнение, истинные чувства, т.е. в некоторой степени под негласным запретом было не только освещение исследователями той или иной реальной межэтниче­ской ситуации, но и критика, негативная оценка межэтнических отношений и, тем более, проявление и демонстрация недоброжелательных чувств по отношению к другой этнической группе. По этой причине, на наш взгляд, было бы неверно оценивать межэтническое взаимодействие в этот период как однозначно «безоблачное». Иначе говоря, этнические проблемы были уже в это время, но в силу названных причин представляется доста­точно сложным аргументированно отразить истинное положе­ние дел в этой сфере на тот период.

В какой-то мере на общую ситуацию межэтнических отно­шений отложили свой отпечаток политические репрессии конца 40-х - начала 50-х годов. В тех случаях, когда в числе ведущих то или иное дело оказывались русские, а в числе подследствен­ных тувинцы или наоборот, это, естественно, так или иначе, вносило в межэтнические контакты некоторую напряженность. Вместе с тем, исходя из наших данных, полученных не только из бесед с самими репрессированными, с очевидцами тех собы­тий, но и с представителями специальных органов, занимаю­щихся сегодня делами репрессированных, можно констатиро­вать, что в годы политических репрессий в Туве не фигурируют дела, связанные непосредственно с национальным вопросом. И, на наш взгляд, ошибочна точка зрения некоторых ученых (правда, выражающих ее пока только в устной форме), относя­щих известное так называемое «Сут-Хольское дело» 1951-1952 г.г. к разряду межэтнических конфликтов. Приведем по этому поводу мнение бывшего председателя республиканской комис­сии по реабилитации репрессированных лиц Ч.-Д.Б.Ондара: «Сут-Хольский вопрос я досконально изучил, причем занимался реабилитацией всех участников Сут-Хольского события. Там совершенно никаких межнациональных проблем не было. Это было связано только с политическими репрессиями». Напом­ним, что по этому делу в результате доноса своего же односельчанина-тувинца были арестованы и приговорены к расстрелу около десяти тувинцев по причине, что якобы те негативно от­зывались о целесообразности проводимой коллективизации в Туве. Добавим, следователь, занимавшийся этим расследовани­ем, был русским. Возможно, позже именно этот факт среди отдельных групп населения послужил основанием для интерпре­тации данного дела как межэтнического. Отметим также, что в данном случае, по-видимому, в какой-то мере сказалось и то, что среди местного населения идеи коллективизации восприни­мались как идущие от русских.

Научная литература, посвященная освещению различных сторон жизнедеятельности тувинского общества этого периода, также не содержит какой-либо информации о существующих проблемах в сфере межэтнического взаимодействия. Наоборот, она насыщена материалом, свидетельствующим об отсутствии этнических конфликтов и напряжений. Сказанное касается не только монументальной двухтомной «Истории Тувы», опубли­кованной более тридцати лет назад (1964 г.], но и более поздних коллективных работ, таких как «Очерки социального развития Тувинской АССР» (1983 г.), «Молодежь Тувы: социальный портрет» (1988 г.), а также монографий известных историков-тувиноведов, в числе которых, для примера, назовем работу Ю.Л.Аранчина «Исторический путь тувинского народа» (1982 г.), монографию Н.А.Сердобова «История формирования тувин­ской нации» (1971 г.), книгу Л.В.Гребнева и В.Ч.Очура «Рабо­чий класс Тувы» (1971 г.), работу В.М. Иезуитова «От Тувы феодальной к Туве социалистической» (1956 г.) и т.д. (39).

Третий - с к. 80-х годов по настоящие дни - период, по вре­мени совпавший с началом «пробуждения» национального са­мосознания народов, отмечен не только конфликтом 1990 г., но и, как показали материалы наших этносоциологических опро­сов, достаточно устоявшейся напряженностью в отношениях между живущими в республике основными этническими груп­пами. Как показал опыт, в отдельные периоды, несмотря на комплексный характер причин, вызывающих напряженность, действие их неравномерно: если ослабевают одни, то усилива­ются другие.

1990-1992 г.г., названные всеми наблюдателями как период резкого обострения в Туве межнациональных отношений, отме­чены рядом фактов межэтнического противостояния, последствия которых не устранены до настоящего времени. На этом же отрезке времени произошли события, которые можно отнести к разряду коллективных травм. Нельзя не отметить, что этому процессу, правда, по мнению в основном русскоязычных жите­лей республики, способствовали некоторые стороны деятельно­сти возникшего в то время Народного фронта «Хостуг Тыва».

Имеющаяся межэтническая напряженность по своей сути имела социально-экономическую природу и была связана с процессами перераспределения общественных благ между различными этниче­скими группами населения. В этом проявился в целом распредели­тельный характер регулирования государством социальной сферы. Достаточно вспомнить, например, порядок получения квартир, мест в детских садах, даже процедура вступления в КПСС содер­жала элемент лимитированности. По ряду объективных причин, русскоязычное население республики было более полно обеспече­но в материально-бытовом плане и до определенного момента это ни у кого не вызывало недовольства. «Бомба взорвалась» в ходе первых открытых выборов 1989-1990 гг., когда часть кандидатов активно использовала социальное неравенство, придав ему нацио­нальную окраску, для собственных целей. Напряженность приоб­рела республиканский размах и ее последствия продолжают сказы­ваться, внося в межнациональные отношения постоянно дейст­вующий раздражитель.

На общем фоне явственно проявившейся межнациональной напряженности летом 1990 г. произошли открытые межэтнические столкновения в нескольких национально-смешанных районах рес­публики. Поводом для конфликта послужила начавшаяся во Двор­це культуры драка между русской и тувинской молодежью в п.г.т. Хову-Аксы Тандинского района, позже перенесенная на улицы по­селка и вылившаяся в конечном итоге в погромы и поджоги не­скольких домов русских. К сожалению, не обошлось без постра­давших. Слух об этом событии моментально распространился по всей республике, вызвав подобные столкновения, главным образом между молодежью, и в других местах.

Однако было бы слишком упрощенно объяснять инцидент только хулиганскими действиями молодых людей. В данном случае мы наблюдаем конкретный пример перерастания межэт­нической напряженности в открытый конфликт, когда не реша­ются или долгое время продолжают оставаться нерешенными накопившиеся на этой стадии проблемы Основными факторами данного межэтнического конфликта были все те же социальные вопросы. В частности, в этом промышленном поселке традици­онно практически все трудоспособное население работало на комбинате «Тувакобальт». Среди проживающих в поселке ту­винцы составляли 37,7%, русские - 56,8%, другие национально­сти - 5,5%. При этом (впрочем, во многом по объективным при­чинам) сложилось так, что ИТР, не говоря уже о руководящих должностях, состоял в основном из русских, а тувинцы на ком­бинате по большей части были заняты неквалифицированным трудом. По этой причине существенна была и разница в оплате труда. Кроме того, поскольку специалисты, работающие на ком­бинате, обеспечивались благоустроенным жильем, в итоге рус­ские по сравнению с тувинцами имели гораздо лучшие жилищ­ные условия. Все это жители поселка открыто высказывали на встречах как первым лицам республики, побывавшим в то время в Хову-Аксы, так и нам, научным сотрудникам, во время нашей полевой работы, как в период конфликта, так и после него.

В связи с создавшейся чрезвычайной обстановкой Президиум Верховного Совета республики счел необходимым созвать в эти дни вторую внеочередную сессию Верховного Совета, в работе которой приняли участие представители всех звеньев власти и правоохранительных органов. Практически все выступившие (например, председатель Совета Министров республики Ш.Д.Ооржак, министр МВД В.Б.Кара-Сал, прокурор республи­ки С.С.Зотов, председатель Верховного суда республики А.Д.Ховалыг, настоятель Троицкой церкви отец Алексий, сек­ретарь обкома КПСС А.К.Канзай, секретарь парткома комбина­та «Тувакобальт» С.Г.Поляков, народный депутат РСФСР К.А.Бичелдей и многие другие), единогласно признавая факт осложнения межнациональных отношений, говоря о том, что эти проблемы возникли «не вдруг» и «не случайно», все же вы­сказали разные мнения относительно причин возникновения. Одни в качестве главного фактора выдвигали резко возросшее число «праздно шатающейся, ничем незанятой молодежи», дру­гие считали, что всему виной рост преступности, третьи - нару­шение кадровой политики, четвертые - ухудшение социальных условий жизни населения и т.д. (40).

В республиканской прессе была также опубликована инфор­мация о заседании бюро обкома КПСС от 29 мая 1990 г., на ко­тором были даны поручения Госплану Тувинской АССР совме­стно с Министерством металлургии СССР и дирекцией комбината «Тувакобальт» рассмотреть вопросы о создании дополни­тельных рабочих мест и подготовке кадров из числа местной молодежи, о расширении жилищного строительства, укрепле­нии материальной базы службы быта, культурно-просветительских и школьных учреждений (41).

С просьбой поделиться своими соображениями об этих со­бытиях, об их истоках мы обратились к первому директору комбината «Тувакобальт» (60-70-е годы), тувинцу по нацио­нальности. Вот что он нам рассказал: «Почему же все-таки воз­никло межнациональное противостояние? Я думаю, во-первых, потому что в республике не было своих технических кадров. Все сложилось исторически. После вхождения в состав Совет­ского Союза мы готовили много гуманитариев. У нас тогда не было промышленности и не было необходимости в соотвествующих кадрах, да и возможности не было их готовить. А когда началось строительство асбестового и кобальтового комбина­тов, угольного разреза, домостроительного комбината подго­товленных тувинских кадров не оказалось. Стали приглашать специалистов из других регионов. Например, приглашаем ин­женеров из Украины, а те ставят условие обеспечить их кварти­рой, а иначе, мол, не поедут. Таким образом, русский специалист гюлучал сразу квартиру, а тувинцы, живя постоянно в Туве, такой возможности не имели. Во-вторых, может в какой-то мере повлияло и то, что на комбинате «Тувакобальт» на посту дирек­тора, как правило, всегда были русские. Например, когда я был директором на «Тувакобальте», тувинцы по квартирному вопро­су ко мне приходили, а к моим заместителям - к русским не об­ращались. Почему, спрашиваю, не идете к ним, они ведь зани­маются этими вопросами. Да вот, говорят, на родном языке как-то легче. Они шли ко мне как к родному человеку. И третье, вce-таки у руководства Хову-Аксынского комбината было какое-то безразличное отношение к национальной проблеме, т.е. они не­дооценивали национальный фактор. Они не думали о судьбе поселка, заботились только о себе. Такое отношение ощущалось и, естественно, вызывало определенную негативную реакцию со стороны тувинцев». В.И.Лебедев, директор одного из тувинских научных институтов СО РАН, «коренной» русский, вспоминает, что «изменения в национальных отношениях в республике он начал чувствовать с первой половины 70-х годов. Особенно это проявлялось среди молодежи, людей до 30 лет. В 30-60-е годы в Туву ехали энтузиасты, романтики, а в 70-е - «деловые», на за­работки». И местное население это почувствовало. Неприятие же началось где-то с середины 80-х» (42).

В этой связи следует назвать публикацию этнографа М.Я. Жорницкой, которая, побывав в этот период в Туве, фактически первая из исследователей попыталась дать объективный анализ сложившейся на тот период межнациональной ситуации. В ча­стности, в числе основных причин обострения межэтнических отношений в Туве, автор называет довольно высокий процент безработных среди тувинской молодежи, численность которой в возрасте 17-30 лет достигала 5000 человек (43).

И все же, по прошествии некоторого времени, переосмыслив эти события, нам бы хоетлось обратить внимание на следующее. По нашему глубокому убеждению, как бы ни были серьезны и обоснованны причины, население, в том числе и молодежь, в силу своей психологии, ментальности, само по себе не могло сорганизоваться и решиться на крайние формы конфликта. По­добное возможно, если есть «дирижер» и скорее всего главную роль здесь сыграла политическая элита, а именно отдельные лидеры популярных в то время национальных движений в Туве, хотя никто ни тогда и, тем более сейчас, открыто об этом не за­являл. В данном случае, на наш взгляд, в полной мере подтвер­ждается мысль, высказанная вначале норвежским ученым Ф.Бартом, затем В.А.Тишковым, о том, что на коллективные действия этнические группы мобилизует элита.

В этот период особую остроту межэтническому противо­стоянию придали также трагические события, происшедшие на берегу таежного озера летом 1990 г. – трое рыбаков и подросток (все русские) были убиты из охотничьего ружья приехавшим к ним местным жителем, тувинцем. Похороны погибших выли­лись в многолюдную акцию, сопровождавшуюся лозунгами и требованиями защитить русских Туве. Никто уже не принимал во внимание, что преступление было совершено на почве со­вместного пьянства и в качестве жертвы мог оказаться любой из его участников.

В дальнейшем каждое криминальное проявление, в котором пострадавшие и преступники были людьми разных националь­ностей, широко обсуждалось населением, как водится, обрастая слухами и новыми подробностями. Бесспорно, коллективному самочувствию не только русскоязычной, но и тувинской части населения была нанесена весьма чувствительная травма. Тем не менее это не получило впоследствии продолжения. И в настояшее время общественное мнение не склонно искать причины совершающихся в Туве преступлений причинами только этнического характера.

Итак, начиная с 1990 г. Республика Тыва продолжает оста­ваться одним из наиболее противоречивых и своеобразных регионов Российской Федерации. Происходящие в ней общест­венно-политические процессы, как правило, получают не впол­не объективную и достоверную оценку в российских средствах массовой информации. Публикуемые материалы, в своем боль­шинстве, имели характер негативной оценки межэтнической ситуации в Туве, действий органов государственной власти республики, политических партий и объединений, содержали ставшие традиционными обвинения в сепаратизме (44). Для примера достаточно назвать статью И.Клебанского, появившуюся в газете «Очевидец» (Красноярский край) под заголовком «Что ищем мы в Туве далекой?», которая начиналась с слов: «Тува... край махрового национализма» и заканчивалась следующим изречением: «Ясно пока лишь одно: на юге-осточных границах РФ, в непосредственной близости от Красноярского края, зреет источник будущих великих потрясений (45). Неудивительно, что многонациональное население республики выразило возмущение и протест против данной публикации. Красноречивым свидетельством тому являются многочисленные отклики на эту и другие подобные статьи, опубликованные в республиканских газетах, о содержании которых можно судить по их названиям «Покушение на суверенитет», «Воду мутить не надо», «Расцениваем как провокацию», «О публикациях в СМИ Красноярского края, разжигающих национальную и социальную нетерпимость» и многие другие (46).

Анайбан З.В. Межнациональные отношения в Туве в 90-е годы (по материалам этносоциологических исследований). – М., 1999. – С. 96-107.

РЕЗНИКОВ Е.Н., ТОВУУ Н.О.

ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ

ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ОБЛИКА ТЫВА ЭТНОСА

Для того чтобы исследовать этнопсихологические характеристики народа тыва, важно выделить под воздействием каких этнических факторов они сформировались. Отметим, что все психологические черты по своему содержанию являются, как правило, общечеловеческими. В то же время, люди реально различаются по своей психологии, что справедливо и для представителей разных этносов. В этом проявляется многообразие условий бытия человека, его контактов с другими людьми, отражающихся на его психологическом облике. Ценностные ориентации народа, его история, культурные традиции, обычаи, нравы, язык — главное условие существования того или иного этноса. В свое время Л.С. Выготский писал, что национальные формы развития представляют из себя несомненный и великий исторический факт. Все то, что усваивает ребенок, приноравливается к тем особенным формам поведения, языка, обычаев, нравов и навыков, которые культивируются в этносе.

Л.Н. Гумилев в свое время писал, что «каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю, практически неповторимую структуру и стереотип поведения. Внутренняя структура этноса — это строго определенная норма отношений между коллективом и индивидом и индивидов между собой» [Гумилев, 1993, с. 100]. Вместе с тем, среда обитания, административно-территориальная целостность и самостоятельность народа — основа сохранения самобытности каждого этноса.

Для народа тыва характерны свои собственные социально-исторические условия бытия, влияющие на процесс формирования психологического облика его представителей и каждой семьи. Эти условия (или факторы) весьма различны по своему характеру и соответственно формировали у представителя типа этноса своеобразные черты психики. Само же воздействие этих условий, понимаемых как совокупность конкретных факторов, отражается по-разному в различных сферах национального самосознания — мотивационно-фоновой, эмоционально-волевой, интеллектуально-познавательной и коммуникативно-поведенческой.

Влияние природно-географических факторов на этнопсихологическое своеобразие народа тыва. В концепции формирования и развития этносов в их неразрывной связи с природой, разработанной Л.Н. Гумилевым, выделены связи характера, обычаев и культуры народов с ландшафтами — психологии народа с биосферой. Он выделил три фактора, которые формируют стереотип поведения этноса, отличающий один этнос от другого (географическая среда — привычный ландшафт и система хозяйства); культурная традиция (совокупность форм человеческой искусственной деятельности) и этническое окружение (сложившиеся исторически взаимоотношения).

Исследуя в своих трудах историю основных этносов Евразии — гуннов, монголов, тюрок и хазар, оказавших огромное воздействие на психологию, образ жизни и культуру русского народа, он приходит в главном к тем же выводам, что и евразийцы. Л.Н. Гумилев в географической среде усматривал прямую зависимость этногенез. В природные условия входит и космический фактор (солнечная активность, магнитные поля и др.). Развитие этносов у Л.Н. Гумилева определяется наличием в них особых людей — пассионариев, обладающих сверхэнергией, т.е. непреодолимой энергией, стремлением к цели. Активностью и силой воли к деятельности пассионариев отмечены главные события в истории этносов. А активность и деятельная сущность самих пассионариев связана с ландшафтами, историческим временем и космическими факторами [Гумилев, 1990]. Каждый этнос, чтобы жить на Земле, должен приспосабливаться к условиям ландшафта. Связи этносов с окружающей природой рождают пространственные взаимоотношения. Члены этноса могут приспособиться к тому ландшафту, где они проживают, только изменяя свое поведение, усваивая какие-то специфические черты. Усвоенные историческими традициями стереотипы поведения и отношений составляют основное отличие членов одного этноса от другого [Гумилев, 1992). Ландшафт влияет на стереотип повеления этноса, потому что он явля­ется частью этнической системы. Если говорить о доме, построенном своими руками, как об элементе системы, то следует сказать и о поле, которое возделано членами этноса или их предками. Также и о том лесе, который их окружает, о речке, в которой они ловят рыбу. Привычка, адаптация к ландшафту является составной частью системных связей. И самое интересное: есть такое явление — ностальгия, когда человек не может жить в чужом месте. Ландшафт действует принудительно, через биополе [Гумилев, 1990]. Человек, члены его семьи, этнос, природа и исторический процесс взаимосвязаны и представляют собой единое целое. Тезис о единстве этноса и биосферы доказан самой историей, жизнью. В.О. Ключевский в одной из своих лекций по курсу русской истории отдельно выделил вопрос под названием «Влияние природы страны на историю народа» [Ключевский, 1987]. Например, традиционный образ жизни тыва этноса включал в себя деятельное отношение к природе, экологически сбалансированный способ ведения триадного хозяйства. Бережное отношение к природе, изготовление традиционной одежды и предметов быта, элементы почитания земледельческих и скотоводческих божеств в мифологии и т.д. формировали определенный психологический облик тыва этноса.

Для тыва этноса можно отметить, целостность и труднодоступность территории проживания.

Борьба этноса тыва за выживание в условиях резко континентального климата сформировала такие психологические черты, как терпение, выносливость, практичность, рационализм, спокойствие и уравновешенность, а разнообразие географических и климатических зон обусловило деление тыва этноса на ряд психологических типов: северный, западный, южный, горный и лесистый.

Одним из условий, сформировавших психологические характеристики этноса тыва, является религия. С одной стороны, религия влияет на формирование психологических характеристик этносов, с другой стороны, она одновременно и сама приобретает национально-специфические формы в зависимости от психологии того или иного народа. «В ходе распространения мировых религий происходил своеобразный процесс накладывания сложившейся религиозной идеологической системы на местные нравы, обычаи, традиции, верования», — пишет Д.Е. Мануйлова в своей книге «Социальные функции религии» [Мануйлова. 1975]. Таким образом, воздействие религии на психологию этноса различается в зависимости от того или иного народа. В Германии, например, отмечает она, религия способствовала формированию добросовестного отношения немцев к труду.

Более древняя религия тыва этноса — шаманизм, связана с многовековым нравственно-психологическим наследием народа. Буддизм после распространения среди тывыларов одновременно приобрел национально-специфические формы в зависимости от психологических особенностей народа тыва. В прошлом религиозные авторитеты способствовали решению этических, социальных, культурных, а иногда и политических вопросов. И сегодня, не случайно, в условиях социально-экономических изменений священнослужители и шаманы вновь стала играть важную роль в образе жизни тыва этноса. Духовно-нравственный потенциал религии признавали даже критики религиозного учения. Без религии не живет ни один этнос. Она — существенный элемент культурного наследия этноса. Если в течение двух тысяч лет христианство составляло стержень нравственно-психологического опыта миллионов людей, предопределяло их восприятие мира и служило ориентиром повседневного поведения, то этим самым вопрос о взаимоотношениях с религией делается одним из важнейших. Религиоведы отмечают, что религия содержит в себе методологию решения политических, экономических, юридических и этических проблем. А. Тойнби и С. Хантингтон высказывали мысль о том, что религия является одной из основных характеристик цивилизации и даже определяет цивилизацию. Неприятие этого тезиса наблюдается у Н.Н. Моисеева: «Слов нет, религия оказывает огромное влияние на формирование духовного мира человека и тем самым на утверждение тех или иных цивилизационных догм. Вряд ли можно отрицать, что существует и обратное влияние цивилизации на формирование религии». Н.Н. Моисеев считает, что не столько религия формирует цивилизацию, сколько сама цивилизации не только «выбирает» ту или иную религию, но и адаптирует ее к своим духовных и материальным потребностям. «В самом деле, ведь любая цивилизация возникает гораздо раньше религии, принятой теми или иными народами, а цивилизационные стандарты меняются весьма медленно» [Моисеев, 1995, с. 15].

Многие современные тывалары (тувинцы) причисляют себя к буддистам. Буддизм проник в край из Монголии и народ тыва приспособил «желтую религию» к своему миропониманию. Культура тыва этноса могла получить от буддизма такие ценности, которые, с одной стороны, удовлетворяли их культурным потребностям, а с другой — их значение, интенция и функция не противоречили бы сложившейся национальной психологии и менталитету. Уместно здесь отметить, тот факт, что по исследованиям Т.А. Ондар, буддизм глубоко не вошел в жизнь тыва этноса, не подчинил себе всю их культуру [Ондар, 1997]. Официальное принятие буддизма в форме ламаизма произошло в 1753 г. Наряду с шаманизмом, буддизм был признан государственной религией. Поэтому современные историки тыва этноса считают, что принятие буддизма сыграло выдающуюся роль в этнической консолидации и недопущении их ассимиляции.

После разгрома в 1757 г. Джунгарского ханства маньчжурско-китайской армией и вплоть до 1911 г. Танды-Урянхай находился в зависимости от маньчжурских правителей Китая, которые, впрочем, не смогли утвердить своего прямого господства. Это обусловило усиление их связей с буддийскими духовными центрами Монголии и Тибета, которые также являлись составными частями Китайского государства. По историческим данным, с начала XVIII века у тыва этноса были передвижные хурээ (тувинское наименование дацана — буддийского монастыря), а первый ламаистский храм был возведен в 1773 г. в Самагалтае [Батманов, Кунаа, 1965]. За годы господства маньчжурской династии было построено 22 буддийских храма. Их отличает оригинальный архитектурный облик, сочетающий китайские, тибетские и монгольские элементы с традициями тувинской мобильной (кочевой) архитектуры [Батманов, Кунаа, 1965].

Воздействие шаманизма способствовало формированию у тувинцев бережного отношения к природе, терпимости ко всему живому, оказывало психотерапевтическую помощь и поддержку человеку, членам его семьи, в целом этносу. Буддийские же праздники укреплялись в жизни семьи тыва этноса, становясь ее интегральной частью и удовлетворяя запросы людей. В целом, религия способствовала закреплению у тыва этноса таких качеств, как уважительное отношение ко всему окружающему его миру, самоограничение, рационализм и практицизм.

Следующим фактором, повлиявшим на формирование психологических особенностей тыва этноса, являются миграционные процессы. Особо отметим, что миграционные процессы привносят с собой психологию, отличную от психологии, жизнедеятельности народа данной местности. Если говорить более конкретно, то психологические характеристики тыва этноса приобрели свою специфику под влиянием нескольких взаимосвязанных между собой миграций.

Исторические события. Наиболее значимыми событием для тыва этноса в XX веке явились принятие российского протектората в 1914 году, а затем вхождение в 1944 году ТНР в состав СССР. Социальные, экономические и политические изменения в республике повлияли на организованный переход аратов, т.е. кочевников, на оседлый образ жизни. Началось создание новой инфраструктуры сельского хозяйства: строительство теплых ломов, производственных зданий, животноводческих ферм, магазинов, школ, интернатов, детских садов и культурно-бытовых помещений. Но этот процесс проходил нелегко, так само переселение из традиционных юрт в типовые дома поначалу вызывало недоумение и сопротивление у отдельной части аратов. Отношение семей к новому быту было очень противоречивое, но процесс вовлечения населения в общественное производство ускорял этот процесс. Преодолевая сопротивление, доказывая и убеждая людей, органы власти в 1953 году в сельской местности построили 722 жилых дома, в 1955 г. — 1552, в 1956г.- 1936 [История Тувы. 1964].

Осуществлялось постепенное переселение сельских жителей из юрт в дома. Это создавало определенное облегчение работающим женщинам — матерям и бабушкам в домашнем хозяйстве. Но, несмотря на стремление органов власти к переустройству быта, к ускоренному культурному строительству аратских хозяйств, встречались трудности и непонимание, особенно в осуществлении начального всеобуча. Многим аратам еще было непривычно, что приходилось надолго отрывать от семьи детей, отправляя их в школы-интернаты. Семьи укрывали детей от учета, увозили с собой на дальние пастбища, да и сами дети не безболезненно свыкались со школой, с ее требованиями, режимом дня в интернатах, необходимостью каждодневной учебной работы. Можно привести слова из исследований Г.С. Сабирзянова: «Ходили по юртам, собирали детей. Частенько бывало, что в пятницу, субботу и понедельник заниматься тоже не с кем было: ребята расходились к родителям. И мы опять шли по юртам, беседовали со старшими и вместе с ними вели ребят обратно в школу» [Сабирзянов, 1967, 17].

Для развития промышленности, здравоохранения, народного образования необходимы были подготовленные кадры. Поэтому в истории становления и развития образования в Туве определенное место принадлежит специалистам, присланным из педагогических учебных заведений СССР. Не зная родного языка своих учеников, живя в непривычных условиях, они обучали и их родителей и членов их семей. К концу 1953 года при школах Тувы были открыты 76 интернатов, в которых на полном государственном обеспечении находились 7470 детей тываларов, занимающихся отгонным животноводством [Сабирзянов, 1967]. Экономические и социально-культурные изменения, происходящие в жизни этноса тыва, сопровождались ломкой старых семейных устоев, быта, видоизменялись и обязанности членов семьи, взаимоотношения между супругами, между родителями и детьми. Сельская семья, как бы подтягивалась к образу жизни семьи городской. Переход аратов на оседлый образ жизни создавал новые возможности для воспитания и образования детей в яслях, детских садах, школах, ПТУ. Это приводило к необходимости формирования новых связей и отношений с воспитателями, педагогами, врачами и т.д.

Осуществление законов о равноправии женщины требовало преодоления патриархальных обычаев, перестройки психологии у всех членов семьи. Важную роль в этом сыграли съезды женщин Тувы и женские советы, которые способствовали улучшению положения женщин в обществе, подъему их общественной и трудовой активности, содействовали изменению семейных отношений. Женщины активно шли учиться, овладевать новыми профессиями. Все это способствовало воспитанию в женщине чувства личного достоинства, эмоционально-волевых качеств, изменяло ее отношения к семье, мужу и детей. В 1950—1960 гг., в связи с развитием колхозов и внедрением новых технических средств в сельскохозяйственное производство, значительно расширилась сфера применения женского труда. Женщины овладевали новыми профессиями, становились агрономами, зоотехниками, ветеринарными врачами, приобретали не только среднее, но и высшее образование. Вовлечению трудоспособных женщин в сельское производство способствовало открытие детских дошкольных учреждений. Так, если в 1950 г. их было всего 11 и в них воспитывалось около 400 детей, то в 1960 г. число дошкольных учреждений достигло 84 и в них воспитывалось 4200 детей [Сердобов, 1971].

Облегчение семенной нагрузки, которая в основном ложилась на плечи на женщин, давало им возможность не только участвовать в общественном производстве, но и находить время для посещения разного рода курсов, вечерних школ, лекций. Работая наравне с мужем, вкладывая свой заработок в семейный бюджет, женщина-мать чувствовала себя в семье равноправной с мужчиной-отцом. Все это приводило к изменению психологического облика женщины тыва; семья тыва этноса постепенно отходила от национальных традиций. Но в сельской местности обычаи, традиции были более устойчивы, чем в городских семьях.

Большое значение для формирования психологических характеристик тыва этноса имело введение новой государственной письменности (1930 г.), что создало базу для повышения интеллектуального уровня народа и открыло новые познавательные возможности людям. Система народного образования и культурно-просветительных учреждений стала по-новому определять судьбу этноса.

В 1950 г. активно строятся ремонтно-механические мастерские, мясокомбинат и такие промышленные предприятия как «Тувакобальт» и «Туваасбест». С каждым годом ускорялся приток на­селения из сельской местности в города и городские поселки, главным образом из числа молодежи. Овладевая новыми профессиями, они прочно связывали свою жизнь с городом. Формировались новые — уже городские семьи, в которых формировались иные взаимоотношения между мужем и женой, между родителями и детьми. Городская семья отличалась от сельской и по уровню влияния социокультурной сферы. Женщина имела новый общественный статус работницы, что делало ее равноправным членом общества, семьи. Мужчина тоже начинает усваивать новое, непривычное распределение ролей, расставшись с традиционным образом жизни. Все эти факторы оказывали большое влияние на семейные отношения. В Туве стала формироваться семья нового типа, в которой складывались равноправные взаимоотношения между мужем и женой. В городских и сельских поселениях Тувы тем временем работали и проживали многие специалисты с семьями из других областей и республик СССР. По статистическим данным численность населения в 1959 году составила 171,9 тыс. человек, а этнический состав был следующим: тувинцев — 98,0 тыс. человек, русских и других национальностей — 73,9.

Как и в других регионах СССР (а в Тыва в силу ряда факторов — особенно), представители русского этноса внесли свой вклад в практическое осуществление социально-экономических и, в первую очередь, культурно-образовательных задач. <...>

С конца 1980 годов начинают происходить изменения в сознании тыва этноса, разбуженные преобразованиями, происходящими в стране. Осуществлялась попытка возродить духовность, восстано­вить моральные нормы и ценности в качестве живых ориентиров сознания и каждодневного поведении. Об этом свидетельствуют исследования во многих областях общественных наук, т.к. современная жизнь все глубже погружает людей в сферу потребительской цивилизации, отторгнутой от духовной культуры. Нельзя не отметить проблему, волнующую каждую семьи в Улуг-Хемском кожууне (районе) по сей день. К концу 1980 годов в регионе появилось Тувинское водохранилище Саяно-Шушенского ГЭС. Хоть и были построены новые поселки для людей, но на дно водохранилища ушли сельские угодья, населенные пункты и вместе с ними безвозвратно ушло все то, что было самым близким сердцу человека, каждой семьи. Эти ценности — родные места, древние памятники истории, родительские дома, кладбища и др. безвозвратно исчезли и вызвали у многих чувство тоски. Как отмечал немецкий философ и психиатр К. Ясперс, чувство тоски по родине знакомы людям с глубокой древности и в наши дни часто встречаются случаи ипохондрии и депрессии [СтефаненкоТ.Г, 1999].

Отметим также влияние образования. В 1959 году был устранен разрыв в образовании между мужчинами и женщинами. В 1979 г. в республике среднее и высшее образование имели 524 из 1000 мужчин и 528 из 1000 женщин в возрасте 10 лет и старше [Гуманизация и демократизация образования..., 1993]. Численность научных работников возрастает с каждым годом, среди них преобладает число женщин. Это повлияло на выравнивание заработной платы мужчин и женщин во многих сферах народного хозяйства, в связи, с чем изменилась роль мужчины в семье, как добытчика, кормильца, (особенно и городской семье). Это привело к нарушению традиционных семейных отношений, муж стал не всегда главой семьи; главой стал лидер, то есть тот член семьи, чье психологическое влияние признается добровольно. Это привело к тому, что семья тыва этноса столкнулась с противоречием реальности и традиции: традиция подталкивает к преимущественному призна­нию главенства за мужчиной; эта же традиция часто сохраняет ведение домашних дел и женщиной. Таким образом, дисгармония семейных ролевых обязанностей, акцентирование внимания на стимулировании социально-профессиональной деятельности вне семьи лишили семью ее органичных функций.

Большую семью, объединяющую несколько поколений, постепенно сменила семья, состоящая, как правило, из родителей и детей, т.е. из двух поколений. По данным З.Ю. Доржу, на такие семьи приходилось более 65% от общего количества тувинских семей [Доржу, 1993]. Вместе с тем, у тыва этноса значительно чаще, чем в других регионах России, в настоящее время наблюдаются семьи, живущие в составе трех и даже четырех поколений. Это объясняется устойчивыми традициями тыва этноса и сильными родственными отношениями (связями). Семьи в три поколе­ния чаше всего встречаются в сельской местности, у животноводов отгонных пастбищ.

Для Республики Тыва характерно появление, а затем рост этнически смешанных браков. Встала проблема разводов в городских семьях, наблюдается увеличение неполных семей, количества матерей-одиночек. В это время в семьях наиболее остро встали проблемы совмещения женщиной профессиональных и семейных ролей, рождаемости и абортов. В Туве в местной промышленности получило распространение надомничество.

Законодательное закрепление равноправия женщин и мужчин создало предпосылки для нового типа семьи. Вместе с тем процессы, связанные с «освобождением» женщины тыва, имели и ряд деструктивных последствий для стабильности семьи: переориентация на профессиональную деятельность в ущерб семейным ролям жены и матери, приоритет государственной системы воспитания на разных этапах жизни ребенка, изменение межпоколенных связей. Эти факты тоже свидетельствуют, что постепенно произошло нарушение в стабильности родовых отношений (связей) среди тыва этноса. И этот процесс, особенно с конца 1950 годов в регионе обеспечивался еще государственной политикой, направленной на максимальную занятость населения в сфере производства, на вытеснение семейных ценностей на обочину общественного внимания.

Таким образом можно сказать, что под влиянием исторического, социально-экономического и культурного факторов были сформированы следующие социально-психологические особенности этноса тыва: терпимость, чувство единой родоплеменной и национальной принадлежности, неприхотливость, самостоятельность, настойчивость, независимость, способность переносить трудности, эмоционально-волевая устойчивость, гостеприимность, чуткость, искреннее уважительное отношение к старшим и младшим, вежливость, уважение достоинства и чести других людей и др. Природно-климатические условия сформировали самоограничение, самоуспокоенность, умеренность во всем, стремление к балансу и гармонии в жизни (особенно к явлениям окружающего мира).